Судьба в галошах

Житейские истории

СУДЬБА В ГАЛОШАХ


…Капли дождя скатывались одна за другой как слезы по щеке  обиженного ребенка, собираясь в ручеек. «Дворники» безжалостно смахивали их, но они вновь оседали на ветровом стекле. Еще двадцать минут назад все было не так: небо удивляло пронзительной голубизной, деревья на аллее к дому художница- осень едва тронула разноцветными красками.
- Надо взять выходной и свозить Эльку в лес, она любит такое начало осени, - Кирилл залюбовался домом, словно прожектором высвеченным лучами утреннего солнца, их небольшим садом. Теплая волна накрыла его, захотелось обнять жену и крепко прижать к груди. Он собрал несколько разноцветных листьев, собираясь подарить любимой.
А потом на все это великолепие словно набросили черную вуаль. Он открыл дверь их спальни и словно прирос к порогу.   
 - Немая сцена в спектакле «Муж рогоносец» или нет, «Трагедия в счастливом семействе», - темнея лицом, ерничал Кирилл. Горло его словно кто-то крепко сжал, и сквозь предательский спазм он едва проталкивал слова. – Да вы не смущайтесь, продолжайте, у вас это хорошо получается, видно давно репетируете.
В висках стучало, он через силу сохранял самообладание, хотя хотелось четвертовать этих двоих, жалких в своей наготе, казавшихся ему уродливыми, безобразными, грязными.
Громкий стук захлопнутой двери разделил жизнь успешного человека на «до» и «после», словно открылся вход  в новое измерение, где темнота, неизвестность. Выдержка не изменила ему и потом, он стойко продержался весь день, не отменил ни одной деловой встречи, сохранил ровный, спокойный тон в общении с коллегами. Никто из сотрудников и не заметил, какая буря бушевала в груди их шефа. И только пожилая секретарша, которую он очень ценил и ни за что не хотел менять на длинноногую красотку, украшение приемной солидной фирмы, сердцем почувствовала неладное. Она ненавязчиво была внимательна к Кириллу, несколько раз заваривала его любимый чай на травах, а потом облегченно вздохнула: кажется, немного оттаял. Вот тогда и решилась на разговор.
- Кирюша, тебе нужно отдохнуть, - приобняв шефа, произнесла секретарша.
 Вот бы удивились коллеги, став свидетелями такой фамильярности: «Как! Эта чопорная дама способна на какие-то  чувства! А неприступная скала, которую многие пытались покорить, позволяет так с собой обращаться!» Полина Ивановна и Кирилл никогда не афишировали своих дружеских, да практически родственных, отношений. Никто в фирме не знал, что секретарша – близкая подруга матери их шефа, именно у неё жил осиротевший подросток.
Напряжение всего дня все же сказалось, глаза повлажнели от этих слов – так называла его только мама. Оказалось, что боль от её потери, которая иногда напоминала легкими уколами, гораздо острее. Это ощущалось в самые трудные и ответственные периоды его жизни. Вот и теперь казалось, что мама говорит ему: держись, сынок, ты сильный!
- Да, Полюшка, отдохнуть мне надо.
Теперь расчувствовалась она – так тоже называли её только любимые люди.
- Куда заказывать билет: Бали, Майорка или лыжи, охота, рыбалка?
- Да нет, хочу в России, в каком-нибудь дальнем уголке с простой теплой русской природой.
- Сарафаны, балалайка и ты – барин. Да ладно, шучу, - произнесла в ответ на его протестующий жест. -  Есть такой уголок, к тому же не такой далекий. Не Швейцария, конечно, но милая маленькая деревенька, речка, березовые рощи. Да только там одни старики, развлечений никаких, разве только Щукарь со своими побасенками.
-Щукарь? Как у Шолохова?
-Не совсем, но так деда Назара прозвали из-за его выдумок, ведь в его историях не разберешь, где правда, а где вымысел. Еще боюсь, что растолстеешь, бабульки накинутся на тебя с парным молочком да шаньгами. Не отведаешь – обидишь смертельно, каждой хочется показать, что её стряпня лучше.
-Ничего, выдержу, - уже более заинтересованно ответил Кирилл. – А у кого можно снять домик или комнату, тоже знаешь?
-Знаю. Но снимать не надо – целый дом в твоем распоряжении. Правда, все удобства во дворе, зато баня отменная. Ты разве забыл про мой дом в Михайловке, мы ведь с тобой там частенько бывали? Помнишь, как ты с горки на лыжах катался, а летом с деревенскими мальчишками в ночное коней гонял?
- О, конечно, помню! Там же красотища! Мне нравится твоя идея – еду! Хоть на недельку! Это же недалеко, полтора часа на машине!
- Вот только…
- Да не беспокойся, я понял, что найдется, кому меня накормить.
- Я о другом, Елка сейчас там живет, тоже раны зализывает. Но не беспокойся, она скоро уедет – отпуск заканчивается.
- Кто? Елка?
- Это моя внучатая племянница, да ты её видел, только вряд ли запомнил – кузнечик нескладный тогда была, младше тебя, вы все время ссорились – оба ревновали меня друг к другу.
- А сейчас-то хоть не зануда? Судя по имени – колючка. Не будет нравоучения читать?
- Не думаю. Она умненькая, да и не до тебя ей сейчас – с любимым рассталась. Ты же помнишь, там несколько комнат – разбежитесь. Если не понравится – уедешь через неделю. Надеюсь, за неделю не подеретесь, как в детстве.
- Она хоть симпатичная?
- Не в твоем вкусе, не гламурная ледышка. Она земная, не дурнушка, доброты необыкновенной. В таких, если влюбляются, – то навсегда.
- Придумала тоже – навсегда. Еще скажи: жили долго и счастливо и умерли в один день. А как же любимый, с которым рассталась?
- Видно, он-то не любил. Это она растворилась в нем, душу свою обнажила. Не бойся, она в жилетку плакаться не будет.
- Гордячка?
- С достоинством.
На следующий день весь офис гудел, как разворошенный улей: их шеф уехал в отпуск, ничего никому не сказав! Обычно Эвелина со всеми обсуждала, куда модно ехать на отдых в этом сезоне, хвалилась необычными нарядами. Под благовидными предлогами то один, то другой забегали в приемную, но секретарша делала удивленное лицо и разводила руками. Заместитель, зажатый в угол возбужденными дамочками, сам ничего не понимал. Кирилл подписал срочные бумаги, на ходу бросил: «Неделю мне не звоните, если задержусь дольше – сам дам знать».
Они бы сейчас не сразу узнали своего шефа в молодом парне в стареньких джинсах, клетчатой ковбойке, нелепой кепке. А он, оглядев себя в зеркало, удовлетворенно хмыкнул, подмигнул своему отражению. И тут же помрачнел, ведь его отпуск походил на бегство, впрочем, так и есть – он как страус прятал голову в песок, боясь узнать подробности этой истории, подкосившей его.
 Дорога до Михайловки проходила в красивых местах, а в последние десять километров и вовсе нырнула в лес. Легкий ветерок бросал в открытое окно запах разнотравья, дразнил и прибавлял настроения. На душе немного полегчало, но не настолько, чтобы забыть вчерашнюю пощечину. Измена жены была  ударом в спину. Если бы он не вернулся за документами, то и не узнал бы про  тайну Эвелины? Интересно, он один был слепой, или кто-то знал о романе его жены? Кирилл даже помотал головой, чтобы стряхнуть страшное видение – его жена и незнакомый мужчина сгорали от страсти на их супружеской кровати. Они не сразу пришли в себя, а у него словно ноги к полу приросли.
Он гнал от себя тяжелые мысли, надеялся, что отдых, общение с простыми, искренними людьми поможет перенести этот удар. Кирилл уехал, не объяснившись с женой. Сгоряча мог наломать дров. Он помнил, как мать, да и Полина, всегда говорили в трудных ситуациях: «Голову остуди, а потом думай и принимай решение». Легко сказать – остуди. Элька, с которой они вместе с первого курса, стала чужой? Нет, он не хотел в это верить. Они вместе выкарабкивались из нужды, рано оставшись без родителей. Он помнил время, когда на ужин у них была пара картофелин и кусок хлеба на двоих. Но они не унывали: Элька умудрялась так накрыть на стол, что скудный ужин заменял им пиршество. Каждое лето ездили со стройотрядом на заработки, чтобы купить себе одежду и отложить на питание – учебу бросать не хотели. Однажды тайком от жены Кирилл разгружал вагоны и сделал ей царский подарок – купил сапоги, по каким она тайно вздыхала, и оплатил занятия на курсах кройки и шитья. Потом Элька из простенького ситца мастерила себе наряды на зависть студенткам из состоятельных семей. Трусы из цветастой ткани, сшитые ему в подарок, стали в их семье символом стойкости, преодоления. Они хохотали, когда Кирилл картинно дефилировал по комнате в этой обнове. Спустя годы, когда жена натыкалась на них, прибирая в шкафу, они надолго уходили в воспоминания: «А помнишь?»  «А помнишь!»
Конечно же, они помнили, как после окончания института почти год не могли найти работу. Он тогда устроился грузчиком в гастроном, а она мыла подъезды в соседнем доме.
Однажды, заметив отчаяние в её глазах после очередного неутешительного посещения биржи, он написал краской прямо на стене прихожей: «Все еще будет!» Вот тогда они решили обменять квартиру на меньшую. Хождения по организациям для оформления  нужных документов, поиски  подходящего варианта натолкнули их на идею открыть квартирное агентство.
- А что,- горячился Кирилл, - образование и знания у нас есть, энергии хватает.
- А деньги, где возьмем деньги на начальный старт? – возражала Элька.
- Продадим квартиру, поживем на даче, там же есть печка, а потом снова купим, - не уступал Кирилл.
- Давай сначала посоветуемся с Полиной Ивановной, ты же сам всегда говоришь, что всё нужно обдумывать на холодную голову.
Полина обрадовалась приходу молодых. Глядя на их загадочные лица, старалась угадать, какую новость сейчас услышит, но ни о чем не расспрашивала, а сразу усадила за стол. Они всегда отказывались от материальной помощи, вот она  частенько и зазывала их в гости, чтобы вкусно и сытно покормить, а потом положить гостинцы. Но на этот раз её маневр не удался, Кирилла и Элю так переполняли эмоции, что они и не посмотрели на разносолы.
Полина Ивановна оценила серьезность их намерений, посоветовала съездить в Европу, где квартирный бизнес хорошо развит, а потом уж браться за дело. Она с уважением относилась к тому, как эта молодая пара стоически старалась обрести твердую почву под ногами. Она понимала, что от такого подарка они откажутся, поэтому схитрила:
- Это будет мой вклад в ваш бизнес, потом, когда агентство окрепнет, вернете. А вот квартиру продавать не советую, ведь это память о твоих родителях, Кирилл. Вернетесь, и если не откажетесь от своей идеи, подумаем о кредитах, кое- чем я помогу. Помогу, а не подарю, и не делай такое лицо, Кирюша.
Из поездки в Германию вернулись не взволнованные мечтатели,  а деловые люди, которые уже знали, с какой стороны подступаться к новому делу и как его вести. У них все получилось, не без трудностей, не без шишек, но получилось. Агентство «Теплый кров» уверенно заняло нишу на рынке недвижимости, заслужило репутацию надежного. Достаток их не испортил, а придал новые силы. Они находили новые решения, научились видеть на десять шагов вперед.
- Чего я не заметил? Когда изменилась Элька? – думал Кирилл.
Он не осуждал жену, хотя её поступок болью отозвался в сердце, а старался понять. Может тогда, когда ей захотелось отдохнуть, и он согласился на год освободить жену от дел? Но  через год она вообще предпочла работе салоны, шопинг, светские тусовки, поездки на курорты. Но он, вспоминая их трудные студенческие годы, баловал жену. У них были хорошие отношения, оба тянулись друг к другу. Став состоятельными людьми, не изменили студенческим традициям и по-прежнему устраивали посиделки, искренне радуясь друзьям. Они никогда не ссорились, вот только… Впрочем, это была и не ссора вовсе, просто Элька не ответила на вопрос мужа просто и естественно, как поступала прежде. Она ничего не ответила, и свела разговор на другую тему. Кто-то из гостей спросил: «Ребята, а вы что детей не заводите?» Кирилл тогда сказал: «И, правда, жена, когда ты мне сыночка и дочку подаришь?» Она промолчала. Тогда он подумал, что она не хочет обсуждать такие интимные темы при других,  вот когда они останутся вдвоем… Но Эля словно забыла о разговоре, а он не настаивал.
С такими тяжелыми мыслями Кирилл подъехал к  дому. Настроение совсем испортилось. Он уже пожалел, что поддался мимолетным чувствам и уехал в деревню, не объяснившись с женой. Да что там говорить, он уже скучал по ней.
Затянувшееся раздумье прервали легкие шаги. Нагнувшись за сумками, Кирилл увидел загорелые ноги в галошах.
- Чего тебе, девочка?
Смешок в ответ заставил его посмотреть на обладателя резиновой обуви детского размера. Это была хрупкая  девушка в простеньком сарафане. Она выглядела очень юной, только глаза, пристальные и грустные, прибавляли ей возраст.
- Здравствуй, Кирилл, - протягивая руку, просто произнесла незнакомка. – Не узнал?
- Елка?! Как ты изменилась! А где твои косы?! С этой стрижкой ты как мальчишка.
- Плохо?
- Да нет, но косы жалко.
- Пусть это будет самое-самое, о чем приходится жалеть.
- Да уж…
- Пойдем, покажу хоромы, и кормить тебя буду, Полина строго-настрого наказала в душу не лезть, а вниманием окружить. Вот и буду окружать.
- Да что ты, я сам,- запротестовал Кирилл, - она мне говорила про бабушек с молочком и шаньгами.
- Будут и бабушки, вон, - кивнула в сторону соседского дома, - одна тебя уже на заметку взяла. А я в няньки не нанималась, и не рассчитывай, это так, жест гостеприимства.
Дом оказался уютным, обставленный по-деревенски, без затей, он располагал к покою. Кириллу понравилась и комната, ставшая его прибежищем. Обедали они на кухне, после чая Елка без обиняков произнесла:
- Ладно уж, готовить буду я, хотя инициатива не запрещается, а вот посуду будем мыть по очереди. Да-да,  - по очереди, и не надо делать удивленных глаз, здесь не пятизвездочный отель. Баню топить, носить воду и дрова тоже будешь ты.
- Ну, точно ёлка… Нет, ефрейтор.
- Иголки показать?
Смешно, но эта перепалка как-то успокоила: в душу лезть колючка уж точно не будет, а ему, похоже, не нужно будет проявлять галантность. Уединяться в комнате с ноутбуком уже не хотелось. Выйдя из дома, Кирилл с удовольствием подставил лицо теплым лучам. Да, Елка потрудилась: по краям двора, заросшего мягкой конотопкой, красовались ухоженные клумбы. Нежный аромат цветов, свежий воздух кружили голову.
- Ну что ж, ефрейтор, не думай, что я совсем уж белоручка, - с этими мыслями вынужденный затворник отыскал в сарае гвозди и молоток. Прибив несколько штакетин, поправив покосившиеся столбики, Кирилл остался доволен собой: молоток уверенно лежал в руке – не пропала стройотрядовская сноровка. Подчинился и топор, ловко раскалывая чурки. Сложив дрова в поленницу, он оглядел двор в поисках новой работы и невольно вздрогнул от неожиданности: через забор на него смотрели две старушки.
- Чей же будешь, сынок? Неуж-то,  Надеждин? С лица-то схож.
- Да. А вы знали мою маму?
- Да не уж – нет, они с Полинкой такие подружки были, такие подружки, не всякие сестры так роднятся. Хорошая она была, Надежда, жаль, рано убралась. А ты, видно, в люди вышел – эвон какая машина, да и сам из себя баской. Отдохнуть прибыл? У нас благодать: и рыбалка, и грибы. Щукарь тебя на зорьку поведет, он рыбак известный. Ну, а по грибы нас зови, мы, девки, хоть куда.
Они обе рассмеялись  этой незамысловатой шутке, ладошкой прикрывая беззубые рты.
- На - ко тебе гостинцев, - одна из старушек протянула тряпичный узелок. – Да не моргуй, Тимофеевна у нас чистотка, шанег тебе настряпала, горяченькие. Какие любишь, картовные, наливные или морковные?
- Да я уже  и вкус их забыл.
- И-и-и, разве городские-то сравняются с нашей стряпней! Пробуй – язык откусишь. Тут и молочко холодненькое, и сметанка. Зови Елку, потчуйтесь.
- Её нет дома, ушла куда-то.
- Ясно дело, по лесу бродит, опять грибов наволокет – всей деревне хватит. Поди, и тебя приучит маслята брать. Ох, и скусные, после баньки стопочку выпить для грибками закусить – мило дело. Да Щукарь тебе все обскажет. А уху никто лучше его не варит, на берегу-то у костерка она ох, и хороша.
А ты баньку-то топи, топи – лучше вашей в деревне нет. Веников-то Елка наломала. Она любительница похлестаться. Вот ведь, по заднице хлещет, а душа, говорит, очищается – поди, пойми её.
Вечерело. От реки поднимался легкий туман, потянуло прохладой. Призывно ревели коровы, возвращаясь из стада. Кирилл начал беспокоиться – Елка до сих пор не вернулась домой.
- Тетя Даша, - бросился к подошедшей соседке, - Елка пропала, как ушла после обеда, так и…
- Да здесь я, здесь, что за паника, - возмутилась неслышно подошедшая девушка. – Надеюсь, никто меня воспитывать не собирается?
-Ну, знаешь, предупреждать надо!
- Да мы уж на неё рукой махнули, готова из леса не выходить. Ты, парень, не беспокойся, она здесь кажный кустик знает, да  у нас и не шалят. Она умеет за себя постоять, не гляди, что невеличка. Марьин внучок из города хотел было руки распустить, так после неделю кряхтел – на земь озорника шмякнула. Вот уж в деревне похохотали.
Девушка, строптиво дернув головой, прошла в дом.
- Да что, я тоже в няньки не нанимался, подумаешь, нашлась тут… - Ворчал про себя Кирилл.
- Чур, я первая в баню пойду!
 - Да ладно, спорить с тобой, вижу, бесполезно.
- Не сердись, с завтрашнего дня буду докладывать о каждом своем шаге, - повинилась Елка. – Не думала, что наживу головную боль. Тебе что, своих забот мало?
- Хватает, - хмуро бросил Кирилл, проходя в дом.
Он углубился в ноутбук, но вскоре поймал себя на мысли, что не может сосредоточиться, снова и снова возвращаясь к одной фразе.
- Вот же колючка, а я-то надеялся на тишь да покой. Ну и Полина: «Елка тебе хлопот не доставит». Да с ней, видимо, их будет через край, вот уж строптивица.
- Баню ты классно натопил! Сам-то давно в деревенской мылся? – спросила раскрасневшаяся девушка. – Не знаю, как тебе больше нравится: можешь на каменку плескать водой, а можешь травяным настоем.
- Разберусь.
Действительно, это было блаженство. Сухой горячий пар, берёзовые веники согнали накопившееся раздражение. Он долго лежал в предбаннике, ощущая невесомость во всем теле. Казалось, и в голове прояснилось.
В этот вечер он заснул,  едва прикоснувшись к подушке. Разбудил его стук в дверь и легкое покашливание.
- Ну и мастак ты спать, парень, - вошел в комнату сухонький старичок. – Уж день, а ты валяешься. Поднимайся, давай, старухи тебе блинков передали, да и я с тобой почаевничаю.
За завтраком Назар, не умолкая, рассказывал смешные истории, Елка с Кириллом хохотали до слез.
- Ну, дед, ты и артист! В театр не думал поступать?
- А думал, парень, думал. Тут вот какая история…
- Дедушка Назар, дай ты нам поесть, а то чаем захлебнемся. Потом расскажешь, ты, как я поняла, Кирилла на рыбалку будешь сманивать.
- Так уж и сманивать, не уж-то от неё можно отказываться. А ты что, не пойдешь?
- Ну, у вас же мужская компания.
- Да нет, голуба, собирайся. Кто рыбу почистит, пока я буду парню все рыбацкие премудрости преподносить?
- Да, уж, железная логика, опять дискриминация женщин.
Так, весело перепираясь, они собрали все необходимое и отправились на реку. Идти-то было всего километр, но Кирилл взмок под тяжестью увесистой поклажи. Елка и Назар бодро шагали впереди, хотя тоже шли не налегке.
- Конечно, они привыкли к такому образу жизни, - ворчал себе под нос горожанин, но сам уже предвкушал удовольствие от предстоящей рыбалки. Он ловил себя на мысли, что давно не чувствовал себя так естественно, когда не нужно было соответствовать принятым в их кругах правилам и морочить себе голову, подходит ли этот галстук к сегодняшней рубашке или нет, и уж тем более не опасаться, что скажет что-то не то.
Они расположились под раскидистой ракитой, которая словно обнимала небольшую поляну на берегу реки. Место, по всему видно, было выбрано давно и удачно: с одной стороны плотной стеной примыкали деревья, с другой открывался удивительный вид на заводь. Практически ничего для ночлега готовить не требовалось, большой стол и удобные скамьи из жердей повидали ни одну компанию. Кострище тоже было обустроено со знанием дела, даже дрова ждали своего часа, практично укрытые пластами бересты.
- Ну-ка, парень, подсоби, - поправляя крышу на шалаше, позвал Назар. – Спать нам не придется, а на случай  дождя  - спасет.
Кирилл не уставал удивляться простоте и практичности деревенской жизни. Он чувствовал себя в своей тарелке и уже без подсказки помогал обустраивать ночлег.
- Пойдем, натаскаем красноперок на ушицу. Рыбалил когда-нибудь?
- Только в детстве, - удивленно разглядывая допотопную удочку, ответил Кирилл. – И на это будет ловиться?
- Обижаешь, парень. Дело-то разве в красоте? Тут премудростей много: место выбрать, забросить правильно, на крючок насадить то, что рыбка предпочитает. Да мы сейчас так, побалуемся, а вот когда на зорьку пойдем – тут уж не зевай.
- Елка! Я рыбу поймал! Пять штук!- Кирилл не мог сдержать эмоций.
Назар и Елка переглянулись: то ли еще будет после утренней рыбалки.
У Елки уже горел костер, на перекладине устроился котелок, все было приготовлено для ухи. Пока мужчины проверяли снасти, от костра потянуло аппетитным ароматом.
- Идите к столу, кушать подано, - весело позвала Елка.
- О!, - только и произнес Кирилл, глянув на стол.
Видно было, что Елка постаралась придать праздничный вид их бивачному столу. Полевые цветы в вазочке из бересты, салфетки из листьев лопуха под тарелками совсем не показались ему смешными. Его тронуло, как эти люди старались сделать ему приятное. В середине стола горкой лежала рыба, в тарелках золотилась уха.
- Ну, горожанин, приглашаем тебя в нашу ресторацию, - дед Назар изогнулся в галантном поклоне. – Ты такой вкусноты не едал даже за тыщу рублей.
Уха, без преувеличений, была отменной. Елка все предусмотрела, не забыла прихватить из дома укроп, перчик. Кириллу казалось, что с таким аппетитом он еще никогда не ужинал. А потом, сидя у костра, они пили чай из больших кружек.
- На травах, парень, приворотный: попьешь и не захочешь из нашей деревни уезжать, - посмеивался старик. – Медок-то черпай, пользительный.
Неделя пролетела незаметно, а Кирилл и не думал прерывать свой отдых. Среди простых деревенских людей он неожиданно обрел душевный комфорт. Ему давно не было так спокойно. Простота отношений напоминала детство, маму, когда все люди казались хорошими и искренними. В последние годы это ощущение начисто пропало, ведь в бизнесе ухо всегда нужно держать востро. Его не особо волновали панические звонки зама о якобы срывающихся договорах. Дела фирмы его, конечно, беспокоили, но по стойкому молчанию Полины он понимал, что там всё идет своим чередом, зам просто паникует, ведь теперь самому приходится принимать решения, брать ответственность на себя.
Кирилла неожиданно заманила деревенская жизнь, он совсем не ожидал от себя, что  полюбит собирать грибы – неутомимая Елка часами водила по лесу. Они могли подолгу молчать, боясь спугнуть какое-то хрупкое чувство доверия и душевного родства, рождающееся между ними.  А рыбалку он сейчас ни за что бы не проспал,  похоже,  она стала его очередным сильным увлечением. Женская часть деревни, средний возраст которой перевалил семидесятилетие, глядела на него с умилением. Каждая старалась угостить то стряпней, то солеными грибочками, то мясными деликатесами. Одной он поправил забор, другой расколол дрова, третьей починил крыльцо. Он вошел во вкус этих деревенских забот, по-детски радовался, когда освоил и печное дело, переложив каменку в бане соседки. Оценили деревенские и его умение слушать – редко какая не изливала ему душу.
Он и сам любил поговорить, особенно с Назаром. Мудрый старик помог ему иначе взглянуть на семейное потрясение. Дед не давал оценок, его философские выводы, с которыми Кирилл не всегда соглашался, просто заставляли думать.
- Ты, парень, не вертайся назад, что было, то было. А про жену что сказать: или что-то смолоду в ней не разглядел, или потом маху дал, внимания мало уделял. Ты отпусти её, себя и её не терзай. Разбитую чашку не склеишь. Говоришь, хорошо жили, вместе поднимались – вот и поблагодари за это. Видать, кончился этот отрезок жизни, развилка тут: ей в одну сторону, тебе – в другую. По всему видно, ты парень простой, голова у тебя светлая, вот и не мельчай, не выясняй отношений – гиблое это дело, только озлобит.
Легко сказать, не вертайся. У него и девушки-то, кроме Эльки, не было. Так, легкомысленные поцелуйчики на школьном вечере. И потом, став состоятельным и успешным, он никогда не помышлял о других женщинах. Элька для него была всем: женой, любовницей, другом, партнером. Не бывает так, скажете?
Недавно закадычный друг спорил с ним, что так не бывает, что не может здоровый мужчина не обратить внимание на привлекательную особу.
- Да люблю я Эльку и мне больше никто не нужен! - горячился Кирилл. – Вот так, мне просто повезло, что я встретил такую.
- А она-то тебя любит? Может это просто привычка: сначала удобно было жить вместе, когда учились в институте, потом, когда не могли устроиться на работу, когда начали бизнес. Ну, а деньги появились – и вовсе, куда от них сбежишь. Куда там, ты же порядочный, в школе таким был, таким и остался.
- Андрей, да ты просто завидуешь! Ты же знаешь, мы никогда не ссоримся. Когда бываем в обществе, все заглядываются на мою жену: и красива, и умна, и умеет держаться. Нет, точно - завидуешь!
Тот разговор заставил задуматься. Но Кирилл так и не мог вспомнить даже мало -    мальской размолвки. Они все время проводили вместе, много работали,  а если удавались свободные дни - с друзьями ходили на байдарках, любили посидеть у костра с гитарой. Им было о чем поговорить. Задерживаясь на работе, Кирилл знал, что жена волнуется и с нетерпением ждет его прихода.
Знал или хотел так думать? Теперь он начал в этом сомневаться.
За время отпуска боль уже не так сжимала сердце, но он ловил себя на мысли, что пока не хочет возвращаться к привычной жизни. Впрочем, она уже не будет прежней. Как быть? Простить и утереться? Пожалуй, он бы мог так поступить, только не уверен, а нужно ли это Эльке. Искренности-то в их отношениях больше не будет, даже если оба очень постараются начисто забыть о случившемся. К тому же он не знает, сожалеет ли Элька о том, что произошло.
Михайловку и нужный дом Эвелина нашла сразу – Полина все точно объяснила. Только вот дверь была на замке. Она раздраженно посигналила. Этот звук словно разрезал умиротворенную тишину деревеньки, привнеся в неё какую-то тревогу.
- Кого тебе, - барышня? Чья будешь? – выглянула из-за соседнего забора пожилая женщина.
Эвелина оставила без ответа эти вопросы, холодно спросив:
- А где хозяин?
- Елка-то с Кирюшей? Да рыбалят они, Щукарь еще затемно их увел.
- Какая еще Елка? Кто такая? – насторожилась Эвелина. – Кирилл что, не один здесь живет?
- Не один, не один, барышня. Вдвоем они. Хорошая пара, всей деревней любуемся на них.
- А где этих рыбаков искать?
- А вот поедешь в край деревни, там до реки рукой подать – издалека заводь увидишь. А уж аромат ухи без ошибки тебе место укажет.
Эвелина молча направилась к машине. Ей казалось, что Кирилл настолько привязан к ней, что простит её выходку с этим мачо, черт бы его побрал,  приехал без приглашения, договорились же, как всегда встретиться на Бали. А тут, оказывается, рядом с мужем какая-то особа. Скорее всего, ничего страшного, наверное, просто домработница – не может же Кирилл обходиться без хорошего питания и ухода. Её удивляло, что муж столько времени не дает о себе знать. Она думала, что погорячится, дня два-три пар повыпускает и вернется. Она уже придумала покаянную речь, даже устроила несколько голодных дней, чтоб вызвать жалость у мужа своим болезненным видом: вот, мол, как она переживает. Она и сама не могла понять, переживает ли, или испытывает досаду, что жизнь вышла из привычной колеи, и её Киря прозрел.
Женщина и подошедший к ней старичок долго глядели вслед шикарной машине.
- Ты что это, старая, язык распустила: «Хорошая пара, всей деревней на них любуемся», - передразнил старик.-  Любуйтесь, кто вам мешает, а теперь вот подведете парня. Это, похоже, жена его.
- Ясно дело – жена, только фифа гонористая, ишь, говорит сквозь зубы, как будто я служанка. Да не понравилась она мне, дед, чую, не сладкий разговор Кирилла ожидает. Выходит, старый, жизнь прожила, а в людях не разбираюсь. Вот гляди, он ведь вроде без двойного дна, всем нам показался простым и народным. А она, глянь, закомура какая, нос от нас воротит. Как это они столько прожили, такие неподходящие друг дружке.
- А, говорят, разные-то, бывает, лучше притираются. И у них, видать, так. Да, уколола ты её, чую,  напортила ты парню.
- Ой, и правда, как бы че не вышло. А ты видел её каблучищи, как бы не переломала, там ведь пешком идти придется, не на самый же берег она заедет. Вот уж недотепа городская, знала же, что в деревню едет. Не асфальт, чай, у нас.
Да, машину пришлось оставить за полкилометра до реки. Оттуда доносились голоса, взрывы смеха. Никогда прежде,  даже в молодости, Эля не слышала, чтоб Кирилл так открыто и заразительно смеялся. Она даже не брала в расчет какую-то женщину рядом с ним, почему-то именно этот смех вызвал у неё ревностные чувства. Еще больше её задела увиденная сцена: сухонький старичок и молодые мужчина и женщина сидели за импровизированным столом и как-то по-семейному обедали. Запах ухи, действительно, был настолько аппетитный, что ей даже захотелось составить компанию этим троим. В это время снова грянул смех в ответ на какую-то шутку старика. Она подошла почти к самому столу, но они так были увлечены, что не сразу обратили на неё внимание.
- Гостей не ждали? – только и нашлась что сказать.
Все с недоумением посмотрели на гостью как на видение и враз расхохотались – настолько нелепо здесь смотрелась разряженная женщина в дорогом костюме и туфлях на высоких каблуках.
- Как ты, милая, держишься на них? – спросил старик.
Она хотела подойти поближе, но каблук увяз в песке и Эля чуть не упала. Все опять засмеялись. Она вспыхнула от обиды и гнева. Кирилл поспешил к ней на помощь, помог пройти на твердое место, а потом сказал:
- Знакомьтесь, это моя…,- он секунду помолчал и все же добавил - жена.
- Елка, - произнесла девушка.
Эвелина взяла протянутую ладошку кончиками пальцев, словно сделала одолжение. На старика, который согнулся в шутливом приветливом поклоне, она едва взглянула. Кирилл молча смотрел на эту церемонию и думал: «Неужели это моя Элька, простая, веселая? Откуда взялся этот снобизм?» Он даже не сомневался, что она приветливо заговорит и простецки скажет, как раньше: «Ой, как вкусно пахнет, не нальете ли тарелочку голодному путнику?» Но не тут - то было. Кириллу стало неловко, Елка и Назар совсем не заслуживали такого обращения. Настроение у всех было испорчено, тягостное молчание затянулось.
- Вы поезжайте, а нам еще порыбалить надо – Михайловне обещал рыбки на пирог, - спас положение старик.
Кирилл поймал себя на мысли, что ему совсем не хочется оставаться наедине с Элей. Он понимал, что разговора не избежать – зачем же иначе она приехала? Вот ведь, столько было невысказанных мыслей, а увидел – и говорить не о чем. Растерялась и она, совсем не такой представлявшая встречу с мужем. Она кожей чувствовала, что все изменилось, и дело тут не только в её измене. Её удивило, что Кирилл не устраивал сцен ревности, как бывает в таких ситуациях. Это был уже другой человек – он разлюбил, стал чужим. Она это почувствовала и поняла, что все попытки к примирению напрасны.
- Я поеду?
- Конечно.
После отъезда Эли ничего не изменилось в их деревенской жизни: рыбачили, собирали грибы, помогали старикам, бродили по лесу.
- У меня заканчивается отпуск, через два дня я уезжаю, - сказала во время ужина Елка. – Думаю, и тебе ехать нужно, Полина уже беспокоится, говорит, что ты никогда на столько не оставлял дела.
- Да, нужно ехать. Мне кажется, я еще ни разу так здорово не отдыхал. Мне будет не хватать наших посиделок, Назара с его философскими мыслями. Тебя с твоими иголками. Вы помогли мне вспомнить, какая она, человеческая жизнь.
- Значит, нужно устроить прощальный ужин.
Они и сами не ожидали, что так получится: чуть ли не вся деревня пришла с ними попрощаться. Стол пришлось ставить во дворе, угощений нанесли столько, что места тарелкам не хватало.
- Как на свадьбе, - сказала Михайловна.
- Авось, и на свадьбе посидим, - подхватили соседки. – Давно мы «горько» не кричали, да и плясать охота.
- Да угомонитесь вы, старые, - окоротил говоруний с их намеками Назар. – Пусть поезжают по своим делам, каждый из вас скажет, что как родные нам стали за месяц. Елка-то давно своя, да и Кирилл ко двору в нашей деревне пришелся. Деревня-то чужаков вытесняет, простой люд черное и белое нутром чует, мудрости и сердца в нем поболе будет, чем в иных ученых мужах. Я вот что скажу: поезжайте, пусть ваши дела ладятся, а ежели что, у нас вы всегда приют найдете.
С первых дней Кирилл окунулся в дела агентства. Это снова был деловой, предприимчивый человек. Кажется, все было как всегда, кроме одного  - он сделал решительный шаг – выплатил жене причитающуюся ей долю бизнеса, взял свои вещи и переехал в старую родительскую квартиру. Эвелина молча смотрела на его сборы, они так и не сказали друг другу ни слова.
- Ничего, дома и стены помогают, пусть здесь старомодно, не так изысканно, как в вашем доме, зато просто и душевно, - успокаивала Полина, когда они устроили маленькое новоселье.
Она напекла пирогов, как когда-то мама, сделала его любимый салат. Они сидели на кухне как в старые добрые времена, пили чай и разговаривали. Он рассказывал про отпуск, проведенный в деревне.
- Ты была права, закормили меня блинами да шаньгами. Знаешь, какой там замечательный народ. Я давно такой искренности не ощущал. Их жизнь, на первый взгляд простая и обыденная, наполнена большим смыслом и добротой, чем наша. Мы все о деньгах, прибыли, престиже, модных курортах, о книгах, о которых принято говорить, а не о тех, что искренни и правдивы.  Михайловна вот котенка подсунула.  Это  Фрося. Что я с ней буду делать? Отказаться не мог, обидеть старую не хотел. Говорит, тепло в дом принесет. Про тепло пока не знаю, а забот мне прибавилось.
-Да какие заботы: вовремя накорми да приласкай. Все живая душа. У вас же в доме всегда были то хомячки, то котята, то собаки. Мама твоя их очень любила. Да и ты, помню, тоже. Вот и вспомни детство.
Деловая жизнь закрутила, завертела. К нему словно второе дыхание пришло. Его развод в офисе обсуждали бурно, не верили, что такое вообще могло случиться. Кирилл, чтобы прекратить эти шушуканья, даже собрал весь персонал и без обиняков произнес:
- Да, это правда, но это никак не отразится на делах. Прошу не обсуждать мою личную жизнь.
А личной жизни теперь, по сути, и не было, так, личное пространство. Желающих занять его было достаточно. Но он словно и не замечал, что кроме деловых партнеров есть и привлекательные женщины. Иногда, правда, когда на душе было особенно тоскливо, приглашал в ресторан или театр кого-нибудь из поклонниц. Но и часа хватало, чтобы разочароваться. Ему становилось скучно. Нет, он оставался галантным кавалером, делал все, чтобы женщина чувствовала себя уютно. Но каково же было её разочарование, когда он, проводив до дома, раскланивался. Такое поведение тоже вызывало пересуды. Но не мог же он сказать, что они ему неинтересны, сердце не затрепетало от присутствия ни от одной из них. Со временем он прекратил эти светские выходы, по вечерам полюбил оставаться дома. Иногда в выходные приезжала Полина, а чаще Кирилл устраивался перед камином с книгой, Фроська забиралась на колени и, пригревшись, засыпала. Он часто в такие минуты вспоминал деревню. По вечерам, укутавшись в пледы, с кружками горячего чая они усаживались на крыльцо и разговаривали. А часто просто молчали, глядя на звезды, которые так и сыпались с неба, он и забыл, какой звездопад бывает в августе. Это молчание, как ни странно, их сближало. Удивительно, но они с Елкой даже адресами и номерами телефонов не обменялись. Почему? А ведь, похоже, стали друзьями. Чуткость Елки, умение читать его мысли просто сбивала с толку. Однажды она, сердцем почувствовав его метания после приезда Эвелины, повела в гости к деду Назару. Вот уж он удивился. Ухоженные двор, большой цветник, огород совсем не походили на хозяйство бобыля. А особенно дом, опрятный, уютный. Убранство комнат было не деревенское.  Книжные полки не оставили на стенах  комнаты ни одного свободного места. В них умело вписался рабочий стол, а у камина – удобное кресло-качалка с подушками и теплым пледом в тон. Сидя в нем можно было смотреть на огонь и на большой портрет молодой женщины. Она смеялась, придерживая руками венок из осенних листьев, а глаза были грустными и словно говорили: «Прости и прощай»… Женщина притягивала взгляд, в её облике ощущалась невысказанная грусть. Она была главной в этом доме и, похоже, в сердце Назара.
- А дед-то не так прост, - подумал Кирилл. – Балагурит, смеется, пытается казаться простачком. Но у него такие глубокие мысли, которые высказывает не в лоб, не навязчиво, а словно заставляя подумать.
Веранду  хозяин обустроил в деревенском стиле: стены забраны деревом, резные скамейки и большой стол, плетеные корзины-вазоны,  связки трав и сушеных грибов.
- Дед, да ты дизайнер,- восхитился Кирилл. – Как у тебя уютно. Кто тут такой мастер?
- Да сам. Все сам – было время научиться. Какое окружение, такие и мысли, грешен, люблю уют. Если понравилось, тут и чаевничать будем. Елка, и дальше удивлять будем? Ставить мое фирменное варенье?
- Царское?
- Ну, да. Эх, жаль, пирога не хватает. Ладно, в другой раз специально приглашу вас на свою сдобу, деревенские стряпухи когда-то давно научили, а теперь у меня не хуже получается.
Да ладно, расхвалился, садитесь за стол. Хорошо, что вы зашли. Тут вот какое дело. Вычитал я про лечение инвалидов с помощью верховой езды на лошади, мудрено называется - иппотерапия. Занятное дело, я вам скажу. Природа-матушка все правильно устроила, вот и больной человек силу черпает у крепкого, умного животного. Скажи, Елка, как к Дарье внучка на лето привозили – бледного, как росток из подполья. Матвей его все на жеребенке катал. Потом родители удивлялись, как сынишка окреп, а на следующее лето и на ножки встал. Помните, на краю деревни конюшня стояла? Оттуда вы с пацанами коней в ночное гоняли. Удобное место, скажу я вам, кто-то умный выбрал: и пастбище рядом, и водопой. Давно они опустели. Вот и хочу собрать материал про эту иппотерапию, авось кому-то предприимчивому придет идея открыть здесь лечебницу. А что, нужное дело. Пусть небольшую – большую и не надо, больные люди суеты не любят. Пусть мест на двадцать, тридцать – и то какая польза. Место-то у нас удобное: вода хорошая, речка, лес, недалеко от городских благ – можно газ провести. Не глухомань, скажу я вам, до райцентра-то рукой подать, а там и школы, и магазины, и больница.
- Дед, да ты фантазер, - удивился Кирилл.
- Дело-то нужное, скажу я тебе, эх, был бы молодой.
Тот разговор Кирилл нет- нет, да вспоминал. Не так идею старика, как Елкину науку: вот, мол, смотри, старый человек, а молодее молодого. Жизнь-то тоже побила, а он радоваться и думать о людях не разучился. Как это она однажды сказала: «Ты прозрел после обмана, глаза раскрыл, а сердце – захлопнул». Похоже, правда.
- Занятный старик, мудрый, сердце у него доброе, не случайно все к нему тянутся. Общительный, говорливый, шутник, каких поискать. Такой он, и все же мне кажется, что это внешнее, даже напускное, ставшее привычным, а внутри – щемящее чувство одиночества, каких-то невысказанных чувств. Рассказывают, приехал он в эту деревню, вернее, похоже было, что сбежал от каких-то личных  обстоятельств, как в ссылку. Учительствовал долгие годы, звали его в райцентр на повышение, не поехал. Говорят, приезжали к нему большие чины, уговаривали, он ведь какую-то методику разработал, а на уроки кто только не приезжал – просто не высказать,  ученики с раскрытыми ртами сидели, даже самые хулиганистые. Его ребята на научных конференциях горожан за пояс затыкали. Мог бы большую карьеру сделать, не поехал, так и остался в деревне, хоть и школу закрыли. Первые годы хоть изредка, но куда-то ездил, друзья к нему любили приезжать – рыбалка-то тут отменная. А потом и он почти перестал из деревни выезжать надолго, и гости не частят. Не одна одинокая женщина мечтала стать хозяйкой в его доме, да напрасно. Думаю, что любил он ту, что на портрете. Любит. Всю жизнь. Даже завидно. Такие глубокие чувства и преданность – редкость.
При этих словах голос Елки дрогнул. Кирилл внимательно посмотрел на девушку.
- Как она переживает, со мной нянчится, а я со своими растрепанными чувствами даже не заметил, что она нуждается в поддержке ничуть не меньше, чем я.
Это чувство недовольства собой Кирилл испытывал и потом, вернувшись в город. Нет, рубаху он на себе не рвал. Но в минуты, когда вспоминал деревенскую жизнь, это чувство неприятно холодило сердце.
Он не раз наведывался в деревню, в тайне надеясь на встречу с Елкой. Слушал Назара про рыбацкие хитрости, смотрел на огонь костра, искры, которые сполохом вспыхивали и гасли в холодном воздухе утренника, и представлял рядом  хрупкую девчонку.  Однажды попросил старика сводить его на место старой конюшни, посмотреть, как все было  и что можно сделать – все же идея про лекарские способности лошадей зацепила. По вечерам он делал расчеты, наводил справки, кому принадлежит земля на месте заброшенной лошадиной фермы.

За делами Кирилл и не заметил, что приближается Новый год. В офисе оживленно обсуждали, где будут отмечать праздник, женщины грезили о новых нарядах, делились рецептами салатов. Друзья передали ему приглашение, но он ответил уклончиво. Не хотелось чувствовать себя одиноко среди привычной компании, выслушивать слова сочувствия или разговоры про бывшую жену, хуже того, навязывание знакомства с незамужними женщинами. Да и вообще, ему просто не хотелось шумных компаний, помпезности. Вот бы как в детстве, с мамой, по-домашнему, с милыми подарками, искренними и поэтому очень дорогими своими чувствами, а не ценой. Он до сих пор хранит маленький глобус, на котором флажками отмечал страны, про которые старался побольше узнать. Он ведь хотел стать геологом, но отказался от своей мечты. Тогда бы пришлось надолго уезжать в экспедиции, а ему не хотелось оставлять маму одну, в то время она уже стала болеть, хотя и старалась скрыть свое состояние от сына. Но он-то видел, как она слабела, уже не предлагала лыжные прогулки, которые очень любила и приучила к ним Кирилла. Его потянуло в деревню.
- А что, хорошая идея. Истоплю баню, посидим с Назаром. Возьму лыжи – места там сказочные.
Он и себе не признавался, что все чаще вспоминал Елку, она даже снилась ему, почему-то в венке из осенних листьев, как та женщина на портрете в доме Назара.
- Да что в ней особенного? Не красавица, простушка. Нет, умненькая, конечно, но, как говорят, не нашего круга. Ты даже не знаешь, чем она занимается – чурбан, даже этого не спросил, все о себе любимом, да о себе. Просто ты привык к ней, да и никто как она не умеет слушать, впрочем, и напрямую сказать неприятную правду. Да и не стремится она к встрече, не интересен ты ей. Иначе, почему не дает о себе знать? Другие рады завязать с ним отношения, а она. А ты искал её? То- то же…
Такие мысли все чаще и чаще будоражили Кирилла. Он несколько раз порывался спросить у Полины адрес или телефон Елки. Да и она как-то выжидательно посматривала на него.
На корпоративную вечеринку накануне встречи Нового года он остался. Как и прежде, был галантным кавалером, подготовил каждому сотруднику персональное поздравление, вручил конверт с новогодней премией. Танцевал, шутил, участвовал в веселых конкурсах - настроение было хорошее. Им овладело какое-то нетерпение, ожидание чего-то неожиданно-приятного. Подарка судьбы – Новый год же…
- Где будешь в новогоднюю ночь? С друзьями? – улучила момент Полина.
- С друзьями, - уверенно ответил Кирилл.
- Вот и правильно. Андрей с Мариной жаловались, что ты их совсем забросил.
- Не с ними. В деревню уеду – не против, если поживу в твоем доме в каникулы? Может и ты со мной?
- Вот уж неожиданное приглашение, да и твое решение. Впрочем, правильное. Я приеду, только через недельку.
Полина не объяснила, почему через недельку. Она сердцем почувствовала, что эти каникулы будут для Кирилла началом новой жизни и не хотела мешать.
Утро было морозное, но солнечное, приветливое. Кирилл загрузил в машину сумки с продуктами, подарками для деревенских обретенных друзей, на переднее сиденье поставил корзину с котенком.
- Ну что, Фрося, в путь? Вперед и с песней?
Кошка неожиданно мяукнула, вызвав улыбку Кирилла.
- Согласна! Вот и хорошо.
Подъезжая к деревне, он вдруг ощутил, как забилось сердце.
- Ты что это так разволновался, дуралей? Не в высший свет выехал, к простым и душевным людям едешь.
Но сам понимал, что не этим вызвано волнение, совсем не этим.
Сердце забилось еще чаще, когда он увидел расчищенные дорожки возле дома, дым из трубы бани. Остановив машину, он не сразу вышел из неё.
- Жду вас, жду, какой день дом протапливаю, сколько дров извел, - вывел из задумчивости голос Назара. – Та сумки бросила и на лыжах в лес сиганула, как будто век не была. Не уж у вас в городе негде покататься?
Кирилл понимал, что этими разговорами старик дает ему время прийти в себя, унять волнение.
- Да и на тебя какая надежда, тоже, небось, сейчас убежишь.
Кирилл рассмеялся, совет был высказан по - детски наивно. Он сгреб старика в охапку и закружил по двору.
- Отпусти, хулиган, кости переломаешь, ишь, удумал нежности разводить, - ворчал Назар, а у самого глаза повлажнели от нахлынувших чувств – вот о таком сыне он мечтал всю жизнь.
- Спасибо тебе, дед!
Лыжня была накатанная, она вела к знакомым местам, где летом они любили сидеть на поваленной березе. Еще издали Кирилл увидел фигурку девушки в голубом костюме. Она лыжной палкой сбивала с веток дерева снег, и он падал, искрясь на солнце. Снежинки осыпали лицо и холодили разрумянившиеся щеки.
Волна нежности захлестнула его. Что лукавить, он ждал эту встречу, так дорога стала ему эта ершистая девушка.
- Елка под елкой, - произнес едва слышно. – Я нашел тебя. Ты рада?
Девушка словно услышала его слова и обернулась. Они пошли навстречу друг другу.
- Я …
- И я…
Кто-то неведомый словно подтолкнул их навстречу друг  другу. Они долго стояли, обнявшись. Только двое в этой сияющей снежной чистоте. Пока не было сказано ни одного слова, не сделано ни одного признания. Впрочем, стук их сердец сказал больше, нежели какие-то слова.
Они долго бродили по лесу, в деревню вернулись в сумерки. Во всех окнах дома горел свет.
- Заждался дед, - сказал Кирилл и осекся – возле забора стояла машина Эвелины.
Заходить в дом уже не хотелось. Они чуть было не повернули назад, но голос Назара остановил.
- Даже не думайте, не бросайте старика, - забирая лыжи, ворчал Назар. – Не прогоню же я её, на ночь глядя, да и жалко бабенку, потерянная она какая-то.  Такой, видно, будет новогодняя ночь. Идите в дом, пора на стол собирать, баня уже выстывает. Ничего, всё образуется. Ничего.
Старик подбадривал Кирилла и Елку, хотя понимал, что ситуация не простая. За этих-то двоих он был спокоен, а вот гостья какое коленце выкинет – трудно предугадать. Неспроста же она от городских огней и роскоши приехала в деревушку.
- Кирилл, где ты был! - воскликнула женщина, услышав звук открывающейся двери. – Я беспокоилась.
Эвелина устремилась к бывшему мужу и словно остолбенела, увидев Елку.
- Ты не один…
- Теперь я не один, - спокойно сказал Кирилл. – А ты как здесь? Что-то случилось?
- Случилось, - с вызовом ответила Эля.
- Ну, раз приехала, помогай накрывать на стол, Новый год, как я понял, ты будешь встречать с нами? Или за тобой приедут?
- Я приехала к тебе…
- Не начинай, не порти всем праздник. Давай, поговорим завтра, а сегодня постарайся быть благоразумной.
Больше она не делала попыток заговорить, вместе с Елкой крошила салаты, готовила угощения. Едва все сели за праздничный стол, как на крыльце затопали, и в дом ввалилась толпа ряженых.
- Хозяева, не скучно ли вам! Принимайте гостей!
В доме сразу стало шумно, весело. Деревенские друзья нанесли подарков, шутили, смеялись, придумывали разные игры, танцевали.
- Назар, спой нам, - попросили гости под утро. – Хорошая ночь была, спасибо вам. Порадуй нас напоследок.
- Не знаю я веселых песен, не по мне эта современная попса, - так, что ли, вы говорите.
- А ты не современную, - подавая гитару, попросила Михайловна. – Ты нашу любимую – «Не отрекаются, любя».
Назар помедлил, перебирая струны гитары, и запел. Мягкий баритон выводил слова романса, передавал невысказанные чувства, завораживал своей красотой. Теперь это был не простоватый старик, а благородный пожилой мужчина, который раскрывал свою душу, передавал глубокую печать, чувства к той, кого он любил всю жизнь.
Кириллу не хотелось расплескать чувств умиротворения и в то же время восторженности, переполнявших его. Душа его трепетала от предчувствия счастья, близости с любимой женщиной. Он надеялся, Эля поняла, что в его сердце теперь живет другая женщина, и он не хочет ничего менять.
 Конечно, она заметила, как между этими двумя словно искры проскакивают, столько в их глазах еще невысказанных трепетных чувств, обожания, нежности. Она все поняла и все же начала неприятный разговор. Когда гости разошлись, Эвелина, не обращая внимания на Назара и Елку, положила руки на плечи Кириллу.
- Я поняла, Кирюша, что никто мне не нужен, я всегда любила только тебя. Я так…
- Не продолжай, Эля, - убрав руки бывшей жены, остановил Кирилл. – Давай не будем устраивать семейную сцену, ведь семьи - то у нас, оказывается, и не было. Ты ведь предала не только меня, но и нашего ребенка.
- Ты знал ...?
- Не знал,  засомневался, а вдруг  из-за меня у нас нет детей. После обследования  стало известно, что ты принимала противозачаточные таблетки, а первого ребенка в тайне от меня убила. Вот это меня ранило сильнее, чем та неприятная сцена. Я так и не понял, почему ты так со мной обошлась. Я выздоровел, Эля. Так хочу надеяться, что меня полюбили искренне, мне дорога эта женщина. Я хочу, чтоб и с тобой был человек, о котором мечтаешь. Спасибо за то, что была рядом в трудные моменты, за все хорошее, что случалось в нашей жизни. Но это уже в прошлом. Я прощаю тебя, и ты прости, если ненароком обидел тебя когда-то.
- Кирилл, - голос Эвелины зазвенел от сдерживаемых слез. – Да она же…
Сигнал подъехавшей машины прервал разговор.
- Вот где прячется этот затворник! Не плохо придумал – сказочная деревня! Ну, показывайся!
В дверь ввалились Андрей с Мариной, занося в дом большие пакеты.
-Банкет продолжается!
Они недоуменно переглянулись, увидев Эвелину.
-Ты здесь?
-А вы кого рассчитывали увидеть? Новую пассию моего мужа? Не огорчитесь, мягко говоря, не красавица.
- Лишь бы душа была красивая, - не сдержался всегда деликатный Андрей.
Все с облегчением вздохнули, когда Эвелина уехала. Даже друзьям рядом с ней стало тягостно от разочарования, непонимания, неприятных перемен. Зато потом Андрей и Марина пришли в восторг от Назара, просили у него разрешения приехать с детьми – такой дедушка их сорванцам тоже понравится. Они рассчитывали провести в деревне пару дней, но задержались на неделю.
- Ага, что я вам говорил! – Торжествовал Кирилл. – Здесь душой отдыхаешь: природа какая, а люди! В городе я по-настоящему скучаю по такой простоте и искренности.
Елка изматывала горожан на лыжных прогулках, а они не уставали восторгаться красотой окрестных мест, вкусным воздухом. После бани, разморенные в жаркой парной,  все полюбили собираться за большим столом, пить чай на травах с медом и разговаривать. Друзьям даже не пришлось обсуждать, понравилась ли им избранница Кирилла. Она была настолько естественна, что покорила их сразу. В ней сочетались искренность и чувство собственного достоинства, сдержанность и смешливость, взрослая мудрость и детская непосредственность. Слыша её смех, невозможно было удержаться от улыбки в ответ.
Потом в городе Андрей и Марина мечтали о поездке в деревню на всё лето, а их мальчишки уже приглядывали рыбацкие принадлежности – настолько заразительным был рассказ Кирилла про дедушку Назара и рыбалку. Прибавила интереса и Елка, описывая грибные места и ягодники.
Кирилл потерял голову, настолько эта девушка завладела его чувствами. С ней было легко, ему нравилось её умение радоваться букету простеньких ромашек, билету в театр, возможности побродить по парку. Она умела слушать и слышать, он не стеснялся быть смешным, откровенным, высказывать спорные мысли. Ему нравилось смотреть, как она, закутанная в большой плед, дремала в кресле или читала книгу. По выходным его прогоняли с кухни, где Елка с Полиной колдовали над пирогами. А потом они сидели за круглым столом, пили чай и разговаривали, много смеялись. Елка словно оттаяла, оказалась смешливой и доверчивой. 
Как-то Полина спросила:
-  Кирилл, ты изменился. Тебя не тяготит такая простая, размеренная жизнь? Ты перестал бывать на светских тусовках. Это не усложнит твою деловую жизнь?
- Не думаю, я ведь соблюдаю правила игры: сохраняю респектабельный вид, хожу в дорогом костюме, ношу дорогие очки, езжу на дорогом автомобиле, как и приличествует человеку моего положения. Так ведь принято по негласному правилу в деловых кругах? А что переменилось в моей душе, моих взглядах на жизнь – это мое личное дело.  Мне дороже общество людей близких по духу, от снобизма я просто устал. Здорово, что чаще стал бывать в театре, на выставках – с Елкой не заскучаешь. Знаешь, меня сейчас так тянет в деревню, к простым людям. Да, я изменился, мне хочется горы свернуть. Полина, я так влюблен! Я не думал, что способен на такие чувства, даже в молодости этого не испытывал, хотя очень был привязан к Эле. Просто наваждение какое-то, только и думаю о Елке, едва вечера дожидаюсь, чтоб её увидеть. Я очень надеюсь, что у нас будут дети. Знаешь, я представляю маленьких мальчика и девочку, которые играют в саду, а мы с женой сидим на веранде и смотрим на них. Они мне даже снятся.
- А Эвелина?
- А что Эвелина, у неё другая жизнь.
- Мне как-то неспокойно, брошенные женщины способны на коварство. Ты же понял, сколько в ней оказалось подводных камней. Будь осторожен, ты сейчас ослеплен счастьем, а такие, порой, и становятся беззащитными.
- Это уж слишком, думаю, она все же не способна на подлость.
- Да, если не считать нескольких таких ма-а-а-леньких – обмана с беременностями и измену.
- Надеюсь, что все произошедшее её остудило. Нет, Полина, не жду я опасности с её стороны, просто не могу в это поверить, несмотря на все, что произошло.
- Смотри, Кирилл, как бы твое благородство не помешало твоему счастью.
- Полина, оставим этот разговор. Мы через неделю собираемся в Михайловку, хотим присмотреть место, где строить дом. Поедешь с нами?
- Вы серьезно решили уехать в деревню!? А бизнес?
- А что бизнес, от деревни до города час езды. К тому же я и там хочу начать новое дело – помнишь идею Назара про иппотерапию? Заразил меня старик, я уже все расчеты сделал. Елка поддерживает. Так поедешь? Там все и обсудим.
- А не буду лишней? Не смотри так укоризненно, а вдруг. Конечно, поеду, хочется отдохнуть на природе,  и с Назаром повидаться мечтаю. Да и интересно послушать, что вы задумали, фантазеры.
- Да нет, дорогая Полина Ивановна, реалисты. Впрочем, сама все поймешь. Жду, с нетерпением жду, что скажет Назар. Вот его вердикт меня волнует, доверяю я этому старику. Знаешь, Полина, он как родной мне стал.
- Не удивительно, и он тебя полюбил всей душой, я это чувствую.
Михайловка встретила как всегда приветливо. То один, то другой подходил поздороваться, обсудить последние новости. Только вот Назар так и не пришел.
-Уж не заболел ли, - встревожилась Полина. – Иначе разве  пропустил бы ваш приезд. Надо навестить старика.
Дом Назара настолько утопал в кипенно-белом яблоневом саду, что едва виднелась крыша. Нежный аромат далеко окрест разносился по свежему воздуху. Хозяина они увидели возле беседки – он нежно укутывал в плед женщину, сидящую в инвалидной коляске. Её иссиня-белые, гладко зачесанные волосы были собраны в тяжелый пучок, ярко-синие, совсем не старческие глаза, смотрели нежно и умиротворенно. А Назар словно места себе не находил: то поправлял на незнакомке пуховый платок, то наклонялся и что-то говорил, то подавал букетик ландышей.
- Ого, а старик время даром не терял, - начал было подшучивать Кирилл.
- Это же та, с портрета, - с волнением выдохнула Елка.
- Неужели!? – изумился Кирилл.
Назар представил гостей незнакомке, она едва кивнула, внимательно посмотрев на каждого, и просительно тронула его за руку.
- Хочешь отдохнуть?
Очень бережно он помог женщине подняться и увел в дом.
Стол для чая хозяин накрыл на веранде.
- Вот вам и обещанный пирог, со смородиной, Марусе очень нравится.
Кажется, все было как всегда: веселая непринужденная беседа, шутки и смех. И все же гости заметили, что Назар иной раз отвечает невпопад, постоянно прислушивается к звукам из дома, было понятно, что он готов броситься туда в любую минуту. Когда они, почувствовав неловкость, стали прощаться, старик виновато произнес:
- Ребята, простите меня, волнуюсь я за Марусю, не привыкла она еще здесь, не оттаяла. Это самый дорогой для меня человек, так получилось, что много лет назад мы расстались. Всю жизнь она была только в моем сердце, я не искал встреч, не хотел ей мешать, только всегда представлял: о чем она думает перед сном, что читает, чему радуется, чему огорчается, по-прежнему ли светится от своей доброты. А недавно узнал, что уже несколько лет Маруся живет в доме престарелых – туда её отправили, когда заболела. Она очень тосковала, почти разучилась говорить, страшится нового предательства. Простите нас. Не могу я сейчас ни о чем другом думать, мне надо вернуть её к жизни. Я хочу, чтобы она снова научилась улыбаться и радоваться. Вчера вот котенка погладила, а он убежал – соседский приблудился.
- Фрося! – в голос воскликнули Елка и Кирилл. – Мы принесем нашу Фросю – она ласковая, игривая. Прямо сейчас принесем!
- Бедный Назар, столько лет тосковал по этой женщине. Не каждый способен на такие глубокие чувства.
- Как в романе…
- Как в жизни… Оказывается так бывает… И не только в сказках.
В каком-то порыве они потянулись друг к другу, долго стояли, обнявшись, словно подпитываясь сильными чувствами, прошедшими испытания временем.
… Маруся вязала носочки, поглядывая на Елку, задремавшую в шезлонге, который ей смастерил Назар, когда она вынашивала Матвейку. Сейчас округлившийся живот словно расплылся.
 - Девчонка будет, вот увидите, должен вам сказать. Чувствую. – Пророчил старик.
- Кто будет – тот и будет, любое дитё – радость. Может ей лучше на веранду перейти, видишь, как припекает?
-Да нет,  когда дремлется, всегда немного зябко. Видишь, она даже пледом укрылась.
-  Как она будет управляться с двумя малышами. Матвейка-то не меньше во внимании нуждается, маленький еще.
- А мы - то на что, да и Полина – разве не справимся. Да и Кирилл первый месяц обязательно будет рядом. Видишь, каким заботливым мужем и отцом он оказался.
- А я и не сомневалась, он же в Елке души не чает. Да и отцовские чувства в нем уже осознанные, он ведь так хотел детей. Назар, а не рановато он Матвейку на конюшню водит, вдруг не углядит. Мальчишка готов там дневать и ночевать.
-Да, как и отец. Не думал, что новое дело его настолько заманит. А он и на стройке, и в конюшне, да и в городе дела не бросает. Ох, тяжело ему.
- Ты знаешь, я бы так не сказала. Мне кажется, ему все это нравится, он так одухотворен, словно летает. Любовь ему силы дает и желание все делать для семьи.
- Полюбил я его, как сына. У нас с тобой такой же мог быть.
- Что старое ворошить, у меня там было много грустного. Ты же знаешь, как дети со мной поступили.
- Это муж так поступил.
- Но они же не возразили ему. Очень редко приезжали, словно и не было в нашей семье ничего хорошего. Вычеркнули меня из своей жизни. Оказывается, узнав, что меня нет в доме престарелых, не обеспокоились, не стали искать, а я ведь у тебя уже четыре года.
Назар обнял женщину:
- Я всегда буду рядом. А мысленно я с тобой ни на минуту не расставался. Да и дети, если в них есть хоть частичка твоей души, не выбросят тебя из сердца, вот увидишь.
- Назар, что ты задумал?
- Ничего, пусть все идет так, как идет – время покажет мою правоту, просто уверен.
- Э, старые, это что за душевный стриптиз, - весело окликнул Кирилл. – Уже минут двадцать смотрим на вас, а вы внимания не обращаете. Что-то случилось?
- Все хорошо, дорогой, вот обсуждаем фасон очередного костюмчика для вашей дочки.
- Марусечка, может, хватит, ты уже на пятерых навязала.
- А мне приятно делать это и не в обузу. Пусть Василинка модничает.
- Василинка!? – в голос воскликнули Елка и Кирилл. – А что, надо подумать, красивое имя.
День выписки Елки из роддома стал не только семейным праздником. Вся деревня поздравляла супругов с рождением дочки и открытием пансионата.
- Проторили дорожку, небось, и за третьим пойдут, - утирала слезы умиления Михайловна. – Гляди, так и школу в деревне снова придется открывать.
- А то, в пансионате-то молодежь работает, и они деток народят, - поддержала тетка Дарья. – Ожила Михайловка. – Вот ведь гляди, как встреча двух людей повернула и нашу жизнь. Судьба, видать. Вот и не верь в неё.
- Да, сначала оба потеряли, а потом судьба их вознаградила. Ты смотри, Назар будто помолодел, ровно Елка и Кирилл - его дети, хлопочет, как о родных.
- Судьба-то и в его жизнь смысл вложила, помнишь, как бабы его обхаживали, когда в деревню приехал. Ни на одну не посмотрел – сердце всю жизнь было занято. Мария ему свет вернула.
- Вишь, как бывает, а мы спорим, ссоримся, клянем своих мужиков, грозимся выгнать, а чуть что – сердце на части рвем. Потом спохватываемся, что каждая минутка дорога, добра не пережить. Есть, конечно, бабенки, которые из одной постели в другую шастают. Да Бог им судья, не от счастья это, ворованное оно радости не приносит. За все в жизни приходится отвечать.
- Да что об этом говорить, у нас у всех сегодня радость, и мы погреемся душой возле добрых людей. 
 
…Над рекой поднимался утренний туман. Мария, закутавшись в плед, сидела у костра, на душе было спокойно, и все же  память немилосердно выволакивала на свет самые уязвимые моменты. Выражение глаз человека, которому она когда-то сказала о своей любви к другому, как наказание, преследовало её всю жизнь. Не разглядела своего счастья, поверила позерству и пустословию. Почему, чтобы оценить настоящее нам приходится пройти через ошибки, терзания, горести? Только теперь, рядом с тем, кто был верен долгие годы, захотелось вздохнуть полной грудью.
 Мария наблюдала, как ранняя заря начинает раскрашивать краешек неба, а потом эта полоска становится шире и ярче. Утренний воздух делает эту картину зыбкой, оттого живой, настоящей. Даже самая искусная фотография не сможет передать этого очарования, словно лишая чувств. Впервые за несколько лет ей снова захотелось взять в руки альбом и кисти. Её  жизнь  снова обрела смысл. Что напишет? А вон того мужчину с удочкой, который то и дело подсекает красноперок – он так старался научить её улыбаться, когда совсем не улыбалось. Его доброта и любовь победили её апатию, вытащили из серого омута отчаяния, потерянности, разочарования, она снова увидела разноцветные краски. Или молодую пару в саду, которая любуется на своих детей. А может жизнь подскажет еще один счастливый сюжет. Теперь она в это верит.
Лидия ВЫЧУГЖАНИНА.