Тлеющий Ад 4. Глава 2

Сквозь сон Саша отчётливо да предельно ясно поняла: начинается. Вновь, опять, снова, в который раз – начинается, точно так же, как исправно происходило это каждую ночь, стоило только девушке забыться сном глубоким, лёжа на спине в темноте кромешной; да будто и спала Саша нынче, однако же видела она явственно перед собою обстановку окружающую, комнатку эту захламлённую видела девушка перед собою так, будто не сон это и вовсе, однако же искажённое всё было какое-то малость, страшное, и страх, как и происходило это извечно в таком случае, сковал сердце прочно да верно, перехватил дыхание, но не пошевелиться нынче отчего-то, не слушаются руки, не звучит даже голос – взглянула Саша тут же в непроглядную черноту дальней комнатки, что через коридор виднелась напротив этой, да и обмерло всё в груди девушки тотчас, ибо там, в черноте этой, во тьме кромешной, горели вдали два круглых белых глаза без зрачков, будто плошки огромные, светились они там, в самой глубине комнатки, да глядели прямо на Сашу молча, неподвижно, страшно…

«Уходи!» - попыталась крикнуть девушка в ужасе, но голос не слушался, да будто в ответ на беззвучный крик её зацарапало что-то по полу, зашевелились многочисленные когтистые руки, нечто задевало за шкафы да стулья, однако глаза белые круглые всё так же не двигались да не шевелились, горели да горели они во мраке, не приближались и вовсе, однако будто, вместо них, сама комната ожила, и хоть и недвижимыми оставались плотные обшарпанные стены, хоть и не обваливался потолок низкий, однако что-то явно происходило, только что – не понятно, не видно этого, не разглядеть. Саша задёргалась, заметалась в панике, силясь вырваться из собственного оцепенения, попыталась закричать, но лишь хрипы слышала она из губ собственных, ни звука иного, и казалось, что это конец, что настигнут её сейчас здесь, схватят лапы страшные бесчисленные, задавят, задушат – поднялось вдруг одеяло прямо перед сашиными испуганными глазами, зашевелилось бешено, заклубилось, некто с бесчисленным множеством лошадиных копыт закопошился внутри пододеяльника яростно да безумно, некто страшный, огромный, неистово перебирая сотнями копытных ног своих рвался он наружу под истошные хрипы перепуганной Саши, залязгали зубы острые бесчисленные, да и произнёс вдруг голос бешеный, хриплый да громкий, проговорил страшно да яростно, всю комнатку заполонил собою этот нечеловеческий громовой голос: «Хочу вырваться я, вырваться хочу наружу!!»

Завизжала Саша, заметалась, забилась, да и вдруг, в следующий же миг, всё это безумие разом прекратилось, будто не было его и вовсе – затормошил кто-то девушку за плечо, а голос мужской, чуть грубоватый да резкий, произнёс заботливо:

- Чего вопишь? Дурной сон пригрезился?

Обернулась Саша, сфокусировался взгляд её, прояснился, да и узрела она тут же Теофила, козлоногий склонился над нею, в одной руке держа некую книгу, другою же рукой потрясывая девушку за хрупкое плечико.

- Ты?! – Саша удивлённо уставилась на Теофила, ибо уверовала она перед сном искренне, что после пробуждения более не увидит это рогатое недоразумение, однако же нет, вон он, ровно такой же, каким и был поначалу, те же глаза, те же рога, та же рыжая растрёпанная борода да волосы, и ровно та же весёлая улыбка.

- Я! А ты кого узреть думала? – спросил Теофил с ухмылкой, выпрямившись да взирая на растерянную девушку сверху вниз задорным, бодрым взглядом. – Ты давай не вопи, я уж думал, помираешь! Лучше поведай, что такое… - он поглядел на обложку книги в руках, нахмурился. – Э-э…Ас-тро-номия!

Саша закрыла лицо ладонями устало, и вместо ответа на вопрос этот проговорила тихо:

- Так ты мне не мерещишься…

Девушка ощутила аккуратный толчок в плечо, отняла затем ладони от лица, а Теофил, подняв брови да взглянув на неё поверх очков, продемонстрировал ей книгу по астрономии да постучал пальцем по названию, дескать, на вопрос заданный ответь.

- Ты не знаешь, что ли? – спросила Саша с недоумением.

- Ну так ежели вопрошаю, то, стало быть, не знаю!

- Это наука о космосе.

- Об…об чём?

- Ты прикалываешься, что ли?

- Ой, ну подумаешь, не ведаю я чего-то, так и что, дубинами теперь меня гнать стоеросовыми? – Теофил надулся малость, отошёл куда-то прочь, к косому книжному шкафу, да принялся листать книгу по астрономии, желая поскорее уразуметь, что это за космос такой да что о нём и думать надобно.

Саша вздохнула глубоко, прогоняя от себя столь прочно засевшее в сердце дурное ощущение, оставшееся после очередного кошмара, затем села, свесила стройные ножки с дивана да и поглядела на кресло напротив – в кресле покоилась её мягкая игрушка в виде чёрного Бафомета, довольно милого на вид, забавного даже; Саша с минуту глядела на игрушку эту, а затем перевела задумчивый взгляд на Теофила, пристально да усердно изучающего иллюстрации в книге.

- Это… - подала голос девушка несмело.

- М?

- Так, значит… И Дьявол существует?

- Друг-то мой сердешный? А то!

- Чё за приколы…

- Да то не приколы ещё – а вот это приколы, к чёртовой матери! – Теофил с досадою ткнул пальцем в книгу, обернулся на девушку. – Ни хрена я не разумею! Что намалёвано да к чему? Об чём это?

- Космос! – Саша недовольно взмахнула руками. – Там он, за небом!

- За Небом? – Теофил удивлённо вытаращился на девушку да затем повернулся к балкону, взглянул на пасмурный утренний небосвод. – Как это?.. За Небом – как это?

- Вас там, в Аду вашем, совсем ничему не учат? – усмехнулась Саша скептически.

- Хе-хе, вестимо, не учат, ибо и Ада никакого нет, - ухмыльнулся Теофил, вновь листая страницы книги.

- Как это нет? – удивилась девушка.

- А вот так. Хотя, знаешь ли, видал я Ад самый настоящий… Да что там «видал» - каждодневно вокруг его наблюдаю. Да это пустое, не интересно это, вот это интересно! – Теофил растерянно потряс книгой. – А ну, кажи мне этот твой…Как ты сказала?

- Космос?

- Ну!

- Да как же я тебе его покажу? Хотя… Тьфу ты, что за недоразумение. Ща, будет всё, - с этими словами Саша поднялась с дивана, замахала малость руками на козлоногого, чтобы отошёл в сторону, тот с интересом повиновался, а девушка взяла со стола ноутбук небольшой, вернулась с ним на диван, кивнула Теофилу, дабы рядом сел, и тот с любопытством присел поблизости, глядя на неизвестную ему доселе придумку человеческой фантазии. Саша посторонилась малость, да взяла себя в руки, нахмурившись, затем включила ноутбук да и взглянула на козлоногого ненароком – Теофил во все глаза глядел на то, как загорается экран прямоугольный да как одна картинка сменяет другую, хохотнул он поражённо да выдал с восторгом:

- Экая забава! Раскладной телевизер! Ну и ну, человечье племя гораздо на выдумки!

Саша покачала головой да усмехнулась невольно, забавным ей показался восторг этот искренний, однако тут же поспешила убрать она улыбку с лица своего, нахмурилась малость, затем спросила:

- Да в каком веке ты живёшь?

- А чего такое?

- Элементарных вещей не знаешь.

- Ну так не могу же я всего на свете ведать, особливо ежели это касается жизни человечьей… Ты мне космос кажешь тут прям? Это как так?

- Да ща те видосы включу, полюбуешься на свой космос…

Теофил удивлённо да с любопытством следил за тем, как Саша управляется с курсором, как открывается браузер да как затем девушка печатает нечто в поисковике – ничего особо не разумел Теофил в процессе этом, напрочь не понимал ничего в этих человеческих придумках – с телевизором он научился управляться довольно-таки легко в своё время, однако же простой у телевизора алгоритм, нажимай себе на кнопки да и гляди, любо али нет, а тут – тут механизм сложнее стократ, ни черта не ясно, мелькают картинки некие, а что к чему – кто разберёт?

- Вот, смотри, - и Саша вручила Теофилу ноутбук, предварительно включив некое видео про космические объекты да про устройство вселенское, сама же поднялась с дивана, оправляя малость помятую после сна толстовку да одёргивая рукава, прошла в ванную затем, в маленькую неуютную комнатку с обшарпанной плиткой да с поеденной ржавчиною ванной, открыла кран, умылась холодной водой, а потом опёрлась руками о раковину да напряжённо, устало, устремила взгляд тоскливый на беспокойную струю воды, бьющую в маленькое ситечко на сливе.

Признаться, с самого детства Саше хотелось собственными глазами увидеть хоть какое-нибудь, какое угодно, чудо, то бишь, нечто, не вписывающееся в серые людские будни да и, в целом, в мир этот скучный, в напрочь прагматичный да циничный мир, в коем не место чудесам, не место чуду – о, мир человеческий с самого детства познан был Сашей сполна, познанию способствовал извечный перегар, коим несло от отца родного каждодневно, и ладно бы перегар, то ещё можно стерпеть, можно снести, ежели никак он, этот перегар, тебя не касается да отношения к тебе не имеет – вот только он и касался, и отношение имел, и никуда-то от него было не деться, когда хватал бедную девчонку за волосы этот мерзкий мужик, вечно злой да неопрятный, да в лицо её плевал угрозами и насмешками злобными; мать сторонилась разборок этих, молча сносила она все эти страшные крики да ругань, обыкновенно закрывшись где-то на кухне да глядя безучастно в окно, и не было понятным до конца, с чего она терпит, с чего на всё глаза закрывает, то ли от страха, то ли от иных каких-то чувств, однако что толку от знания причины, ежели по итогу всё одно оказывается, смирение равнодушное потворствовало злодеянию страшному, так и плевать на причину этого равнодушного смирения, ежели само оно как злодеяние выглядело, само оно ничуть не лучше было отцовского бешенства; Саше в возрасте подростковом всё же удалось вырваться из этого ада, сбежала она из дома, из посёлка деревенского да в город, к тётке, хотелось ей жизнью зажить нормальной, обыкновенной, в училище поступить да будущее сколотить какое-никакое, однако же в скором времени и на учёбу забила беспризорная Саша, жила она в тёткиной запасной квартире, кое-как сводя концы с концами, да и невесть что делала целыми днями - по городу слонялась с дружками, приобретёнными в училище, однако раздражали её эти дружки, да только поговорить порою с кем-то всё же хотелось шибко, однако и не хотелось в то же время отчего-то; сторонилась людей Саша, по неизвестной некоей причине обходила она мужчин стороною, да только всему есть причина, у всего резон на свете этом имеется… И до слёз, до боли хотелось Саше некоего чуда, чего-то такого, что жизнь перевернёт с ног да на голову, ибо невозможен, несносен, невыносим этот равнодушный мир, всё в нём эгоистичное, всё в нём лживое, извечно в нём ты одинок, никому не нужен да ни для кого не важен, у всех свои заботы, свои жизни, и за своими заботами никто не видит чужих забот, печалей да тягостей, потому как лишь на себя смотрят люди, не на кого-либо стороннего, не на ближнего своего, только лишь на себя самих.

А теперь же там, в соседней комнате, сидит этот рогатый мужлан, как снег на голову неожиданный да внезапный – да неужто он и есть то самое долгожданное чудо? О, нет, да быть того не может, чудила он самый настоящий, чудовище, а не чудо, ну почему, почему не оказался вместо него кто-либо иной, да пусть даже клыкастый да с рожею нечеловеческой, лучше б было это стократ, чем лицезреть этот грубоватый, невежественный, исконно альфаческий типаж, как же он противен, неприятен, опасен…

«Удружили, идиоты со своими крысами да пентаграммами…» - подумала Саша, закрыла она дверь ванной комнаты на задвижку, прислонилась устало спиною да вздохнула, запрокинув голову. – «Как специально…Всё как специально… Ладно, что демон… Не ладно, что мужчина… Господи, верховный инкуб, к чёртовой матери… Не верю, что нет от него никакой опасности, пусть даже говорит он иное, да можно ли ему верить? Мужики вечно одно говорят, да поступают иначе… Зачешется у него в штанах – так и все его слова не будут ничего значить… Что же мне делать?.. Что же мне делать?..»

Постояла так Саша какое-то время, да собралась затем с духом, ибо не трусихой была она, дала себе зарок ведь некогда – ничего не бояться, так ежели дала сей зарок, стало быть, надо его придерживаться, ибо что это за зарок такой иначе? Открыла Саша дверь, вышла осторожно, подошла к проёму дверному да выглянула с опаскою, заглянула в комнату да и узрела тут же, что Теофил напрочь поражённым взглядом таращится в экран ноутбука, схватившись за голову да приоткрыв рот от удивления, следит взглядом за кадрами видеозаписи со столь неописуемо растерянным выражением лица, что Саша издала смешок невольно, да тут же прикрыла улыбку кулаком. Теофил перевёл на девушку взгляд удивлённый, взмахнул руками затем, указав на экран ноутбука.

- Это… - проговорил он в смятении лютом. – С какого… Мать его…

- Что там? – ухмыльнулась Саша, встав в дверном проёме да прислонившись к стене.

Теофил вместо ответа поглядел на светлое утреннее небо в окнах балкона, нахмурился, вгляделся, будто силясь разглядеть нечто за этими понурыми серыми облаками, затем и вовсе вскочил с дивана, схватив ноутбук, выглянул в окно, повертел головою растерянно, обернулся к девушке:

- Как это?

- Что?

- Как люд человечий прознал про всю эту мишуру, ежели её, вон, отсель не видать?!

Саша покачала головой с мирною насмешкой, забавным ей показалось то, как упорно этот козлоногий товарищ вглядывается в небосвод, снуя по балкону, ответила затем:   
 
- Наука не стоит на месте, известное дело. Телескопы на что? Да и спутники всякие уж туда запускались.

- Да быть не может! Да ну, брешут же! Горазд на придумки человек, дурит мозги да и всё, а ежели кто думает, что вот так да на слово я уверую… Космос…Так, может, там он, там… - Теофил, нахмурившись, сосредоточенно вглядывался в пасмурный утренний небосвод, обернулся он к девушке снова, взглянул на неё задумчиво, спросил:

- А люди там, часом, никого не видали?

- Кого? – не поняла Саша, удивлённо посмотрев на козлоногого.

- Ну, это… - Теофил потёр шею с досадою некоей, поджал губы, глядя на серьёзную Сашу, да затем и спросил несколько неловко: - Ну, Бога.

- Бога? – Саша подняла брови удивлённо, затем засмеялась малость, покачав головой: - Да какого ещё Бога?

- Ну один он тут…вроде.

- Ты чё, веришь в этот бред?

- А! Так ты эта…Аутистка?

- Чего-о? – девушка прекратила смеяться, побагровела, оскорбилась шибко. – Да сам ты аутист конченый!

Теофил с досадой хлопнул себя по рогатому лбу, засмеялся мирно:

- От голова моя дурная… Погодь… Как бишь оно там…

- Тьфу ты, ты про атеизм? – догадалась Саша мрачно.

- Экая догадливая! Вестимо, про него!

- Я… - девушка хотела было ответить на это нечто, да затем вдруг призадумалась, окинув козлоногого сосредоточенным взглядом. – Погоди-ка… Если есть Дьявол – так, это же значит, что есть и Бог?

- Ну да, - просто ответил Теофил, ставя ноутбук на стол поблизости.

Саша опустила растерянный взгляд да уткнулась им в пол, новость данная выбила её из колеи довольно-таки ощутимо, и хоть она никогда особо и не задумывалась о том, есть ли кто-то там такой всевышний и в самом деле али же и нет его вовсе, тем не менее, нечто защемило в сердце малость, сжалось болезненно.

- Чё за приколы… - пробормотала девушка себе под нос в смятении.

- О да, Бог тот ещё приколист!.. – невесело усмехнулся Теофил, тыкая пальцем по кнопкам ноутбука да глядя в экран со стремлением уразуметь, что при этом там происходит. – Иной раз так пошутит, так хоть стой хоть падай, к чёртовой матери…

- Ты мне ща там наделаешь дел! – Саша подошла сердито к столу и отодвинула ноутбук к себе, замахав на козлоногого рукой недовольно. – Не трогай, раз не понимаешь ни фига!

- Как скажешь, красавица, - улыбнулся Теофил, особо на ноутбук и не претендуя более. – А чем ты по жизни занятая, а? – поинтересовался он затем внезапно, дружелюбно глядя на то, как девушка составляет книги, раскиданные им по полке шкафчика. – Ну, каково житие твоё, кем по жизни значишься?

- Чё те от меня надо, а? – буркнула девушка неучтиво.

- Экая смурная, ну давай покамест я о себе  расскажу! Вон чего, вишь ли, всучили мне безделуху эту… - Теофил постучал себе по груди, там, где вместе с двумя прочими кулонами покоился за рубашкой да на шнурке внушительный Амулет Инкубов. – Забавная хреновина, красивая, то бишь, люблю всякие красивости! Токмо чего делать-то с ней мне – не разумею! Всучили и баста, мол, пользуй, а как пользовать, ежели ни хрена не понятно? Батькой инкубовским, вишь ли, теперь значусь, а мамка суккубовская лютует, мол, располовинили её подопечных на два фронта, не люба ей сия мера, да только рогатый спрашивать будет, что ль? Хе-хе, не-е, сказал как отрезал… - Теофил, размахивая руками попутно болтовне своей, направился вслед за мрачной Сашей на кухню. – Я ему и говорю, мол, ты меня инкубом, ладно, заделай, чёрт с этим и вовсе, а начальником то почто? А он мне, вишь ли – нет, так предписано по натуре моей, и ни черта тут не поделать! Нацепил на меня звезду эту, наказал то да сё, а у меня нынче своих забот по горло, ей-богу, а теперича я и вовсе персона титулованная, однако ж и любопытно сие одномоментно, да и полно, Лилитка их разбаловала нежностью бабьей, им руки крепкой не хватает, мыслю я, нужен я им, ну так и коли нужен, тогда и добро, под крыло своё, как говорится, взял я теперича этих товарищей, мои подопечные они отныне, моя порода! Крышевать да опекать мне любо, да и моё это, то бишь, не сложно мне и вовсе сие, а по нраву, знал рогатый, чего делает!  Только косятся на меня в кругах этих демонических так, будто я деревенщина напрочь, а я чего? Я ничего, всего-то курой жареной зарядил одному холую в харю, так и как тут не зарядить, коли сам он напросился? Ну ладно, может, не одному… Да упомню я теперь, что ли, сколь их там на меня окрысилось? Званые обеды эти, тьфу! Корчат из себя илиту, а сами эти пиршества посередь заброшенных человечьих пустырей да строений закатывают! Вельможи посередь помойки, вот смех-то! Лощёное дурачьё, за коим хреном им это надобно? В мышце сердечной у них, что ли, теплеет, ежели себя причислют к чему-то высшему? А что там высшее? Напридумывали дури, строят из себя жентльменов, а за коим бесом и нужны эти напыщенные манеры, ежели за притворством этим, всё одно, натура-то одна и та же, хоть простецки ты себя подавай, хоть как франта расфуфыренного!

- Я ни хрена не понимаю!! – воскликнула вдруг Саша отчаянно, всплеснув руками сердито да сидя за столом кухонным. Теофил, расхаживающий по кухне да распинающийся о мыслях своих доселе, остановился, поглядел на неё с интересом.

- Ась?

- Башка уже трещит!

- Отчего?

- Да от тебя!

- Экая барыня! Тортик-то будешь? – Теофил весело прошествовал к холодильнику, открыл дверцу да и выудил оттуда торт столь огромных размеров, что Саша, до этого отхлебнувшая чаю из кружки, поперхнулась да закашлялась тотчас.

- «Тортик»? – выдавила она сквозь кашель. – Ты где взял эту бандуру?!

- В магазине кондитерском, - ответил Теофил непринуждённо, взгромоздив внушительный торт сей на стол перед Сашей. – В котомки не поместился, пришлось в огне схоронить, ну да благо донёс!

- Я не ем сладкое, - пробурчала Саша недовольно.

- Да ты, гляжу я, вообще ничего не ешь!

 - Если бы ничего и впрямь не ела, уже бы давно померла! Да убери ты эту жесть, не праздник же, в самом деле!

- Вся жизнь, целиком да полностью, и есть праздник, принцесса! – Теофил усмехнулся невесело, сел на табурет, напротив Саши да с другого конца стола. – Так и коли живём мы, знамо, в празднестве этом заведомо участны!

- Хорошо же празднество, - мрачно протянула Саша, поглядев на огромный торт перед собою. – С таких праздников, известное дело, уходят задолго до окончания торжества.

- Отчего ж?

- Оттого что бесит.

- Что бесит?

- Всё.

- По какой же причине?

- Да чё ты пристал? – Саша взглянула на козлоногого недовольно. – Просто бесит!

- Да как это «просто»? Всё в этом свете резоном обладает, ведаешь ли! То бишь, отчего-то да происходит то или иное, зачин у всего имеется! Отчего тебе житие собственное не любо, а? – Теофил внимательно глядел на недовольную девушку да умолкать и вовсе не собирался. – Такая ты покамест молоденькая, а уже кручиною на лике собственном юном обзавелась! Чего тебе свет белый не мил? Шибко ярко светит?

- Да чё ты до меня докопался, слушай! – вспылила Саша малость, сжав кружку в руке крепче прежнего. – Какое тебе вообще дело до того, что в моей душе творится?

- Дак, может, душу твою себе заграбастать хочу, всё же, вот и любопытствую, чего в ней сидит такое, дабы потом не сетовать на вкус горький, - усмехнулся Теофил весело.

- Душу?.. – Саша насторожилась, выпрямилась да обмерла малость, а Теофил покачал головой с улыбкой да кивнул на торт:

- Да полно тебе чураться каждого слова моего, я, вон, заместо души лучше тортика наверну, всяк вкуснее будет! Н-да, занятная тема, теперича вот интересно шибко стало, имеется ли вкус у души живой! Да это к товарищу моему одному надо с вопросом сим, ведаешь ли, только душами человечьими и кормится! Я ж ему говорю, мол, да замени ты души человечьи на еду людскую, как знать, а вдруг и заменою окажется неплохой, так и сподручнее будет, то бишь, легче! За человеком погоняться ещё надо да и догнать умудриться, а супец да хлеб ржаной от тебя убегать не вздумают, да и нечем им убегать, к тому же! Да только, вестимо, человечья еда – для человеков, а нашему брату она ни рыба ни мясо, так, баловства ради… Так это, ты же мне и не ответила-то!

- Что?

- Видали ли в космосе Бога али же его и там нема?

- Да если бы его там увидели, знаешь, какая бы это была сенсация?

- Сен…что?

- Шибко волнительное известие, - передразнила девушка говор болтливого собеседника своего.

- Это да… - Теофила, казалось, и вовсе не задевали все эти колкости да грубости, он задумался о чём-то своём, подперев голову кулаком, затем всё так же задумчиво выудил из-за рубашки амулет новообретённый да принялся с любованием неким разглядывать яркий рубиновый камень сердцевины.

«Да господи, наверное, я попросту окончательно спятила» - подумала Саша тем временем, наблюдая за козлоногим. – «Вот и не различаю теперь, где реальность, а где меня глючит. Ну и ладно, плевать, знала, что этим всё и закончится». Глядела она на Теофила пристальным, чуть настороженным взглядом, да и видела, наблюдала, как вящим несоответствием не вписывается эта инкубовская морда в окружающую обыденную действительность, оттого-то всё никак не могла поверить Саша, что реален рыжий бес пред нею, ибо и так вокруг всё мутное какое-то да не шибко чёткое, вот и попробуй пойми, где сон, где явь? Опустила девушка взгляд невольно на кулончик собственный в виде пентаграммы, с минуту поглядела на него, будто и в самом деле силясь понять, отчего это нацепила она на себя знак сатанинский, столь конкретный да одиночный, да затем и осенила её догадка внезапная.

- Думаю, по жизни злым быть точно лучше, чем добрым, - сказала Саша да и сама удивилась тому, что заговорила первою. Теофил поднял на девушку заинтересованный да несколько удивлённый взгляд, продолжая вертеть в пальцах амулет свой, спросил:

- Лучше? Почто же?

- Ну… - Саша вздохнула, поглядев на кружу в руке. – Если злой ты… Тебя, значит, никто не тронет. Ты тронешь, но не тебя. Добро да доброту…Их прессуют постоянно в мире этом дерьмовом. Что я, не знаю, что ли? Добрый – значит, слабый.

- Только если за добротою скрывается трусливое малодушие, - Теофил пожал плечами, внимательно глядя на мрачную девушку. – В народе таковое часто происходит – отпор дать не могущий прикрывается добродетелью, ибо иного выхода у него нет, на иное сил духовных не достаёт. Ведаешь ли, принцесса… Порою, чтобы вершить добро, никаких усилий и не нужно вовсе, а порою на это, напротив, усилий требуется столько, сколь не каждому сердцу по силам выдать. Злым… Вовсе не обязательно быть злым, дабы отпор злу иному мочь оказать.

- А каким же тогда быть нужно? – хмыкнула Саша скептически, взглянув на козлоногого.
Тот вновь пожал плечами, будто не зная ответа и вовсе, однако же тут же и ответил:

- Сильным. И тут уже не особо-то и важно, крепость руки силою твоею значится али же крепость духа – коли и то, и другое способно отпор дать, так и, знамо, и то и другое ладно да до;бро.

- Доброта это слабость, - девушка покачала головой. – О добро твоё только так люди ноги вытирают.

- А ты, во-первых, ведай, кому стоит это добро оказывать, а кому нет, - Теофил назидательно воздел палец к потолку да улыбнулся. – А во-вторых, коли ошиблась в этом малость – так ноги эти им и переломай, дабы не повадно было! Добро – это ладное дело, великое подчас, однако в мире этом на одном добре не вытянуть, то бишь, и у добра клыки да кулаки быть обязаны, ибо дик да дремуч мир человечий, того и гляди сожрёт тебя, стоит только тебе зазеваться малость.

- А вот это верно... - проговорила тихо Саша, опуская взгляд. – Дик да дремуч... И грызутся все, как звери.

Теофил развёл руками, ничего на это не сказал, взял ложку со стола да поддел ею край торта, отправив внушительный кусок себе в рот.

- Да, принцесса, - выдал он с набитым ртом. – Каждый тут готов друг друга слопать.

- Я вижу, - усмехнулась Саша, глядя на то, как торт понемногу убывает со своей подложки да уменьшается в габаритах. – Вот вы, демоны, - добавила она задумчиво. – Точно никого не боитесь. Это вас боятся. Мне всегда это нравилось… В книгах да фильмах вы все такие страшные, опасные, могущественные, все-то вас страшатся, бегут от вас – по закону жанра, добро обычно побеждает всё равно, поэтому, расстрою, в книгах да фильмах вы всегда оказываетесь побеждёнными…

- Ну, с кем не бывает, - одобрил Теофил, бодро ковыряя ложкой в торте.

- Но при этом никто, - продолжала девушка понуро. – Никто не считает вас слабаками, никто о вас не вытирает ноги, никто не выставляет вас кем-то низшим, менее значимым, менее достойным жить.

Теофил прекратил ковыряться в торте, задумался малость, помрачнел едва заметно, затем и вовсе отложил ложку в сторону.

- Да-а, - протянул он задумчиво, уткнувшись взглядом в стол. – В фильмах да книгах человечьих какой только дури не напридумывано.

- Ну-ка, погодь, - Саша ухмыльнулась да внезапно выудила из кармана толстовки мобильный телефон.

- М?

- Если тебя сфоткать, ты на снимке проявишься или же нет? - Саша направила на Теофила объектив телефонной камеры, а козлоногий же насторожился вдруг малость, поглядев на неизвестный ему доселе прибор, выпрямился напряжённо, замер, таращась с явственным непониманием в глазах круглых на сие непонятное действие, и Саша прыснула со смеху тут же, глядя на его удивлённое лицо.

- Лучше я тя на видео сниму, ты б себя видел, - посмеиваясь, сказала она.

- Это чего ты делаешь? – спросил Теофил, разглядывая телефон с недоумением искренним – будто бы боясь и вовсе пошевелиться отчего-то, он наклонился малость влево, затем осторожно повернул голову вправо, не спуская с объектива фотокамеры настороженного да несколько любопытного взгляда, а Саша, с интересом глядя на эти странные манипуляции, посмеивалась тихонько да записывала искреннее удивление Теофила на видео.

- Видос снимаю, - ответила девушка на вопрос козлоногого. – Знаешь хоть, что это? Видимо, не знаешь, иначе б так не таращился.

- Вестимо, не ведаю… Мне что-то делать надобно?

- Да уж всё, - Саша опустила руку, сохраняя видео, затем открыла файл под любопытным взглядом Теофила, однако же, когда включила она видеозапись отснятую, узрела тут же поражённо, что нет, напрочь нет Теофила в кадре, отсутствует он на видео этом, вот стол, вот стена напротив, торта кусок виднеется, а беса рыжего за столом нет так, будто бы и в реальности нет его, будто бы и в реальности он не существует и вовсе.

- Так… - девушка растерялась малость, нахмурилась, поглядела на Теофила вновь.

- Чего там?

- Ну… Ну вот, глянь сам, - Саша повернула экранчик телефона к Теофилу. – И после этого я должна верить, что ты не глюк?

- А, так известное дело! – усмехнулся козлоногий, вглядываясь в сашину видеозапись. – Я ж к тебе заявился, а не к этой твоей фигульке, как бишь её там, аппарат этот твой не видит меня, покамест я из надпространства не вышел, а ты на меня нынче глядишь свободно потому как кровь твоя, на знак дьявольский пролитая, зрячею ко мне тебя соделала!

- Какое ещё надпространство?

Теофил вздохнул, почесал затылок растрёпанный рыжий, поглядев на мрачную девушку с досадой, затем развёл руками:

- Как бы объяснить-то тебе это, принцесса… Э-эх, не мастер я объяснять то да сё… В общем, мир… - козлоногий сложил ладони и серьёзно продемонстрировал сей жест Саше. - …Он как слоёный пирог. То бишь, слой за слоем друг на друга накладываются да сосуществуют вместе друг подле друга… Во! – Теофил взял ложку со стола, отхватил ею кусок стоящего вблизи торта да указал затем кончиком ложки на обнажившиеся слои начинки. – Та же фигня! Слой на слое, токмо житие наше не из крема да теста сварганено, а из надпространств. Одно накладывается на другое, и одно проистекает в другом. Этакие уровни бытия. Ты в одном сейчас сидишь, я – в другом. А их более чем два! Есть к материальному миру ближние, есть более дальние…

- Хочешь сказать, - скептически усмехнулась Саша, покосившись на располовиненный козлоногим торт. – Что вокруг нас летает куча каких-нибудь невидимых монстров и демонов, а мы об этом даже не подозреваем? Ну-ну.

- Ну ты ж, например, напрочь не замечаешь в момент данный, что на тебя, вон, справа мерзавчик таращится.

Саша повернулась резко тотчас, окинула взглядом настороженным да напряжённым плиту, столешницы, раковину, затем с минуту поразглядывала пол, да и посмотрела на ухмыляющегося Теофила сердито:

- Нет тут никого!

- Дак и говорю ж я тебе – не замечаешь ты напрочь, не видишь, то бишь! – Теофил облокотился о стол и поглядел на растерянную девушку с улыбкой. - А он есть.

- Нету.

- Есть. Глядит на тебя из-за угла плиты, там, в темноте меж стеной да шкафом прячется.

- И кто это такой?

- Да бесёнок мелкий. А ежели вопросишь далее, то отвечу я, что он тут далеко не единственный гостем притулился.

- Твою мать, прекрати! – огрызнулась Саша разозлённо.

- Чего такое?

- Ты специально пугаешь меня!

- Да как можно! Да и чего ж тут страшиться? Они не со злом к тебе, так, снуют мимоходом, порою останавливаются да наблюдают за жизнью человечьей, - Теофил поглядел куда-то за спину напряжённой Саши, проследил взглядом за кем-то неизвестным, затем окинул взором задумчивым стены обшарпанные кухонные, подпер голову рукой да продолжил. – Особливо много их бывает-то редко, в человечьи дома забредать им по обыкновению резонов нет особых, однако у каждого существа резон собственный в голове сидит на то или иное действо, причина, то бишь, у каждого товарища своя, персональная. С дорогою людскою наши пути идут врозь, хоть и столь близко друг от друга, ты не страшись так шибко, прелестница, очи свои угольно-чёрные не кругли, не имеют к тебе гости незримые притязаний, поглядят да уйдут своею дорогой, на пути твоём человеческом никакою препоной не оставшись.

- Как мне знать, не стращаешь ли ты меня специально, а? – Саша скрестила руки на груди да придвинулась поближе к стене, будто бы отодвигаясь от этих невидимых взглядов подальше. – Я ж никого не вижу, о ком ты говоришь.

- Хе-хе, слыхал я где-то изъяснение: «Уверуй, тогда и увидишь», - Теофил зевнул, прикрывшись кулаком, потряс головой да прислонился плечом к стене справа. – Вот только ежели б всё и впрямь было так просто, треть рода людского нас бы видела беспрепятственно. Слепота не выправится одной лишь верою в собственную зрячесть, хотя как знать, мысль – великая сила… Так ты узреть хошь?

- Ну было бы неплохо получить какие-то доказательства тому, что ты не врёшь, - хмыкнула  девушка скептично.

Теофил пожал плечами, затем неожиданно махнул рукой упомянутому ранее мерзавчику:

- Будь добр, сердешный, покажись красавице, порадуй её ликом зримым, а то, вишь, морозится сидит, экая забава!

Саша перевела взгляд мрачный в тёмный уголок меж плитой да кухонным шкафом и обмерла тут же, узрев, как из темноты несмело, будто стесняясь али же опасаясь чего-то, показался вдруг маленький чёртик, вышел на свет, тощенький ребёнок с козлиными рожками да копытцами, волочащий за собой перепончатые крылья, словно у летучей мышки – остановился он у уголка, придерживаясь за край стенки плиты кухонной, прижался там, боязливо да с любопытством поглядывая на опешившую Сашу, да вильнул пару раз тоненьким хвостиком со стрелочкой на конце.

- Ну, чего сказать надо? – улыбнулся Теофил.

- Здравствуй, тётя, - проговорил мерзавчик стеснительно, затем взглянул на козлоногого. – Здравствуйте, господин Теофил.

- П-привет… - протянула Саша растерянно, таращась на смущённого чёртика.

- Чего ты там схоронился? – поинтересовался Теофил дружелюбно.

- Тётя красивая, - ответил мерзавчик тихо, затем поковырял копытцем линолеум на полу, опустил глазки да добавил: - А можно пирожка?..

- Так ты тортом прельстился? – козлоногий усмехнулся, покачав головой. – От пакость! Лови, чего уж! – он поддел кусочек торта на ложку да запустил в чертёнка, а тот поймал угощение ловко да проворно, вильнув хвостиком, да и шмыгнул тотчас обратно в темноту, растворившись в черноте меж стеною.

Саша опустила голову в смятении лютом, затем под любопытным взглядом Теофила закрыла лицо руками, издала протяжный вздох, исполненный досадою да усталостью страшной, протёрла глаза да подняла затем сердитый взгляд на своего беззаботного собеседника. С минуту смотрели они друг на друга молча, Теофил – весело, Саша – скептически, а затем козлоногий бодро поинтересовался:

- Ну чего?

- Допустим, я тебе верю, - хмыкнула девушка мрачно. – Только учти, что всё равно не до конца.

- Да как угодно тебе, так и веруй, хоть до конца, хоть нет, разумение твоё!

- Ты попросил его показаться мне – поэтому он и вышел?

- Вестимо.

Саша хотела было сказать нечто ещё, да только вздрогнула невольно от внезапного, напрочь нежданного звонка в дверь. Дверной звонок затрезвонил пронзительно и нагло, сбил девушку с толку, обернулась она да поглядела в коридор растерянно, напряжённо, столь неуместным, ненужным был сейчас этот дребезжащий противный трезвон, в момент сей, столь трудный для Саши, сложный для процессов мыслительных, неискушённых особливо доселе в столь нестандартных поводах для мысли. Звонок оглушил собою захламлённую квартиру повторно, держался дольше чем первоначально, однако Саша не спешила отчего-то подходить к двери да привечать внезапных гостей, замерла она на табурете, затем на Теофила обернулась почему-то, а тот кивнул ей, подняв брови вопросительно, да поинтересовался:

- Кого там несёт?

Саша поднялась с табурета как-то несмело, буркнула «тут сиди» да и спустя пару мгновений остановилась перед входною дверью. Взглянув в дверной глазок, узрела девушка компанию друзей своих, нахмурилась отчего-то, да и замерла так в нерешительности, будто и не хотела вовсе открывать дверь этим шумным, чересчур беззаботным персонажам, для которых, пожалуй, и вовсе не существовало тем да поводов для раздумий серьёзнее, чем выбор очередного клуба для бесконечных гулянок.

- Чего медлишь? – объявился вдруг из-за угла коридора бодрый Теофил, гулко постукивая копытами об пол. Стук этот почудился Саше тотчас столь громким, что подумала она, резко обернувшись на козлоногого, о том, что непременно этот стук был услышан теми, кто сейчас трезвонил в дверной звонок, непременно он ими уже услышан, непременно станет поводом для очередных насмешек, непременно будет отпущена тысяча шуток о том, что Саша, вероятно, очевидно, завела дома козла али же корову да заделалась пастушкой – о, да будто она, Саша, не знает, какими тупыми, какими идиотскими да напрочь не смешными будут эти шутки? 

- Я же сказала сидеть на кухне! – шикнула с сердитой встревоженностью девушка.

- А чего страшишься? Они меня не увидят, а мне любопытно.

- Что тебе любопытно?

- Да всё на свете, принцесса!

Саша вздохнула тяжко, а затем взялась за замок дверной да и распахнула после дверь, воззрившись недовольно на троих товарищей своих, которых сегодня ей лицезреть совершенно не хотелось, впрочем, вряд ли сегодня это навязчивое колючее нежелание образовалось у девушки впервые за всю её жизнь. Трое товарищей – Натаха, Вован и Дэнчик – ввалились в прихожую тут же, бесцеремонно да и не ожидая вовсе приглашения, загоготали да заголосили сходу о чём-то неизвестном, не могла Саша уловить общую мысль слов их беспорядочных, ибо не на них смотрела она да не их слушала, а глядела напряжённо, как Теофил прохаживается где-то рядом да разглядывает нежданных гостей с беззаботною весёлостью во взгляде – так и впрямь, и впрямь не видели они это рогатое чудо, абсолютно не замечали, глядели сквозь, не слышали шагов его гулких, даже когда козлоногий помахал рукою прямо перед лицом одного из парней да обернулся затем на Сашу, разведя руками с ухмылкой, мол, я ж тебе говорил, не видят напрочь – даже тогда, в столь явственной близи, не был рыжий бес замечен никем из этой шумной троицы, и напряжённою да настороженной среди всех присутствующих осталась только мрачная молчаливая Саша.

- Куда ты пялишься всё время, эй! – Натаха пощёлкала пальцами перед лицом Саши, заметив, что подруга блуждает тяжёлым взглядом где-то мимо. – Призраков своих этих любимых рассмотреть пытаешься?

- Я не верю в призраков, - ответила Саша недовольно под смех парней. – Чё вы припёрлись?

- Мы нашли офигенный дневной клубешник! Давай с нами, достала уже, только дома торчишь!

- Экая забава! Такая красивая – и такая вредная! – подал голос Теофил, встав совсем рядом с Натахой да покачав головой. – Слухай, а ежели б вот её душонку я приватизирвал – ты б расстроилась, а, Сашок?

- Не трогай её, - испуганно выдала Саша и тут же спохватилась, прикрыла рот рукой да поглядела на друзей растерянно.

- Как скажешь, принцесса!

- Ты чё? – хохотнул Вован. – Уже накурилась? Без нас? Кого видишь-то, демона какого? Или Наполеона? Кто там приходит обычно?

- Завали, дурак, - буркнула Саша на товарища.

- А чего жалеешь-то их? – Теофил тем временем подошёл к Вовану, засунул руки в карманы шорт своих да усмехнулся невесело, окинув парня пристальным взглядом. – Не видишь али чего? Вот из них лезет-то, ну и ну, экая пакость! Тьфу! Где ты и откопала-то таких, получше никого не оказалось? Давай я подожгу патлы его дурацкие, вот смеху-то будет, хошь поглядеть, как он от страха обделается?

- Ща, погодьте, соберусь, а вы снаружи подождите! – Саша потрясла головой рассеянно, вытолкала дружков своих на лестничную площадку и закрыла дверь, а после оттащила весёлого Теофила за рукав рубахи в комнату, там остановилась и гневно проговорила, сердито глядя на раздражающую беззаботность своего рогатого гостя:

- Ты не мог помолчать?! Ты специально, что ли?!

- А чего такое? Я чего уразумел, то и сказал, да будто ты сама не наблюдаешь пакость, из них лезущую?

- Какую ещё пакость?! Так, нет, молчи, молчи! – Саша замахала руками на удивлённого Теофила, силясь не дать ему тем самым ни слова высказать вновь, ведь не заткнуть же это рогатое недоразумение, на всё у него ответ имеется, а ежели волю дать, так и уши завянут от нескончаемого трёпа. – Поняла я, слышишь? Поняла, что не вижу ни хрена никого! Как увидеть-то мне? А? Как видеть начать да не перестать?

- Да нешто ты отныне видеть желаешь нашего брата? – изогнул бровь Теофил, глядя на раздосадованную девушку с любопытством да в тот же момент серьёзно как-то, задумчиво.
 
- Ну!

Теофил помолчал с минуту, вглядываясь в тёмные выразительные глаза мрачной Саши, а девушка в ответ смотрела на него, в его глаза, не менее выразительные, и взгляд глаз этих, тяжёлый, чуть уставший, однако как прежде огненный да яркий, робость подлую вселял в помученное жизнью сердце Саши, но не отводила взгляда сердитая девушка, будто назло вглядывалась в самую сердцевину бесовской души, чтобы увидел этот чудила, что желание её уверенное и серьёзное, не просто прихоть, не просто каприз, чтобы увидел он, что и она, и она не боится, что и она в себе уверена да тверда! Смотрела Саша в глаза Теофила, да толком и не видела там ничего, ибо взгляд её направлен был прежде всего на себя саму, не на душу загадочную рогатую, а лишь на свою душу, а ежели б не столь сильно да отчаянно стремилась Саша внушить глазам этим свою собственную силу – знать, что-то бы в них и разглядела такое, отчего б перестала уже мысленно всякий раз именовать товарища своего демонического чудилой да чудовищем. Но не было ей дела до души, глядящей на неё столь выразительным да ярким взглядом, не интересовала Сашу душа эта, ибо какая тут, к чёртовой матери, душа у этого рогатого самоуверенного мужика, да всё тут как на ладони, знамо, о чём его помыслы, знамо, чего ожидать от него, все они одинаковы, мужчины эти треклятые, что демонические, что человеческие – так думала Саша. А что думал Теофил? Стоял он молча, засунув руки в карманы шорт да задумчиво глядя на невысокую хрупкую девушку эту, видел бледность гладкой девичьей кожи, видел мрачность лика её да глаз красивых уставших огонёк, и был этот огонёк отчаянный, решительный, чуть дрожащий будто бы от неких душевных мук, и помочь огоньку этому так хотелось, так хотелось вытянуть его из глубины очей прекрасных наружу, чтобы улыбка озаряла бледный болезненный женский лик, чтобы ножки эти тощие, в джинсы потёртые облачённые, твёрже встали на пол да на землю, не как нынче, готовые вот-вот будто бы переломиться от тягот, лёгших на хрупкие плечи, а по-иному совсем, более спокойно да более гордо. Что-то было такое в девчонке этой мрачной да строптивой, что хотелось спасти, защитить да починить, видел это Теофил в очах тёмных, в которые вглядывался сейчас столь пристально, видел, что пропадает эта девчонка, гибнет, молча да тихо гибнет, быть может, сама того не зная да не замечая – да нешто допустить он может, чтобы натура женская загибла и впрямь? Нешто может он без внимания оставить жизнь эту, пусть и человеческую, но нуждающуюся в сторонней помощи – быть может, в его, в его помощи нуждающуюся?

- А зачем тебе это, принцесса? – спросил Теофил наконец. – Человеку видеть не дано большего, чем видит он от рождения, так, значится, быть может и нужно это для чего-то? У нас с вами пути разные, не положено им пересекаться, ведаешь ли.

- Уже пересеклись, - буркнула Саша недовольно. – Иначе бы ты тут не стоял. Я хочу видеть! - она взмахнула рукой неопределённо, сжав кулаки. – Если тут везде и впрямь столько всяких тварей типа тебя шляется – я хочу их видеть! Я не хочу жить, не зная ни хрена! И может быть… - она опустила взгляд, и не укрылось от внимательного Теофила эмоция сия, непонятная на первый взгляд, но таящая в себе нечто, терзающее душу девичью пуще раскалённых игл. – Найду я тогда ответы…на свои личные вопросы, не касается это тебя, отвали!

- Да я и не пристаю шибко, - усмехнулся Теофил. – Только пойми ты, краса черноокая… Пути назад уже не будет.

- А я не хочу назад. Я вперёд хочу.

- Похвальное хотение, - и Теофил с улыбкой выудил из-за рубашки свой массивный инкубовский амулет. – Мне по нраву, - он снял амулет с шеи, взялся за шнурок, стиснув его в кулаке, а затем возвестил, спокойно глядя на настороженную Сашу: - Ты только смирно стой, а не то промахнусь, - и со словами этими огрел он вдруг девушку амулетом прямиком по голове да столь неучтиво, что та отшатнулась, схватившись за голову, да рявкнула на него злобно:

- Ты больной что ли?!

- Ну извиняй, барыня, сама ты возжелала прозреть! – развёл руками Теофил беззаботно, повесив амулет обратно на шею.

- Ты мне чуть череп не проломил! – Саша всерьёз обозлилась на действие сие грубое да хотела было высказать нечто покрепче, однако тираду её прервал уже знакомый ей мерзавчик, выглянул он из-за стены в проём дверной, улыбнулся лукаво да робко, да и обратно спрятался тут же, исчез за стеною, только цоканье копыт маленьких какое-то время звучало в душном воздухе тесной прихожей.

- Погодь… - пробормотала Саша, растерявшись. – Прозреть? Это чтоб я видеть начала чудищ да демонов, нужно было долбануть меня по башке?!

- Порою так и случается в жизни, - усмехнулся Теофил, пожав плечами. – Приложишься башней своей хорошенько, а потом видеть всяких рогатых да хвостатых начинаешь, али ещё кого похлеще!

- Кого?

- Да всякое тут из-за углов да из людей порою выглядывает.

- Что? Из людей?

- Тебя там мракобесы твои заждались уже, радость моя.

- Чёрт… - Саша обошла Теофила, приблизившись к входной двери, а козлоногий тем временем огненным всполохом явил пиджак свой коричневый клетчатый, нацепил тут же бодро да предстал таким перед удивлённой Сашей.

- С тобой я, а ты чего думала? – ухмыльнулся Теофил, оправляя пиджак. – Одну не пущу!

- Вот привязался… - пробормотала девушка, вытаскивая из кармана джинсов ключи. – Ладно, как хочешь.

Вышли они вдвоём на лестничную клетку, где ждали Сашу трое дружков её шумных, Дэнчик – тот самый парень, что не так давно полоснул Саше по руке ножом в качестве шутки – тут же подал голос с насмешкой:

- Ну чё, жених-то к тебе так и не припёрся, вижу я? А ведь звали ж! Так старались! Ссыкуха, не существует демонов твоих любимых, а ты в них веришь!

- Хе-хе! – выдал Теофил весело, Саша же взглянула на козлоногого мельком, тут же вновь поглядев на Дэнчика, да и буркнула недовольно:

- Завали, а?