Тлеющий Ад 2. Чай из Апельсинов. Глава 6

Вышел Теофил из троллейбуса на остановке автобусной да и направился прямиком в таинственные тихие закоулки меж городскими домами - знал он прекрасно, что в самой глубине этой, там, где затихают все звуки, с людных проспектов да бульваров звучащие, там, где лишь ветер шуршит напряжённо листвою немногочисленных кустиков да протяжно, тоскливо поскрипывает приоткрывшимися дверями домов - там скрывает свое средоточие многочисленная городская нечисть, стоит только приоткрыть одну из скрипучих дверей, ту, к коей прибиты в качестве украшения острые козлиные рога, стоит только ступить в темные да мрачные коридоры помещений сих, как сразу же ощутишь ты тяжелый могильный холод да еле заметный запах гнили и тины.

   Приоткрыл Теофил дверь скрипучую с украшением в виде рогов козлиных да прошел в коридор тёмный, голые стены которого сквозили необжитостью явственной, неприветливым хладом безмолвного камня, копыта козлиных ног его гулко застучали по темному полу, и эхом стук этот отскакивал от стен коридорных узких. Проходил Теофил мимо извивающихся по стенам крылатых змеек да неизвестных обрубленных позвоночников, мимо всё чаще встречающихся на пути страшных скрюченных существ, рогатых, хвостатых, с перепончатыми, как у летучей мыши, крылами, с глазами страшными узкими али же с широко распахнутыми, остекленевшими; вышел из-за угла Теофилу навстречу высокий козел человечий с обширными рогами вострыми, вышел, ссутулившись, да воззрился безмолвно глазами невидящими да белёсыми на проходящего мимо мужчину.

- Ну чего таращишься, друг сердешный? - ухмыльнулся Теофил козлу, не останавливаясь. - Гуляй, родимый, гуляй, пока гуляется...

   Прошёл козлоногий мимо толпы разношёрстной рогатой, сгрудившейся возле входа в помещение просторное, из коего свет динамичный да яркий лился, да музыка совместно звучала ритмичная, тяжкая. На фоне яркого белого света скакала да дергалась под музыку толпа громадою чёрной, силуэты рогатые прыгали да руками махали громкой музыке в такт. Но шёл Теофил вперед спокойно, оставив позади задорные танцы, преодолел еще поворотов несколько да, скрипнув дверью, зашел в иную комнату, обширную, посередь коей стол широкий да темный покоился. Места за столом пустовали, и никого не было в комнате этой, окромя мужчины, у окна стоящего, в чёрную мантию облачённого со златом. Глядел мужчина в окно это, руку одну заложив за спину, во второй же трость держал он чёрную с набалдашником в виде оскаленной пасти змеи. На скрип двери мужчина обернулся, длинные черные волосы его качнулись в такт движению, а надменные глаза со змеиными зрачками поглядели на Теофила строго.

- С чем пожаловал? - без всякого приветствия высокомерно спросил он.

Но не оскорбился Теофил приёму столь хладному, так как знал он, что ничего иного не стоит и ожидать от Гордыни, главы семёрки грехов смертных. Ухмыльнулся козлоногий лишь да ответил:

- И тебе не хворать.

Подошёл он к стулу ближайшему, выдвинул из-за стола его, сел.

- Ну что? - сложил Теофил руки на груди, на спинку стула откинувшись, да поглядел на Гордыню скептично. - Вы все тут, конечно, не в курсе?

- Не в курсе чего? - степенно осведомился грех, садясь на стул напротив.

- В.А.Т.И.К.А.Н. в городе, шайка экзорцистская. Прикатили на днях, вестимо, уже успели потрепать мне нервы да бороду.

- И что же? Они за тобою охоту ведут, а нам какая беда от них?

- Ты, вестимо, несведущ, дорогой, - Теофил наклонился к мужчине серьёзно, облокотившись о столешницу крепкую. - Здесь не во мне лишь дело - святоши собираются затевать Зачистку, то бишь выкуривать из нор да подвалов весь наш народ честной, выкуривать да истреблять почем зря, а скажи ты мне, могут ли они, все те, кто там сейчас пляшет да скачет, дать им отпор? А? Могут? Выдюжат, сердешные, напор экзорцистский?

   Смотрел Гордыня надменно да недовольно малость на Теофила мрачного, тростью в руке покачивал, слова обдумывая, козлоногим сказанные.

- Почто пришел ко мне ты, рыжий бес? - вымолвил он, наконец. - К господину нашему обратиться тебе надобно. Наслышан я, что шабаш надвигается, близится ночь, которой все мы так долго ждали. Да вот незадача - не выбрана пока что королева, не найдена кандидатура нужная, господин ищет её в момент данный.

- Шабаш? - удивился Теофил, поднял брови. - Экие новости! Вечеринку бесовскую рогатый закатить возжелал... Ох, не в то время, ох, не в то!

- Вот ему и скажи.

- Да где ж я найду его...

****

Скрипнув дверью деревянной да с рогами козлиными, вышел Теофил задумчивый из коридоров неуютных наружу, на улицу тихую да безлюдную. С неба светлого, да слегка понурого, моросил мелкий холодный дождик. Запрокинул козлоногий голову, глядя на небосвод ясный да облачный, и капельки частые застучали по стёклам очков его прямоугольных.

"Когда ты родился, сынок, небо плакало..."

Теофил усмехнулся, засунул руки в карманы шорт.

"От счастья, матушка? От счастья?"

- От счастья, сынок, - усмехнулся мужчина слово в слово со звучащим в голове женским голосом. - От счастья. Конечно же от счастья, - добавил он уже от себя, покачав головой да ухмыляясь горько. – От чего ж ещё-то?

Хмыкнув мыслям своим безрадостным, направился он прочь понуро, сам не ведая даже, куда идёт. Шабаш? Сбрендил, что ли, рогатый? Какой, к чертовой матери, шабаш...

  Вышел Теофил на проспект людный да шумный, огляделся спокойно. Как прежде жил град человечий суетливой да быстрою жизнью своею, гудели машины, галдели вокруг голоса людские, и бежали куда-то прохожих толпы, торопились, бежали, спешили...  Никто из людей сих и не подозревал-то даже, даже помыслить не мог о том, что поблизости где-то, совсем рядом, нечисть рогатая шастает, сам Дьявол гуляет спокойно, рождаются да гаснут никем не замеченные трагедии. Люд, давно разучившийся верить, способность видеть существ порядка иного утративший, всё куда-то отчаянно нёсся, постоянно куда-то спешил, и жил в суете сумасшедшей этой, полагая всерьёз, что того, чего не увидать глазами, нет и вовсе на свете этом; мысля беспечно, что добро да зло, Свет да Тьма, не вершат боле извечную ожесточённую битву, не бьются за право преобладать да властвовать человеческой жизнью. Но вечна, вечна битва эта, жива эта борьба, покуда бьётся в мире хотя бы одно живое да разумное сердце.

Брёл Теофил по тротуару понуро, огибая прохожих, торопящихся мимо него куда-то. Поднял взгляд он, узрел, как из-за многоэтажки серой невдалеке глядит на него взором немигающим да недвижимым Ферум безмолвный, демоническое живое здание. Смотрел мужчина на демона задумчиво, о чём-то своём размышляя,  потом выудил из заднего кармана шорт самокрутку да закурил, выпуская изо рта дымовые колечки, тут же исчезающие, растворяющиеся от дуновения несильного ветра. И в одночасье стало Теофилу одиноко да тоскливо как-то, тошно да на душе тяжко.

- Священники, погони, чушь собачья... - проворчал он недовольно. - Сдалось мне спасать городскую нечисть, она сама себя спасти не хочет, отчего же должен я волноваться за их проклятые душонки? А? - обратился он к буравящему его взглядом демоническому зданию. - Ну вот скажи мне ты, страстей не ведающий... Отчего я постоянно лезу кого-то спасать? Отчего оно так, а? Нет, чтобы о шкуре собственной позаботиться да бежать немедля из города, более ненадёжного. Им плевать, им всем плевать, убьют ли их завтра, через час ли, через миг... Вот только чувствую я, будто за каждого нашего собрата я в ответе, разумеешь? Чувствую, как несу на плечах своих весь этот мир, ответственный за то, не покатится ли он в тартарары, в самое адово пекло. Чувствую - и не могу быть равнодушным да праздным. Что ж, ничего... Обождем, поглядим.  Чего это там рогатый удумал...

И вскоре Теофил, немного повеселев да раззадорившись, уже распивал пиво в одном из баров, напевая себе под нос некую веселую мелодию. Тогда-то и нашел его Сатана - подошел к козлоногому сзади да и наградил его спокойно оплеухой по затылку.

Подскочил Теофил от неожиданности этакой, разлил пиво. Подумалось ему тотчас, что это очередной пьянчуга, допившись, что называется, до чёртиков, увидел его, козлоногого, да и полез драться. Но, сердито развернувшись с угрожающим возгласом "Эй! Ты че?!...", увидел он своего старого друга, увидел да расцвел в улыбке весёлой, приходу его обрадовавшись искренно.

- Ба! Кого я вижу! - немедленно заключил он Сатану в объятия, стиснул крепко да радостно. - Неужто не забыл про старого друга! А я всё думал, где же ты шляешься, бафометова рожа!

- Вот рыжий бес, говорил же, что не люблю такое... - проворчал Сатана, пытаясь освободиться из его объятий, и уразумел Теофил тут же, что князь Тьмы пришел явственно не один - кабы один он был, то не стеснялся бы бурного проявления чувств своего друга в его, Сатаны, сторону. Отпустил козлоногий Дьявола, разжал руки, внимательно поглядел на входные двери пивной - и точно, у дверей, скрестив руки на груди, переминалась с ноги на ногу красивая стройная девушка с длинными каштановыми волосами, стояла да глядела на Теофила настороженно, прямо ему в глаза.

- А кто эта прекрасная дама? - улыбаясь, спросил мужчина, хоть и понял уже, что это явно та самая кандидатура на роль королевы шабаша, которую подыскивал себе Сатана. Заправил он пошибче рубашку в шорты, образом таковым попытавшись поопрятнее выглядеть пред избранницей друга, чем выглядел нынче.

Сатана хмыкнул.

- Заметил уже? - понял он, что знает Теофил уже о грядущем празднике. - Это дева Мария, не обижай ее.

- Мария! - воскликнул козлоногий. Ох, ну и проказник этот Сатана! "Дева Мария"! Поглумиться, никак, над Господом удумал! Подался Теофил к девушке, что тотчас отступила на шаг назад, схватил ее за руку да поцеловал тыльную сторону ладони учтиво, затем взглянул на девушку да с ухмылкою поинтересовался:

- Косячок не желаете?

"Дева Мария, а, дева Мария? Косячок не желаете-с? Ну, Сатана! Ай да негодник! "

- Какой косячок? - пролепетала Мария с недоумением.

Выудил Теофил из заднего кармана шорт самокрутку бодро да и закурил, с насмешкою в глазах глядя на удивленную девушку.

- Не смей совать ей свои пакости! - подошел Сатана к нему ближе да выбил самокрутку у него изо рта, незаметно для Марии наградив его взглядом красноречивым: "Кончай глумиться, бесстыжая рожа!". Затем представил Дьявол Теофила подруге своей прелестной, и вскоре они, внемля пожеланию девушки удалиться из нелицеприятного заведения, шли по тротуару прочь - казалось бы, бесцельно шагали вперёд, а Теофил, незаметно озираясь по сторонам, обрадованный появлением собеседников, принялся болтать без умолку, желая наболтаться, наговориться вдоволь за всё то время, которое провел в одиночестве, один на один со своими воспоминаниями да сердечной тягостью - а озирался затем он, чтобы увидеть, заметить вовремя экзорцистов треклятых да обещанных: не ровен час, окажутся где-то поблизости, так уж лучше быть на чеку! Засим, вёл Теофил компанию свою целенаправленно к многоэтажке знакомой, к той, располагалась в коей облюбованная им квартирка.

И образом таковым, скоротав путь за беседами всякими, которые лишь на радость были Теофилу, затосковавшему по компании да собеседникам, пришли они вскоре к необходимой многоэтажке.

- Перекантуемся у меня, я так думаю? - осведомился козлоногий да и повел товарищей в маленькую квартирку с опечатанной красною дверью. Оставив Сатану да Марию в прихожей осматриваться да воскликнув "Сейчас я вам чаёчку заварю, моего любимого, с апельсином!", Теофил, для вида пошаркав копытами о жесткий коврик пластиковый, поспешил немедля на кухню. Там навернулся он смачно, зацепившись ногой за отошедший от пола линолеум, и не то чтобы сам по себе он был невнимательным али неуклюжим каким-то, напротив, на ногах он обыкновенно стоял конкретно да твёрдо – просто в квартире этой был бардак неимоверный; загремел козлоногий на пол вместе с посудой, которую задел рукой в полете - посуда до этого покоилась в раковине - затем отматерился, поднялся, набрал воду в чайник да на плиту его поставил во спешке, зажёг под ним газ. Отряхнувшись, обернулся Теофил на небольшую полку над столом кухонным - на полке мешочек невеликий покоился, верёвочкой перевязанный плотно. В мешочке этом козлоногий хранил остатки апельсинового чая.

"Моего любимого, с апельсином..." - повторил Теофил у себя в голове произнесенные мгновением назад им же самим слова. - "Чай из апельсинов...Треклятый чай, да дёрнуло же о нем вспомнить, так упорно старался забыть..."

Через несколько минут чайник благополучно вскипел. Расставил Теофил на столе три чашки белых, где-то чайничек откопал для заварки, к полке затем потянулся, взял мешочек, помедлил мгновение нерешительно как-то, да и развязал затем. Пахнуло тотчас ароматом оттуда чудесным, и разом ноги козлиные подкосились невольно, ослабли, и Теофил, пошатнувшись горестно, привалился спиною к стене позади, болезненно зажмурившись да сжав в руке роковой чайный мешочек. Вместе с ароматом апельсиновым, вырвавшимся из мешочка, взметнулись вдруг из памяти волосы огненно-рыжие, засмеялся звеняще голос женский, сверкнули задором глаза карие жгучие - да и пропали, растворились, канули в небытие так же внезапно, как объявились. Теофил, зажав себе рот рукой, тяжело да прерывисто дышал, и казалось ему, что пол уходит из-под ног его копытных, что сам он вот-вот зарыдает, польются из глаз его горькие-горькие слезы, и опять он сорвется, опять закричит да завоет, а ведь в комнате, прямо за стенкой, ждут его Сатана с Марией, ждут, когда принесет он им свой любимый апельсиновый чай... Нет, необходимо сдержаться, необходимо закрыть это, задавить, унять!

Открыл Теофил глаза, но ладонь ото рта не отнял, боялся будто, что нечаянный, неосторожный стон боли сорвётся подло с уст его всё же, оттолкнулся от стены тяжко, подошёл к столу, убрал со рта руку всё-таки да и раскрыл злосчастный мешочек снова. Закружилась голова его рогатая от чудесного аромата апельсинов, и задрожал в руках мешочек, заходил ходуном - руками дрожащими насыпал Теофил кусочки апельсиновых корок в заварочный чайничек, затем, отложив мешочек в сторону, залил кипятком эти корки, закрыл крышечку, чтобы чай настоялся, подождал чуть. Налил затем Теофил заварку в кружку каждую, долил до краёв кипятком, порылся за плитою, выудил оттуда поднос какой-то помятый, на стол его положил да составил на него кружки с горячим чаем.

- Фэсска... - произнесли неслышно губы Теофила, не сдержавшись. Глядел мужчина с великой печалью в глазах на кружечки три аккуратные, на поднос составленные, да тяжко дышал, о стол невеликий опершись, унять аспида колючего силился, мышцу сердечную кольцами тесными сжавшего. Справившись с аспидом кое-как, взял он поднос да и пошёл с ним к соседней комнате. Пред комнатой самой, притормозив чуть, усилием воли немыслимым скрыл Теофил печаль свою с глаз сторонних, вглубь сердца пошибче запрятал, улыбнулся широко да весело и с улыбкою этой предстал пред Марией да Дьяволом.

- А вот и чай! - сообщил он непринужденно, поставил поднос прямо на диван да затем добавил: - У меня тут есть еще попкорн и чипсы, кто-нибудь желает? - он выудил из кучи тряпья рядом пакетик готового попкорна да пачку чипсов. Обрадовался Сатана заметно, узрев да услышав про чипсы, взял пачку да открывать её усердно принялся. Теофил же взглянул на Марию тем временем: девушка, наблюдая за открывающим пакетик чипсов Сатаной, улыбалась смущённо да несмело.

"Всё с вами ясно, голубки" - усмехнулся Теофил про себя, затем подошел к давно уже поставленному обратно на тумбочку телевизору, и включил его, решив таким образом отвлечься от тягостных мыслей да гостей своих развлечь, к тому же.

- О, я давно хотел посмотреть этот фильм! - воскликнул Теофил, когда наткнулся на первое попавшееся кино, переключив канал. На самом деле, козлоногий не представлял напрочь, что за фильм сейчас показывают по телевизору, да и вообще он не шибко искусством кино увлекался, рассуждая, что жизнь и так сполна насыщенна событиями да чувствами всякими, поэтому тратить время на просмотр фильмов выдуманных считал он пустым да ненужным. Но иногда не помешает! - Ну-ка ну-ка! - со словами этими плюхнулся он на диван бесцеремонно, справа от Марии, взял попкорн, открыл да хрустеть им принялся, с интересом глядя в экран телевизора. Сатана задернул шторы да опустил ставни, заметил окно разбитое, но ничего на этот счет не сказал, да и опустился на диван, слева от Марии робкой.

Таким образом скоротали они некоторое количество времени, в ходе которого Теофил, всерьез увлеченный фильмом, вскакивал с дивана, восклицал советы героям кино да руками взмахивал, искренне проникшись сюжетом. Заснула Мария в итоге, к Сатане привалившись мирно, Дьявол же доел чипсы вскоре, поглядел на Марию спящую да и обнял её аккуратно за плечи. Вздохнув во сне спокойно да томно, прижалась к нему девушка да так и осталась далее.  Вскоре выключил Теофил телевизор, Дьявол встал, переложил осторожно Марию на диван да укрыл ее пледом потертым. Кивнул Теофил ему в сторону кухни, и прошёл Сатана к окнам тихо, ставни поднял бесшумно, занавески раздвинул, да затем и вышли они вдвоём из комнаты, удалились на невеликую кухоньку. За стол там сели, друг на друга поглядели разом.

- Апельсиновый чай? - вопросил Сатана серьёзно. - Сдурел?

- Сам не ведаю, что со мною стряслось, - хмыкнул Теофил, облокотившись о стол да постучав по нему пальцами задумчиво. - Ударило в голову, да и весь сказ. Сам-то, в одиночестве, чаи не гоняю, а при вас...по привычке об апельсиновом и брякнул. А другого у меня, к слову, и нет.

   Сатана смотрел на него тяжелым внимательным взглядом.

- Всё в норме? - осведомился он с заботою сдержанной.

- А! - махнул рукою Теофил с досадой. - Какое там "в норме"! Да и что есть норма, по своей сути... Чуть копыта тут не откинул, пока вы в соседней комнатухе мило ворковали меж собой. Ну да что обо мне... Я тебя не просто так привел сюда. Словом мне нужно с тобою обмолвиться шибко.

Сатана вздохнул да с укором покачал головой.

- Говори, горе мое рыжее.

- Эти... – Теофил взъерошил волосы рукою задумчиво, переводя дух да стараясь сосредоточиться на нужном. - Святоши эти, помнишь? В.А.Т.И.К.А.Н.ом себя прозвавшие.

- Так.

- В городе они. Тут.

Нахмурился Дьявол, глядя на рассеянного да малость печального друга, во глаза его выразительные тёмные.

- Откуда тебе это известно? - спросил он серьезно.

- Дак чего, прямо в этой самой хате и было, видал окно разбитое? Это я от преподобного сиганул, - Теофил вздохнул тяжко да опустил взгляд. - А затем и пернатый... - он крепко обложил отца Закарию матом. - ...мне встретился. Пасут меня, гниды...но речь не только обо мне. Народ твой тутошний в опасности, вестимо. Поубивают всех святоши, как пить дать. А ты еще и шабаш устроить вздумал. На шабаш-то они, дело ясное, носа не кажут, зато, чует мое сердце - еле живое, всё истерзанное, ан нет, чует, будто волк степной - что после празднества-то всех нас и накроют.

Сатана задумчиво хмурился, слушая Теофила.

- Что ж... - произнес он. - Дело-то серьезное... Тогда велю всем после шабаша бежать из города. Спасибо тебе, рыжий бес. Мои подданные в этом городе не смогли бы оказать отпора должного.

- О большем и не прошу, рогатый... Только вот...

- Что?

- Дальше ведь пойдут, окаянные. В иные города, нечисть тамошнюю травить. Твой ведь народ, друг сердешный. По всему миру пройдут, всех перебьют. Не подмог ты в тот раз биться, так почти всех перебили, да что там "почти"... Всех и перебили точно...А меня... - Теофил замялся, затем рассердился и вовсе да сплюнул на пол. - Не важно! Я чего говорю? Кончать с ними надобно! Неужто не можешь ты - ты, Сатана! - отпор им дать?

Помолчал князь Тьмы малость, задумчиво глядя на рассерженного товарища.

- Поглядим, - сказал он, наконец.

- Поглядим?! - взвыл Теофил да тут же зажал себе рот руками, покосившись на стену, за которой в комнате спала на диване Мария. - Поглядим?! - зашипел он, переводя взгляд дикий на Сатану. - На что ты хочешь поглядеть? А? На то, как верноподданных твоих с лица земли одного за другим стирают? Или, может, на то, как со мною экзорцисты расправляются, в глотку мне распятие загоняя? Ты на это хочешь поглядеть, на это, я тебя спрашиваю?!

- Теофил! - строго да резко одернул друга Дьявол.

Замер козлоногий от неожиданности да со ртом раскрытым, желая было сказать ещё что-то, но осекшись - настоль непривычно было слышать ему свое имя из уст князя Тьмы, ибо имена друг друга друзья произносили крайне редко, предпочитая прозвища.

- А что "Теофил"? Что "Теофил? - выдавил он злобно. - Я сотню годов уже Теофил, и прерывать ход этих годов не шибко хочется руками поганых святош!

- Я тебя услышал, - спокойно сказал на это Сатана, поднимаясь с табурета, скрипящего жалобно под весом его внушительным. – Как только наступит утро после ночи шабаша, уходи из города немедля, вместе с остальной нечистью. Да смотри, не мешкай.

- Ну и куда ты намылился? - буркнул козлоногий хмуро.

- Необходимо удостовериться, что никто нам не помешает выйти из этого дома, - Дьявол обогнул стол, прошел по коридору да взялся за дверную ручку. - За Марией приглядывай. Проснется - не пугай собою шибко, вижу, и так чурается тебя девка.

- Пфф, - фыркнул Теофил недовольно, а Дьявол вышел из квартиры, аккуратно закрыв за собою дверь.

- А его она, значит, не чурается... - пробормотал козлоногий себе под нос да перевел взгляд на чайник заварочный невеликий, что стоял перед ним на столе. Пару минут он так и сидел, глядя на чайник, затем встал, взял с полки чашку новую, налил кипятка в нее да сел обратно. Поставив чашку на стол, потянулся козлоногий за заварочным чайником, но замерла рука его в воздухе на полпути, будто испуганно - смотрел Теофил на чайник с великою болью во взгляде, с ужасной мукой да отчаянием страшным,и дрогнули чуть его пальцы, задрожали мелко, перевёл мужчина на них взгляд печальный да невидящий, нахмурился затем, сжал дрожащие пальцы в кулак, взял, наконец, чайник да налил заварку в чашку. Тотчас запахло апельсинов ароматом чудесным - и так и остался запах этот витающим в воздухе, исходящий от чая в маленькой белой чашке, когда поставил Теофил чайник на место, да, без сил привалившись к стене позади табурета, запустил пальцы в волосы свои растрёпанные да рыжие, сжал их, закрыв глаза скорбно да в муке тягостной, в каждой черте лица его отразившейся. Перед ним вновь летала задорная копна ярко-рыжих волос, танцевала да вилась на фоне костра вместе с тоненьким женским силуэтом под слегка печальную, но красивую музыку, льющуюся из деревянной дудочки мальчишки-фавна. "Тео! Тео!" - смеется, восклицая, веселый женский голос. - "Ты такой же рыжий, как...как апельсин! А апельсин - это маленькое солнышко! Это значит, что ты - мое солнце! Мое солнце!"

- Фэсска... - шептал Теофил вместе с собственным голосом у себя в голове, не открывая глаз, повторяя за ним слово в слово. - Фэсска, ты ведь тоже рыжая! Значит, ты тоже солнышко, только мое! Мое!

   Из глаз его потекли слезы. Катились они по щекам козлоногого горько, на рубашку его белую капали, но не замечал он их, ничего вокруг не замечал он более, окромя карих да жгучих глаз, что глядели на него весело да счастливо из глубины его памяти, а силуэт девичий, тоненький, будто хворостиночка по ветру вьётся, всё танцевал да танцевал на фоне потрескивающего ночного костра под тоскливую мелодию лесной дудочки да под чудесный аромат апельсинового чая...

...Теофил не знал, сколь времени минуло с тех пор, как он закрыл глаза. Слезы на щеках давно высохли, а чай в маленькой чашке остыл. И сидел так мужчина, к стене привалившись с глазами закрытыми, покуда не заслышал вдруг, что заворочалась Мария в соседней комнате, заскрипела диваном старым.

"Проснулась, вестимо" - подумал Теофил, взял чашку да и направился неспеша в коридор, на ходу на всякий случай отирая лицо рукою - вдруг да осталась где хоть одна невысохшая слезинка?

Пройдя в комнату, увидел он, что девушка и впрямь проснулась, глядела она на занавески оконные, козлоногого покамест не заметила.

- Сморило в полумраке, принцесса? - стремясь выглядеть как можно более беззаботным да приветливым, проговорил Теофил, улыбаясь да садясь на уголок дивана.

Повернулась к нему Мария тотчас, села, закуталась в плед до подбородка самого.

- А где Рогатый? - спросила она робко.

- Отлучилис по делам государственно важным, - усмехнулся Теофил. - Изволили-с распорядиться приглядеть за вами, спящая красавица.

- Как...Мы тут одни, что ли? - чуть ли не с ужасом выдохнула девушка.

Теофил поглядел на неё с усмешкой, отпивая чаю из аккуратной кружки. "Чурается, не соврал рогатый" - подумал он весело. - "Ну и пугливую же ты нашел себе! Да глазищи-то вон как прелестно круглит, верно, этим тебя и подкупила!"

- Неужто боишься меня, принцесса? - поинтересовался козлоногий коварно.

- Вот еще! - буркнула Мария да закуталась поплотнее в штопаный потертый плед.

- Меня ты, значится, боишься, а Рогатого своего - не, не боязно? - Теофил, ухмыляясь, в упор глядел в глаза пугливой девушки. И знал он прекрасно, что ведать Мария не ведает, кем на самом деле является её Рогатый, и не могло это не забавлять мужчину нынче, впрочем, то беззлобная была насмешка, добрая.

- А что Рогатого? - пробормотала Мария настороженно. - Он мне плохого ничего не делал, наоборот, обращается со мной бережно и по-доброму...

- А когда ж я-то тебе успел плохого сделать? - усмехнулся Теофил.

- Ну... - девушка откровенно смутилась.

"Эх, дурочка ты моя родная, как же ты еще молода..." - подумал козлоногий да склонил голову мирно:

- Манера тебе моя не по нраву? Так уж уродился таким, чего греха таить. Но ни словом, ни действием не держу злого умысла. Не любо, что до женского полу больно охоч? Так то и беззлобно совсем, в обратку, каждая личность красива, будь то мужеский пол иль женский, и виноват ли я в том, что хочу любить эту красоту?

- Ваши глаза... - пролепетала Мария.

- Что? - Теофил тотчас повернулся к зеркалу напротив. Испугался он на мгновение, что из глаз его опять текут слезы подлые, но из зеркала на него устремился его же огненный взгляд безо всякого намека на слезинку, да и успокоился козлоногий тут же. - Глаз моих боишься? - усмехнулся он. - А что глаза? Немало они повидали за жизнь, сложенную из бесконечности вечностей, отчего бы не быть им такими? Ты послухай лучше, - горечь опять начинала подкатываться к горлу, аспид колючий да душный снова зашевелился в сердце, а посему Теофил, пытаясь отвлечься, опять что ни попадя болтать принялся. - Как однажды я с другом моим сердешным, не знаешь ты его, хороший был товарищ, не смогли поделить бабки с одной общей сделки, в которой была замешана одна девица, ух, краса-русая коса! Собрались мы, значит, добро делить, а я как - р-раз! И...

- Хватит! - воскликнула Мария, бесцеремонно прервав попытку козлоногого отвлечь себя от мыслей тягостных. Посмотрел Теофил вопросительно на девушку да отхлебнул чаю из чашки.

- Вы же просто не умолкаете ни на минуту! Вам самому-то не надоело? - схватилась Мария за голову.

Ухмыльнулся Теофил в ответ, но вышло это у него уже не так беззаботно да весело, поэтому  поднялся с дивана он, отпил чай из дрогнувшей в руке чашки да и поспешил удалиться из комнаты. "Черт, черт, черт!" - идя на кухню, повторял Теофил мысленно, ведь чувствовал он, что вновь наворачиваются на глаза слезы предательские, но как не во время, как же не во время! Сев за стол, прислонился он спиной к стене, отставил чашку да в окно устремил свой взгляд, моргая часто, пытаясь образом сим не дать слезам прорваться наружу из глаз - и откель только взялись эти слезы, откуда же они возникли? Ведь еще недавно мужчине казалось, что слезы эти давно уже выплаканы все до последней капли - ан нет же, вот они, вот они!

Заслышал он звук шажков осторожных да лёгких из коридора узкого да и понял, что это Мария к нему извиняться идёт.  "Да за что извиняться-то тебе, милая?" - подумал он горько. - "Не ты же виновата, что лишен я самого дорогого да ценного, не ты же, золотце!". Поднёс Теофил к губам бортик кружки да сделал глоток короткий, глядя в окно светлое напротив. Он не решался повернуться к остановившейся сбоку девушке, опасался, что слёзы стоят во глазах его всё ещё.

- Это... - донесся до него нерешительный голос девушки. - Я не хотела вас обидеть...

- Я знаю, - ответил Теофил ровно, не оборачиваясь. А спустя несколько минут молчания добавил: - Глаза тебе мои не нравятся, да?...