Глава 2 Уайт

— Отвали по-хорошему, а? — предупредил гражданин Y334XT, или просто Уайт, натягивая одеяло на голову.
— Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук! Бац! Бац! Бац! Бац! Бац! Бац! Тук-тук! Бац! Бац! Бац! Тук-тук! Бац! Бац! Бац! Бац! Тук-тук! Тук-тук! Бац! Бац! Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук! Бац! — в отчаянии отстучал по одеялу слуга.
И отлично он знал, что Уайт не обучен азбуке Морзе, но — вдруг? И потом, что ему оставалось? Голосовой блок сгорел месяц назад, да и от работающего было немного толку: ночью Уайт надёжно затыкал уши берушами. Надёжнее даже, чем днём. А ведь он и днём старался на славу. Квартира была старая, обстановка — недорогая, техника — дешёвая, и всё без исключения — на редкость болтливое. Достоинство, сдержанность и тишина были здесь не в почёте. Дом полнился звуками. Вещи бормотали, нашёптывали, советовали, рекомендовали, напевали, уговаривали и увещевали. Холодильник был положительно несносен. Содержимое вело себя чуть потише, но его было больше, и оно, стоило открыть дверцу, пыталось перекричать друг друга. Особенно старались, чуя близкую смерть, просроченные продукты. Их отчаянные крики не стихали даже при закрытой дверце. В ванную было страшно зайти. Из туалета хотелось сразу же выйти. Кухня… В общем, Уайт старался не вынимать дома беруши.
Слуга чуть отступил от кровати и подождал результата. Напрасно: азбуку Морзе хозяин так и не выучил. Непостижимо! Вчера вечером он лично положил листочек с алфавитом хозяину на подушку. Мало того, он собственными линзами видел, как хозяин вертел эту бумажку в руках. И тем не менее не запомнил. Слуга, как и все роботы, сильно переоценивал умственные способности хозяина. Сделанный по образу и подобию, а значит, привыкший судить по себе, он просто не мог представить, чтобы все было так плохо. Нежелание хозяина уступить в такой мелочи, как загрузка в память жалкого килобайта информации, служило для бедняги неиссякаемым источником разочарования.
Слуга сверился с часами. Шесть часов пятьдесят пять минут. Он съездил на кухню, достал из холодильника кубик льда и, вернувшись, ловко сунул его под одеяло — туда, где приблизительно у хозяина была середина. Дикий вопль показал, что именно там середина и была. Уайт наконец сел в кровати и злобно уставился на циферблат.
— Твою же фабрику! — простонал он. — Без пяти семь! Ты что, издеваешься? Мы уже почти опоздали. Я сколько раз просил будить меня раньше?
Слуга молча поклонился и откатился в свой угол.
Уайт осмотрелся. Тесс спала, как сурок; даром что пятка Твика (как обычно, под утро перебравшегося к ним из своей спальни), грязная и вонючая — уж в этом можно было не сомневаться, — утыкалась ей прямо в нос. Сам Твик спал как убитый, и разбудить его могла только Тесс. Поперек Твика спал Квик. Этот мог дрыхнуть хоть до второго пришествия или до тех пор, пока не проснётся Твик. И наконец, поверх всего устроился Мик. Этот спал как младенец, был младенцем, и, главное, его это совершенно устраивало. Разбудить Мика, чтобы тот, минуя прочие стадии, сразу переключился на позитив, умел только Квик.
Уайт осторожно тронул жену за плечо. Та мгновенно открыла глаза.
— Минуточку, сейчас все будет, — уверенно заявила она и закрыла их снова.
Уайт мрачно усмехнулся и, наклонившись к самому уху жены, отчётливо произнёс:
— Без пяти семь!
Ответом было страшное проклятие. Но не прошло и минуты, а Тесс уже разбудила Твика, тот пробудил Квика, а Квик растолкал Мика. Самое удивительное, что все трое при этом были в прекрасном расположении духа.
— Наверное, это всё-таки не мои дети, — с горечью констатировал Уайт. — Подумать только! Ещё нет и семи, а они уже улыбаются.
— А? Что? Чего? Подожди секунду. — Четыре пары глаз вопрошающе уставились на него, четыре пары рук потянулись вынимать из ушей ненавистные беруши.
Уайт поспешно замахал руками и замотал головой.
— Ничего. Ровным счётом ничего. Доброе всем утро! — во все горло заорал он.
Тесс погнала все стадо в ванную, а Уайт отправился на кухню общаться с поваром.
— Доброе утро, По, — поздоровался он. — Чем нынче потчуешь?
В ответ повар распахнул дверцу холодильника. Уайт догадывался, что там пусто, но всё-таки заглянул.
— Ну придумай что-нибудь, — предложил он. — В конце концов, кто здесь повар: ты или я? И кстати, мы здорово опаздываем.
Повар сверкнул линзами, отвернулся и принялся греметь кастрюлями.
В семь часов десять минут стол был накрыт. Семейная традиция требовала, чтобы за общим столом все могли видеть друг друга, слышать и разговаривать. Все вытащили беруши.
Твик пододвинул свою тарелку, и улыбка тут же исчезла с его лица.
— Опять овсянка, — мрачно заметил он. — Все овсянка да овсянка. Никаких сил уже нету.
— Нет, ну правда, — подхватил Квик. — Сколько можно? Мы же не эти… как их… овсоеды!
— Лошади, — машинально поправила Тесс.
— Вот-вот, — подхватил Квик. — Мы же не лошади!
Мик тревожно крутил головой, оценивая обстановку, но пока молчал.
— Зато овсянка очень полезна, — не очень уверенно возразила Тесс.
— А если хочется чего-нибудь вредного? — возразил Твик.
— Она не полезная! — подхватил Квик, и его губы задрожали. — Она нас убивает!
Мик насупился и принялся потихоньку толкать от себя тарелку.
— Мальчики! — прикрикнула Тесс.
— Что мальчики? — взорвался Твик. — Не могу я это есть, и все тут!
— И я не могу! — радостно подхватил Квик.
Мик оживился и с силой оттолкнул от себя тарелку, выплёскивая содержимое на стол.
— И я! — радостно объявил он. — И я нимагу. Авсянка плохая.
— Мама, — заныл Твик, — ну почему все время каша? Ну, уж хоть бы омлет.
— Омлет! Омлет! Омлет! — принялась скандировать троица.
Уайт взглянул на часы и покачал головой.
— Какой омлет? Не выдумывайте. Нам уже выходить пора.
Квик на секунду задумался и решительно сжал зубы.
— Тогда я не пойду в школу, — объявил он.
— Если он не пойдёт, — поспешно добавил Твик, — тогда и я не пойду.
— И я! — радостно заорал Мик. — И я нипайду.
Взрослые переглянулись. Уайт Ещё раз взглянул на часы, вздохнул, откинулся на спинку стула и небрежно проговорил:
— А спорим, не угадаете, кто мне сегодня приснился?
Дети замерли.
— Воздушный Джек? — Ещё не веря удаче, осторожно предположил Квик.
Уайт округлил глаза.
— Как вы догадались? Он самый. И знаете, что с ним случилось?
Дети, точно заворожённые, медленно взяли ложки, зачерпнули кашу и поднесли ко ртам.
Тесс отвернулась, скрывая улыбку. Воздушный Джек действовал безотказно. Всегда был рядом в трудную минуту. И в горе, и в радости. Джек был героем книги, которую Уайт уже много лет писал вечерами после работы, то и дело засыпая над клавиатурой. Дело было почти безнадёжное, но Уайт не сдавался, и работа медленно продвигалась вперёд. Насколько могла судить Тесс, книга получалась хорошая, но уж очень медленная и грустная. Книга была про Джека, а точнее, как объяснял всем и каждому, выпив лишнего, Уайт, про то, как все мы, родившись человеком, постепенно перестаём им быть. перестаём так медленно и постепенно, что, идя по этой дороге, изменений не замечаем, и только оглянувшись в самом её конце, непременно приходим в ужас.
У Джека был прототип. Даже два прототипа — оба мужчины, с которыми Уайт общался и с которыми Ещё как-то мог ладить: он сам и его друг Зет. Зет даже в большей степени, потому что Уайт прекрасно отдавал себе отчёт, насколько сам он далек от общепринятого мужского формата.
Дни Джека, как их Уайт ни раскрашивал, получались один другого страшнее, потихоньку стекая серыми каплями в общую мёртвую лужу. Оставались сны. Во сне Джек умел летать. Во сне он умел то, что давно уже разучился или никогда не умел делать днём. Во сне он был лёгкий, как воздух. Черт возьми, да он и был воздухом! И звали его во сне Воздушный Джек. Бесстрашный и благородный герой с неизменно хорошим настроением. Все как полагается. И именно эти сны рассказывал Уайт по утрам детям за семейным столом. Не пропадать же, в конце концов, материалу! Уайт сильно сомневался, что кто-нибудь когда-нибудь это напечатает. Если, конечно, он когда-нибудь как-нибудь все это допишет.

***

— И знаете, что с ним случилось? — повторил Уайт. — Сразу скажу, штука вышла прескверная.
Он выдержал паузу, насмешливо наблюдая за детьми.
— А случилось то, — объявил наконец он, — что Каменный Доктор заманил его на фабрику воздушных шаров!
— Да как же это? — ахнул Квик.
— Хитростью! — отрезал Уайт.
— И? — недоверчиво протянул Квик.
— Э-э-э! — возмутился Твик. — Погоди! Ты же ещё не рассказал, чем в прошлый раз кончилось. Когда тебе позвонили с работы на самом интересном месте.
Уайт глянул на потолок, но там было пусто.
— А на чем мы остановились? — осведомился он.
— На том, что Каменный Доктор отправил его с космонавтами на Венеру.
— Ну… — Уайт на секунду задумался. — Так там же была спасательная капсула. Джек её выкрал и мигом вернулся домой. Корабль на Венеру! Тоже мне проблема. Не перебивайте. Так на чем я остановился?
— На фаблике, — подсказал Мик, — воздусных саров.
— И мало того, что на фабрику, — подхватил Уайт, — так ещё и прямиком в машину, которая наполняет эти шары воздухом. Наполняет, заметьте, пополам с гелием. А пополам — потому что экономия.
— Сары, — важно кивнул Мик.
— Вот. И не успел Джек оглянуться, как его уже надули в целую тысячу воздушных шаров. А может, и в две. Я, если честно, не считал. Спал же.
— Вот дерьмо! — вырвалось у Квика.
— Что-о-о-о? — вскинулась Тесс.
— Ничего, — стушевался Квик. — Рассказывай, пап.
— Ну вот, — продолжил Уайт. — Джека надули в тысячу, а может быть, в две тысячи воздушных шариков, развезли по городу, и не прошло и часу, как всего продали. Со скидкой. Так что Джек оказался в тысяче или даже в двух тысячах разных мест одновременно, надёжно упрятанный в резиновую оболочку, — болтался себе на тонкой верёвочке без малейшего шанса выбраться… Вы про кашу не забывайте.
Ложки послушно отправились в тарелки за очередной порцией, и Каменный Доктор поощрительно, но зловеще — а иначе он не умел — расхохотался: «Ха-ха-ха!»
И ещё: «О-хо-хо!»
И даже: «И-хи-хи!»
— ещё бы: ведь теперь никто не мешал ему прибрать к рукам всю Землю! Этим он и занялся, отправившись для начала в Новый Кремль, а там — прямо в кабинет президента. Тот как раз поливал свой любимый фикус.
— Па, — неожиданно спросил Квик, — а почему все называют Кремль новым? Его ведь когда построили… Он уж, наверное, раза три точно успел постареть.
— Не в том смысле новый, — улыбнулся Уайт. — Просто когда-то очень давно столица была немного в другом месте. Это был маленький, старый, приземистый и жутко неудобный для жизни город. А когда в один прекрасный день все желающие просто перестали наконец там помещаться, столицу решили перенести в новое место. И чем сначала сносить, а затем перестраивать старый город, решили, что гораздо проще будет сразу построить новый. Больше, просторнее и удобней. Выбрали место и построили там новую столицу. Вот в ней мы сейчас и живём. Старую, кстати, до сих пор ещё не снесли, и, кажется, там даже кто-то живёт. Ну и, чтобы не путаться, так и называют. Новый город — Старый город. Новый Кремль — Старый Кремль. И так далее. Черт! На чем я остановился?
— Каменный Доктор пришёл в Новый Кремль к новому президенту, — напомнил Квик.
— Ага, — кивнул Уайт. — пришёл. И прямо с порога хамским голосом заявил:
«Здорово! Это ты тут, что ли, за главного?»
Президент и бровью не повёл — продолжал себе поливать фикус, как ни в чем не бывало. Их, президентов, с детства учат не обращать внимания на хамство и критику. Но и Каменного Доктора смутить было трудно.
«А ну, быстренько оставил цветочек в покое, и чтобы через минуту духу твоего тут не было. Теперь я тут главный», — заявил Доктор.
Президент и на это ничего не ответил — только сильнее нажал на кнопку сигнализации, спрятанную на дне горшка. Ну и воды в кадку с фикусом, конечно, налил больше, чем следовало. Обучение обучением, но нервничал он изрядно.
Ну а Каменный Доктор видит, что добром ничего не выйдет, и спокойно так упирается указательным пальцем в стену. А все мы прекрасно помним, что все, до чего он дотрагивается пальцем, тут же превращается в камень. Оно и превратилось: прямо на глазах президента пошло расходиться от пальца, как круги на воде. Тут и охрана подоспела — ввалилась в дверь, размахивая пистолетами, и сразу окаменела. Президент смотрит: охрана вся полегла, то есть повставала статуями, окаменение потихоньку подбирается к фикусу — тут уже, сами понимаете, не до протоколов.
«Ладно, ладно, — говорит тогда президент довольно поспешно. — К чему это ужасное насилие? Между нами оно совершенно лишнее. Ваша взяла: я ухожу. Но цветочек, уж извините, не оставлю».
Вырвал фикус из кадки, потому что уж больно тяжёлая она была, чтобы с собой тащить, и грустно побрёл к выходу. На пороге, правда, не удержался, обернулся и злорадно так говорит:
«Посмотрим, как вам это понравится. Работенка-то, между прочим, не сахар».
Уайт замолчал.
— И? — не выдержал Квик.
— Ну, тут бы стране и конец, — признался Уайт, — а потом, надо думать, и всему миру, но к этому моменту Воздушный Джек собрался наконец с мыслями. Поначалу-то — ну, когда его только расфасовали — он, к своему стыду, растерялся. И то сказать: попробуй остаться собранным, когда один твой глаз разгуливает в районе Новой Баррикадной по новому зоопарку, а другой катит на свадебной машине прямёхонько в Новое Бирюлево; одно ухо в Новом Тушино, а другое уже подъезжает на электричке к Новой, естественно, Туле, руки-ноги и туловище черт знает где, а мозги, похоже, потерялись вовсе. Да тут любой растеряется.
— Да уж! — протянул потрясённый до глубины души Твик.
— ещё бы! — поддакнул Квик.
— Я бы не ластелялся! — заметил Мик, самоуверенный, как все младенцы.
— Ну, это понятно, — усмехнулся Уайт. — Вот и Джек не «ластелялся». Стиснул зубы и одним страшным усилием воли собрался обратно. Шары, конечно, никуда не делись, прилетели к нему, как миленькие. Ох и смеху же было! Они ка-ак рванутся все разом в небо — только их и видели. С десяток ребятишек так с ними и прилетели: то ли верёвочку отпустить не успели, то ли мамы им её на рукав намотали — бывают такие мамы. Джек потом, конечно, их родителям вернул. Детей, в смысле. Нет, Мик, не волнуйся, шары вернул тоже.
В общем, с детишками или без, но собрались наконец все шары вместе. Вся тысяча или две. Несколько потерялось, конечно. Который лопнул, который в шкафу заперли. И получился огромный такой монстр из воздушных шаров. Две тысячи шариков — можете себе представить? Огромный, но, как говорится, лёгкий. Малейший ветерок — и прямо беда. То нога оторвётся, то рука. И хорошо ещё, если не та, что голову держит. Сама-то голова только, казалось, о том и думала, как бы улететь подальше. В общем, забот у Джека хватало. Скучать, во всяком случае, точно не приходилось. Уж такой распущенный организм получился — хоть плачь.
Долго ли, коротко ль, но с грехом пополам добрался-таки Джек до Нового Кремля. Ухватился рукой за ограду, чтоб не улететь ненароком, да как крикнет грозным голосом:
«Выходи, злодей, на битву!»
Каменный Доктор чуть пирожным не подавился — он как раз президентский холодильник обчищал. Ну, а делать-то нечего. Доел да вышел. Огляделся, видит: у входа Воздушный Джек на ветру болтается, одной рукой за ограду схватился, другой голову придерживает. Каменный Доктор чуть со смеха не лопнул.
«Ой, — говорит, — боюсь-боюсь. Особенно, — говорит, — страшно, потому что чихнуть хочется. Где ж, — говорит, — мы тебя искать-то тогда будем».
И все ржёт и ржёт, будто его кто щекочет.
Тут Джек, ни слова не говоря, как размахнётся своей ручищей — шаров триста в ней было — да как треснет его по уху!
Тут с Каменного Доктора все веселье как рукой сняло. А уж звон, что у него в ушах начался, я и описать не смогу. Скажу только, что разозлился Док не на шутку. Вот эта злость и сыграла с ним самую скверную шутку, потому что он возьми да и ткни по привычке в Джека своим пальцем. Н-на тебе! Окаменей. Джек и окаменел.
Притихшая троица за столом охнула.
— Окаменел, — продолжил Уайт. — Точнее, шары окаменели, Джеку-то чего сделается. Воздух — он воздух и есть. Зато шары под своим новым весом посыпались на землю, точно горох. Упадёт такая горошина на землю, разлетится вдребезги на куски, глядь — и ещё одна часть Джека на свободе. Так весь и собрался. Ну, и тут, понятно, Каменному Доктору досталось на орехи. Джек ка-ак…
Уайт наконец заметил отчаянные знаки, которые давно уже подавала ему Тесс, взглянул на часы, округлил глаза и поспешно лишил Джека заслуженного триумфа.
— …глядь, а Каменного Доктора уж и след простыл. Только пыль по дороге стелется. Никак в этот раз Доктор не успевал подраться. В смысле, настроения у него совсем не было. Зуб там, что ли, болел или голова — я так и не понял. А теперь — всем одеваться, мы выходим. У Твика занятия через пять минут.