Замок с 10 000 башен. Глава 3

Глава 3

1
  В тот день Синелорд, оставшись один, долго еще бродил по заросшим лесом развалинам, извергая проклятия в адрес ненавистного ему Мистраля. Вот бы и ему найти что-нибудь интересное, что-то важное, что-то особенное, что-то такое, что изменит, как ему казалось, его жизнь. Но ничего не привлекало его внимания, кругом были лишь трава, да сосны, да камни, а заходить в темные коридоры и комнаты замка ему не очень хотелось.
«Да и что такое там может быть? – думал он про себя, - только лишь остатки чужой давнишней жизни, ничего интересного!»
   К тому же темнело, и чернеющие в наступающих сумраках провалы в стенах, ведущие во внутренние помещения замка выглядели пугающе, хотелось скорее покинуть это место, но необходимость идти домой в темноте старика тоже не радовала, и он решил заночевать здесь, поблизости от замка. Где-нибудь под сосной вырыть себе ямку, лечь в нее и завалить себя сверху сосновыми ветвями. Еще хорошо было бы разжечь костер, чтобы было не так одиноко в холодном ночном лесу, да еще и рядом с этими руинами, которые в сумерках выглядели довольно пугающе. Но Синелорду разжигать костер было лень, и он улегся как был, завалившись в росший у подножья одной из стен кустарник, завернувшись в свой старый серый плащ, предаваясь своим  обычным одиноким и печальным размышлениям:
   «Мистраль, мерзкий ты старикашка, что такое ты там нашел в замке? Какую-нибудь особенную книгу волшебных заклинаний? Нет, скорее что-то большое, круглое. Засушенную голову старого короля Роланда, обладающую магическими свойствами?  Вот бы мне найти что-нибудь подобное, - Синелорд говорил вслух, по своей старой,  приобретенной за годы одинокой жизни, привычке, - но зачем это все, конечно же, мне не повезет, как повезло Мистралю».
  Окончательно стемнело, и стало совсем холодно, и так, дрожа и бормоча проклятия в адрес своего удачливого недруга, волшебник погрузился в свой старческий тревожный и беспокойный сон. И во сне ему чудилась летающая черная тень, как будто бы призрак крутился вокруг его головы и нашептывал, нашептывал ему что-то на ухо. Синелорд во сне стонал и пытался прогнать назойливое видение, ворочился на своем холодном неудобном ложе. Он проснулся на рассвете совсем продрогшим и измученным, но новая мысль зародилась в его голове, как будто бы пришла ему во сне, за миг до пробуждения, в то миг, когда видятся самые запоминающиеся и вещие сны.
  Утром замерзший и не выспавшийся волшебник побрел к дому, покинув древние загадочные руины. Через сосновый лес, покрывший склоны предгорий, через вересковую пустошь. Борода его, заплетенная в косу, размоталась и волочилась по высокой траве, собирая былинки и колючки. Дойдя до города, окружившего королевский замок со всех сторон, кроме восточной, пройдя городские ворота, он углубился в суету кривых узких улиц. Вскоре он был дома, в своей крошечной каморке расположенной над рыбной лавкой, где всегда пахло рыбой. Попасть в его каморку можно было  лишь через двор, такой узкий, что двухколесная телега, единственная ценность Синелорда, которую ему отдал за ненадобность его сосед, торговец рыбой, загородила собой весь проход. Чтобы пройти к лестнице, ведущей к его комнате, старику каждый раз приходилось перелезать через эту телегу, рискуя свалиться с нее и свернуть себе шею, да и сама лестница, ведущая в обитель волшебника была старая и хлипкая, готовая развалится под ногами. Торговец рыбой, хозяин лавки на этой узкой, но оживленной торговой улице, пустил Синелорда пожить из жалости к старику, который, к тому же, умел произвести впечатление на мечтательного обывателя своими волшебными познаниями, своими рассказами о былых славных  временах, когда он был не кем-нибудь, а придворным волшебником, приближенным самого короля Гарольда Однобокого. Старик частенько вспоминал те времена, но вернуться туда казалось невозможным. До сегодняшнего утра. Мысль, которую все утро лелеял Синелорд, которая пришла ему ночью во сне, то ли нашёптанная надоедливым призраком, то ли возникшая самостоятельно в воспалённом сознании старика, теперь, когда волшебник после долгого пути уселся на стульчик перед серым окошечком, куда еле-еле пробивался солнечный свет, оформилась вполне.
  «Вернутся в королевский замок, положить конец своему 10 летнему изгнанию? Пасть перед королем на колени и умолять о прощении? Он должен будет взять меня на службу обратно, тем более теперь, когда королевство так нуждается во мне! – Синелорд даже поерзал на стуле и приосанился, так ему понравилась эта мысль, но затем снова погрустнел, - Ну а если король меня не примет. А если велит отрубить голову?»  Так невыносимы были эти сомнения, что голова у старика готова была лопнуть. Так он и мучился, изводя себя сомнениями, то порывался скорей бежать в замок, то, наоборот, боялся каждой тени, будто бы король, невероятным образом выведав его мысли, уже послал за ним стражников. Он уже стал проклинать ту ночь, когда в сердце его поселилась небольшая, робкая, и так теперь тревожащая его душу, надежда.
   Так он мучился много недель, не пил, не ел, лишь метался по тесной своей комнатке, изводя себя, рвал на себе волосы и худел,  пока в одну ночь, когда ему было особенно душно и тесно в своих собственных мыслях, голос вновь не заговорил с ним. Приснилось ли ему это, или призрак снова посетил его, он не знал, но только было сказано ему:
- Синелорд, ты забыл о пророчестве, пусть пророчество даст тебе решимость и пусть пророчество исполнится. Теперь все зависит только от тебя, Синелорд, или, может быть, стоит вспомнить твое истинное имя, Астерий!
   Синелорд проснулся весь в поту, страшно  воодушевленный и возбужденный:
«Тот, кто должен был ждать – дождется, ибо тот, кто должен был прийти – придет! – слова древнего пророчества звучали в его голове торжественно и глухо. - Это я, я – избранный, это я – тот, кто придет! Королевство и король нуждаются во мне, потому как скоро будет война. Сама судьба заставляет меня идти! » - так подумал Синелорд и выскочил из своего убежища. Только это имя, прозвучавшее во сне, Астерий, как-то тревожило его. Напомнило ему нечто давно и глубоко забытое. Или ему показалось, и никто не произносил никакого имени, и это всего лишь мыши скреблись в стенах его комнатки: стр-стр-стр? Ничего страшного, - мысленно отмахнулся Синелорд. В любом случае, сейчас ему было не до этого.
  Он шел к замку, и, казалось ему, людское море расступается перед ним, давая ему дорогу. Ворота замка были открыты по обыкновению, рыцари, слуги и торговцы сновали туда  и обратно,  а ленивые стражники взирали на это  безучастно. И все же волшебник закутал лицо плащом, стараясь придать своему облику, вид как можно более жалкий,  чтобы сойти за нищего, а еще лучше за сумасшедшего, пришедшего на королевский двор просить милостыню.      
   Чем ближе был Синелорд к своей цели, тем больше страх вытеснял изначальное возбуждение. За 10 долгих лет своего изгнания он ужасно изводил себя тревогами и переживаниями, ужасно мучился в своих долгих одиноких странствиях по стране, ежедневно ожидая погони и ареста. Со временем, конечно, страх притупился. Спустя несколько лет после своего вынужденного побега он стал изредка выходить из своих темных лесов, где поначалу прятался и жил отшельником. Затем перебрался жить в маленький городок на границе темного леса и великих пустошей, и затем, постоянно меняя место своего пребывания, переезжая с одного городка в другой, все ближе и ближе подбирался к столице, пока, наконец, не перебрался в город, окружающий замок короля, в коморку над рыбной лавкой. И вот теперь, впервые за 10 лет, он вновь оказался в королевском замке, и все тревоги как будто бы всплыли со дна души, и идея явиться сюда уже не казалась такой хорошей. Ему подумалось, что стоит ему увидеть короля и сердце его разорвется на куски. Пот заливал ему глаза, язык во рту разбух и стал тяжелым, и, тем не менее, ноги как будто сами несли его по знакомым коридорам по направлению к тронному залу. Старая дубовая дверь знакомо холодила ладонь, когда Синелорд слабо и медленно, будто нехотя, толкнул ее от себя. Стражников не было, никто не помешал ему, не остановил, и волшебник медленно вошел в тронный зал. В центре стоял большой дуб с обрезанной вершиной, но все же с ветвями на половину потолка. В стволе было вырезано углубление, это был трон. И на этом троне, вернее, внутри дуба , как в огромном дупле, сидел сам король Шотландии, косматый, грузный, похожий на медведя - Гарольд Однобокий.

2
  Король некоторое время смотрел на старика тяжелым взглядом, а волшебник стоял перед ним, ни жив, ни мертв, не в состоянии вымолвить и слово. Но затем широкое лицо короля расплылось в оскаленной улыбке.
- Синелорд, неужели это ты? Давно тебя не было видно, Но вас волшебников не удержать на месте, вечно в странствиях, вечно в поиске чего-то особенного, волшебного. Что особенного нашел ты, Синелорд?
  Синелорд некоторое время стоял молча, не зная, что и сказать и затем решил, вспомнив свои придворные привычки, начать с похвалы королю, он  согнулся в глубоком поклоне, опустив глаза в пол, и произнес громко:
- О, благороднейший из королей, славный потомок великого Роланда. Над вашей благословеннейшей землей никогда не заходит солнце!
- Разве, Синелорд? Как же такое возможно? – король, усмехаясь, смотрел на сгорбленного старика.
Синелорд продолжил:
- Земля ваша, милорд, столь велика, что солнце, заходя за горизонт, продолжает светить над принадлежащими вам просторами Шотландии, в том время как над вашим замком уже опустилась ночь.
- Ты говоришь удивительные вещи, я не понимаю.
- Дело в том, что земля это шар, – поспешил объяснить Синелорд, руками показывая форму шара, будто бы он несет тяжелый и объемный шар в руках, как недавно нес в руках Мистраль свою таинственную находку.
- Шотландия – шар? – король совсем уже засмеялся.
- Не только Шотландия, но и любая другая страна, дело в том, что вся земля имеет шарообразную форму. Как-бы объяснить? Если кто-то захочет обойти ваше королевство пешком, он выйдет на закат и будет идти долго-долго, пока не дойдет до некой точки, где один конец земли смыкается с противоположным. И через некоторое время он придет в исходную точку своего путешествия, только уже с противоположной, восточной стороны.
- Неужели?
- Да, мой король, все так  и есть.
- Любопытно было бы посмотреть на то место, где один конец земли смыкается с противоположным.
- Милорд, не надо никуда идти, это место здесь, прямо у ваших ног! – Синелорд еще сильнее склонился перед королем, чтобы тот ощутил величие ситуации.
- Ого! Это довольно неожиданно Синелорд! Видимо, за годы странствий ты повидал многое, раз говоришь такие странные вещи, но к чему все это?
Синелорд преклоненный, будто бы и не слыша короля, и все продолжал упражняться в искусстве придворной лести:
- Еще я хотел бы добавить, что зоркость ваших глаз поразительна!
- Правда, Синелорд? Это почему же?
- Говорят, у легендарного богатыря Кухулина было семь зрачков – четыре в одном глазу и три в другом. А вы, имея всего два зрачка, по одному на каждый глаз, видите гораздо больше и дальше, чем легендарный Кухулин!
- Это правда! Действительно, я многое вижу своими двумя зрачками, но все же не понимаю, Синелорд, к чему ты клонишь.
- А еще милорд, я хотел сказать, что не пристало вам носить прозвище «Однобокий».
- А что же, тебе еще и прозвище мое не нравится? Я заслужил его в бою. На меня двигалось полчище врагов, это все были люди моего брата, изменники, хорошие рыцари, но предатели, те, кто отверг законного короля, клятвопреступники. Их, конечно, было не так много, вовсе не полчище, но все они были замечательные воины, верные еще моему дядюшке, который, кстати, тоже был клятвопреступник, предатель своего рода и короля, моего отца. Но, сколько бы их ни было, им было бы не справиться со мной. Но, как назло, одно копье, откуда-то сбоку, так что я и не заметил, так сильно ударило меня, что пробило мою кольчугу и застряло в правом боку. Но я продолжал сражаться, к тому же верные мои друзья помогли мне, оттеснили врагов и обратили в бегство, и тогда я руками вырвал торчащее из меня орудие и бросил его в след убегающим врагам. На память о том выдающемся сражении остался только шрам. И еще меня постонно кренит на бок и как-то поворачивает при ходьбе.
- Храбрость ваша вошла в легенды, мой король, но я считаю, что вам бы больше подошло прозвище «Великий».
- Гарольд Великий! Звучит неплохо, но все-таки, одно из моих достоинств – скромность. Было бы нескромно именовать себя великим. «Храбрый» - возможно. Но все же, Синелорд, чувствую я, что ты не зря пришел ко мне сегодня, после стольких лет, какое у тебя дело?
- Вы, король, не забываете о делах, как всегда. Дело мое таково: я готов предложить вам свои услуги. Настают страшные времена, когда ваш брат, клятвопреступник, строит планы по свержению вас с престола, а англичане только и ждут того, что ваши с ним стычки приведут к полноценной войне, чтобы осуществить масштабнейшее вторжение, которое должно будет привести к полному захвату обоих шотландских королевств и подчинению всей Шотландии английской короне. В такое время вам необходим мудрый советник, придворный волшебник,  пора нам забыть старые раздоры и старые обиды. Я готов вернуться на королевскую службу, скажите только слово.
- Ты говоришь очень неприятные вещи, Синелорд, про моего брата, про англичан, это меня расстраивает, ничего не хочу про это слышать, - король поморщился, как от зубной боли, - к тому же, уже 10 лет Гримвальд не давал о себе знать. С того самого сражения, с которого он сбежал, оставив мне мою рану и мое прозвище. И еще, нет никаких «обоих королевств», есть лишь одно королевство, и один король, я – Гарольд Однобокий! А что об этом думает мой младший брат, меня совершенно не волнует, - король помолчал и добавил, - Ох. Синелорд, ты меня расстроил. К тому же, 10 лет назад ты уже был нашим придворным волшебником, и, тогда, кажется, ничего хорошего из этого не вышло.
- Конечно, милорд, я попал в немилость, был изгнан, и еще очень долго после изгнания боялся ареста, но теперь я прошу взять меня обратно.
- Мне жаль, Синелорд, но твое поведение при дворе было более чем странное. А королеву, мою жену, твои зловещие выходки просто пугали. Начать с того, что на нашей свадьбе ты пытался отравить всех гостей, в том числе всех родственников Елены, приехавших из Франции. Помню, как  ты, нагнувшись, прошептал мне на ухо, «Милорд, пирог отравлен, предупредите королеву», и поглядел на меня как-то странно, заговорщицки.  Я тогда сразу почувствовал неладное, но не предал особого значения твоим словам. И только когда гости стали покрываться красными пятнами и падать лицом на стол, я и вспомнил твои загадочные слова и велел тебе немедленно принести противоядие.
- Король, это моя вина, но вы спасли положение!
- Да я спас положение, но юная королева была ужасно расстроена, когда многие из тех, кого она знала и любила, чуть не погибли на ее же свадьбе! Я так и не спросил тебя тогда, зачем ты это сделал.
- Король, я не смею ни в чем упрекать дорогих родителей нашей королевы Елены, матери нашего драгоценного Роланда, но кто мог поручиться тогда, что гости из Франции не были шпионами, что они не замышляли недоброе?
- Я не знаю, Синелорд, может быть, ты был прав, но никакого зла от этих людей я не видел ни тогда, ни впоследствии. А в другой раз, когда ты превратил неких придворных, в которых ты подозревал заговорщиков, в грибы? Однажды Елена, будучи уже беременной Роландом, вышла на прогулку в королевскую рощу и решила собрать грибов. И она потом рассказывала мне, рыдая, что, наклонившись к земле, увидела у гриба грустное человеческое лицо, говорящее при этом: «Королева, вы всегда были великодушны к нам, но я не в силах выразить свое почтение – я не могу снять шляпу перед вами, поскольку, во-первых, шляпа моя теперь приросла ко мне навеки, и, во-вторых, у меня нет рук». Бедная королева потом целую неделю не могла уснуть - ей снились говорящие грибы. Я немедленно велел тебе придать грибам обратно человеческий облик, чтобы успокоить мою бедную жену.
- И вы, мой король, вновь спасли положение.
- А когда Елене подходил срок рожать, перед самими родами ты приказал повесить всех акушерок? Повивальных бабок со всей страны свозили в замок, но не для того чтобы они помогли королеве разрешится ребенком, а для того, чтобы их повесили на главной площади в день появления на свет наследника престола.
- И вы конечно вмешались, милорд и помешали мне осуществить задуманное.
- Когда начались схватки, мне ничего больше не оставалось, как приказать стражникам выпустить узниц из заточения, чтобы они помогли принять роды. Твои же резоны касательно того случая, Синелорд, мне непонятны до сих пор.
- Что же непонятного, милорд, любая бабка, поддавшись уговорам или продавшись за деньги нашим врагам, могла убить и ребенка и мать в минуту, когда они наиболее беззащитны и уязвимы. Наши враги могли подстроить это весьма просто. Ведь, что мы собственно знаем об этих женщинах?
- Ну, видимо, только то, что они помогают роженицам. Но вообще-то, мне казалось, что ты был не рад рождению наследника. Я думал, ты боялся, что с появлением сына я не смогу проводить с тобой столько времени, сколько бы тебе хотелось. Я заметил твою обиду, что вместо того чтобы обсуждать с тобой готовящиеся заговоры, я больше времени проводил с молодой женой. И Елена жаловалась мне, что ты везде, как тень, следуешь за нами, а если мы пропадали из виду, носишься  по всему замку с воплями, всех раздражая. Прости Синелорд, я должен был изгнать тебя, ради жены и сына, я уже просто стал бояться, как бы ты не убил их в твоем вечном поиске врагов и шпионов.
- Милорд, я хотел только одного - служить вам, - он как будто бы даже насупился от обиды, -  и жалею только об одном, что служил вам недостаточно ревностно. «В конце концов, это были ваши враги, а не мои!» - хотел было со злобой добавить Синелорд, но промолчал.
- Ладно, Синелорд, в итоге и тебе пошло на пользу то, что ты отвлекся от нашей скучной придворной жизни. Я вижу, ты много путешествовал, много где побывал, много чего видел. Я даже завидую тебе, чего хорошего сидеть в этом каменном мешке? – король обвел рукой стены своего зала, - и выглядишь ты,  Синелорд, прекрасно.
  Это была, конечно, горькая насмешка – бывший придворный волшебник, проведший 10 лет в скитаниях и напрасном страхе, выглядел постаревшим и опустившимся бродягой.
- Синелорд, а что знаешь ты о Мистрале, правду ли говорят, будто бы он тоже волшебник? Воспитатель нашего Юного Роланда,  книжник, как и ты,  и по всему видно умный человек, он живет в замке так давно, что, кажется, был здесь всегда. Мальчик привязан к нему, и королеве он нравится, и даже маленький Гуго любит хватать его за бороду, но никогда бы я не подумал, что этот старик может быть еще и волшебником, и ты никогда не говорил о нем, но слухи ходят. Что думаешь об этом ты, Синелорд?
  Синелорд, и так расстроенный, как только услышал ненавистное имя, вообще вышел из себя, посерел и затрясся:
- Король мой, запрещаю вам даже думать об этом! – закричал он, - во всем этом Мистрале, которого я, кстати, и знать не знаю, меньше волшебства, чем в одном волоске из моей бороды. Он совсем не знает никаких заклинаний, подумайте сами, сможет ли он превратить в гриб хоть кого-нибудь? Я очень сильно в этом сомневаюсь.
- Ну, я пока не думал над тем, чтобы превращать людей в грибы или другие растения. Но, знаешь, Синелорд, иногда я вспоминаю наши с тобой давние времена, все же в чем-то ты был полезен мне. Теперь я часто думаю о том, что  время неумолимо, и скоро Юный Роланд должен будет занять мое место, и для молодого короля очень важно будет иметь наставника, советника, того, кому он привык доверять. Пусть это будет тот, кто никогда не пытался занять высокое место при дворе, и потому не склонен ни к интригам, ни к предательству. И если Мистраль правда волшебник, как про него говорят, было бы хорошо приблизить его к себе. И потому, Синелорд, хоть я и не ожидал  тебя увидеть, появление твое пришлось кстати. Сейчас же я велю подавать обед, и мы пригласим на него и Роланда и его учителя, а  ты должен будешь выяснить для меня, выведать из разговора с ним, правда ли он волшебник.
  Синелорд, слушая короля, все больше выходил из себя, и в конце просто взорвался, схватил себя руками за длинные волосы и завопил, забыв уже совсем о каких-либо манерах:
- Ах, этот проклятый Мистраль! И здесь он меня обошел! – с этими словами  Синелорд и бросился прочь из зала, - будь проклят он и ваше с ним королевство! – последнюю фразу он уже кричал, пробегая по коридорам дворца в слезах и с развевающимися космами.

3
    Так, исступленно и бездумно он бегал по коридорам и лестницам замка, пока чуть не влетел в странную процессию, состоявшую из старика, идущего впереди с посохом из кривой толстой ветки дерева и мальчика, который тащил здоровенный и, очевидно, тяжелый сундук. Сундук этот вел себя беспокойно и все норовил выпрыгнуть из рук, как будто был живой и притом еще и недовольный. Старик ступал вполне уверенно, глядя лишь вперед, иногда только постукивая своим кривым посохом по стенам, а мальчик наоборот,  шел тяжело, пыхтел, пытаясь совладать со своенравным сундуком. При том, у него откуда-то из штанов на пол выпала селедка, и он пытался ногой отшвырнуть ее подальше, к тому же он ничего не видел из-за своей громоздкой ноши, потому-то он и не заметил Синелорда, который чуть не налетел на него. Но тот, чуть не сбив мальчика с ног, и, затем мгновенно узнав в старике с палкой своего злейшего врага Мистраля, тут же нырнул обратно в тот боковой ход, откуда вылетел.
- Ах вот ты какой,  Мистраль, ходишь здесь, замышляешь недоброе, льешь елей в уши королю, сам же в то время плетешь паутину вокруг принца, а меня перед королем оговариваешь! – злобно шипел Синелорд, грозя кулаком старику в темноте своего укрытия. Теперь он уже окончательно утвердился в мысли, что во всех его бедах виноват именно Мистраль. И он решил проследить за процессией, которая судя по всему, направлялась к нижним ярусам замка, где располагались мастерские, кладовые, прачечные и прочие хозяйственные помещения, и где Синелорд никогда раньше не был, хоть и жил в свое время в замке довольно долго. И чем дольше он шел за мальчиком и стариком, тем более убеждался в мысли, что происходит нечто странное и это как-то связано с той находкой, которую скрыл от него Мистраль. Редкие люди, попадавшиеся на пути, как будто бы и не обращали на идущих особого внимания, а вот волшебник с мальчиком, наоборот, завидев людей, пытались спрятать собой живой сундук  и лица свои отворачивали к стенам. Один раз Мистраль вообще накрыл мальчика своим плащом, с головой и так вел его вслепую, даже как будто бы не опасаясь, что мальчик королевской крови упадет и расшибется. А то, что мальчик этот не кто иной, как принц Юный Роланд, наследник престола, Синелорд уже и не сомневался. В конце концов, преследование закончилось. Мистраль открыл ключом одну из ничем не примечательных дверей в одном из узких и темных коридоров нижнего яруса, и они с мальчиком, переглядываясь, вошли  в нее. А Синелорд, незамеченный, остался ждать неизвестно чего в пустом коридоре, и вскоре дождался. Дверь отворилась, вышел юный принц и тут же куда-то помчался, оставив дверь незапертой и даже не до конца прикрытой.
    Синелорд приблизился к двери и пытался заглянуть внутрь через щелку, но ничего разглядеть не смог. Затем, чуть приоткрыв дверь, просунул голову целиком. Повертев головой, он увидел небольшую, заваленную сверху до низу всяким хламом, но при том вполне уютную, жилую комнатку, с горящими над столом свечами, с небольшим оконцем, и с незаправленной кроватью, отодвинутой от стены.  В комнатке при этом никого не было. Синелорд прошел внутрь осторожно, озираясь по сторонам, но было тихо и старик Мистраль, который должен был быть в комнате, куда-то делся. Вдруг из-за портьеры на стене за кроватью послышался какой-то шорох, и Синелорд, поспешив спрятаться, залез под стол, задвинув себя стулом.
« Да уж, вот ведь удивится старая коряга, когда увидит, что под столом у него сижу я», - подумал Синелорд, и даже захихикал нервно и хрипло, но Мистраль вылезший из-за портьеры, не заметил его, и не глядя по сторонам, не ожидая увидеть ничего нового в своей каморке, вышел в дверь, не заперев ее. Синелорд нетерпеливо вылез из-под стола, сердце его колотилось в предвкушении загадочного, и он отдернул портьеру, ведущую на потайную лестницу.
  Сказать, что Синелорд удивился, обнаружив в тайном убежище Мистраля настоящего живого дракончика, это ничего не сказать. Он просто был вне себя, скакал, разметав как крылья свои длинные рукава, рискуя обрушить на пол все баночки и колбочки со столов и шкафов.
- Ах, вот что ты прячешь здесь, глупый старикан, - закричал он, но спохватившись, замолк. Он сразу понял что надо делать, и сорвав с себя плащ, упал на пол на четвереньки, выискивая взглядом дракончика, который в ужасе перед громким чужаком, вылез из своей мягкой постельки и забился в дальний угол под шкаф.
   Синелорд понял, что надо действовать быстро и как можно более тихо, обнаружив взглядом бедное животное, он стал подползать к нему, держа свой плащ наготове как ловушку.
- Не бойся меня, дракончик, - говорил он, подползая, - ты же совсем еще маленький. Хоть ты и дракон, тем не менее, ты ребенок, ты, наверное, любишь сказки, хочешь, я расскажу тебе сказку, чтобы ты успокоился? Я знаю, ты понимаешь человеческий язык, хоть и не можешь говорить. Вот послушай, сказка про Похитителя детей. В одном королевстве жил странный человек и звали его Похититель, он ездил по стране в деревянной повозке, в которую были запряжены дети – шесть мальчиков и шесть девочек. Так он путешествовал по всем дорогам, выбирая тихие и безлюдные. А если дети вязли в грязи и не могли тащить повозку, он подгонял их окриками – «поживей, поживей». Он замечал дома, стоящие уединенно, невдалеке от лесных дорог. И если взрослых дома не было, он стучался в окна, и когда дети отворяли окна, чтобы помочь путнику, он обращался к ним следующими словами: «Здравствуй, дорогой ребенок, ты дома совсем один? Когда-то давным-давно я жил с мамой и папой в таком же доме, стоящем среди леса, невдалеке от лесной дороги. Но однажды путник, проезжавший мимо, постучался в мой дом и попросил помощи, а когда я вышел из дома, он схватил меня и посадил в свой большой мешок. Он увез меня далеко-далеко, в свой дом, где заставлял работать у него по хозяйству среди многих других похищенных детей. И теперь, много лет спустя, когда я сам стал взрослым, я ищу свой дом, ищу своих родителей. Но, к сожалению, много времени прошло с тех пор, и я не помню, ни своего дома, ни местности вокруг. Не мог бы ты выйти,  показать мне дорогу. Потому как я, пожалуй, совсем заблудился». Так говорил похититель детей. И если ребенок выходил помочь путнику, то  он хватал ребенка и, засунув его в мешок, отвозил его на своей повозке в свой дом. В этом доме жила целая куча детей. Они делали все по дому, подметали полы, ухаживали за животными, ходили в лес за дровами и варили еду в огромном котле. Он был такой громадный, что казалось, целая корова могла поместиться в нем целиком. Купались дети в этом же котле, целых пятнадцать детей могло одновременно мыться в нем. Так вот, когда детям надоело терпеть Похитителя детей, они сговорились погубить его. Он тоже любил купаться, раз в месяц дети ходили за самой чистой водой на далекий родник, заготавливали целую кучу дров и с утра разогревали воду. После обеда Похититель детей залезал в теплую воду и до вечера плескался. Но в этот раз дети сговорились и так сильно растопили печь, что довели воду до кипятка, и когда Похититель детей в самом благодушном настроении разделся и залез в котел, то сразу же сварился. Дети страшно обрадовались, многие вернулись домой к родителям, а многие остались жить в доме похитителя детей сами по себе. Ну как тебе моя сказка?
  Дракончик и так выглядел испуганным, теперь же вовсе заметался в ужасе.
- Ну что ты? Неужели тебе не понравилась  сказка? Я сам ее сочинил, три года у меня на это ушло, я хотел, чтобы получилась пусть не совсем добрая история, но с хорошим концом, где добро побеждает, а получилась сказка грустная, злая и безнадежная. Очень жаль. А теперь полезай сюда! – и он схватил дракончика и завернул в свой плащ, как в мешок. Вскочив на ноги, он взвалил ношу на плечи и побежал прочь из мастерской Мистраля, радостный от удачного злодеяния. Он выбрался тем же путем, каким пришел,  никого не встретив, и побежал по коридорам скорее к воротам. Идти к королю теперь он не собирался, наоборот, чем дальше он удалялся от места своего преступления, тем более им овладевал страх, такой же, как и 10 лет назад, когда он был отправлен в изгнание. Страх, что за ним уже послали погоню, что скоро город будет оцеплен, в домах начнутся обыски,  все с единственной целью – отыскать его, Синелорда и доставить на казнь к королю. Потому и задерживаться в городе не стоило, а куда ему, беглецу, оправиться, он уже знал.

4
   Возвратившись домой, он сразу же приступил к работе, хоть и страшно работу не любил. Синелорд смастерил клетку для дракончика, но поскольку торопился и все время отвлекался, и вообще презирал ручной труд, клетка вышла кособокая и доверия не вызывала. Синелорд понял, что весь предстоящий путь он будет в постоянной тревоге за надежность клетки и надо бы ее переделать, но переделывать было уже некогда и лень.
- Да вообще-то и ничего получилось – сказал он себе, бодрясь, - ничего страшного не случится.
- Случится, еще как случится – в тревоге ответил он сам себе, - еще, чего доброго, сооружение развалится по дороге.
- Ох, как тревожно – простонал он, выглянув при том в свое маленькое окошечко, не бегут ли стражники.
 Тем не менее, хоть и тревога никуда не делась, он засунул мешок с дракончиком в клетку, развязав его для того чтобы пленник мог дышать, и запер клетку на старый замок, который украл у соседа, торговца рыбой.
Дракончик явился из мешка такой печальный на вид, что Синелорд пришел в ужас,
- Наверное, он хочет есть, - подумалось ему, и он заметался по комнате, думая, чем бы покормить зверя. Но у него ничего не было, только грязная посуда да кусочек черствого хлеба. Он дал его дракончику, но тот его есть не стал, а выплюнул на пол, волшебник подобрал с пола этот кусочек и съел сам, так как почувствовал, что тоже был голоден.
 - Только прошу, не умирай по дороге, - взмолился Синелорд.
  Что говорить, к предстоящему пути он совсем не был готов. А бежать из города необходимо было сегодня же, любое промедление было смертельно для него, для вора, обворовавшего в королевском дворце людей, приближенных к королю, то есть практически самого короля, при том, что сам с утра чуть не на коленях просил монарха взять его обратно на службу.
   Нечего было и думать, чтобы отложить бегство даже на один день. Конечно, за это время он мог бы украсть где-нибудь еды, к примеру, у соседа, торговца рыбой, заодно и починить сапоги, которые могут развалиться в любой момент при долгом пешем переходе. Он оглядел на свою старую, еще  с королевских времен обувь, и, немного поразмыслив, оторвал кусок от холстины, которой он пользовался в качестве одеяла, а сейчас намеревался использовать как маскировку для клетки, и примотал этим куском материи  отваливающуюся подошву.
- Ну вот, хорошо получилось, - пробормотал он, - пока все складывается как нельзя лучше! С клеткой он спустился из своей комнаты во дворик, где стояла телега. Он поставил клетку на повозку, заодно закинув туда свои вещи, коих было немного, всего один мешок. Остатком холстины закрыл клетку со своим печальным пленником, и, решив раздобыть, то есть украсть, что-нибудь из еды по дороге, открыл ворота на улицу, боязливо озираясь. Синелорд сам взялся за оглобли, намереваясь тотчас же, незамедлительно идти. Но, сделав пару шагов, сдвинув с места застоявшуюся тележку, он услышал страшный, оглушительный скрип от давно не смазанных, ссохшихся колес.
- Да что же такое, опять беда! Ну, ничего страшного, разойдутся, - успокоил он себя и потащил свою повозку дальше. За несколько шагов Синелорда, большое колесо сделало полный оборот и опять душераздирающе скрипнуло, это был скрип двух деревянных деталей, трущихся друг об друга. Звук был такой резкий и пронзительный, что Синелорду казалось, что вся улица, весь город, должны были слышать этот скрип.
- Глядите! – закричат неравнодушные горожане, -  Это же не кто иной, как жалкий старый Синелорд бежит из города. Не как иначе, что-нибудь украл, да не у кого-нибудь, а у самого короля!
Его прошиб холодный пот, но люди на кривой узкой улочке, казалось, и не обратили на него ни малейшего внимания - мало ли в городе скрипучих телег.
- И думать даже не смей вернуться, только вперед! – подбодрил Синелорд сам себя и потащил за собой свою телегу, каждый раз мысленно хватаясь за сердце, когда колесо делало полный оборот и раздавался этот жуткий скрип. К тому же тряпка на его сапоге развязалась и одним концом волочилась по дороге, а оторванная подошва плюхалась отвязанная, как непослушный рот у дурака, и шлепала, идти было ужасно неудобно. Ему казалось, все смотрят ему вслед и ему хотелось бежать, но двигаться быстрее он не мог. Да к тому же, нужно было еще и раздобыть кое-какой еды в дорогу для себя и пленника, но о том, чтобы украсть ее в городе не могло быть и речи, теперь он понял это. Он живо представил себе, как он будет удирать от преследователей, запряженный в свою скрипучую телегу и с оторванной подошвой.
- Ничего страшного, украду что-нибудь с огородов в предместьях, главное выбраться из города, - он втянул голову в плечи и потащил свою телегу дальше по городским улицам  с бешено стучащим тревожным сердцем, готовым от малейшего окрика за  спиной вырваться из груди. Вот уже и город остался позади, начались поля, идти стало труднее, на дорогах была грязь, колеса вязли, и рваный его сапог набрал воды и хлюпал.
  Так с приключениями и страданиями Синелорд шел три дня. Тащил на плечах свою скрипучую телегу, ночевал в кустах подальше от людских поселений, пытался есть лопухи и кору с деревьев, пытался кормить этим дракончика. Как-то ночью попробовал залезть в чей-то огород в одной из деревень, расположенных вблизи дороги. Ему было очень страшно, он боялся собак и еще боялся зацепиться бородой за забор и повиснуть на нем до утра, как огородное пугало. В огороде в темноте он выкопал что-то съедобное из земли и тут же съел это стоя на коленях на голой земле под покровом ночи, освещаемый лишь луной. Дракончик в дороге вел себя покорно и тихо, но глаза его были столь печальны, что Синелорд по-настоящему сильно испугался, что дракончик может умереть от грусти и голода. Видя страдания животного, он попытался смастерить удочку, чтобы наловить рыбу в одном пруду. Но с удочкой ничего не получилось, она вышла кривая и ломкая, тогда Синелорд принялся ловить рыбу голыми руками, ему показалось, что это должно быть очень просто, но он только промок, рыба никак не шла в руки, и, в конце концов, старик рухнул в воду обессиленный. Предположив, что надо бы просушиться, он попытался развести костер, собрал в кучу ветки и траву, камни и лопухи, затем попытался зажечь получившуюся кучу с помощью, как ему казалось, волшебных заклинаний. Но ни одно заклинание не шло на ум, и он просто сел напротив, выставив руки с растопыренными пальцами, будто бы в надежде согреть их от негорящего костра.
- Эх, мне бы сейчас какое-нибудь волшебно зелье, я бы отравил всех  собак в деревне и накопал бы в деревенских огородах столько всего, что налопался бы до беспамятства. Я бы, конечно, и сам мог бы приготовить какое-нибудь зелье, но для этого нужны особые книги, книги заклинаний, но у меня их нет. И вообще ничего нет, - добавил он, - ни книг, ни дома, ни земли, ни друзей, ни слуг, ни верного коня. Зато, теперь у меня есть ты, дракончик, и когда мы с тобой, наконец,  встретим короля, мы будем жить в такой роскоши, что не снилась еще ни одному волшебнику. Мое имя войдет в историю, и я буду есть на золотой посуде, мы будем с ним лучшими друзьями, он всегда будет прислушиваться к моим советам и ценить их. А когда он вскоре умрет, то королем стану я!
   К утру четвертого дня положение путешественников стало отчаянным, телега окончательно развалилась, от голода Синелорду стали являться видения, от усталости он еле волочил ноги. Он бросил телегу и все свои вещи, и, взвалив на плечи мешок, в котором сидел дракончик, поплелся по дороге, еле держась на ногах. Но цель его была уже близка. Уже на дороге стало появляться больше телег с крестьянами, едущими к королевскому замку, вооруженные конные разъезды, уже и сам замок показался вдалеке. Затем показалась длинная процессия, едущая по дороге к замку. Впереди ехали рыцари с развевающимися флагами на длинных, в два человеческих роста древках, за ними – карета, запряженная в четверку лошадей, за ней  еще несколько карет и повозок, видимо с королевской провизией, решил Синелорд. Синелорд узнал эти флаги, - древний символ одного из ветвей дома потомков Роланда, переиначенный, на котором золотой грифон заменил собой зеленого на красном фоне дракона. Тот, кто изменил свой семейный флаг, тот, кто не хотел иметь ничего общего со своей семьей, тот, кто бросил вызов своему старшему брату, и тот, кто теперь так нужен был Синелорду, тот ехал в своей карете, запряженной в четверку лошадей.
- Король! Мой новый король, хороший король! – закричал Синелорд и упал прямо поперек дороги лицом вниз, держа мешок с дракончиком в вытянутых перед собой руках.
- Сбылось, сбылось древнее пророчество, - шептал он в слезах, - тот, кто должен был ждать, дождется, ибо тот, кто должен был прийти – придет! И вот, я пришел!