Улыбка бога - радуга

75-летию Великой Победы посвящается…

          Последний месяц лета. Заключительное мажорное трезвучие. Палящий зной далеко за тридцать. Жара, мочи нет. Пекло. Среди Новгородских болот трудно дышать – сероводородная купель. Уму непостижимый парёж. Абсолютное безветрие. Однако накануне прошли дожди. Из воздуха сочится водяная пыль, под обжигающими лучами превращаясь в обильную росу. До этого изнывающие, зажаренные растения, теперь немного повеселели, цветы расправили лепестки, мокрая земля возрадовалась подсолнечной жизни. Словно ожидая предсказуемых изменений, природа замерла.
          От края и до края на весь небосвод сияла прозрачными красками молчаливая наблюдательница событий – ажурная радуга-дуга.
          Вопреки миролюбиво настроенной первостихии, венец творения – человек вершил свою неуклюжую историю. 

          19, 20, 21 августа 1943 года на западном берегу реки Полисть бой был кровопролитным, жертвенным и безысходным. Но приказ мы не выполнили. 14-й гвардейский стрелковый полк 7-й гвардейской стрелковой дивизии почти в полном составе лежал здесь, на очереди в братский погребальник. А немец как был на своих позициях, так и отдыхает там после схватки: по глади реки издалека слышны бряканье и стукотня полевой кухни.
          Вдоль топких берегов с окаёмом из тростника и осоки, стелется неширокая полоска земли – извилистая ленточка божьей тверди от пятнадцати до тридцати метров. Кто бы мог подумать, что гиблое место предназначено для трагедии вселенского масштаба и не на картах, а из солдатских уст получило название «излучина смерти». 
          Людям, не побывавшим на поле боя, трудно вообразить истинную картину результатов кровавого противостояния. Под летним палящим солнцем смертью воняющее, смрадное месиво. Сплошная мешанина из тысяч протухших человеческих тел, покрытых трупными червями. Раздутые до размера бочки черные фигуры обсыпаны миллионами жужжащих, зелёных, жирных падальных мух.  Винегретное, дурно пахнущее крошево.
          Вся территория хорошо просматривается и простреливается немцами. Справа – река, слева – болото, впереди – враг. Ни миновать, ни обойти рубеж нет никакой возможности. Но именно по грудам смердящей падали тянется перебитый во время боя телефонный кабель. Во что бы то ни стало, предстоит восстановить разорванный контакт. На «передке», как воздух нужна огневая поддержка миномётной роты. 
          Чтобы выполнить приказ, надо ползти по лишённым жизни мёртвым телам. Гадко. Побеждая блевотную тошноту и отвращение, заставляю себя пластаться сквозь ядовитое зловоние, между распадающейся и перегнивающей мертвечиной. Безропотно не раскрывают рта, помалкивают и не возмущаются потревоженные дохляки бездыханные.
          С ужасом, отчаянием, безнадёжностью озираюсь. Хоть вешайся, в округе только костенеющие субстанции. Гниющие, распухшие туши местами навалены в три-четыре слоя. Мерзко. Людской перегной, разложившиеся и вздутые истлевающие фрагменты тел кишат пожирателями пропащей человечины, испускают тошнотворный сладковатый трупный запах, распадаются в прелую биомассу.
          Ни ветерка. Над мамаевым побоищем нависла пелена из гремучей смеси тухлятины, пороховых газов, чёрных облаков сажи от горящей резины, омерзительного духа заживо тлеющих белковых субстанций. Ужасное дыхание боя. Кровь стынет в жилах, настолько страшно своим нутром чувствовать по соседству неприкрытую, разлагающуюся мерзость неизбежного преставления. Вдруг и моя череда дойдёт околеть бесславно? Тогда грош цена душеньке, растворится тело без остатка под летним солнцем.
          Страх берёт, когда для продвижения вперёд мешают синюшные клочья, осколками разрубленные, кровью истекающие  конечности. Приходится отталкивать в сторону, руками откидывать плоть убиенных пасынков судьбы.
          Неожиданный разрыв мины загоняет под штабеля гниющих останков. Почва содрогается. Смердящие тела валятся на спину. Голову спрятать некуда, разве что прижаться к развороченной требушине. Чудовищно противно осязать перед носом ливер из вспоротого живота. Хочется очистить легкие и вздохнуть глубже, полной грудью. Однако не дышится всей диафрагмой, липко и мерзко в горле.
          Дым столбом! Опять бьёт фонтан раскалённого воздуха. Рукотворная буря снесла с ног, врезала в перепонки. Звон в ушах. Над головой, облачёнными в стальную одёжку, провизжали осколками тысячи смертей. В этот раз касатики пролетели мимо. Со мной случилась небольшая контузия, пришлось разинуть скособоченный рот.
          Вновь полоснул жуткий грохот! Ударной волной наотмашь хлестануло жаром от вспышки и детонации, в глотку на коренные зубы кинуло пригоршню безвкусных опарышей. Противные личинки заполонили рот и шевелили ножками. Мерзопакостно и гадко. С отвращением отхаркал прилетевший «урожай» в изуродованное лицо нависающего трупа с разрубленными костями черепа и выбитыми глазницами. Из раскроенной сечью, искромсанной башки прямо на мои плечи сочится сукровица смеси растекающегося мозга, крови и лимфы. Как собака, встряхиваюсь, шевелю промокшими закорками. С поясницы сбрасываю ошмётки речного ила.
          Поверх изувеченных тел распластался красноармеец. Ура-патриот в числе первых рванул в атаку. Смелый парень. Однако не повезло: слякотный труп разбухшего товарища разлагается на солнце. От вспухших форм гимнастёрка, портки лопнули по швам. В разрывах одежды видно, как на палящем солнце блестит и плавится человеческий жир, словно парафин застывает корочкой на обрубках низлежащих трупаков. Сквозь объеденные губы виднеются абсолютно белые, ровные молодые зубы – улыбается бездыханный жмурик.
          Надо же, быстро получилось столкнуть мертвеца. Со стороны, наверное, выгляжу тоже кошмарно: весь в сдобренной кровью грязевой корке из торфянистого киселя. Одно слово, чучело болотное.
          Между взрывами сделал попытку вскочить, но тут же поскользнулся. Под ногами растеклась полужидкая масса из внутренностей разорванного в клочья «желторотика». С брезгливостью снимаю щепотью и стряхиваю с защитной ткани сгустки крови, брызги мяса, дробь костей, клочья волос, ошмотья перемешанной размазни. Но приказа никто не отменял. Снова между взрывами ползу вперёд к намеченной цели, пока сам живой-здоровый.
          Интересно, взяли мы немецкие траншеи или опять всё бесполезно? Неужели впустую распахивались и умирали, но даже близко не смогли подойти к заветной цели? За что кара небесная? Кроши, не кроши зубами, а одолеть немца пока не получается. Жалко до слёз бессмысленно погибших ребят. Война не признаёт пограничных состояний, человеческих слабостей. Хочу или не хочу, боюсь, противно, тошно, болею – всё это неважно для исполнения приказа. Одолеем вражью силу. Вперёд, солдат!
          Нет, не видать мне отсюда спорную межу. Мешают смотреть груды кровоточащих, безжизненных солдатских тел. Эхма, подтянусь-ка, выгляну. Не получается. Отсюда сложно воочию представить заваленную трупами переднюю линию атаки. Неудобно.
          Затишье опять распотрошило. Начался шквальный хаотичный обстрел. Над головой звучно хлопнуло и загрохотало. Ещё раз жахнуло со всей моченьки. Придётся залечь.
          Взрыв! Железки смачно воткнулись в мясо до самых костей. Фонтан кровищи секанул из аорты. Гибельное истязание. Нечеловеческое страдание. Боже мой, неужели персональный ад предназначен мученическим крестом? Мамочка моя родная, защити.
          Сука. Я-то, почему здесь «крайним» оказался? Смерть же для кого угодно, но только не для меня. Тварь костлявая, не дотянешься. Не нужны твои «поцелуи». Поборемся ещё за право жить на земле. Повоюем.
          Грохот! Неожиданно хлёстко шибануло по темечку. Грудь, ноги, руки обвило тяжеленным гнетущим обручем и рвануло к земле. Свинцовой плёткой перепоясало, замертво обрушило навзничь. Упав на спину, затылком уткнулся в мерзко воняющее, развороченное брюхо трупа. Из утробы отрыгнуло запахом человеческих кишок. В глаза забросило ошмётки грязи, лоскуты мерзко воняющей ткани. Шарахнуло острым перегаром взрыва. Тело содрогнулось. Замыленное сознание отказалось воспринимать реальное положение дел, разум на мгновение окунулся в пелену тумана.
          Вспышка! В который раз жуткое испытание. Мука. Томлёные брызги расплавленного ферросплава воткнулись в поддых. Ужас, как больно. Дыхнуло жаром. Пламенем опалило брови, ресницы, волосы. В обожжённой глотке застрял хрипящий вскрик от зверской пытки.
          Мать твою, опять в тело рубануло сталью. Коса перерезала мышцы на ногах и воткнулась в коленки. Ни вперёд, ни назад – застряла. Плеснул фонтан кровищи. В грудину остриём лезвия по самую рукоять воткнулось нечеловеческое страдание. Гибельная мука – ужас, какая страшная. 
          Что это? С реки пахнуло свежестью. В грязные ладони опустились парашютики воздушных семян одуванчика. В лазоревой идиллии бесшумно пролетели чёрные стервятники. Странно всё это. Почему над полем боя парят  остроклювые ястребы? Добычу высматривают? Что-то никак понять не могу, убило или нет? Гадаю, как маленький: выбыл, не выбыл из строя? Живой или не живой?
          Однако видения потихонечку уплывали. Иногда я поворачивал голову к тёплому июльскому ветерку. В знойный полдень лицу было приятно ощущать лёгкую прохладу с реки. Перед глазами распахнулось огромное пространство. В бездне жизнерадостно сияло солнце. Через всю заоблачную ширь распласталась радуга.

          Хорошавушка ко лбу прикоснулась. Отрадно стало на душе. Радостно. Чудесно находиться с роскошной лапушкой. Уютно. Мила, словно ангел, краса ненаглядная. Неужто царевна небесного мироздания будет со мной до завершения боя?
          Над головой, словно Зевс разбушевался: оглушительно ухнуло и с раскатами загрохотало. Впрочем, филигранная красота расписной куколки затмила пепельные тучи, а ласковый дождичек тут же ополоснул следы пороха с грязного лица. Благодать.
          Эхх… Распрекрасненько в округе, кучерявенько. Хорошо-то как на земле. Может быть, поборемся ещё малость, подождём с уходом?
          Удостоверяя согласие, приветливый цветик-семицветик стрельнул акварельными переливами, с душевной теплотой обнял пурпурное светило, бескрайнее небо и меня. Гора с плеч.
          На сердце возникло ощущение покоя и тишины. Ещё чуть-чуть, и раскуроченная сущность наполнится живительной силой, мощью. Поскорей бы. Замру в ожидании чуда.
          Улыбка бога – радуга на счастье добрый знак. Поживём – увидим.


Рецензии
Ничего себе, "улыбка Бога"! Скорей всего, смерть улыбалась. А рассказ мне понравился, хотя в нём такой ужас, что с трудом представляешь всё это!
Удачи Вам!

Зоя Воронина   23.09.2019 09:43     Заявить о нарушении
Всё будет хорошо, Зоя!

Александр Щербаков-Ижевский   23.09.2019 12:56   Заявить о нарушении