Тлеющий Ад. Бездомный Дьявол. Глава 1

Предисловие к серии книг.

 Да и светел Свет, да и темна Тьма. В Свете – жизнь первозданная да праведная, во Тьме же – хлад лютый, покой безжизненный. Ярок Свет да лёгок, Свет пречист и бел, добром исполнен, благостию бескорыстной. Тяжела Тьма да тускла, отринувших добро в себе таящая, демонов сокрывшая в недрах своих нечистых да злобных.

   Да и тёмен Свет, да и светла Тьма. Мир непростой и безумный с ног на голову крутит да вертит. И во Свету шастают тени, нечистыми помыслами наполненные, и во Тьме Свет сияет, доброта да бескорыстие место во Тьме себе находят.

   Что есть Свет да и что есть Тьма? Человеком определённые да разграниченные, никогда Свет да Тьма не шагают друг от друга да врозь, плечом к плечу по жизни непростой да долгой гуляют, в каждой душе одномоментно и вместе селятся, вместе же произрастают да живут, друг без друга не рождаясь да не бывая.

   Есть ли Свет да и есть ли Тьма? Что есть граница меж ними да и доколе она тянется, существует ли и вовсе? Дух живой, дух живущий, будь то человеческий или иной, границу эту для себя определил да разметил, дабы отделять и различать, когда являет себя Свет да когда являет себя Тьма – границей твёрдою да непреклонною разграничил, да только и во Свету Тьма, и во Тьме Свет, ничто для них граница эта, человеком возведённая да определённая, ничто для них помыслы его заблудшие да выводы слепые.

   Да и бел Свет, да и черна Тьма. Да и бела Тьма, да и чёрен Свет. Да и сложен дух человеческий или иной – да и слеп глаз, чёрно-белым этот мир наблюдая.
 

Глава 1

   Мария, стройная красивая девушка двадцати лет отроду, ввалилась без сил в дверь своей  квартирки тусклой да маленькой совсем поздно ночью, уставшая, но ничуть от этого не расстроенная. В предельно бодром расположении духа возвращалась она всякий раз с очередной вечеринки, устроенной ее университетскими подругами да друзьями - каждый раз эти молодые люди, не знающие покоя да не любящие тишины, находили новый повод организовать предельно шумный да предельно бессмысленный парад бездумного веселья, только чтобы забыть хоть на секунду о проблемах семейных, о заботах грядущего дня, о чувствах неразделённых да будущем ненавистном, не ими самими выбранном, а за них. Вот и нынче не обошлось без веселья привычного - удалось подросткам раздобыть откуда-то несколько баллонов с газом, от которого, как поведали они Марии беспечной, будет "не по-детски торкать" - надышавшись газом треклятым, танцевали да веселились студенты безмозглые, о горестях жизни позабыв совсем, и Мария, ни о чём не думая - решив и вовсе отдохнуть от занятия столь сложного, как процесс мыслительный - веселилась вместе с ними, покуда ноги у неё не подкосились в одночасье да покуда она не рухнула на пол, сломав ненароком каблук.

 Да и не то чтобы ей нравились подобные занятия на самом деле - толком-то она и сама не понимала, зачем она так исправно посещает каждую подобную вечеринку, но что-то тянуло ее туда, тянуло, будто сама душа просила наполнить пустоты внутри себя столь грубыми эмоциями; вот только пустоты эти, казалось, становились всё больше после очередной вечеринки, словно бы, наполненные на мгновение суррогатом чувств да эмоций, тут же пустели, приобретая вид еще более пугающий, чем имели до этого. 

   Тем не менее, Мария, в одной руке держа туфли, а в другой - лямку, крепящуюся к волочащемуся по полу газовому баллону, довольно улыбалась да напевала себе под нос мелодию, недавно звучавшую на вечеринке, ибо до сих пор мелодия в её голове играла, никак не желая затихнуть, громыхала где-то в мыслях, да чудилось, будто не в мыслях она, а до сих пор вовне да повсюду, столь прочно да звонко в голове засела. За девушкой следом завалилось в прихожую пятеро друзей её университетских - трое парней да две девчонки, издавали они нечленораздельные веселые звуки да обнимались друг с другом попутно, устремились в комнату своевольно затем, Мария же, крикнув им "ща!", пнула баллон в том же направлении, сама обосновалась у зеркала, висящего на стене, оценивающе пригляделась к отражению, взбила руками знаменитые на весь университет своею красотой насыщенно-каштановые волосы, нисходящие прямыми прядями до средины спины, переобулась в другую пару туфель, а затем вошла в комнату, где слегка невменяемые студенты уже расположились на полу да на кровати, травя между собой какие-то еле внятные байки, которые никто из них уже и не слушал вовсе.

Да покуда прихорашивалась Мария подле зеркала, подутихли байки эти малость, звучали уже не так бодро, как доселе, да и заснула затем молодёжь гулящая, кто у стены примостился, кто на товарище своём уже храпел беззаветно, вразнобой да невольно уснули студенты эти, Мария же прошествовала к креслу у стены, заплетаясь ногами уставшими да едва не падая, при этом умудряясь пинать попутно баллон газовый, опустилась бессильно в кресло, и, улыбчивая доселе, отныне вдруг стала какой-то грустною, измученной даже, печальной. Окинув взглядом понурым друзей заснувших, отвернулась девушка от них, будто и вовсе видеть их более никогда не желая, свернулась в кресле широком в клубочек одинокий да и закрыла глаза с помыслом уснуть поскорее, дабы забыть день прошедший как очередной неважный дурной сон.


****

   Проснулась Мария в пятом часу утра. Шмыгнула девушка носом недовольно, запахнула поплотнее тонкую дерматиновую курточку, ибо утра осенние по своему обыкновению холодными были да пасмурными, оттого и озябла Мария, покамест на кресле да подле окна спала, теперь же помыслила невольно, кутаясь в куртку поплотнее, что зря не взяла плед, ибо так и простыть недолго. Поглядела она в окно затем, устремила взгляд задумчивый на серые хладные лики соседних многоэтажных домов, и будто укором немым ответили ей на взгляд этот взоры тусклых квадратных окон многоэтажек, желтоватыми пятнами виднелись они то тут, то там, замершие навеки, навеки безмолвные; осенний неуютный ветер трепал кроны малочисленных тёмных деревьев, что тянулись ввысь отчаянно да скорбно измученными косыми стволами, сухими, такими же пыльными, как и каждая городская улица, пасмурный небосвод серел сверху единою безрадостной пеленою, да и в целом картина утреннего полусонного города не была шибко приятна глазу, а особливо неприятна она была Марии, что в данный момент кашлянула невольно, ибо от холодка назойливого тотчас прихватило горло.

   Ей не нравился этот город. Что-то было в нём таинственно-нехорошее, душное, каждая деталь в нём, каждая многоэтажка серая, каждый покосившийся каменный забор, каждый камень на холодном асфальте будто ненависть да злобу источал собою, стоило только мимо пройти, стоило только взглянуть, хоть краем глаза, хоть краем мысли коснуться чего бы то ни было и вовсе; всё здесь каким-то неуютным было, чужеродным, враждебным, особенно - люди, эти бесконечные хмурые горожане, сонные да спешащие на работу извечно в рань несусветную, о, сколь картина эта угнетала собою, сколь же собою она выбивала из колеи... Встала Мария с жалобно хрустнувшего кресла, скрестила руки на груди, ежась от холода утреннего, подошла к окну; глядела она молча да печально на прохожих под окнами, и вмиг стало на душе её муторно, зябко не менее да как-то тошно и вовсе, ибо подобной безликости собственного будущего боялась девушка искренно, страшилась стать в одночасье такой же точно, как все эти люди: претила ей мысль страшная, что всю жизнь будет она вставать столь рано, что после да днём будет исправно ненавидеть всех да каждого, что наденет она точно такой же плащ, куртку, пальто, что угодно, но такое же точно, как у всех этих прохожих, возьмёт в руки портфель кожаный, в коем лежать будут лишь бумаги деловые, и точно так же, кутаясь от дуновений ветра хладного в ворот поднятый, по безликой дороге заспешит в бездушный день, полный формальности гадкой, официоза да духовной чёрствости. Оглянулась Мария на товарищей спящих, что до сих пор храпели подле стены, помыслила невольно, что вот она, вот, бестолковая, никем не ценимая юность, проходит она так быстро, так неотвратимо да безжалостно, растрачивается на ерунду, пропивается да прокуривается, да только ведь не будет её более, когда минует она, когда позади останется в прошлом, не воцарится вновь да не вернётся обратно, почто же тогда она, эта юность, так ужасно юнцами не ценится? Мыслят, будто навеки они молоды, навеки юны да такими и останутся, вот только не так это вовсе, не так... О, да остановить бы хоть на миг времени бег стремительный, затормозить да унять бы его хоть на минуту, дабы побыть ещё ребёнком истинным, самую малость, пусть даже мгновение, но побыть - однако невозможно это, не властен над временем человек, оно над ним властно, не наоборот, посему свои диктует правила, свои внушает законы, неумолимо время, не пронять его слезливыми мольбами, равнодушно оно к такому и вовсе. 

Повернулась Мария обратно, отвернулась от друзей да в окна взгляд устремила, однако же тотчас развернулась резко вновь, воззрилась на товарищей испуганно да удивлённо, ибо страшное она узрела, невиданное доселе, кошмарное: рога козлиные самые настоящие внезапно расти изо лбов студентов начали, вытянулись лица девчонок, спящих у парней на коленях, удлинялись их лица, похожими становясь на клювы утиные, да из клювов этих змеи вдруг выползать затеяли, шипя да извиваясь жутко; отшатнулась Мария к стене тотчас, едва увидав ужас этот невообразимый, стояла так какое-то время, напрочь остолбенев при виде метаморфоз страшных, а затем, таращась на сие безмолвное да нескончаемое зрелище, боком вдоль стены устремилась прочь, из комнаты да в прихожую, а там уж и вовсе бросилась из квартиры сломя голову. Заплетаясь ногами на ступенях да чуть не падая, бежала она вниз, не помня себя от страха, да никак и вовсе сообразить не могла, что произошло такое, ибо гулко да звонко стучало сердце в грудной клетке, стуком этим отдавалось в мыслях, меж собою их мешая да путая, не давало вдуматься, не давало понять.

Выбежала Мария из подъезда, захлопнула за собою дверь железную да спиною к ней привалилась бессильно, запрокинула голову устало, перевела дух. Стояла она так, глядя пред собою в одну точку, да силилась с мыслями запутавшимися собраться, отыскать произошедшему объяснение разумное да верное, однако не находилось это объяснение отчего-то, ибо как же разумно да верно объяснить зрелище то ужасное? Ежели только сон это, не иначе! Однако же, ущипнув себя за руку весьма ощутимо, поняла Мария, что это точно не сон, и, так и не отыскав иного предположения о произошедшем, решила девушка поступить точно так, как поступает любой взрослый да уверенный в своих разумениях человек - она решила считать, что всё это ей просто почудилось. Однако возвращаться в злополучную квартиру отчего-то не захотелось; запахнула Мария куртку потуже, скрестив руки на груди, да и отправилась вперёд куда-то, по тротуару да вглубь жилого района, одинокая да неприкаянная.

   Людей на её пути не встречалось и вовсе, то ли удалиться все успели до работ своих, то ли иное нечто отвратило их следовать дорогою данной, ни души не было вокруг, только многоэтажки серые громадою своей давили сверху, будто из воздуха окружающего собою кислород выкачивая, столь душно становилось тотчас при взгляде на их каменные стены; подворотни да проулки темнели неуютными чёрными разломами, веяло из них враждебностью да холодом лютым, так шибко, что Мария поёжилась тотчас, едва взглянув вглубь очередного переулка невольно, да и расхотелось ей идти далее, вот только возвращаться в квартиру хотелось ещё меньше, пусть даже и сидело в голове нынче решение, что минувший ужас девушке просто пригрезился.

- Вот что бывает, когда забиваешь болт на учебу... - пробормотала Мария себе под нос почему-то. Шла она, погрузившись в раздумья тяжкие, всё дальше и дальше брела потихоньку, однако остановился вдруг взгляд её на товарище странном, копался он в мусорных баках напротив, и в целом-то вроде бы и не было в нём ничего примечательного, помыслила девушка, будто бомж это обычный, коих тут каждодневно собиралось немало - но шутка ли: чем более смотрела Мария на бомжа, тем явственнее на тёмной голове его проступали витые, закручивающиеся да чёрные как смоль козлиные рога.

   Стоило только увидать сие зрелище, как тотчас зажала себе рот Мария, ахнув невольно, застыла она на месте, будто позабыв нынче о том, что можно убежать прочь по добру по здорову да куда подальше, не хотели двигаться ноги, не слушались более; "бомж" её покамест не замечал, рылся он в баке мусорном, перегнувшись через край, и рога витые мирно покачивались при каждом его движении в такт. Глядела Мария испуганно на незнакомца рогатого, узрела мантию чёрную да с капюшоном, длинною была мантия эта, до самого низа почти, проследила девушка взглядом за ниспадающей чёрною тканью да и узрела наконец самые настоящие козлиные копыта.

Забулькало в горле у девушки, словно бы крик пытался наружу вырваться, но так и не смог, попятилась она малость, шаркнув каблуком по асфальту пыльному, и услыхал "бомж" звук этот, будто почуял неладное, выпрямился резко да и обернулся затем. И увидала Мария в ужасе совершенно да напрочь не человеческое лицо - самый натуральный козлиный лик взирал нынче на девушку перепуганную, однако глаза лишь, пожалуй, человечьими были, со зрачками круглыми. Разумные большие глаза устремили на Марию тяжёлый, чуть растерянный взгляд, да и запахнулся в мантию тотчас незнакомец рогатый, схватившись за края её руками, будто человечьими, однако же, как и лицо, как и всё тело, покрытыми короткою коричневатой шерстью; огляделся товарищ настороженно да и кинулся вдруг прочь, гулко стуча копытами по шероховатому асфальту.   

Стояла Мария, глядя ему вслед да пошевелиться не в силах, однако затем и спало оцепенение внезапно, будто рукой его сняло, и понесли ноги девушку вслед убегающему двуногому козлу сами, словно бы и вовсе против её собственной воли, однако же уверенно да быстро, не сразу и уразумела Мария, что преследует незнакомца, растерялась, ибо напрочь не поняла она, зачем делает это нынче, с каким помыслом да резоном, да и вовсе товарищ этот рогатый может оказаться недружелюбным, хуже того - враждебным да опасным, однако страх, похоже, вытеснен да покорён был тем самым истинно человеческим качеством, которое не раз уже боком выходило и его собственному обладателю - любопытством; о, да именно любопытство вопреки здравому смыслу влечёт человека спуститься в подвал тёмный да мрачный, опасностью верной сквозящий, именно оно увлекает собою в темноту заброшенных зданий, в коей невесть что и поджидать-то может с вероятностью великой, именно любопытство движет помыслом человечьим сунуть нос, куда совать его не следует, потому как именно оно способствует познанию и открытию доселе неизведанного, нового и удивительного. Посему и понесло Марию нынче вслед новому и удивительному так оперативно, кинулась она за козлом двуногим быстро, бежала всё и бежала, не выпуская из виду всполохи чёрной пыльной мантии, петлял незнакомец рогатый по переулкам да меж домами, силясь оторваться от погони нежданной, однако в итоге оказались они вдвоём в тупике некоем, перед наглухо застроенным проходом. Затормозил козёл подле каменной стены, обернулся, поглядел на Марию, а затем схватился за капюшон да и спрятаться в нём попытался; глядела девушка с удивлением, как пыхтит он недовольно, стараясь натянуть неподатливую чёрную ткань капюшона на рога свои широкие, и длилось действо это где-то с минуту, а потом вздохнул козёл с досадою, бросил капюшон на спину да и посмотрел на Марию затем.

- Не получается? - спросила Мария участливо, силясь отдышаться от быстрого бега.

- Не получается, - подтвердил козел понуро. Голос его был низок, приятен и мужественен.
 
Мария, переводя дух, наклонилась устало да уперлась руками в колени. С интересом да с любопытством разглядывала она это двуногое чудо: ростом козел был очень высок, строен, статен и мускулист; на груди его мохнатой росла длинная черная шерсть, на подбородке развевалась по ветру черная козлиная борода, на голове же произрастал некий густой пучок черных волос до затылка. На широкие плечи была накинута черная мантия до пола, а более из одежды ничего на козле этом и не было, однако, впрочем, одежда и не была ему нужна вовсе, ибо на месте причинном так кстати ниспадала вниз густая длинная чёрная шерсть.

Оглядев рогатого незнакомца с ног до головы, Мария выпрямилась. Козёл, к счастью, никакой враждебности по отношению к ней не проявлял и вовсе, опасности от него да тоже не чувствовалось, он просто стоял, чинно да спокойно, и глядел на девушку, рассматривал её в ответ серьёзным да малость тяжёлым взором, мрачен был, будто недоволен чуть, да и не конкретно по причине преследования своевольного было его недовольство - сия эмоция обыкновенно да повседневно присутствовала на его козлином лике.

- Ты зачем меня преследуешь? - спросил козел. Вопрос этот прозвучал спокойно и даже мирно, несмотря на хмурое выражение лица.

- Я просто... - Мария толком и не знала, что ответить. - Я просто никогда не видела таких... Э-э...

- Таких уродов? - усмехнулся козел. И не было до конца ясным, шутка ли то али же и впрямь считает он себя не шибко красивым.

- Нет, вовсе нет! - поспешила уверить его Мария.

- Ты серьезно? - изогнул бровь козел. - Тебе не противно? Не страшно?

- Я... - девушка смешалась. - Да нет, не противно и не страшно.

- Чудеса, - ответил на это козел, ухмыляясь. - Ведь люди обычно ненавидят и боятся тех, кто на них не похож.

- Я не из таких, - Мария осторожно приблизилась и остановилась поблизости от козла. - А как вас зовут?

   Козел задумался будто, изогнул бровь, окинул взглядом серые стены зачем-то и ответил:

- А я не знаю.

   Мария удивилась.

- В смысле? Как это? Как можно не знать, как тебя зовут?

- Мне давали много имен, - посмотрел на девушку козел с высоты собственного внушительного роста. - Но ни одно мне не нравится. Каждое из этих имен было приправлено изрядной дозой ненависти и страха.

- А как вы сами себя называете?

- Я себя называю "я". Имена нужны тем, чья личность рассыпается, ежели ее не определить словом.

   Мария скрестила руки на груди.

- Тогда... Тогда я буду называть вас...

- Можно на "ты", - встряхнул ухом козел.

- Тогда я буду называть тебя... - взгляд девушки остановился на черных рогах. - Рогатый, - решила она и улыбнулась.

   Мрачный козел на удивление улыбнулся ей в ответ.

- Мне нравится это имя, - сказал он.

   Мария запахнула куртку, с интересом глядя на нового знакомого, да однако же растерялась малость, ибо не знала, что далее и сказать-то.

- Во-от... - протянула она неловко и зачем-то огляделась по сторонам. - А меня зовут...

- Мария, - закончил за нее Рогатый.

- Откуда ты знаешь? - в который раз удивилась девушка.

- Информация висит в воздухе, читай не хочу, - последовал на это странный ответ.

- Хм, ну... Ладно... А что ты делал в мусорном баке?

   Рогатый словно бы смутился: он кашлянул, посмотрел в сторону и снова тряхнул ухом, но на этот раз - левым.

- Я...э-э.. хотел поесть.

- Ты хочешь есть? - посочувствовала Мария.

- Не то чтобы еда и впрямь была мне необходима, однако питаюсь я не тем, что привыкло потреблять как пищу человечье племя, хотя порою и людская еда мне приходится по вкусу, но лишь как развлечение.

- Хочешь, пойдем и я тебя накормлю? - и тотчас вспомнила Мария об ужасе недавнем, воцарившемся в квартире её, не по себе стало девушке в одночасье, неуютно стократ, глядела она на Рогатого растерянно да снизу вверх, высокий да монументальный стоял он на фоне многоэтажек серых, на фоне неба пасмурного утреннего, да и будто скрывала за собою нечто картина эта всеобщая, что-то такое, тайное, неявное, пугающее, способное свети с ума, ежели узреть его да ежели до него коснуться; за многоэтажками серыми, за заборами да стенами, будто бы жило нечто своею собственной жизнью, доселе незамеченное, теперь же, утром данным, столь резко да вдруг себя оказавшее. 

- Ты боишься? - ровно вопросил Рогатый, внимательно глядя на девушку.
 
- Да, у меня в квартире...что-то странное... - замялась Мария.

- Я ведаю, - ухмыльнулся козел. - Оно лишь кажется странным: на самом деле это повсеместное и обыкновенное явление.

- Ну ничего себе обыкновенное...

- Более чем обыденное. Вы лишь видите это по-иному, но суть и сущность - едина.

- Ну, -  Мария явственно не могла сообразить, о чём говорит её новый знакомый, однако замёрзла она шибко, ибо хлад утренний осенний царил в городе, а курточка дерматиновая да и вовсе нисколь не грела, а посему хотелось уйти тотчас куда-то от холода этого треклятого, да пусть даже и туда, в квартиру роковую, ну и что, что рожи там страшные - зато потеплее будет.

- Пойдём? - осведомилась девушка, кивнув в сторону улицы позади. - Посмотришь на твоё "обыкновенное".

   Рогатый кивнул и шагнул вперед, так уверенно да тотчас, словно бы уже знал, куда ему идти, стукнул копытами козлиными об асфальт пыльный да и направился прочь из переулка. Огляделась Мария, будто узреть попытавшись вокруг ту странность, что и вовсе-то глазу не видно, но что так отчётливо ощущается нынче в воздухе хладном, запахнула девушка куртку поплотнее, тщетно пытаясь хоть малость согреться, и поспешила следом за козлом, застучав невысокими каблуками ничуть не хуже его раздвоенных козлиных копыт.

****

   Поднявшись на третий этаж, увидали они тотчас распахнутую настежь входную дверь квартиры, да и поняла девушка, вспомнила, что, убегая недавно в страхе, забыла она и про ключи, и про замок дверной, про всё на свете забыла, нынче обеспокоившись при виде раскрытой двери.

- Боже, надеюсь, никто ничего не спер во время моего отсутствия, - пробормотала Мария, оглядывая прихожую.

   Рогатый поморщился.

- Бог в таком случае вряд ли поможет, ему до этого дела нет, - сказал он ровно.

   Мария ничего на это не ответила, заглянула она в комнату роковую осторожно, да тотчас и возвратилась обратно, взглянула на Рогатого обеспокоенно и прошептала:

- Там!

Малость вздохнув, прошёл Рогатый в комнату чинно да и остановился затем возле товарищей Марии. Те проснулись уж, пробудились ото сна своего спустя пару минут после побега испуганной девушки и нынче обсуждали нечто горячо да весело, сидя ровно там же, где и заснули накануне, шутили они да смеялись, напрочь не видя ни Рогатого, что стоял сейчас в непосредственной близи от них, ни Марию, прошедшую за ним следом, не замечали их совершенно, будто бы и не было тут нынче этих двоих, будто бы не существовали они вовсе. Из голов весёлых студентов по-прежнему рога козлиные торчали, лица девичьи клювами были как прежде, змеи лезли вовсю из клювов этих, однако же и этого не видела молодёжь непутёвая, никто не заметил и иных метаморфоз друг в друге, а тем временем у одного глаза вдруг выпали из глазниц по причине неясной, кровью пол да одежду попутно заливая, у другого клыки да шипы вдруг выросли ни с того ни с сего - со всеми студентами неладное творилось, страшное, менялись тела их да уродовались бесконечно, то там лапа чья-то из грудины вылезет, то тут хвосты да отростки неизвестные из спины нагрянут, всего и не перечесть-то, да ещё миг - и окончательно утратят товарищи облик человеческий, окончательно обратятся в чудовищ невообразимых.   

Нагнулся Рогатый к одному из студентов да и откусил внезапно сначала один рог, затем и второй следом, захрустел твёрдою костью невозмутимо, так, будто не раз он уже доселе подобное проделывал, под поражённым взглядом Марии вырвал он из клюва одной из девиц букет шипящих змей, раскрыл пасть, оскал обнажив не по-козлиному острый, да и заглотил змей целиком, а покуда глотал, отломил даме клюв бесцеремонно, и кровь алая на пол хлынула тотчас, страшен наиболее стал лик чудовищной девушки, ещё более жутким стал - и не видел никто сего действа, не завопили студенты от ужаса, не вскочили в страхе, продолжалась беседа весёлая, звучал смех на пару с шутками да историями разнообразными, трапезу Рогатого никто из них не заметил.

- Что происходит?! - Мария смотрела на разворачивающееся действо с невообразимым ужасом во взгляде. - Это же мои друзья!

- Ты уверена? - выпрямился Рогатый. - А по-моему, это не то что не друзья, а даже и не люди вовсе.

- Я ни хрена не понимаю! - воскликнула девушка сердито. - Ало, гараж! - она подскочила к товарищам и злостно на них завопила: - Я тут! Вы обкурились что ли?! - да будто и не волновал её более вид их жуткий, гораздо больше беспокоило Марию то, что подругу свою эти негодяи в упор не замечают нынче. - Это игнор, да?!

   Рогатый отер рот рукой и хмыкнул равнодушно.

- Давай лучше оставим их в покое, - и с этими словами прошествовал он на кухню степенно.

- Ты куда?! Подожди, но... - девушка взглянула ему вслед в полнейшем смятении. - Бред какой-то...

 Постояла она ещё малость подле компании приятелей своих обезображенных, а после очнулась будто, попятилась от них прочь, по-новой испугавшись ликов их жутких, поспешила убраться прочь из комнаты проклятой да на кухню устремилась за Рогатым.

Оказавшись на кухне, узрела она, что Рогатый преспокойно сидит за столом кухонным белым да разглядывает обои с узором цветочным, взглянула девушка ненароком на обои эти тотчас - криво поклеенные, потёртые да неопрятные, изрядно ободрались они под натиском времени, и пусть даже цветочный узор их как прежде был мил и красив, всё же не тот он вид имел, что прежде, и вызывал не приятные и легкие чувства при постороннем взгляде на себя, а тоску да какое-то странное разочарование, словно бы не обои эти были столь потрепанными и некрасивыми, а сама жизнь.

- Мило, - бросил Рогатый, оборачиваясь на Марию.

- Да это просто обои, - ответила девушка рассеянно. - Заменить их надо.

- Но ты этого всё равно никогда не сделаешь, - ухмыльнулся Рогатый. - Люди всегда так говорят, но что толку от разговоров, ежели они не обратятся в действие?

   Мария прошла подалее, остановилась, прислонившись к плите, скрестила руки на груди да недовольно посмотрела на козла:

- А вот возьму и заменю.

   Рогатый в ответ покачал головой.

- Слишком боишься даже незначительных перемен.

- Да я прямо сейчас устрою тебе эти перемены! - развернулась девушка тотчас да и содрала сердито со стены небольшой клочок тусклых потёртых обоев, продемонстрировала козлу, бросила прочь, обрывок беспомощно крутанулся в воздухе да упал беззвучно на пол.

  Рогатый хмыкнул.

- Ну вот, такую красоту испортила. Значит, не дорожишь. Значит, ненавидишь ты эту квартиру, этот дом да и весь этот город в целом.

- Как это всё взаимосвязано, а? - скептично хмыкнула Мария, нахмурилась недовольно, а затем, призадумавшись о чём-то, вздохнула. - А впрочем, ты прав. Про квартиру, дом и город. Всё, что я здесь вижу - всё ненавижу, всё надоело, бездушное и серое.

- Знаешь, у тебя есть место, где ты можешь укрыться, хоть на время, от тревожащих душу проблем, от дождя и палящего солнца, от других людей, в конце концов. Дом... - Рогатый задумчиво облокотился о стол, внимательно глядя на девушку. - Даже если ты не хочешь и не можешь называть это место домом, оно дает тебе приют, дает возможность перевести дух, остановиться и отдохнуть от стремительного течения жизни. Быть может, тем, кто имеет крышу над головой, никогда не удастся понять одиноких странников, что вынуждены бороться со стихией и с постоянным желанием обрести покой, стоя посреди безжалостного, несущегося вперед потока дел, событий, людей. Дом - место, где можно ненадолго вынырнуть из этого потока, сесть, успокоиться и осознать жизнь без суеты и спешки. Это пристанище, спасательный плот посреди бушующего океана, в который необходимо погружаться с головой изо дня в день. А впрочем, - козел выпрямился, прихлопнув слегка ладонями по столу. - Города способны свести с ума даже людей, имеющих пристанище. Лишь тонкая кирпичная стена отделяет нас с тобой от несущегося снаружи безумия, и как знать, не дала ли эта стена трещины?

- Здесь всё пропитано безумием, - ответила на это Мария с горьким отчаянием в голосе, задумчиво покусывая нижнюю губу. - Мне кажется, что я и сама вот-вот свихнусь. А может быть, я уже и свихнулась, ведь я разговариваю с двуногим говорящим козлом, - она горько усмехнулась.

   Не глядя на Рогатого, достала Мария с верхней полки небольшого шкафчика кружку некую, налила в неё воды холодной из некогда белого чайника, нынче закопчённого да неопрятного какого-то, отпила малость, взглянула на нового знакомого вновь.

- Я же сошла с ума, да? - спросила она ровно.

- Все мы сошли с ума в какой-то степени, - ухмыльнулся Рогатый. - Давным-давно.
Особенно, так первоклассно и превосходно, как города, ничто, пожалуй, с ума не сводит.

- Но как город может свести с ума?

- Город - это люди. Людей с ума сводят люди. Собою.

   Мария вздохнула.

- Это точно...

   Рогатый с интересом смотрел на печальную девушку, будто изучал её, наблюдал внимательно, ибо никогда доселе ещё не видел он, чтобы человек, самый обыкновенный человек, не пугаясь да не страшась, говорил с ним так свободно да откровенно, словно бы с другом своим закадычным - впервые человек, позабыв о внешности козлиной, говорил не с внешностью, но с душою, а ведь редко и вовсе люди разговоры ведут с душою непосредственно, минуя внешность, ценен тот человек, что не на наружность глядит первостепенно, важен этот человек, ибо зрит он глубже наиболее, чем тот, кто наружностью ограничен.

- Знаешь, я чувствую, будто время остановилось, - Мария напрочь не замечала внимательного взгляда Рогатого, глядя в кухонное окно на серое небо. - С тех пор, как с моими друзьями произошло что-то странное. Еще несколько часов назад я гуляла на вечеринке и ни о чем не задумывалась, а теперь же... Теперь же черт знает что происходит.

- Да, Черт знает, что происходит, - ухмыльнулся Рогатый, кивнув.

- Хм, у меня закончились продукты, - Мария окинула взглядом пустые полки шкафчика, затем, открыв дверцу холодильника, тут же ее закрыла и добавила: - Да, всё закончилось. Скоро захочется есть, а у меня только вода в чашке. Пошли в магазин, а? Господи, я чувствую себя так странно. Как-то совсем по-идиотски.

   Рогатый же вместо ответа поднялся с табурета да и прошествовал к выходу чинно. Накинула Мария на ходу да на плечи себе лямки небольшого портфельчика, прошла затем мимо козла, бросив взгляд беглый на нескончаемые метаморфозы друзей в роковой комнате, открыла дверь да и вышла из квартиры вон. Рогатый шагнул следом.