Поэт и Покровитель. Часть 1. Глава 1

Молись, работай, ненавидь



24 мая 554 года Новой Эры



Этот день начался так, как начинаются многие дни в жизни многих людей и сегодня. Так почему же что-то должно быть иным в будущем? Верно, причин нет никаких. И если сегодня, в наш век, мы проживаем нашу жизнь обыденно, надеясь, что в будущем что-то изменится, то, боюсь, я расстрою всех — ничего не изменилось.

Точно так же, как и в двадцать первом веке, день Маркоса Рибальты начался с того, что он проснулся. Да-да, он именно проснулся. Ото сна, от обыкновенного сна, не от криогенного или еще какого-то, а от обычного, восьмичасового сна. В этом смысле ничего необычного не произошло.

Первое, что подумал Маркос в то утро, было: «Ура, наконец-то еще один паршивый рабочий день. Ладно, пора вставать». И он встал, даже не растянув валяния в постели на пять минут. Столь драгоценные пять минут, что могли бы сменить полюса его настроения, так и не случились. Нет. Вместо этого он, словно робот, встал, направился прямиком на кухню, по пути нажав кнопку на стене и оживив весь дом.

Свет во всех комнатах загорелся, кофемашина пришла в движение, душ начал греть воду для своего хозяина, полы вдруг потеплели, окошки впустили свежий воздух без всяких лишних движений со стороны Маркоса. Достаточно лишь нажать одну маленькую кнопку, чтобы жизнь вокруг тебя, подобно капелькам воды, потекла, побежала, забурлила в едином потоке. А ты? Ты просто смотришь на это, ты лишь зритель жизни. Так оно и случилось в Новой Эре. Люди стали созерцать жизнь, не принимая в ней почти никакого участия. Вот греется кофе внутри огромной банки с электродами, а Маркос смотрит на это. Вот у него под ногами пол теплеет и теплеет, а он понятия не имеет, как это происходит, да и не интересует его это совсем. Вот окна сами впускают ветер с улицы, а Маркос даже не замечает этого. Он, собственно, и понятия не имеет, что есть ветер и откуда он берется. Ему это знать не нужно, ибо он с этим не сталкивается. Он должен быстро собираться и убегать на работу, ибо так велит Покровитель.

На кухне он взял уже готовый кофе, выпил его, достал из гидрохолодильника пачку овощного пюре с минералами, открыл ее, механически съел все искусственное содержимое и, вполне себе довольный, пошел одеваться. Времени на сборы отводилось не так уж и много. В шесть утра подъем, а в семь уже надо быть в Храме Покровителя, так что, сами понимаете, надо поторапливаться, а ведь еще не помешает умыться в душе.

Маркос успел даже убрать постель, что, впрочем, делать было совсем не обязательно по законам Рациума. Это, наверно, единственное, что еще не запретили не делать — оставлять постель неубранной. Однако Маркос был человеком довольно чистоплотным, поэтому он всегда старался содержать все в порядке. Выпил кофе — вымой стаканчик, даже если он пластиковый. Съел завтрак — вытри стол, даже если потом, когда ты будешь работать, весь дом почистят роботы-уборщики. Словом, держи свой дом в порядке.

Шесть часов, сорок минут. Выйдя на улицу, Маркос удивился: там был Лютэр Блэк, и он стоял так, будто ждал кого-то. Маркоса?

— Маркос! Вы так быстро?

— Лютэр? Доброе утро. Вы меня ждете?

— Я в шоке. Никогда бы не подумал, что кто-то встает так рано. Кроме меня, разумеется, хо-хо.

— Я встал в шесть. Как и все.

— Да? Тогда вы очень быстро собираетесь!

— Мне казалось, что так же, как и все. Сорока минут хватает на все.

— Может быть, вполне может быть, — сказал Лютэр Блэк, улыбаясь во все тридцать два. Или сколько их там у него. — Однако мне приходится подниматься чуть ли не в пять утра, не успеваю даже помыться, если встать в шесть!

— Вы ждете меня в такую рань, чтобы поболтать? — сказал Маркос, поправляя рукав рубашки.

К слову, Лютэр Блэк был одним из немногих представителей той расы, что почти вымерла: негром. Хотя за долгие годы эволюции его кожа слегка побледнела, губы сдулись, а волосы не были кучерявыми, но, Воля Покровителя, это был самый настоящий негр во всей своей красе. Большая редкость в Рациуме и во всем нынешнем мире, надо заметить. Сильный, веселый, но хромой. Когда он ходил, его правая нога тянулась и шаркала по земле.

— Ну, почти. Можно и так сказать.

— Выкладывайте.

— Честно сказать, я и сам не знаю, зачем решил поговорить с вами в такую рань. Ну ладно. Раз уж приперся, хо-хо. Тут прошел слух, что вам могут организовать какое-то турне. Я пока деталей не знаю, но вот решил вам сообщить.

— Турне?

— Ну, да. Видимо, ваши стихи уже оценили по достоинству, решили продвигать их в народ, по всему Рациуму!

— Мне хватает и Вадапии пока что. Турне... гм.

— Вы, кажется, не очень рады.

— Нет, рад, просто я этого не ждал. Кажется, еще никто из поэтов не был в турне, да?

— На моей памяти такого не случалось, но вы ведь особый случай. Ваши стихи вся Вадапия знает наизусть.

— Ну, да... да, — ответил Маркос. — Может, мы пойдем? А то опоздаем на Моление.

— А, да! Я забыл, голова без мозгов!

Они пошли к ближайшей остановке «улица Великого Вермута», названной в честь одного из Великой Двадцатки, что когда-то давно помогала строить Рациум таким, какой он есть сейчас. Прекрасный, идеальный, настоящий рай, к которому стремились все прошлые цивилизации, но которого они так и не достигли. А все оказалось так просто.

Буквально сразу, когда Лютэр Блэк и Маркос Рибальта стали на остановку, прилетел и магнитобус. Он был похож на жестяную сосиску в два этажа, которую положили на мягкий эфир, и теперь она плавает на нем по всей Вадапии, столице прекрасного Рациума, последнего оплота нашего вида.

Дверь открылась, Маркос и Лютэр прошли внутрь. Там уже было много народу, так что всю дорогу до Храма Покровителя им пришлось стоять на ногах, но разве это проблема, когда ты едешь в святое место, чтобы преклониться перед тем, кто всех видит, всех любит и всегда всех поддержит? Че-пу-ха. И только.

— Ну, а если этот слух — правда, вы же поедете?

— Конечно, — ответил Маркос, прекрасно зная, что выбора у него нет. Он ведь не может отказаться прославлять Режим и Покровителя на всю страну! Это против его чести и, что куда важнее, против Воли Покровителя.

— Я, кстати, ходил на ваше выступление в прошлое воскресенье. Не дурно, весьма не дурно.

— Я думал, вы не ходите на выступления своих подопечных.

— Во всех правилах есть исключения. О, кстати, вот мы и приехали.

Магнитобус остановился прямо напротив огромного — в десять этажей — Храма Покровителя. Его окружали прямоугольные колонны, сложенные, словно королевская мозаика, из кусков полированного бетона, его стены внушали безмерное уважение и страх. Над главным входом грозно висели два портрета с большими глазами и широким лбом. Это был человек, видящий все, знающий все, понимающий все. Это был Покровитель.

Еще в толпе Маркос увидел гульку Маргарет. Она всегда ходила, собрав волосы в эту забавную, но не самую красивую прическу. Странно, что из всех двенадцати доступных вариантов она выбрала именно этот. Наверно, рабочая привычка, решил Маркос. К счастью или к несчастью, Маргарет его не увидела, не подошла к нему и не заговорила. Так что Маркос и Лютэр Блэк со спокойной душой пошли прямо в Храм. Первое помещение было просто проходом. Высокие потолки нависали над головами людей так, что смотреть на них могли только самые смелые. Прямо там, под сводами Храма, были два огромных глаза, они, словно неведомая сущность, проникали вглубь души каждого, выискивая там все самое запретное. Даже матерые шпионы иногда терялись при виде этих глаз, падали на колени и кричали, что совершили ошибку. Разумеется, их немедленно хватали и отвозили в Мортиум, в одну из тюрем, где хорошенько допрашивали, выведывали, что за ошибку совершил бедолага, а потом, если так решит судья в лице Покровителя, вешали в прямом эфире, самая популярная забава во всем Рациуме. Но это только в тяжелых случаях, которые, впрочем, происходили довольно часто. Как минимум раз в неделю рациане с радостью смотрели, как какого-нибудь шпиона, террориста или, что хожу всего, деуса суют в петлю и вешают. Все как во времена великих империй, что сгинули с лица земли навечно.

Следующая комната была той самой Залой, что славилась не только на всю Вадапию, но и на весь Рациум. Именно здесь, в этом громадном помещении проходили самые крупные Моления страны. Десять тысяч человек могли одновременно преклониться пред могуществом Воли Покровителя, о котором идет речь с трибун из уст Фалеса.

Маркос и Лютэр, не глядя ни вверх, ни по сторонам, вместе со всеми прошли в Залу, отыскали себе уютные местечки на ковриках, что лежали тут всегда, устроились поудобнее и стали ждать Фалеса. Все люди глядели на трибуну в ожидании, десять тысяч человек сидели в такой тишине, которую сложно встретить даже в космосе.

Вот он, старый Фалес со своей кучерявой бородой и такими же кучерявыми волосами. Хоть ему уже и было за сто пятьдесят, а он все еще не поседел. И это странно, шептались люди, ведь обычно седеют уже к ста двадцати, а он все такой же свежий в свои-то годы! Да, кожа его уже не та, походка не столь уверенна, да и речи он произносит не таким громыхающим голосом, но все еще в нем ощущается некая неведомая сила. Видно, не даром Покровитель выбрал именно его вещать свою Волю в Вадапии.

Фалес, проведя рукой по бороде, встал у трибуны, молча окинул взором всех людей и тяжело вздохнул. Его вздох услышали все и тут же бросились головами к полу, приготовившись слушать слова Фалеса.

— Воля! — приветствовал пришедших Фалес своим сиплым, но все еще волнительным, трепещущим, проникающим в глубину души голосом.

— ВОЛЯ! — раздалось десять тысяч голосов в ответ.

Все устремили взгляды на Фалеса, Маркос оглянулся вокруг и тоже устремил взор на него.

— Сегодня, в этот великий день, великий прежде всего для вас, рациане, вы услышите Волю Покровителя. Да возблагодарите Его за щедрость Его и мудрость, которыми делится Он с вами!

— ВОЛЯ!

Фалес обвел людей своими зоркими глазами, что давным-давно скрылись во тьме под бровями.

— Он поведал мне, что грядет нечто важное, нечто такое, к чему мы все готовились духом все эти годы. Наши молитвы Он услышал и сказал мне, что ими Он и будет сражаться с тем, что к нам грядет. Странные люди, что затаили злобу в себе, у которых души полны нечистых помыслов, что решили лишить вас, верные рациане, всего того блага, что даровал вам Покровитель. Они скоро попытаются выступить с войной, но Покровитель знает, что с вашей помощью Он сможет уберечь вас от бед и несчастья!

— ВОЛЯ!

— Все верно. Вы ему поможете, и затем Он возблагодарит всех вас пониманием и сочувствием, рациане! Он просил передать вам, что нужно стать еще сильнее умом и духом своим, нужно закрыть все поры, которыми могут воспользоваться враги наши! Они хитры, они опасны, у них есть оружие и, что куда ужаснее, есть идеи, которыми они будут швыряться словно бомбами, но вы, верные рациане, должны устоять и не поддаться искушению. Только Покровитель дарует вам Истину, Счастье и Веру! Только Он дарует вам Жизнь!

— ВОЛЯ!

— Так давайте же помолимся, дабы укрепить нашу волю и не дать врагу и шанса проникнуть в души наши. Давайте вместе сплотимся душами и низвергнем врага еще до того, как он решит объявиться!

— ВОЛЯ!

— Великий наш! Покровитель наш! — громыхал Фалес.

— ВЕЛИКИЙ НАШ! ПОКРОВИТЕЛЬ НАШ! — вторили люди.

— Упаси наши души от вражеских помыслов!

— УПАСИ НАШИ ДУШИ ОТ ВРАЖЕСКИХ ПОМЫСЛОВ!

— Вечный хранитель нашего покоя, счастья и жизни нашей!

— ВЕЧНЫЙ ХРАНИТЕЛЬ НАШЕГО ПОКОЯ, СЧАСТЬЯ И ЖИЗНИ НАШЕЙ!

— Дай душам нашим сил пройти испытания твои!

— ДАЙ ДУШАМ НАШИМ СИЛ ПРОЙТИ ИСПЫТАНИЯ ТВОИ!

— Помоги нам увидеть врага нашего издалека...

— ПОМОГИ НАМ УВИДЕТЬ ВРАГА НАШЕГО ИЗДАЛЕКА...

— ...и не дать ему проникнуть в наши сердца!

— И НЕ ДАТЬ ЕМУ ПРОНИКНУТЬ В НАШИ СЕРДЦА!

— Ты видишь, наш Покровитель, что мы ненавидим все...

— ТЫ ВИДИШЬ, НАШ ПОКРОВИТЕЛЬ, ЧТО МЫ НЕНАВИДИМ ВСЕ...

— что даешь нам не Ты!

— ЧТО ДАЕШЬ НАМ НЕ ТЫ!

— Позволь нам не пустить мысли дурные, мысли хульные, мысли мерзкие в наши сердца!

— ПОЗВОЛЬ НАМ НЕ ПУСТИТЬ МЫСЛИ ДУРНЫЕ, МЫСЛИ ХУЛЬНЫЕ, МЫСЛИ МЕРЗКИЕ В НАШИ СЕРДЦА!

— Не дай врагам и их помыслам гадким нами овладеть!

— НЕ ДАЙ ВРАГАМ И ИХ ПОМЫСЛАМ ГАДКИМ НАМИ ОВЛАДЕТЬ!

— Мы молим мощь Твою и Волю Твою!

— МЫ МОЛИМ МОЩЬ ТВОЮ И ВОЛЮ ТВОЮ!

— Отведи от нас все то зло, что враги нам несут!

— ОТВЕДИ ОТ НАС ВСЕ ТО ЗЛО, ЧТО ВРАГИ НАМ НЕСУТ!

— Дай нам сил истребить всех врагов наших, чтоб не осталось ни одной мысли от них!

— ДАЙ НАМ СИЛ ИСТРЕБИТЬ ВСЕХ ВРАГОВ НАШИХ, ЧТОБ НЕ ОСТАЛОСЬ НИ ОДНОЙ МЫСЛИ ОТ НИХ!

— Дай нам сил и верности заставить всех врагов Твоих трястись и трепетать от одного лишь слова о Тебе!

— ДАЙ НАМ СИЛ И ВЕРНОСТИ ЗАСТАВИТЬ ВСЕХ ВРАГОВ ТВОИХ ТРЯСТИСЬ И ТРЕПЕТАТЬ ОТ ОДНОГО ЛИШЬ СЛОВА О ТЕБЕ!

— Посрами врага, смущающего Волю Твою!

— ПОСРАМИ ВРАГА, СМУЩАЮЩЕГО ВОЛЮ ТВОЮ!

— Дай нам радость смерти врага Твоего!

— ДАЙ НАМ РАДОСТЬ СМЕРТИ ВРАГА ТВОЕГО!

— Одно твое веление, и исполним долг мы свой перед Тобой!

— ОДНО ТВОЕ ВЕЛЕНИЕ, И ИСПОЛНИМ ДОЛГ МЫ СВОЙ ПЕРЕД ТОБОЙ!

— Преклонимся пред Тобою мы на всю жизнь!

— ПРЕКЛОНИМСЯ ПРЕД ТОБОЮ МЫ НА ВСЮ ЖИЗНЬ!

— Души свои отдадим Тебе на весь наш век!

— ДУШИ СВОИ ОТДАДИМ ТЕБЕ НА ВЕСЬ ВЕК!

— Ты только дай нам сил устоять перед врагом Твоим!

— ТЫ ТОЛЬКО ДАЙ НАМ СИЛ УСТОЯТЬ ПЕРЕД ВРАГОМ ТВОИМ!

— Воля!

— ВОЛЯ!

— Воля!

— ВОЛЯ!

— Воля!

— ВОЛЯ!

Фалес умолк и, оставив публику в восхищении, а Маркоса в волнении, исчез со сцены. Они же, люди, выползая из молитвенной дремы, начали вставать и разбредаться по своим работам. Впереди был долгий, тяжелый и приятный рабочий день. Кто-то будет колоть льдины на ледокольном заводе №6, кто-то будет сочинять статистику добытой железной руды, а кто-то, как Маркос Рибальта, будет репетировать грядущее выступление.

Толпа медленно двигалась к выходу из Залы, когда Маркос вдруг услышал высокий голос Маргарет Палм.

— Маркос! Маркос!

Он обернулся и первым делом посмотрел на ее гульку, а уже потом на ее большие зубы. Когда она говорила, они прямо-таки торчали своей белизной на весь мир. Впрочем, иногда это казалось милым.

— Маргарет, здравствуйте! Да прибудет с вами Покровитель!

— А я вас видела еще на входе в Храм! А где же ваш друг?

— Лютэр? Не знаю, если честно. Он куда-то пропал, когда закончилась молитва. Может, ждет меня снаружи, ну да Покровитель с ним. Вы хотели чего?

— Ой-ой, да я так, просто вас увидела и решила узнать, как вы поживаете.

— Мы виделись вчера, в моей жизни не так много бурных событий. Вы сами-то как?

— Да все так же. Сами понимаете, у нас, обычных труженников, в жизни вовсе ничего не случается, ой-ой.

— Ну, ясно.

— Маркос, я хотела еще спросить у вас... хотела спросить... только вы не... ой-ой, ладно. А что вы обычно делаете в Свободный Час?

— В Свободный Час? Да как и все, развлекаюсь.

— А как?

— Да точно так же, как и все. Хожу в парк, играю в разные аттракционы, а что такое?

— А давайте сегодня пойдем на аттракционы вместе.

Маркос едва не поперхнулся. Тут попахивало преступным: романтизмом. Какие еще аттракционы вместе? Она с ума сошла? Уже сотню лет как действует закон о запрете романтических отношений.

— Извините, Маргарет, но мне кажется, что это не лучшая идея...

— Ой-ой, вы не так поняли меня! Ха-ха-ха! У меня подруга куда-то пропала. Она раньше всегда ходила со мной, а теперь ее нет. Уже три дня ее не видела, даже на работе не появляется. Мне просто нужна компания. Вот и все.

— Ну, даже не знаю. Просто компания? Ладно, давайте пойдем. А вы какие аттракционы любите?

— Все! Они же все хороши, об этом всюду пишут. Тогда в парке и встретимся, да?

— Да.

— Спасибо, Маркос!

— Да прибудет с вами Покровитель, Маргарет. До скорого.

Он пошел вперед, заметив вдалеке знакомую черную голову. Лютэр ждал его у выхода из храма. Он как-то странно смотрел на Маркоса, а потом, когда тот подошел, сказал:

— Все-таки увидела вас, да? Ох, приставучая какая-то. Явно с ней что-то не то. Вы бы осторожней были, а то еще окажется из этих, террористов или деусов. Промоет вам мозги, и сами не заметите.

— Да ну, бросьте. Она просто Маргарет, ничего такого. Ну, разве что ей скучно, но разве это преступление?

— Пока нет. Но я бы ее мозг просканировал. Вдруг окажется, что он у нее типа «Террорист» или еще хуже «Деус»?

— Вы про эту штуку, которую недавно ввели в оборот? Как ее назвали?

— Мозговой поиск преступников. Очень хорошая вещь, я считаю. На раз два находит преступников, предателей и прочую гадость.

— Да, но я слышал, что недавно в Мортиум отправили заключенных, которые ничего не сделали, и это было доказано прямо на суде.

— Зато у них мозг оказался типа «Предатель», понимаете? Сканнер врать не будет.

— Ну, это да.

— Очень хороший способ избавиться от преступников. Это же как с болезнью. Легче предотвратить, чем лечить, так и тут. Легче найти того, кто может сделать преступление, и посадить его куда подальше, чем потом разгребать за ним завалы. Скоро детей с детства будут сканировать, а тех, у кого мозг плохой, их сразу будут усыплять. Рациум станет еще спокойнее, Маркос! Грядет новая эра! Может, мы ее даже увидим.

— Надеюсь, — сказал Маркос, улыбкой скрывая печаль.

— Что ж, дружище. Про турне я вам рассказал, спасибо за компанию в Храме, да прибудет с вами Покровитель!

— Прощайте, Лютэр.

Он ушел влево, к Реке Вадапии, а Маркос направился в Театр имени Великого Джолтпайка. В голове Маркоса всю дорогу вертелись слова, которые когда-то говорила ему мать, пока он еще и сам говорить не умел.

«Выживай всеми силами. Выживи, Маркос».

Как он не пытался прекратить бесконечные столкновения мыслей, а они все вертелись и вертелись у него за глазами, за улыбкой, за другими мыслями. Даже во время молитвы, когда он клялся всеми силами бороться с врагами Покровителя, в голове у него звучал голос матери:

— Главное выжить.

Театр был не очень большим, поскольку ему и не требовалось таким быть. Это только в названии он — Театр, а на самом деле он больше походил на студию. Живых представлений в Рациуме никогда не было. Это же глупость! Люди могут напортачить и сказать какую-нибудь чушь, пусть не всегда по своей воле, а вот монтаж все это способен исправить. Здесь, в Театре, Маркос записывает свои стихи для вечернего выпуска программы «Поэзия Вадапии».

Попал он сюда, кстати, совсем не случайно. Еще ребенком он понял, что именно в стихах лежит его будущее. В школе он стал писать сначала небольшие, а потом и покрупнее, вещи, где воспевал Родину во всей ее красе. Как такого мальчика не заметить? Его отправили учиться в Колледж Искусств, что находится в городе Экклезиум, центре Религиозной Власти. Маркос быстро впитал в себя всю любовь к Рациуму, Режиму и, конечно, Великому Покровителю, хранителю народа и страны, а потом стал выплескивать ее пиксельными чернилами на электронный папирус.

Маркос достал свой пропуск, приложил к сканнеру на стене, прошел мимо поста, кивнув охраннику, и направился к лифту. Собственно, он и сам не знал, почему всегда использует лифт. Ему нужно подниматься всего-то на пятый этаж, можно было бы и по лесенке, как в старые добрые времена, о которых уже никто и знать не знает.

На пятом этаже располагался корпус поэтов и прочих умельцев обращаться со словами. Маркос тут был прямо-таки королем. Все-таки первый поэт в истории Вадапии, который собрал у экранов больше десяти миллионов зрителей! Это вам не шутки. Благодаря ему канал «Искусство» смог первый раз за все свое существование перетянуть зрителей с канала «Жаркая любовь» и даже «Расправы с предателями». Невиданно!

Маркос, подойдя к двери студии, тяжело вздохнул, толкнул ее и вошел внутрь. Там уже вовсю работали Рэй, звукооператор и заодно светорежиссер, а также его дружище Джек. Эти оба были очень и очень похожи друг на друга. У обоих лица острые, словно их вырубал топором плотник, не сильно заботясь об изящности. Только Рэй носил очки, благодаря которым их и можно было различить.

Джек тоже начинал свой путь как поэт, но таланта не хватило, а желание остаться в Вадапии было велико, так что за год он обучился в местном колледже основам киносъемки, прошел экзамены и попал сюда, в Театр. Режиссером он не стал, но хотя бы помощником удалось пробиться, а совсем недавно его и вовсе назначили главным на площадке поэзии.

— Маркос Рибальта! Наша сияющая звезда!

— Привет, Джек, — ответил Маркос. Он кивнул Рэю, который в это время, пыхтя, возился с прожектором.

— Короче, сегодня мы запишем пару твоих стихов из старого альбома и один-два новых.

— Не понял. Почему так много?

— Твой эфир расширили. Радуйся, дурак, это же хорошо.

— Я рад, просто не понимаю.

— Эх, вы, поэты! Сразу видно, что летаете где-то там, высоко, а на реальные вещи и не смотрите. Не одними же стихами ты питаться будешь. Тебе и платить за увеличенный эфир будут больше, так что это же здорово, не?

— Ну, есть одна проблема. Я не могу писать очень много стихов. Я как раз укладывался в график старых эфиров, а теперь не знаю, буду ли успевать.

— А, так это не проблема. Тебя отправят на еще одни курсы по быстрому стихописанию.

— В Высший Колледж Искусств? Серьезно?

— Да. Ну, мне так сказали.

— Слава Покровителю, этот колледж заканчивали Нильсон, Рузентейн и сам Даруэй!

— Эх! Скоро ты встанешь в один ряд с ними. Хотя, если честно, ты уже во многом их обошел. Мне так кажется.

— В количестве зрителей? Это не главное.

— В смысле? — удивился Джек.

— Нет, это важно. Чем больше людей смотрит меня, слушают мои стихи, тем больше будет любви к Рациуму, я всеми силами за это, но для меня как для поэта важно то, что я еще лучше смогу передать свою любовь к стране, понимаешь? А эти курсы помогут мне в этом.

— Верно.

— Да прибудет с нами Покровитель!

— Да прибудет, — вторил Джек.

— Джек, тут какая-то чертовщина с прожектором! Он моргает постоянно!

— Что там у тебя? — крикнул он, а потом тихо добавил: — Тоже мне помощник. Ничегошеньки сам не может. Чему их только учат там, а?

Джек пошел к Рэю, а Маркос пока присел в углу, достал свой электронный блокнот и стал тихо шептать стихи. На него падал приглушенный свет студии, отделанной в темно-сером цвете. Там, за стеклом, возле которого стояли сенсорные панели управления, суетились Джек и Рэй, а тут была тишина, раздираемая шепотом Маркоса.

— Ладно, приступаем, — скомандовал Джек, вернувшись в комнату.

— Маркос, мы тебя ждем.

Маркос вышел за стекло. Теперь перед ним была матовая серая стена с небольшой дырочкой, откуда мигал красный огонек. Камера. Он уже давно привык к этому глазу, что смотрел на него безучастно. Он мигал ровно, в ритм сердца Маркоса. В полной тишине он ждал сигнала, когда можно начинать. Он почти не двигался до этого сигнала, а потом, когда он вдруг слышал резкий «Пи-и-ик», его лицо менялось. Если он читал стих о боли Рациума, о его врагах и о том, как стране плохо из-за них, то лицо его пронзала скорбь и тревога, сострадание и страх. Ежели он читал стих о том, как силен Рациум, как непоколебима Вера народа в Покровителя, то лицо его излучало надежду, веселье и, конечно, безмерное лживое счастье.

Целый день у них ушел на то, чтобы записать пять стихов. Вечером, через три часа, эти стихи будут слушать миллионы человек по всей Вадапии, они будут смотреть на экранное лицо Маркоса, они будут верить каждому слову, что он произносит, будут верить каждой гримасе, что он изобразит. Они буду ему верить.

Маркос, закончив, вышел обратно к Джеку и Рэю. С ними творилось нечто необыкновенное. Рэй вытирал слезы с лица, а Джек устало вздыхал.

— Спасибо. Спасибо тебе, Маркос! — всхлипывал Рэй.

— Святой Покровитель, хватит уже, Рэй. Ты эти стихи слышал тысячу раз, — сказал Маркос, отмахиваясь.

— Но это ведь прекрасно! Ты так любишь Режим и Покровителя, ты так Веришь, ты так... так... я не могу сдержать слез. Мне бы твою любовь, хоть бы разок ощутить это.

— Ты чувствуешь это каждый день лучше моего, приятель, — спокойно сказал ему Маркос.

Джек молча смотрел на это все. Он мысленно уже редактировал записи: делал где-то тише, где-то громче, где-то повышал тональность голоса, а где-то понижал ее. Зрители должны увидеть идеальное, а не настоящее. Пускай их сердца заскачут подобно антилопам по горам от увиденного, даже сам Покровитель должен разрыдаться, услышав стихи Маркоса Рибальты, лучшего из нынешних поэтов. А, может, и не только из нынешних!

— Ладно, ребята, спасибо за день. Увидимся завтра! Да прибудет с вами Покровитель!

Они попрощались, Маркос ушел прочь. На часах было ровно 17:30. Есть полчаса, чтобы добраться в Храм для вечернего Моления.

Маркос всю процессию смотрел по сторонам, подмечал, как остальные люди кланяются, как они шепчут и кричат слова, что льются горячим потоком из их уст. Фалес все вскидывал руки и призывал Рациан не терять надежду на то, что вскоре враги Рациума будут побеждены, что скоро наступит век покоя и счастья в стране.

Это правда. Он непременно наступит. Это будет прекрасное время, когда каждый сможет вздохнуть свободно, не думать больше об угрозах, что таят в себе всякие террористы и деусы. Им лишь бы взрывать здания и подрывать Веру в Покровителя. Террористы призывают людей отречься от Режима, изгнать Веру из своих сердец. Они говорят о свободе, о любви, о счастье. Все это Покровитель дает людям сам. Они сейчас свободны, как не были свободны никогда раньше. Ты можешь стать поэтом и писать стихи о любви к Режиму, Покровителю и Вере хоть целыми днями. Ты можешь стать художником и воспевать Страну в своих полотнах. Ты можешь стать музыкантом и трелями на виртофоне прославлять любовь к Покровителю. Ты можешь быть кем угодно, когда желаешь любить свою Страну и Покровителя.

Деусы? Они и вовсе говорят, что есть кто-то выше Покровителя. Но разве это не чушь? Как они могут такое говорить? Как жаль, что в нашей стране, в последнем острове жизни на этой планете, все еще есть такие слабые и злые люди, которым никак невдомек, что счастье и есть Покровитель, что людей нельзя лишать этой Веры, что она истинна. Таких людей, слабых и злых, что жаждут нести остальным лишь зло, необходимо искоренить из Рациума как можно скорее. Каждый должен принять в этом деле участие. Пусть даже ты расскажешь, что твой коллега по цеху — деус, даже такую мелочь оценят, а тебя непременно наградят. Нельзя оставлять это просто так. Это угроза не только жизни, но и, что важнее, Вере, угроза Рациуму, угроза Покровителю, подарившему счастье и спокойствие рацианам.

После Моления Маркос направился в парк аттракционов имени Великого Диззи. Это был огромный парк, в котором росли целые Легионы виртуальных деревьев. Тут и там стояли экраны, на них тихо шумели, качающиеся под ветром, эвкалипты, высоченные карри, седые джарра и, конечно, грузные баобабы. На маленьких экранах, прямо рядом с деревьями, кучковались акации, астребла и разные калючки. На куполе, что висел прямо над головами, плыли тридцатидвухбитные облака, с отлично прорисованными тенями и проработанной физикой движения. Иногда они разражались грозой, тогда весь купол сиял и блестел тысячей вольт.

Маркос ждал Маргарет у самого входа, где она точно не пройдет мимо. Так и случилось. Она немного опоздала.

— Ну, куда пойдем? Вы вообще какие аттракционы любите тут?

— Я уже, наверно, говорила, что мне все нравятся.

— Да, точно, — якобы вспомнил Маркос. — А давайте начнем вон с того, с Войны за Вадапию.

— Давайте, — согласилась Маргарет Палм, вытаскивая из гульки какую-то заколку, от чего она развалилась и превратилась в прямое каре. Прическа №6 стала прической №8. Прямо магия какая-то. Маркос немного проморгался, потому что не привык видеть Маргарет без гульки, а потом они пошли к Войне.

Небольшая кабинка вмещала двух человек. Стены, пол и даже потолок внутри были огромными экранами. По середине росли два стойла для игроков с черными костюмами и очками. Маркос и Маргарет надели экипировку, и игра началась.

Перед ними включилась пустынная улица, на которую они смотрели через прицелы своих плазмометов. Впрочем, Маргарет быстро убрала эту громадину и сменила ее на небольшой плазменный резак. Ей больше по душе были одиночные выстрелы, точность и в какой-то мере изящество, понял Маркос. Он же был не против погрохотать.

Они шли по пустой, тихой улице, слушая указания командира, чья голова висела в углу мира. Где-то здесь, на этой улице, прячутся проклятые деусы, заключившие союз с террористами из отряда «Пыльные дьяволы». Задача Маркоса и Маргарет — найти негодяев и уничтожить. Никакого милосердия во имя Покровителя.

— Здорово, я первый раз прохожу Битву за Вадапию.

— А я нет, — сказала сквозь шлем Маргарет.

Славная была та битва. Ей скоро исполнится сто пятьдесят два года. По такой битве было грех не сделать аттракцион, чтобы каждый рацианин мог понять, чего стоило одолеть деусов и террористов их предкам. Они сражались до последнего заряда и смогли отстоять Вадапию. То же самое сейчас нужно сделать Маркосу, Маргарет и всем остальным рацианам.

— Они в подвалах сидели, когда я в прошлый раз играла.

— Не факт, что они будут там и сейчас. Я слышал, что уровни переделывают каждую неделю.

— Знаю, — сказала Маргарет.

Они двигались тихо, лишь ветер нарушал тишину улицы. Вдруг из одного окна вынырнула голова, а за ней и пушка. Бам-бом-бум! Маргарет и Маркос разбежались в стороны, укрывшись за стенами зданий. Знаком Маргарет дала понять Маркосу: я отвлекаю, а вы прикончите подлеца. В следующую секунду Маргарет ринулась к другому зданию, враг открыл по ней огонь, палил по ее следам, а Маркос в это время прицелился и снес ему голову. Не дав и минуту перевести дыхание, какой-то псих выскочил прямо на улицу и сыпнул очередь из старинного оружия — на порохе! — по Маргарет и Маркосу. Он был слишком глупым, поэтому ни разу не попал. У него закончились заряды, тогда он бросил свое ружье и ринулся с электрическим штыком в ближний бой. Он бежал прямо на Маркоса, тот в свою очередь уже взял голову глупца на мушку, но ждал, пока враг подбежит ближе.

Вжи-у.

Глупец упал на землю, из его груди сочилась кровь. Маркос ничего не понял. Он не стрелял. Оглядевшись, он увидел Маргарет, державшую свой плазменный резак на вытянутых руках.

— Спасибо, — сказал Маркос.

— Идем дальше.

Они пошли. Пока все было тихо. Решив, что надо проверить здания, они стали заходить по очереди в дома. В первом ничего. Второй пуст. В третьем они нашли целую группу деусов, они сидели в кругу, нарисованном на полу, держали руки на груди и что-то шептали, глядя на рыбину, нарисованную в центре круга. Маркос срезал всем головы своим плазмометом.

В четвертом доме случилось то же самое.

В пятом все было куда сложнее. Там находились террористы, вооруженные каким-то старым хламом вроде пистолетов и автоматов, стреляющими — смех какой-то! — кусками металла. Маркос и Маргарет сначала стреляли в них из укрытий, но потом, поняв, что это никуда не годится, решили бросить пару распылителей. Маргарет вытащила небольшой шарик медного цвета, нажала кнопку на нем и бросила в сторону врага.

Вспышка. И дело с концом. Террористы превратились в небытие. Обрели наконец свободу и покой.

Следующие несколько домов они даже не проверяли, а просто бросали в окна распылители, ждали вспышки и смотрели, не выбежит ли кто-нибудь. Маркос никогда не стрелял в грудь или спину. Только в голову. Маргарет же предпочитала бить только в грудь.

До чего же приятно держать тяжелый плазмомет перед собой, зная, что этим самым плазмометом ты только что снес пару голов. Вдруг (как это обычно и бывает) сзади они услышали шорох. Маркос и Маргарет повернулись, но не успели они и слова сказать, как в них полетели заряды. Маркос, дернувшись, прыгнул к Маргарет, обхватил ее и в ту же секунду ощутил, как в его спину врезались сразу несколько лучей жгучей энергии. Он вскрикнул и упал на землю, подмяв под себя Маргарет.

«Игрок 1 погиб, защищая Игрока 2», — раздалось всюду, и в ту же секунду выстрелы прекратились, все утихло.

В углу мира появилась голова командира. Он торжественно сказал:

— К сожалению, вы не сумели победить врага, но я все равно поздравляю вас с участием в этой битве, великие рациане! Только что вы имели честь драться в защиту Вадапии от ее врагов! Теперь вы вправе считать себя участниками истории своей страны, которая прошла через море боли и крови в борьбе с врагами в лице террористов и деусов! Покровитель рад, что у него есть такие люди! Да прибудет с вами Его Воля!

— Воля! — хором ответили Маркос и Маргарет.

Игра закончилась. После они пошли на другие аттракционы: пыточная, комната страха (с выскакивающими деусами. Не дай Покровитель увидеть их ночью на улице), погоня и, конечно, любимый аттракцион многих — швыряние на машинах.

Нужно хорошенько разогнаться, врезаться в буфер и швырнуть деуса или террориста, привязанного к капоту, как можно дальше. Тот будет прекрасно лететь, кувыркаясь в воздухе, пока не шлепнется на землю, ломая руки-ноги и прочие предательские косточки.

Маргарет поставила свой личный рекорд, метнув террориста аж на двести тридцать три метра и размазав все его гадкое тело по асфальту. Маркос не смог так же удачно сыграть, он и не разогнался толком, и врезался в буфер как-то не так, да и террорист в последнюю минуту ни то зацепился за что-то, ни то просто прилип к капоту: словом, он не пролетел и пятидесяти метров. После последнего аттракциона Маркос чувствовал свинцовую тяжесть внутри, будто его нашпиговали неприятными воспоминаниями и заставили пересматривать их раз за разом. Аттракционы всегда давались ему тяжело, и, будь у него выбор, он бы и не играл в них.

Семь часов и пятьдесят минут. Свободный час подходил к концу, Маркос и Маргарет вышли из парка и направились на улицу Великого Бронте, где они оба и жили, правда, в разных концах.

Вадапия в это время была мрачной, всюду веяло сыростью, а фонари своим холодным светом вырезали в темноте бледно-желтые круги. Маркос и Маргарет спешно перебегали из одного круга в другой.

— Надо было все-таки на магнитобусе ехать, — сказал Маркос.

— Да ладно тебе... вам... — Маргарет смутилась.

— Тебе, — улыбнулся Маркос.

— Мы так редко ходим пешком.

— Я просто устал, уже хочется прийти домой. Да и мало ли кто увидит. Пешком лучше не бродить по улицам, не то решат.

— О, да, понимаю. А что ты делаешь перед сном? Смотришь программы или читаешь?

— Обычно читаю. Профессия, так сказать, обязывает.

— А, ну да. Глупый вопрос. А я вот программы смотреть люблю. Особенно эту, в которой...

— Террористов и деусов закрывают в комнату с ловушками?

— Да, а откуда ты знаешь?

— Эту программу все любят, — Маркос задумался и, решив, что его фраза прозвучала слишком подозрительно, добавил: — я так и вовсе обожаю ее, просто не всегда есть время смотреть, надо много читать и писать.

— Эх, жалко.

Они остановились.

— Ну, это мой дом, — сказала Маргарет.

— Это? Я почему-то думал, что ты живешь немного дальше.

— Нет, самый первый дом. Тут я и живу.

— Понятно. Что ж, тогда пока. Спасибо за веселое время.

— И тебе.

— Да прибудет с тобой Покровитель.

— Да прибудет, — попрощалась Маргарет и, взмахнув волосами, ушла в дом.

Отойдя немного от дверей Маргарет, Маркос обернулся и замер. Что это? Там, вдали, в одном из световых кругов, вырезанных фонарем, кто-то стоял неподвижно. Маркос смотрел на него и ощущал, как внутри поднимается тяжелая, неповоротливая и горячая тревога. Когда же он сделал шаг к мрачному силуэту, тот скрылся в темноте, взмахнув своим плащом.

Человек с плащом. Маркос еще долго смотрел на опустевший клочок света, рисуя в уме тот силуэт, но никак не мог понять, кто это мог быть. Что-то странное и непонятное. Человек с плащом. Маркос вдруг отвернулся и пошел домой, больше ни разу не оглядываясь.

Придя домой, он не стал даже есть. У него совершенно не было аппетита. Он дрожал, словно подхватил где-то простуду. Еще один день позади. Как же это сложно: выживать. И даже дома он еще не мог расслабиться. Руки дрожали, он не смог бы даже держать сейчас ручку. Вода, налитая в стакан, выплясывала самую настоящую давно забытую польку в его руке. С трудом Маркос смог попить.

— Ничего, Маркос, ничего. Просто еще один день. Просто один день, — успокаивал он себя.

«Главное — выжить».

Он устроился на диване в прихожей, включил экран, оттуда на него сразу пахнуло лицо мужчины, он твердо смотрел прямиком на Маркоса. В его взгляде читались истины, прописанные Волей Покровителя. И Маркос не понимал их в эту секунду. Когда лицо мужчины сменила программа про террористов и деусов в запертой комнате с ловушками, Маркос провалился в полусон. Он очень устал за этот день.

На экране, чудилось ему, все вдруг потухло, а потом начало медленно светлеть. В сером, словно туман, стекле что-то двигалось, медленно, плавно, неторопливо. Оно будто бы приближалось, отстукивая каждую секунду без единого звука. Маркос смотрел и не мог оторваться, хоть и чувствовал, что ничего хорошего в этом нет. Странная программа, думал он. Вдруг из тумана обрисовалась человеческая рука в перчатке. Она звала к себе, и Маркос, сам не понимая, что делает, встал с дивана и пошел к экрану. Рука в это время поблекла, стала подобной туману. Когда он подошел, она совсем исчезла. Маркос хотел найти ее, словно она, рука, была самым дорогим в его жизни, и оно пропало. Забрали. Он начал трогать блеклый экран, и он поддался, прогнулся, словно вода. Вдруг Маркоса что-то схватило и дернуло прямо внутрь. Он провалился в серую мглу, что окутала все вокруг. Он словно плавал в океане, где ничего не видно. Он мог дышать там. Вокруг лишь серость и прохлада.

— Что это? — испугался Маркос.

Но вместо ответа он увидел лишь безмолвный силуэт с плащом, он убегал куда-то вдаль. Маркос, дернувшись от страха, упал с дивана и проснулся под вопли террориста, угодившего в хитроумную ловушку.

Надо смотреть в экран и впитывать Волю Покровителя, смотреть и узнавать, как надо пуступать с врагами Его. Если не хочешь смотреть, все равно сиди перед экраном и не смыкая глаза смотри. Маркосу можно было еще писать стихи, но только около экрана, так легче ощущать любовь к Покровителю и Режиму и ненависть к деусам и террористам. Сиди и смотри, слушай, впитывай, а потом выплескивай это все в рифму! Люби Покровителя и пиши лишь о Нем! Смотри в экран, люби и пиши! Вот вечер Маркоса. А спать нельзя. Если уснул или ушел на пять минут, то будь готов к проблемам. На следующий день тебя непременно спросят колеги про вчерашнее шоу, а ты все пропустил и ничего знаешь. Это подозрительно, это вызывает интерес к тебе. Люди непременно решат, что специально не смотрел, не впитывал Истины Покровителя, ибо не любишь Его, не Веришь в Него. Кто-то точно расскажет о тебе, куда надо. И тогда... Мортиум.

— Плащ, плащ, плащ, — шептал Маркос.

Экран сам выключился. Значит, уже без десяти минут одиннадцать, пора идти спать. День прошел, оставив за собою лишь тонкий след из рутинной пустоты. Кажется, что от жизни оторвали крохотный кусочек, а взамен не дали ничего. И хотелось бы сказать, что этот фрагмент существования упорхнул в бездну не просто так, что все было не зря, но язык не повернется на такое, смелости не хватит у него солгать. И таких фрагментов каждый вечер улетает все больше и больше, пока ты не остаешься с жалкой горсткой огрызков своей жизни. И что же делать с нею? Смотреть дальше, как она тает на глазах? Или крепко сжать, пересчитать и вдруг заплакать от осознания, что осталось-то совсем ничего. Слезы будут литься водопадом, поминая ушедшие деньки, ушедшие впустую. И ведь ты даже не понимал, что делал все не так, что жил не так. А теперь уж поздно. Теперь уж поздно все менять. Сборы, моление, работа, моление, аттракционы, экран, сон, сборы, моление... И ради чего все это? Ради чьей-то Воли? Ради блага целой страны? Когда у тебя остается лишь пара секунд, понимаешь, что в жизни ничего памятного не случилось. Что вся та рутина, которой ты себя так рьяно посвящал, не оставила ни единого рубца в памяти твоей. Она гладкая, как прозрачное стекло. Смотришь на нее, а видишь только пустоту. Рутина ужасна тем, что вымывает из памяти все то, что делает тебя человеком. За рутиной ты не думаешь, не рассуждаешь, ты просто существуешь, примерно делая свою работу. И это прекрасно для работы, для создания всеобщего блага. Если бы роботы могли так же хорошо делать все, что умеют люди, то и тогда бы им не доверили этой работы. Ибо какой смысл в этом? Дай людям свободное время, и они тотчас начнут рассуждать, понимать, собираться в группы и замысливать всякого рода восстания. Такого, конечно, никакому Покровителю не хочется, ведь его власть держится на том, что Верные рациане не думают вовсе. Им некогда, у них рутина не прожита сегодня, а ведь столько еще сделать нужно! И посему он всеми силами поощряет стагнацию в науке, лишь бы только не сделали роботов, способных выполнять рутину за людей, лишь бы только не освободить им ни минуты времени на рассуждения и общение. Думай про сегодняшний день. Встать с кровати, пойти в храм, помолиться во славу Покровителя, отработать до вечера и снова помолиться во славу Его, потом усердно развлекаться на каруселях и аттракционах по уже составленной программе, посмотреть два с половиной часа в экран, а потом лечь спать. И на следующий день все надо повторить. Не думай про завтра, оно еще очень далеко. Один шаг за один раз, одно дело за один раз, один вздох за один раз. Думай про сейчас, иначе сойдешь с ума. Плыви по рутине, не думая наперед, ибо твой разум такого не выдержит. Ибо у тебя нет времени на глупые рассуждения, у тебя полно работы здесь и сейчас. И ведь так живет не только Низший род, который лишен экранов и работает от рассвета до заката, так живет Высший род! Поэты и певцы, художники и даже танцоры живут рутиной, думая лишь о том, как бы лучше и ярче прославить Волю Покровителя. Одни только жески, деусы и террористы лишены рутины, ибо они не люди даже, а так, мусор под ногами. И пока эта система работает, пока люди усердно думают про сейчас, забывая про потом, у Покровителя все хорошо. Но если, хотя бы теоретически, вдруг случится так, что люди выкроят минутку на мысли о завтрашнем дне... страшно даже представить, что может произойти. На них снизойдет понимание всей той бессмыслицы, что царит в жизни целого народа. Они вдруг поймут, что так жить никак нельзя, поднимут восстание и установят новый порядок, а Покровителю в нем не будет места. Кошмар, не иначе! Впрочем, этому не бывать, пока в руках Его есть рутина. Это оружие ничем не одолеть, если им умело пользоваться, а Покровитель давным-давно стал мастером в этом искусстве.

Маркос лег в постель и стал ждать, когда выключат свет в доме и на улице, и, когда это случилось, он не стал засыпать. Маркос тихо сунул руку под кровать, вытащил оттуда блокнот с прикрепленной к нему ручкой и стал писать новый стих о земле, которую он любит больше всего на свете.

Двумя словами разбросал он траву по холмам, одной строкою разлил бирюзовое небо, дерзкой рифмой распластал по полям сотни одуванчиков и накрыл их своим телом.

Когда стих был готов, Маркос все еще тяжело дышал, не в силах прогнать из головы яркие, словно живые, отголоски увиденных пейзажей. И трудно было ему сказать, откуда вообще взялись подобные картины в его мутном сознании. Никогда прежде не мог он видеть ни холмов с травой, ни полей с цветами, ведь вокруг одна лишь Вадапия, покрытая бетоном, а над ней всегда плавает мрачное, черное небо.

Однако Маркос частенько слышал голос, женский далекий голос, когда взывал к картинам невиданных пейзажей. И этот голос, он точно знал, был из детства и принадлежал его матери. И было у него такое ощущение, будто бы пейзажи и голос этот никак неразделимы, будто они — единство.

Уставший, он уснул. Во сне он вошел в пустую, серую комнату. Цвет этот он знал хорошо: окружал он его каждый день. Куда ни глянь, а всюду Вадапия, дома плавают в сером океане мрака и угнетения. Маркос стоял и смотрел в пустую стену, пока на ней вдруг не появилась картина. На картине светилось лицо, известное каждому рацианину. Покровитель смотрел на Маркоса собственной персоной. И было что-то в чертах его лица знакомое, будто бы родное. Глаза он точно узнал, но никак не мог вспомнить, когда же мог видеть их. Маркос подошел поближе к стене, прикоснулся к портрету Покровителя, но тот, будто сделан был из желе, прогнулся. Что-то с силой потянуло Маркоса, и в следующую секунду он очутился за стеной. Смотрит, а впереди, прямо у его ног, разлегся тот самых холм, что лишь минуту назад он нанес на стихотворный холст. Маркос повернулся, хотел увидеть за собой стену, сквозь которую прошел, но там ее не было. От испуга у Маркоса раскрылись глаза. На него смотрели тысячи лиц, и все они горячо приветствовали его, бросали в воздух шапки, прыгали и скакали. Оргия радости и счастья развернулась там, внизу. А Маркос, стоявший на высокой-высокой площадке, не узнал свою одежду. Он был нарядным, в красно-синем мундире, украшенном маленьким значком, гербом Рациума. Он вытянул обе руки под громогласный шум толпы, скрестил их на груди, и кивнул всем рацианам. И такая злоба вдруг проснулась в нем, такая тяжкая, мутная, что ему захотелось плюнуть туда, вниз, на толпу, на каждое лицо, смотревшее на него.