Поэт и Покровитель. Часть 2. Глава 4

Мальчик, которого ждали



01 мая 504 года



Роберт очень сильно волновался в тот день. Он не знал, каково это будет: иметь ребенка. Да и вообще, с его-то работой, постоянными операциями, а если еще и вспомнить про его секреты... Ребенок. Порой это слово звенело в голове с ужасающим напором, скрежетало до боли в ушах, а иногда наоборот: ласкало слух своим нежным образом, пока снова не сменялось на взрыв и грохот.

Что с ним нужно делать? Так спросил бы себя любой нормальный человек на месте Роберта, но он точно знал ответ на этот незатейливый вопрос. Что делать с ребенком? Тут и думать нечего. Когда он только узнал от своей женщины, что она оплодотворилась, он сразу принял решение: он воспитает сына сам.

Не может же он отдать свое творение той, которую едва ли знал. Он даже имя ее не смог запомнить. Сын будет с ним, и на этом точка.

К его счастью, женщина не очень и сопротивлялась. Оно и понятно, ей будет намного легче жить и работать без всяких там детей, которым надо постоянно шептать в уши программу Покровителя. Пускай этим занимается бравый Легионер, чье имя она тоже не очень старалась запоминать.

И хоть Роберт точно знал, что он хочет сделать с сыном, это была слишком далекая перспектива, удочка, заброшенная на будущее. А что же делать с ним прямо сейчас? Как за ним ухаживать, как его кормить? Чем вообще кормят этих существ? Роберт ничего не знал о детях, такому в Лагере их не учили. Да и вообще: дети у Легионеров — большая редкость. Мало кто отваживается оплодотворять женщин и уж тем более воспитывать потом детей, зная, что может умереть в любой день недели: хоть в четверг после обеда. Нет-нет, дело обстояло даже немного иначе: оплодотворять любили многие, а вот пользоваться своим уникальным правом (только у Легионеров оно есть) на воспитание ребенка вместо матери не желал почти никто.

Дело тут, конечно, не в родительской любви к ребенку, об этом и речи не было, а об ответственности. Ведь одно из главных правил любого Легионера гласит: неси свою службу до конца. Воспитание ребенка — тоже служба для Легионеров. Это простые люди вроде ледокольщиков и прочих работяг могут легко и просто отказаться от ребенка, потому что у них нет никаких ответственностей, а вот Легионеру так поступать нельзя. Если взял на себя обязательство, то будь добр нести ее до конца. Дал клятву защищать Волю Покровителя от врагов: умри, но сделай. Дал клятву воспитать ребенка: умри, но воспитай. Так живут Легоинеры, так несут они свою службу и на войне с врагами, и в своей жизни.

Роберт прекрасно помнил одну историю о бывшем тренере по физической подготовке Джереми Строумане. Это был уважаемый солдат, прославившийся своими заслугами. Все знали, что этот человек выстоит в любой ситуации. Даже если ему придется сутками сражаться с террористами и прочими подлецами, он все равно выдержит. А потом у него появился ребенок. То ли женщина, родившая его, умерла, то ли он сам захотел воспитать сына, точно уже неизвестно. Каждый рассказывает по-разному. И все бы хорошо, только через год этого бравого солдата выгнали из Легиона, когда узнали, что он убил своего сына. Нет-нет, дело было вовсе не в убийстве, это ничего страшного. Сначала ведь думали, что Джереми обнаружил у сына отклонения, признаки неверия и предательства (а это опасные симптомы будущих болезней вроде деусианства или другой секты, от которых сложно вылечить, а иногда и невозможно). Все сначала думали, что он исполнил долг и защитил будущее Покровителя, но расследование показало, что никаких симптомов у его сына не было. Просто он не выдержал трудностей воспитания ребенка и задушил его, лишь бы он больше не плакал и не кричал.

Пришлось выгнать бедного Джереми из Легиона для его же блага. Его уже никто не уважал, а кто-то бы и вовсе попытался проучить нерадивого Легионера, неспособного держать свое слово. Нет, Джереми нельзя было оставаться в Легионе. Его отправили служить в Экклезию, подальше от серьезных дел. Говорят, что он там и застрелился, не выдержал расставания со службой. Оно и понятно: Легионер не может жить без Легиона, без войны с врагами Покровителя, без своей миссии. Впрочем, Джереми сделал лучшее, что мог сделать настоящий Легионер. Он хотя бы доказал, что любит свое дело больше себя самого. А это уже черта истинного Легионера.

Роберт тер потные ладони, пока ждал новостей от докторов. Вот-вот должны закончиться роды. Вообще-то, его звали посмотреть на это, но он отказался, сказал, что ему неинтересно смотреть на то, как появляется рацианин, будто он и так не знает этого. Правда была в том, что он просто боялся на это смотреть. Роды — единственное, что осталось от тех диких времен, когда люди жили подобно животным. Роберт представить не мог, как может один человек выходить из другого. Это отвратительно. Ученые борются с этим, но пока не могут найти способ заменить роды чем-то другим. Хотя недавно прошли испытания нового метода: извлечение плода. Роберт точно не знал, как это происходит. Он только слышал, что из женщины вытаскивают плод, когда он еще совсем крохотный, потом его помещают в аквариумы или резервуары с питательной жидкостью и выращивают в нормального человека, и вроде все время плоду через динамики крутят пластинку с Волей Покровителя, чтобы он вышел из резервуара с подсознанием настоящего рацианина. Правда это или нет, пока трудно говорить. Говорят, что это связано с проектом «П» по управлению сознанием человека. Много-много лет назад ученые предприняли попытку раздвоить сознание животного. Зачем? Никому неизвестно. Может, так они хотят избавиться раз и навсегда от врагов. Гораздо проще вырастить готового рацианина с встроенными убеждениями, чем бороться со сложившимся человеком. Все слухи-слухи-слухи. Ничему этому верить нельзя, сплошные сказки.

Коридор был очень светлым. Роберту было не по себе от этого. Он отвык от подобной яркости, в Лагере все освещают лишь слегка, чтобы глаза солдат привыкали к темноте. Многие террористы живут в темных подземных поселениях, так что воевать частенько приходится по-кротовьи. Первые пару минут Роберт даже не мог нормально видеть: в глазах плясали радужные огоньки ламп. Кроме него тут больше никто не сидел, только изредка мимо проходили врачи. Роберт смотрел на них с надеждой, что хоть кто-то скажет ему что-то.

А тем временем он тер руки и размышлял о том, как будет растить из сына того, кто разрушит всю систему Покровителя, как он будет ему два года каждый день внушать не Волю Покровителя, а заповеди, веды, принципы и законы, мораль и ценности. Он представлял уже, как маленький сын возьмет однажды в руки одну из масок, наденет ее на лицо и поведет всех на битву с Покровителем. Он не знал еще точно, будет ли это кровавая бойня или хитрый план. Он не знал, будет ли это подобно войне и революции с множеством жертв или же актом просвещения, где все жертвы случатся лишь в умах людей. Он не знал, как это случится, но точно знал, что это произойдет. И знал зачем именно.

И вот наступил этот момент. Один из врачей, одетый во все черное и скрывающий лицо за докторской маской со стеклянными окулярами и респиратором, подошел к нему.

— Роберт Блэк, верно?

— Верно.

— Женщина, у которой мы извлекли ребенка, сообщила, что воспитывать его будете вы, это так?

— Да-да, все верно, — Роберт подскочил с места, но потом тут же сел. Все поплыло кругом.

— Ребенок жив и здоров, можете его забирать.

— Ох, спасибо, доктор!

Роберт едва не бросился на него с объятиями, но быстро опомнился: такого Легионеру делать никак нельзя.

Доктор, громко дыша через респиратор, сказал:

— Он весит почти четыре килограмма, физические данные говорят о том, что он может стать даже солдатом, может, Легионером. Снимок головы показал, что у него мозг типа «Обычный», что никаких запрещенных отклонений у него нет, но особенными умственными способностями он тоже не выделяется. Вот рецепт для воспитания, там прописаны все процедуры, которые надо делать с ним, чтобы он вырос нормальным рацианином. И еще список препаратов для подавления любознательности и прочих возможных дефектов.

Роберт читал рецепт и кивал, думая, что все это ему не понадобится.

— Спасибо, доктор. Когда можно его забрать?

— Через неделю.

— А женщина?

— Если хотите, можем ее усыпить. Она больше не сможет оплодотвориться. Во время родов у нее повредились мышечные ткани, так что на ледокольном заводе она тоже работать вряд ли сможет. Толку от нее уже никакого для Покровителя нет. Рацианина она создать не может, работать — тоже. Вы Легионер, так что имеете полное право решать, что с ней сделать.

— Да, я знаю. Не надо ее усыплять.

— Хорошо, тогда отправим ее в комиссию на переподготовку. Будет неплохой жеской.

Роберт знал, что это единственный способ сохранить ей жизнь. Если, конечно, работу жеской можно назвать жизнью.

— Хорошо, — сказал он.

Через неделю он забрал сына из больницы и начал его растить и воспитывать. Роберт очень старался быть хорошим отцом, но это оказалось не таким уж и легким занятием. Лютэр, так он назвал сына, то и дело устраивал всякие сюрпризы. То заплачет среди ночи, то кушать захочет, то еще что-то натворит в самый неподходящий момент. Первое время Роберт чувствовал себя так, будто он снова на войне. Ему, конечно, дали отпуск, чтобы он мог полностью посвящать себя воспитанию порядочного рацианина, преданного Покровителю и Воле Его, но через месяц такой жизни он сам подал прошение о частичном возвращении его на службу. Он говорил себе, что делает это для прикрытия, чтобы показать всем, как сильно он Верен Покровителю, чтобы уберечь сына, но потом он стал замечать за собой, что теперь радуется новым операциям, потому что там, на поле боя, не было грязных пеленок и кричащего дитя, там не было его вечных стонов, криков, бессонных ночей и всех остальных прелестей мирной жизни с ребенком. Он признался сам себе в итоге, что его план не так уж легок, каким он воображал его раньше.

И все же он любил своего сына. Каждый вечер он читал ему книги, рассказывал о подвигах древних героев, мифических персонажей, объяснял ему, как надо жить, согласно законам Ордена, законам милосердия. Но в то же время он рассказывал, как быть рацианином для всех остальных, чтобы никто не заподозрил ничего такого. К двум годам Лютэр уже все знал, но пока не мог ни сказать этого, ни показать.

Пришла пора отправляться в школу.

Отец не очень часто виделся с сыном, все же не так-то просто ездить в далекий Аттриум, куда отправили Лютэра учиться, поэтому он мог только по слухам догадываться, как там живет его сын. А слухи говорят, что Лютэр в полном порядке, и подает большие надежды.

Восемь лет прошло с тех пор, как Лютэр покинул отца, но он прекрасно помнил все те наставления, которые роберт шептал ему давным-давно. Он помнил молитвы и заповеди, он помнил Законы Ордена и советы отца. Он помнил все.

Но главное, что помнил Лютэр, — это точную дату начала всего. Она приближалась. Сейчас на дворе стоял август 514 года. Лютэр был уже крепким мальчуганом, которого все знали за его тихий, но опасный характер. Стоило кому-то тронуть его как-то не так, как мог произойти взрыв. Правда, для этого нужно было действительно постараться. И как Лютэр ни старался держать свою злобу внутри, не отвечать обидчикам, не обижать кого-то, у него не всегда это получалось.

Один раз мальчик по имени Дитрих Дорм, также известный во всей школе как Дитрих Мерзость, на год старше Лютэра, устроил ему «шутку». Дело было после занятий физической подготовкой, которая у них уже была по усиленной программе, так как класс Лютэра готовили к поступлению в Лагерь. Закончив очередные занятия, ребята двинулись в раздевалку, там уже были другие мальчики из класса старше, выпускного, где и учился Дитрих. Он почему-то всегда старался задеть Лютэра. Когда Лютэр начал переодеваться, когда он только-только снял с себя одежду, он вдруг ощутил, как в спину ему ударила горячая струя. Обернувшись и поставив руки, он понял, что это Дитрих справляет нужду прямо на него. И тут обидчик разразился заливистым хохотом. Лютэр не выдержал и ринулся на Дитриха с кулаками. А тот лишь кричал:

— Фу! Убери свои руки!

Лютэр повалил Дитриха на пол и начал изо всех сил бить его. Дитрих только кричал и пытался столкнуть с себя маленького Лютэра. В один момент ему удалось это сделать, и он уже сам оказался сверху. Он бил точно в цель. Через пару секунд лицо Лютэра превратилось в мятую картофелину. Он даже не мог защищаться. Дитрих тем временем встал, пару раз пнул Лютэра и преспокойно ушел прочь.

Жаловаться было некому. В школе никто не запрещал такое поведение, ибо Воля Покровителя гласит: «Рацианин — человек сильный, способный постоять за себя. Другие же должны терпеть или сгинуть». Никто не станет защищать Лютэра, тем более все прекрасно понимали, что он мог постоять за себя и сам, с его-то физическими данными. Он хоть и был низок, но в силе Дитриху уж точно не уступал. Все думали, что он просто трусит. И это правда, только Лютэр трусит не перед обидчиками, а перед Богом и Кодексом Ордена.

Впрочем, один раз он все же ответил Дитриху. Ударил его в левый глаз так сильно, что тот неделю потом не мог его открыть. Лютэр очень жалел об этом, ту самую неделю он не мог спать. Ему все снилось, как невидимый глаз Ордена смотрит на него с укором. От этого взгляда все внутри Лютэра сжималось в комок страха и стыда. В итоге он не выдержал и, когда никто не видел, подошел к Дитриху:

— Слушай, извини меня за то, что ударил тебя. Мне очень стыдно.

Дитрих лишь засмеялся, так что Лютэр не понял, простили его или нет. Правда, было что-то в этом и еще. Кроме стыда за свой поступок он ощущал нечто другое, совсем другое. Иногда, когда он не ощущал взгляда Ордена, когда он давал себе возможность расслабиться, он чувствовал удовольствие. Дитрих ведь заслужил выбитый глаз, верно? О, нет-нет-нет, как можно такие вещи думать? Нет-нет, это плохо. Так нельзя думать. И на Лютэра снова накатывал стыд и испуг.

Он решил, что лучше не ввязываться в подобные дела, лучше просто ждать того самого дня: шестого октября 514 года. Это день, когда он покинет школу и начнет новый этап жизни. Этап, к которому его готовил отец, для которого он был рожден десять лет назад. Этап, для которого создавалась вся история. Этап, который запомнят все на долгие века.

Пока Лютэр ждал своего особенного дня, к городу Вадапия приближался одинокий мальчик. Это был худой, но сильный и ловкий паренек со странным именем: Патрик Урих.

Он шел под проливным дождем, которые довольно редко случались в Вадапии. Откуда им браться, если неба толком и нет?

Мальчик выглядел очень странно: он слишком много оглядывался по сторонам. Каждый раз, когда мимо пролетал магнибиль или магнитобус, его голова поворачивалась чуть ли не на сто восемьдесят градусов. Правда, скоро мальчик понял, что выглядит странно, и перестал так рьяно осматривать все вокруг. Теперь он старался делать это аккуратно, чтобы не ловить лишний раз на себе взгляды людей. Их глаза говорили ему: что это еще за странный мальчик? Так что лучше было поумерить любопытство и опустить голову. Как только он это сделал, все люди сразу перестали замечать его. Он стал обычным ребенком, бродящим по улицам. Да, без родителей, но в последнее время это не редкость. Пока Покровитель занят чисткой рядов рациан, в школах участились случаи побегов, и никому эти детишки сейчас не нужны, не до них. Потом, когда Покровитель покончит с чисткой, он непременно возьмется за детей, сбежавших из школ, а сейчас пусть бродит под проливным дождем.

Единственной целью Патрика было найти того, кто однажды сказал ему фразу, которую мальчик запомнил он навсегда.

Найди меня. Роберт Блэк. Легион.

Патрик понятия не имел, что такое Легион, но сумел догадаться, что Роберт Блэк — это имя. Патрик искал эти слова на всех зданиях, но нигде их не было. На самом деле, всюду были написаны совсем другие слова: Покровитель, Режим, Вера, Враги, Убивай, Предавай, Служи. Никаких Робертов Блэков и Легионов. Может, люди смогут ему помочь?

Он догнал одного мужчину и дернул его за одежду. Тот испугался, и едва не подпрыгнул, увидев мальчика. Что ему нужно от меня?! Он из Армии? Туда ведь сейчас берут детей для шпионажа! Ходят и такие слухи, никому нельзя верить, даже если ты не виновен ни в чем!

— Что?! Что ты хочешь от меня?! — крикнул он.

Мальчик сам испугался от этого крика. Он всего лишь позвал мужчину, не ударил его и не обидел, почему тот так резко реагирует?

— Роберт Блэк. Легион, — сказал Патрик.

Мужчина, выпучив глаза, упал на колени и завопил:

— Нет! Пожалуйста! Только не в Мортиум! Умоляю! Не надо! Я ничего не нарушил! Я люблю Покровителя, я Верю, я чту Режим! Я ничего не нарушил! Пожалуйста, — в Патрика уставились полные слез глаза, — мистер Блэк, не делайте этого! Это большая ошибка!

— Простите, но я...

— Не надо, — продолжал хлюпать мужчина, прижимаясь к ногам мальчика.

— Я не Роберт Блэк.

— О, простите! Я не хотел вас оскорбить! Я думал, это ваше имя. Простите, мистер... э-э... Легионер.

— Я не Легионер! Что с вами такое?

Мужчина смотрел уже с недоумением. Он поднялся с колен.

— Вы... не Легионер?

— Нет, я Патрик. Я ищу Роберта Блэка. И еще мне надо знать, что такое Легион. Вы знаете что-нибудь?

Мужчина окончательно успокоился. Стало быть, за ним еще не пришли. Какое облегчение.

— Я не знаю никакого Роберта Блэка. А вот Легион... — Патрик обрадовался: первый человек, с которым он заговорил, и сразу что-то знает! — Это ужас и страх. Ты правда не знаешь о Легионе?

— Нет.

— Хм-м, ну, это такая организация, военная. Они борются с террористами и другими врагами Покровителя.

— Врагами Покровителя?

— Ну, да. Есть и другие организации, но Легион — самая сильная.

Патрик вспомнил, как выглядел Роберт в тот день.

— А как выглядят люди, которые там работают?

— Как и все военные. Постой, как ты можешь не знать о Легионе? Может, ты и о Армии Р не знаешь?

— Армия Р?

— Поверить не могу! Как это возможно?

— Я просто... я не отсюда.

— Не отсюда? А, ты, наверно, один из тех подопытных детей, которых вырастили в этих штуках... ты из пробирки, да? Из резервуара? А у тебя одно сознание или два?

Патрик не понимал, о чем говорит этот человек, но и не мог толком объяснить ему, откуда он все же пришел. Не сказать же ему: «Я из пустыни за городом».

— Ну, да.

— Невероятно! Вас выпустили в мир. Значит, все получилось. И много вас? Я знал! Я всегда верил! Все эти слухи — правда! Вас много, да? Много уже таких?

— Я не знаю. Я никого больше не видел. Как можно найти Легион?

— Легион? Ну, это довольно трудно. Почти никто не знает, где он... — тут мужчина замер, его взгляд уперся куда-то за спину Патрика.

Обернувшись, Патрик увидел большое здание: больницу.

— Вот он, Легионер, — сказал мужчина, указывая пальцем на солдата, выходившего из больницы.

Патрик, ни секунды не думая, ринулся туда, к солдату. Едва приблизившись, он, едва дыша, стал тараторить:

— Простите... я ищу... человек... имя... Роберт... Блэк... он сказал... Легион.

Солдат смотрел на него так, будто видел перед собой лошадь с десятью ногами.

— Как ты сказал? Роберт Блэк? Легион?

Патрик, не в силах говорить из-за одышки, быстро закивал.

— Как тебя зовут, мальчик?

— Патрик. Патрик Урих.

— Патрик Урих, — повторил, улыбнувшись, солдат. — Что ж, твои поиски подошли к концу. Меня зовут Роберт Блэк, я служу в Легионе.

Патрик поднял глаза, одышку как рукой сняло.

— Я ждал тебя, — сказал Роберт.

Роберт быстро спрятал Патрика в машину, чтобы лишний раз не показывать его Рациуму. Мало ли кто заподозрит чего-нибудь. Они ехали не очень долго, перед ними появился Парк. По нему они двигались своим ходом. Всю дорогу они почти не разговаривали, только Роберт спросил, как Патрик нашел его.

— Да уж, тебе очень повезло. Я как раз был в больнице, навещал одного... ну... плохого человека...

— Врага Покровителя?

— Ты уже в курсе? Замечательно.

— Только я не знаю, кто такой Покровитель, — смутился Патрик.

— Это не страшно. Я все тебе расскажу. Только нам надо немного подождать, — он открыл люк, они спустились вниз, в коридор с картинами, — а потом начнем твою подготовку.

— Подготовку?

— Да. Тебе многому надо научиться, Патрик. Ты подожди меня до вечера тут, мне надо уехать. Еда вот здесь, — Роберт показал Патрику озонный холодильник, набитый банками и склянками.

— А вы куда?

— Обратно на работу, я и так уже опаздываю. Ну, скоро вернусь.

Патрик остался один. Сначала он сидел на месте, но потом живот подтолкнул его к холодильнику. Он взял стеклянную банку с какими-то палочками внутри, открыл ее и, жуя, начал исследовать комнату. Всюду лежали предметы, о которых Патрик ничего не знал. Он даже не мог их назвать. Вот, прислонившись к стене, стоит деревянный прямоугольник, невиданные приборы валялись всюду, но больше всего его внимание привлек стол с предметом, похожим на трубку на ножке. Она была направлена на кучку белого порошка, что лежал на небольшом стеклышке. Рядом стояли колбочки с разноцветными жидкостями, некоторые иногда булькали и пшикали. Патрик понюхал одну и тут же отпрянул назад: запах был мерзотней некуда.

Роберт, как и обещал, вернулся поздним вечером. Патрик сразу понял, что он очень устал, и поэтому не стал мучить его долгими расспросами. Тем вечером они только выяснили, что это за странное место, скрытое ото всех в лесу, и что это за штуковина на столе, от которой жутко воняет.

Роберт долго мялся, не зная, как проще объяснить ребенку суть своей затеи:

— Ну... э-э... я пытаюсь создать вроде как лекарство. Точнее, это не совсем лекарство, вроде препарата.

— А для чего он? От какой-то болезни?

— Нет-нет, не от болезни. Это для организма. Для того, чтобы его улучшить. Я в Легионе часто слышал про опыты одного ученого, который все пытался сделать сыворотку или что-то такое для создания сверхсильных людей. У него, правда, не вышло. Из-за нас. Мы выяснили, что этот ученый организовал тайную секту, пришлось его... в общем, пришлось наказать его. Когда мы обыскивали его дом и рабочее место, я кое-чего... взял себе. Потом стал читать, разбираться, и сейчас вот, сам пытаюсь создать то, что не создал он. Не знаю, получится ли у меня. Пока эффект не очень заметен.

— А, то есть вы создаете суперлюдей? — изумился Патрик.

— Можно и так сказать, но вряд ли это будет так работать. Я вообще сомневаюсь, что мой препарат даст какие-то заметные... улучшения тому, кто его примет. Посмотрим, мне еще много работы надо сделать.

После этого они пошли спать. Патрик думал, что на следующий день они начнут чем-то заниматься, но Роберт не торопился. Он сказал, что надо подождать еще немного, пока придет второй мальчик. Что это за мальчик, Патрик, конечно, не знал. И ему было безумно интересно, о ком идет речь. Неужели это тоже жертва прошлого Роберта? Он тоже убил его родителей, чтобы спасти его? И как не пытался Патрик узнать хоть что-то, Роберт всегда твердил одно и то же: «Подожди еще немного, и сам все узнаешь у него».

Пришлось ждать. Каждый день был похож на другие. Патрик то и дело изучал диковинные вещи Пещеры (он почему-то решил так называть это место), но вскоре тут просто нечего было рассматривать. Если он понимал, что за предмет перед ним, и для чего он нужен, то вскоре интерес к нему быстро улетучивался, словно дымок в весенний день. А если перед ним была загадка, непосильная детскому уму, то Патрик быстро сдавался, думая, что не стоит тратить сил на бесполезные догадки.

К счастью, вскоре на календаре наступило долгожданное шестое октября. Роберт в этот день ранним утром куда-то ушел, сказав лишь Патрику: «Жди меня тут. Скоро мы вернемся».

Патрик еще долго повторял эту фразу, «Скоро мы вернемся», пытаясь угадать, кто же этот второй участник команды «мы». И хотя он уже не раз оставался один в Пещере, в этот раз все было другим. Ожидая того самого часа, он буквально с ума сходил. Ему начало чудиться, будто кто-то скребется за стеной. Но ведь за стеной земля, верно? Там ничего нет, и никто не может скрестись. Потом он начал замечать, что кто-то смотрит за ним, но стоит ему только обернуться, как этот некто быстро прятался. Патрик искал всюду, но никого не нашел. Потом ему стало мерещиться, что сами стены Пещеры движутся. Они начали сжиматься, а потолок становился все ниже. Патрик испугался, что его тут и расплющит. Он зажмурил глаза, а когда открыл их вновь, все стало прежним. Стены на месте, потолок — высоко. И внутри у него все тоже разжалось подобно пружине, легкие набрали побольше воздуха, глаза распахнулись широко. Ему стало легче.

Он услышал шум в коридоре. Снова мерещится или... На этот раз дверь в комнату распахнулась. Там были Роберт и еще один мальчик: чернокожий хмурый мальчуган.

Он посмотрел на Патрика и стал еще более хмурым. Его брови, и без того низкие, сползли еще на самые глаза. Правда, под этими грозовыми бровями Патрик увидел два добрых всполоха. Или ему показалось?

— Лютэр, познакомься с Патриком Урихом.

Хмурый парень подошел к Патрику и протянул руку. Патрик пожал ее, а потом услышал то, чего никак не ожидал услышать в этот день:

— И зачем здесь этот глист? — сказал вдруг Лютэр.

Роберт, выпучив глаза, подбежал к Лютэру и оттащил его от Патрика. Он и сам не понимал, что это нашло на его сына. Вообще-то он не был таким никогда. Лютэр всегда был тихим, скромным мальчиком, что это с ним сейчас?

— Почему ты так назвал его?

Лютэр ничего не ответил. Роберт все равно не знает, кто такие глисты. В школе черные ребята, послабее, глистами называли белых подонков, которые не давали им жизни. Со временем прозвище так прижилось, что так стали называть всех белых ребят, не важно, обижают они кого-то или нет. Патрик очень сильно походил на тех подонков, которые не давали проходу Лютэру. Настоящий глист, по нему это сразу видно.

— Это очень плохое слово. Ты обидел Патрика. Немедленно попроси прощения, — сказал Роберт сыну.

Лютэр подошел к Патрику и с кислым выражением попросил прощения. Конечно, это было не искренне, но раз отец так хочет, пусть так и будет.

— Хорошо. Теперь, когда вы знакомы, пора рассказать вам, что я тут затеял. Лютэр уже знает в общих чертах.

— Я смутно помню, что ты мне рассказывал.

— Это не страшно. Главное, чтобы ты помнил, что я рассказывал тебе о законах Ордена. Ты ведь помнишь?

— Помню.

— Я слышал, что в школе тебя часто обижали, но ты почти никогда не давал сдачи, это правда?

— Правда.

Патрик не понимал, что происходит, но увлеченно слушал.

— Молодец. Я знал, что ты не забудешь мое учение. Но лучше было бы, если бы ты никогда не давал волю своим чувствам. Нужно уметь терпеть и прощать. Те, кто делают тебе зло, сами не понимают, что творят.

— Но они... — хотел было сказать Лютэр.

— Не важно, что они делают. Это не их вина. Так их воспитал Покровитель. Им самим ужасно больно внутри, вот они и обижают других. Ведь только тот и будет причинять боль другим, у кого внутри все горит черным пламенем обиды и отчаяния. И мы это исправим, но не такими методами. Кулаками тут не поможешь.

— О чем вы говорите? — спросил Патрик.

— Вы, мальчики мои, станете теми, кто освободит этот мир от Покровителя. Вы принесете людям свободу, милосердие, добро, справедливость и веру, настоящую веру. Вы спасете этот мир.

Патрик и Лютэр переглянулись, не зная, как им реагировать. Судя по интонации, Роберт был вполне серьезен. Как они могут спасти этот мир? Да и от кого? Патрик не понимал, чем так плох этот Покровитель. Он был недавно в городе, нигде нет войн, никто не стреляет, от кого нужно спасаться? Единственные, кого Патрик мог считать опасностью, был Легион. Может, Покровитель служит там? Или это их командир?

Когда Роберт уложил их в комнате, похожей на небольшую казарму, Патрик тут же позвал Лютэра:

— Лютэр? — Тот лежал и смотрел в потолок. Даже в темноте было видно, как он хмурится. — Можно спросить у тебя, почему этот Покровитель такой страшный? Что он сделал?

Лютэр все еще хмурился, но не выдержал и с удивлением посмотрел на Патрика. Как? Он не знает, что ли?

— В смысле? Ты не знаешь Покровителя?

— Нет.

— Серьезно? — Лютэр едва не засмеялся, но в голове тут же мелькнул голос из детства и заставил его замолчать.

— Скажи уже! — занервничал Патрик. Ему и самому не нравилось, что он ничего не знает.

— Ну, это тот, кто всеми управляет. Он главный в Рациуме.

— И что в нем плохого?

— С ума сойти, ты правда ничего не знаешь.

Лютэр, едва сдерживая смешки, отвернулся к стене и больше не говорил. Ему не пристало общаться с этим глистом. Каким бы хорошим его не считал Роберт, он-то знал, каков Патрик на самом деле. Он один из них. В любой удобный момент он скажет какую-нибудь гадость или ударит из-за спины. Нет-нет, знаем мы таких. Только отвернись, они тут же устроят тебе пакость. Сто раз проходили. Еще эти глупые вопросы... Ну, конечно! Как он сразу не понял? Это же очередная издевка. Пытается втереться в доверие, показать, что он ничего не знает, дать возможность помочь ему, привязаться, а потом ударит в самое слабое место, и только слушай его заливистый хохот.

— Лютэр? Ну, расскажи! Ай, иди ты к черту.

«Что за упертый идиот, а? — подумал Патрик. — В деревне таких сразу ставили на место. Кто его таким воспитывал? Он даже словами помочь не может, как можно ему верить?» Был у Патрика один такой знакомый, тоже мнил себя звездой с неба, никому не помогал, говорил, что он ни перед кем не обязан. Как его не ругали, как ему не объясняли, что он делает ошибку, он все равно за свое. Однажды на него напали, и никто ему не помог. Так заведено в деревне... было заведено, что тем, кто сам не помогает, кто считает себя выше остальных, помощь не нужна. Никто не желал ему смерти, конечно, просто хотели проучить. Он долго кричал, тот мальчик, отбиваясь от хищного животного, в деревне его называли Хорогом. Когда поняли, что дело приняло уж слишком серьезный оборот, было поздно. Мальчик перестал вопить, отбиваться и просто отдался на растерзание зверя. Хорог проткнул его живот рогом, что растет у него из носа, а потом, еще живого, медленно ел. Спасти его уже было нельзя, но зато какой урок вышел всем остальным ребятам, которые хотели подражать тому мальчику. После зрелища с Хорогом они улетучились. Все мигом стали помогать друг другу, как будто так оно и было всегда. Патрик представил, что тем мальчиком был Лютэр, что это его живот протыкает рог Хорога, что это его едят еще живым, что это про него говорят люди: «Нечего было быть звездой! Хороший урок будет остальным». И это было приятно. Лютэр, как казалось Патрику, вполне заслужил хороший урок.

Патрик мечтал об этом, мечтал, пока вдруг не услышал храп, словно где-то ревел генератор освещения.

— О, боги небесные, спасите меня от него! — в отчаянии прошептал Патрик, когда уже почти час не мог уснуть под звонкий храп Лютэра.

Лютэр же лежал себе, упершись лицом в стенку, и в ус не дул. Точнее, он-то дул, да еще как, просто усов у него не было, а если бы были, то от такого храпа оторвались бы непременно.

Патрик еще раз взмолился к богам, теперь уже громче, а Лютэр, услышав это, едва не захихикал. Его затея с храпом удалась. Ну-ка, еще громче! Хр-р-р-р-р, пфу-у-у-уф.

Как Лютэр ни старался, а все же его силы были не бесконечны. Вскоре он сам захотел спать и перестал храпеть. Патрик воспользовался моментом и тоже отправился в тайный мир снов.

На следующий день Роберт начал их обучение. За восемь лет, которые он ждал сына, Лютэра, он составил целую программу. Надо ведь подготовить настоящих спасителей Рациума. Первым занятием была литература, которую Роберт просто обожал. Он не понимал, как люди могли забыть, уничтожить такой важный кусок своей биографии, свое творение. Нужно быть для этого настоящим психопатом, решил Роберт.

Патрик обрадовался, узнав, что первым занятием будет именно литература. Может, там он и узнает, почему так опасен и страшен Покровитель. Лютэр так ничего ему не рассказал, а спрашивать у Роберта он стеснялся, вдруг и он его засмеет. Вряд ли, конечно, но мало ли.

— У меня тут, конечно, не все собрано. Думаю, люди написали намного больше в Забытое Время, но будем работать с тем, что есть, — указал на два шкафа, набитых украденными книгами, Роберт. — Будем читать все это вместе, а потом обсуждать.

Роберт взял первую книгу, тоненькую с потертой обложкой без названия.

— «Сказки всего мира. Детская книга», — объявил Роберт, открыв книгу. Он вздохнул и, убедившись, что Патрик и Лютэр, сидевшие напротив, слушали его, начал читать вслух: — Сказка первая. Русская. Колобок. Это название такое.

И он прочитал им историю о том, как бабушка и дедушка испекли колобка, как он убежал от них и, путешествуя по миру, встретил и обхитрил много разных неведомых животных, а потом все же погиб, попавшись на удочку некой Лисе. Патрик огорчился, не услышав ни разу упоминания Покровителя, но сказка ему понравилась.

— Зачем он вообще убежал от бабушки и дедушки?

— Давайте подумаем. Лютэр, есть идеи?

Лютэр, не желая отвечать на вопрос Патрика, белого глиста, нахмурился и сложил руки на груди. Роберт понял, что это бесполезно, и решил рассказать свою точку зрения.

— Наверно, он просто хотел показать, какой он самостоятельный. Он же был еще ребенком, вроде вас двоих.

Патрик и Лютэр, как бы они не любили друг друга, молча согласились, что эта версия не слишком правдоподобна. Роберт открыл книгу снова и продолжил читать сказки, пока у него не пересохло во рту.

Последняя сказка, которую он прочитал, называлась: «Мышонок по имени Джек и Три Испытания Крысиного Короля».