Поэт и Покровитель. Часть 2. Глава 7

Как заканчивалось начало



Это случилось шестого сентября 530 года Новой Эры. Больше половины тысячелетия понадобилось, чтобы это произошло, но все же дождались. Не так-то просто было искоренить дурацкую привычку растить детей в обычной семье, но теперь все изменится. Теперь, когда Покровитель издал Волю об Отцах. Эта Воля отныне и впредь сделает так, что больше ни один отец не взрастит очередного Врага Покровителя, больше никто из детей не впитает глупые идеи отцов. Эта Воля гласит:

«Я, Покровитель ваш, во имя вашего блага, Мои рациане, Мои подданные, Мои друзья, рад сообщить, что мы наконец-то дожили до этого момента, до нового витка в развитии нашего великого общества, который ознаменуется Моей Волей об Отцах. Все мы знаем, как долго люди придерживались глупостей, что дети должны расти в полной семье, что отец и мать должны воспитывать их, но мы прекрасно увидели, как это неверно. Отцы, последовавшие за моими врагами, всеми силами пытаются взрастить в своих сыновьях и дочерях таких же врагов, и поэтому им все нет конца. Отцы, которые легко могут скрываться среди нас, шепчут своим чадам чушь, наставляющую их против Меня, вашего Покровителя. Это не может более продолжаться, и это прекратится здесь и сейчас. Отныне Я говорю: Рациум станет безопасной землей для нас, последних людей планеты, рациан, гордых рациан, великих рациан, ибо отцов не будет больше никогда. Отныне Я своей Волей запрещаю мужьям видеть своих детей, и Я отдаю обязанность воспитывать своих чад матерям. Два года они должны будут взращивать истинных рациан, проповедуя им Мои Истины. Разумеется, нельзя быть уверенным, что матери не взрастят Мне врагов, но пока ни одна из женщин не подвела Меня, ибо у Них нет в крови воинственных настроений, опасных для нашего общества. Мужья же жаждут крови, и потому они или идут служить Мне в рядах Армии Р, или же становятся Мне врагами. Покровитель безмерно уважает и любит тех, кто служит Ему, и так же сильно ненавидит тех, кто служит против Его. Покровитель не желает казнить своих граждан, ибо Он понимает: каждый может оступиться. Поэтому Он жаждет оградить маленьких рациан, еще не познавших Истину, от ошибок своих Отцов. Отныне порядок воспитания в Высшем Роде таков: первые два года матери будут проповедовать Истины своим чадам, после они отправляются в школы, где их научат ходить, говорить, писать и Веровать в Покровителя, любить Рациум и служить во имя Мое. Окончив же школу, каждый юный рацианин получает себе Будущее согласно его способностям, будь то поэт, художник или кто-либо еще. Юный рацианин отправляется в Колледж и получает там образование, нужное для исполнения своего Будущего во имя Мое, укрепляет свою Веру и Любовь, учится выискивать врагов Моих среди друзей своих и подлых лицемеров, служить во благо страны и народа и жить согласно Режиму. Мне представляется, что только так мы сможем взрастить новое поколение рациан, которое станет самым чистым из всех поколений, ибо в нем не будет и зерна вражеского, чтобы выросли в нем деревья вражеские, ибо не будет в этом поколении врагов совсем. Да явится же Поколение Без Отцов, Чистое Поколение».

Роберт Блэк еще раз перечитал Волю Покровителя, в то время как его товарищи заталкивали последние сумки в джип.

— Эй, Роб, ты едешь там или нет? Хватит читать! — крикнул ему Чейплстон, самый Быстрый Легионер выпуска. — Сыночка жалко бросать, да?

Роберт посмотрел на Чейплстона и увидел уже привычную мерзкую ухмылку. За эти восемь лет он почти не изменился, лишь стал еще противнее, чем раньше.

— Заткнись, — ответил ему Роберт.

Чейплстон ухмыльнулся и полез в джип. Он прав. По всем законам Роберт теперь должен отказаться от Лютэра, но как это сделать? Все думают, что Лютэр учится в колледже, а тем временем он живет в Убежище, полном книг и других запретных вещей. Правда, Роберт иногда и сам хотел вышвырнуть этого сорванца. За восемь лет Лютэр так и не примирился с мыслью, что Роберт растит не только своего сына, но и еще какого-то Патрика Уриха. Роберт всегда думал, что они поладят, сживутся, но этого так и не случилось. Они почти не говорили друг с другом, в спаррингах всегда старались причинить боль один одному и при любой возможности пытались улизнуть. Они были похожи на двух братьев, которые давным-давно затаили обиду друг на друга, а теперь уже и сами не помнят, в чем было дело, но продолжают злиться. С Лютэром все понятно: он просто ревнует, а вот Патрик, наверно, из принципа не хочет дружиться с таким ревностным дураком. Как Роберт ни пытался их сблизить, ничего не выходило, так что он просто решил оставить все как есть. Пусть общаются, как хотят.

— Роб, поехали! — крикнул Грегори Килл с водительского сиденья, рядом с ним был Джордж Форман. За последние восемь лет эти двое поучаствовали в парочке экспериментов. У Килла на лице заметно прибавилось шрамов, он стал немного выше и, кажется, сильнее, а вот Форман изменился так, что его бы не узнал и родной отец. Ему заменили свои руки на металлические, накачали какой-то сывороткой, так что его раздуло, и теперь он походил на большой пучок мышц. Впрочем, и сил у него прибавилось заметно, он теперь легко мог одним ударом разнести стену. Правда, что-то случилось с его спокойствием. В Лагере все знали его как уравновешенного солдата, а теперь он, кажется, только и делал, что искал шанс выплеснуть свою силу на чью-нибудь голову. На каждой операции он убивал террористов не из оружия, а голыми руками. Роберт не раз слышал, как другие Легионеры шепчутся о Джордже: будто бы он принял участие в эксперименте по раздвоению личности, будто бы он стал первым человеком, кто пережил его. Сам Роберт не верил в это, ибо эксперимент этот был подобен выдумке. О нем все знали лишь из слухов, а доказательств — никаких. Но как еще объяснить такую перемену в характере Формана? Раньше он был самым типичным представителем носителей мозга класса «Нормальный», а теперь был больше похож на «Буйного».

— Иду я.

Они ехали на очередное задание. Роберт сел рядом с Чейплстоном, тот не упустил возможности отпустить еще одну шуточку:

— Горюешь из-за сыночка? Ничего-ничего, он найдет себе новую мамочку.

Роберт ничего не ответил, он только думал, как бы не прикончить этого гадкого слизняка. Вскоре они приехали. Перед ним был большой ангар, стоявший на западном краю Вадапии.

— Сделаем все быстро и поедем обратно, — скомандовал Килл.

Он был прав. Операция оказалась не такой сложной. Тут не было тысячи террористов. Первые полчаса они бродили по ангару, обыскивая каждый угол. Роберт исследовал второй этаж, он надеялся никого не найти, потому что каждый раз ему было все труднее спасать людей так, чтобы его не заподозрили. Роберт шел, заглядывая за старые баки, в большие трубы, и вдруг он услышал чей-то всхлип. Прислушался: это из-за следующей стены.

Он поднял свой плазменный резак, опустил голову и пошел на звуки. Все ближе и ближе, вот стена уже совсем рядом, Роберт, задержав дыхание, резко шагнул вперед и увидел грязного мужчину с бородой, одетого в изорванные тряпки. Он стоял на коленях, сложив ладони перед лицом, шептал что-то непонятное и плакал. Роберт сразу понял, в чем дело: мужчина молился.

— Скорее, — прошептал Роберт, — уходите отсюда, спрячьтесь где-нибудь!

Мужчина не обращал на него внимания и продолжал рыдать и молиться.

— Вы слышите меня? Уходите, ну же!

— Здесь негде укрыться, — не поднимая головы прошептал мужчина. — Вы принесли мне смерть, и я встречу ее достойно.

— Я не собираюсь вас убивать. Вставайте, ну! — Роберт схватил мужчину за плечо и попытался поднять на ноги, но тот оказался так слаб, что не смог стоять сам.

— Лучше убейте меня.

— Да, Роб, пристрели его, — вдруг послышался голос.

Роберт оглянулся и увидел довольную ухмылку Чейплстона. Это было плохо. Неужели он слышал их разговор?

— Чего ты ждешь? Он сам попросил тебя, так почему бы не помочь этому грязному деусу или кто он там, а? Отправь его к Христу, или в кого он там верит.

Роберт с ужасом смотрел на Чейплстона.

— Или ты хочешь помочь ему читать молитву, а? — искривил губы Чейплстон. — Я слышал все, что вы тут друг дружке шептали. Спрятаться! Ты — один из них! И я сдам тебя с потрохами, Робби Блэки. О, как будет расстроен Килл, когда узнает, что его любимец оказался таким же отбросом, как и те, на кого мы тут охотимся. Давай, докажи, что ты не один из них, убей этого грязного хорька!

Чейплстон наставил свой резак на Роберта.

— Убери это, — попросил Роберт.

— Пристрели его немедленно, или я сам сделаю это, а потом отстрелю тебе ногу, чтобы не бегал.

Неужели придется убить? Но за что? Он такой же человек, как и Роберт, он всеми силами борется с Покровителем, пытается сохранить себя в этом непонятном мире, где всем правит злоба и тьма, он ни в чем не виноват. Но если не убить его, то — Мортиум. Там-то уж точно узнают под пытками о Лютэре и Патрике, об Убежище, обо всем, что долгие годы скрывал Роберт. От этого зависит слишком много.

Роберт поднял резак и направил его в голову мужчины. Тот, увидев перед собой оружие, упал на колени, сложил ладони и снова, рыдая, начал молиться. Слов было не разобрать, мужчина мчался по молитве, словно глотал последний воздух на земле, словно пытался успеть дойти до конца. Роберт приложил палец к курку, рука его дрожала.

— Ну? Стреляй!

Роберт закрыл глаза, вдохнул и... через секунду он услышал, как что-то тяжелое упало на пол. Прошло не больше минуты, но для Роберта она казалась целой вечностью, будто время упаковали в пластиковый контейнер, сунули в гидроморозильник, и оно там застыло, превратившись в безжизненный кусок льда.

Роберт медленно открыл глаза. Перед ним сидел мужчина, все так же держа ладони вместе, но лицо его выражало испуг. Роберт повернул голову правее, посмотрел на пол. Чейплстон был мертв. Резак попал ему прямо в грудь. Роберт чувствовал, как у него дрожат руки. Убил Легионера, своего товарища по отряду.

— Что здесь... — Роберт посмотрел туда, откуда раздался голос. Грегори Килл. Быстро все поняв, не давая ни секунды Роберту, он бросил в него меткий выстрел из своего резака.

Выстрел угодил ему в ногу.

Грегори Килл смотрел на Роберта, лежавшего рядом с трупом Чейплстона, и едва сдерживал слезы. Собственный ученик предал Легион ради какого-то грязного ничтожества! Кто мог подумать, что даже он не разглядит в своих рядах предателя?!

— Я столько сил вложил в тебя! — Килл пнул Роберта. — Я думал, ты сможешь... думал, ты станешь моим преемником... — он гневно посмотрел на мужчину, тот съежился под этим взором, будто его сжали в комок тисками. — он пытался спасти тебя?

— Д-да, — трясущимся голосом ответил мужчина.

— Глупец, — Грегори сказал это так тоскливо, что мужчина поднял голову, ожидая увидеть слезы на лице Килла, но в ту же секунду Килл достал свой мачете и перерезал ему глотку. — Глупец.

Килл едва сдерживался, чтобы не убить на месте Роберта. Какие надежды он возлагал на него, как он любил Роберта. Он всегда верил, что настанет тот день, и именно Роберт займет его место, станет новым истребителем террористов, страхом всех деусов, буддистов и прочего отребья. Он верил, что от имени Роберта Блэка в ужасе будут разбегаться все Враги Покровителя, как сейчас они разбегаются от имени Грегори Килла. Он верил, что когда-нибудь вместо Отряда Килла в Рациуме будет новая сила — Отряд Блэка. Видимо, все это была иллюзия, теперь этому не бывать. Килл стоял и горестно смотрел на свое детище, на рухнувшие надежды.

— Я пытался спасти тебя, пытался, но ты сам виноват, я больше не могу тебе помочь, — сказал Килл.

В эту секунду из-за стены вышли Джордж Форман и другие солдаты.

— Что случилось? — спросил басом Джордж.

Килл посмотрел на него и ответил:

— Роберт предал нас. Он убил Чейплстона ради этого, — он указал на мертвого мужчину.

— Он мертв? — спросил Джордж, кивая на Роберта.

— Нет, просто в отключке.

Джордж тут же двинулся к Роберту, жаждая избить его, растоптать, но на его пути встал Килл:

— Он отправится в Мортиум, загрузите его в джип. И заберите Чейплстона, кремируем его как подобает Легионеру.

Так они и сделали. Роберта связали и бросили на заднее сиденье, а Чейплстона положили в багажник. Джордж, увидев, как очнулся Роберт, не упустил шанса и железным кулаком ударил его в живот. Удар был таким сильным, что Роберт не мог дышать минуту, внутри будто все взорвалось и сжалось одновременно.

— Джордж, не убей его, — сказал Килл, глядя в зеркало заднего вида.

Джордж, недовольно хрюкнув, еще раз ткнул Роберта в живот, уже не так сильно, и успокоился. Роберт ощущал даже кожей, что каждый, кто сидит с ним в машине, хотел бы прикончить его, дай только Килл им приказ. Впрочем, это было бы счастливым концом, уж всяко лучше Мортиума.

Они приехали в Лагерь в сумерках. Килл велел отвести Роберта в комнату допросов и приказал оставить их наедине. В комнате не было никакой мебели, только один стул, на который и уселся Килл.

— Ты хоть представляешь, что ты натворил?

Роберт молчал.

— Ты очень расстроил меня, Роберт. Я считал, что мы разобрались с этим, что мы вылечили тебя. Я думал, что ты теперь с нами, настоящий Легионер, ты был так хорош. Ты же стал лучшим Легионером своего выпуска. Я видел в тебе будущее, но сейчас ты закопал его. Ты же понимаешь, что я должен с тобой сделать, верно? Тебя отправят в Мортиум и скорее всего казнят. Ты можешь помочь себе, просто расскажи, как ты стал одним из них, расскажи обо всем, что знаешь, помоги нам найти остальных Врагов.

Роберт молчал.

— Роберт, ты сам себе роешь могилу. Пойми, я не хочу тебе смерти, ты мой ученик, ты часть меня! — Грегори в гневе вскочил со стула, пнул его в угол и начал расхаживать туда-сюда. — Я столькому научил тебя, а ты платишь мне этим? Ты? Я ожидал этого от кого угодно, но только не от тебя, Роберт! Я считал, что ты мой...

Он не успел договорить. Дверь в комнату открылась, вошел директор Лагеря Аластар Мудрый.

— Здравствуйте, директор, — сказал Грегори.

— Грегори, это правда?

— Боюсь, что да.

— О, не верится. Как это случилось?

— Я сам не видел. Роберт, должно быть, пытался спасти одного деуса в ангаре, где мы проводили зачистку, а Чейплстон пытался помешать ему и погиб. Роберт предал нас.

— Он раньше вызывал у тебя подозрения? — спросил Аластар.

Грегори задумался на секунду.

— Нет, — ответил он.

Аластар хитро посмотрел на него, потом на Роберта, подошел к нему и тихо, будто успокаивал нашкодившего ребенка, сказал ему:

— Роберт, сынок, то, что сказал Грегори, правда? Все так и было?

Роберт вдруг понял, что не сможет соврать в эти добрые, спокойные глаза. Уж слишком они ясно видели всю картину.

— Да, сэр, так и было.

И только он сказал это, как взгляд Аластара изменился до неузнаваемости, появился металлический блеск, холодный и жгучий. Он выпрямился и, брезгливо посмотрев на Роберта, бросил лишь два слова:

— В Мортиум.

Аластар ушел, а Грегори, повесив голову, поднял с пола Роберта, вывел его из комнаты в коридор, где уже ждал целый отряд сопровождения.

— Поедешь с ними.

Роберта взяли под руки, надели на голову мешок и увезли прямиком в Мортиум. Грегори еще долго вспоминал об этом, почти два дня он ходил угрюмым и злым, все еще не в силах смириться с мыслью о том, что его лучший ученик, любимый ученик предал его. Ему почему-то казалось, что такого не может случиться никогда. Но случилось. На третий день его вызвал к себе Аластар.

В кабинете директора редко бывали другие люди. Даже Грегори заходил сюда всего три раза за всю жизнь. Это был круглый, заваленный всякими вещами кабинет с большим дубовым столом в самом центре, на котором лежали бумаги, красовалась перьевая ручка и старинный светильник.

— Присаживайся, друг мой, — сказал Аластар, когда Грегори встал напротив стола. Стул был таким же массивным, как и вся остальная мебель. Аластар смотрелся в этом месте не очень уместно: маленький, согнутый старичок и огромная каменная мебель.

Грегори сел.

— Пришли новости из Мортиума. Они закончили допрос Роберта.

Грегори выпрямился.

— Он рассказал что-нибудь?

— К твоему счастью, он не проронил ни слова. Не помогла даже комната 101.

Грегори не знал, как реагировать, и Аластар понял это.

— Ты можешь радоваться, хоть где-то твой ученик не подвел тебя и проявил истинные мужество и стойкость Легионера. Правда, есть и плохая новость.

Грегори уже догадался, что услышит сейчас.

— Роберта приказано казнить. Он не принес никакой пользы, никак не помог Покровителю, поэтому... ну, ты понимаешь, таков порядок.

— Что ж, спасибо, что сообщили мне об этом, директор Аластар, но я не понимаю... это можно было сказать, не вызывая меня в кабинет.

— А это не все. Казнить Роберта должен ты сам.

— Я? Но это не моя работа, у них же есть...

— Я знаю, Грегори. Тебе придется сделать это.

Аластар выглядел уставшим, будто из него высосали всю жизнь, что оставалась в нем.

— Я понимаю, как тебе сложно думать об этом, но никак не могу тебе помочь. Все мы что-то любим, даже Легионеры, хоть нам и не положено. Ты вот больше всего на свете любишь своих учеников, и даже не говори, что это не так, я это вижу, не притворяйся. Иногда нам приходится делать такие вещи, которых делать мы не хотим. Кто-то должен. Сейчас твой черед, Грегори.

— Когда это должно случиться?

— У тебя два дня, чтобы добраться туда. Они очень просили не опаздывать, Грегори.

— Какая казнь ему назначена?

— Обезглавливание. Они решили, что тебе очень понравится это. Слава о твоем мачете донеслась и до них.

Грегори в мыслях проклял тот день, когда получил свое проклятое, проклятущее, распроклятущее мачете. Зачем он вообще забрал его? Оставил бы тому придурковатому террористу. Надо же было взять его себе! А теперь? Отрезать голову своему любимому ученику, почти что сыну?!

— Аластар, я... я не уверен...

— Понимаю. У тебя нет выбора, к сожалению. Сделай это быстро и не вспоминай никогда. И еще, они просили тебя поговорить с ним перед казнью. Может, он расскажет хоть тебе что-то. Я очень слабо верю, что у него нет друзей среди Врагов.

— Не думаю, что после комнаты 101 он расскажет хоть что-то. Тут даже я бессилен.

— В любом случае, просто поговори с ним, хотя бы для виду.

— Ладно, я понял.

— Теперь можешь идти.

— Прощайте, Аластар, спасибо, что сообщили мне.

Грегори ушел. Полвечера он швырял вещи в чемодан, вытаскивал их оттуда и швырял обратно, сам не понимая, зачем ему этот чертов чемодан. Он едет всего на один день, вещи ему точно не нужны. Лишь мачете ему пригодится в Мортиуме. Каждый раз, когда Грегори представлял себе этот момент, его пробирала дрожь. Даже в мыслях он не мог отрезать голову Роберту, это невозможно. Кто угодно пусть сделает это, но только не он.

Мысли, конечно, вещь интересная, летучая и неуловимая, но вот реальный мир, как ни крути, никуда не девается. И как бы Килл не хотел избежать этого, ему пришлось ехать в Мортиум, в этот забытый зловещий аттракцион страдания и боли, где никто не испытывал радости уже многие столетия. Мортиум — область истинной тьмы, где обитают одни лишь прогнившие, давным-давно усопшие тела без душ. Мортиум — дом живых мертвецов, которых все называют Врагами Покровителя.

Килл был там лишь однажды, и он не очень желал возвращаться. Даже он, самый известный истребитель Врагов в истории, видевший саму жестокость, само зло, творивший кровавые дела во имя Покровителя, меньше всего на свете желал оказаться там, в Мортиуме, даже на какой-нибудь экскурсии.

Дорога была как назло скучнее некуда, от такой дороги никакого толка нет. Некуда пристроить мысли о грядущем, негде глазу зацепиться, чтобы память не возвращала картины ужаса и мрака из прошлого, которые вот-вот воспрянут вновь. Дорога пролегала в бесконечной пустыне. Ни намека на жизнь. Ровная земля на сотни километров вокруг, устланная мертвенным песком. Глядя на эти места, невольно думаешь, а не забыл ли Покровитель запустить сюда живых тварей, уж слишком тут тихо и мрачно. Говорят, те люди, что попадали сюда и проводили в пустыне несколько дней, сходили с ума. Кто-то слышал голоса в шепоте ветра, кому-то чудились лица в песчаных потоках, и со временем каждый терял рассудок. Каждая дюна — могила тех, кто разумом погиб быстрее, чем телом.

Килл приехал. Прямо перед ним, на горизонте, на самом конце прямой дороги виднелась точка. И даже такая крохотная, неразличимая, она уже навевала страх, в душе начинало все клокотать и трепетать, словно это была не черная точка, а нечто ужасное.

Килл ехал вперед, не отрывая взгляда от нее, пока она не стала совсем громадной, пока из нее не вылезли, словно конечности, высокие башни с пиками и флагами Рациума — шестиконечная звезда на фоне кроваво-черной полосы. Все в этом здании было массивным, одним своим видом оно давлело над всем миром. Килл поспешил въехать в ворота, лишь бы не видеть фасада этой уродливой, угрожающе смотрящей на всех и вся, Тюрьмы.

За воротами был квадратный двор размером в несколько футбольных полей, так что места тут хватало. Вокруг — стены с мрачными окошками, оплетенными прочными решетками. И за этими решетками были бесчисленные бледные глаза, смотрящие во двор просто потому, что больше им смотреть некуда.

Килла встретили два солдата, на которых было жалко смотреть. Конечно, всем понятно, что любой Враг, попавший сюда, рано или поздно станет безжизненным куском мяса, но мало кто знал, что та же участь постигает и солдат, несших здесь службу. Они, видя каждый день лишь боль и страдание, забыв о радостях, сами становятся похожими на Врагов, сидящих в клетках. Они и сами медленно умирают, и спасает их лишь одно — свобода.

— Килл, — флегматично сказал один из двоих солдат, когда Грегори выходил из джипа. На нем была особенная шапка с красно-черной полосой сверху. Это значит, что он тут не просто солдат, а целый командир.

— Хорошо тут у вас, тихо и спокойно, — ответил Килл, натягивая воротник от холода.

Командир, вытерев пот со лба мокрым платком, сказал:

— Мы не знакомы. Я капитан Льюис, Джереми Льюис.

— Очень приятно, капитан. В прошлый раз, когда я здесь был...

— Так точно, я сменил капитана Гранта лишь три года назад.

— А где он теперь? Я ничего о нем не слышал.

— Он... в общем, можно сказать, что умер. Да, так точно, умер.

Килл не стал уточнять, что же на самом деле случилось. В Мортиуме люди умирают лишь в двух смыслах: в прямом и в том, что хуже прямого. Сознание выгорает настолько, что человек уже и не человек вовсе. Когда такое происходит, никакие тренинги, никакие таблетки, никакая подготовка не спасает. Человек сгорел. И все тут. Он умер в плохом смысле.

— Пройдемте, до казни еще пара часов, у вас есть время на встречу с ним.

— Да, давайте к делу, — сказал Килл, радуясь, что ему не придется осматривать тут все. Просто сделать дело и убраться поскорее отсюда.

— В Западной башне.

— В Западной?

— Напал на охранника вчера, бросили его в карцер.

— Ну, приведите его в допросную тогда.

— Боюсь, мы не можем этого сделать. Ему нельзя покидать карцер до казни. Такой приказ.

— Черт. Ладно, веди в Западную.

И они вошли в Тюрьму. Попасть в Западную башню можно лишь одним путем, пройдя через Казармы по всем этажам. Это сделано специально, чтобы никакой прохвост, каким ловкачом он бы ни был, не смог убежать. Чтобы подняться на следующий этаж, нужно пройти сто метров через казарму, преодолеть пропускной пункт, и только тогда ты попадешь на лестницу. А на следующем этаже ты снова идешь через казарму. И этот змеиный круг повторяется сорок раз.

Проходя мимо первой же камеры, Килл вспомнил, почему он так ненавидит это место. Один заключенный, увидев незнакомое лицо, ринулся к решетке и протянул руки к Грегори. Он отстранился, а вот Льюис...

— Убери свои руки, грязное отродье! — закричал тот и дубинкой ударил по рукам заключенного так, что он завыл свиньей от боли. Едва заключенный упал на пол, схватившись за руку, двое солдат фуриями ворвались внутрь камеры и начали ногами и дубинками избивать его.

Их красивые массивные ботинки с тупым звуком врезались в бока и в лицо бедолаги, пока он окончательно не успокоился.

И на каждом этаже эта картина повторялась. Килл, конечно, не очень удивлялся этому. Многие заключенные прекрасно знали его. Да что уж там, добрая треть оказалась тут именно из-за него. А было бы еще больше, если бы он оставлял в живых не каждого десятого, а хотя бы каждого пятого.

— Ну, как тут у нас? Веселенько? — подмигнул Льюис, открывая дверь в переход к Западной башне.

— Не то слово, — мрачно ответил Килл.

— Уже скоро.

Килл прекрасно помнил, где именно находится карцер. И его это совсем не радовало. Еще столько идти...

Как только они открыли дверь в Западную башню, на них пахнул зловонный аромат местных обитателей. Пот и моча, смешиваясь с известными следами человеческой пищевой деятельности, взмывали в воздух, кружились в бесконечном круговороте и, как только находили подходящую ноздрю, тут же, не спрашивая никакого разрешения, ныряли в нее, словно потоки света в черную дыру, чтобы разрушить там все и больше никогда не вернуться обратно. Теперь этот запах всегда обитает в носу каждого, ибо от него нельзя избавиться. Остается всю жизнь наслаждаться им. Грегори сморщился, сделав первый шаг в Западаной башне.

Здесь не было клеток с пленными, как в Казармах. Вместо них были небольшие двери, высотой по пояс, с крохотными окошками, из которых местный запах и брал свое начало. И здесь нельзя было увидеть голодных, безумных глаз, смотрящих на каждого, кто появляется в коридоре. Грегори сразу понял, почему на них никто не смотрит: пленные в этом месте настолько мертвы, что не замечают ничего вокруг. Он подошел к одной двери, наклонился и посмотрел в камеру. Там, внутри, было темно и тесно. На полу он увидел клубок человеческого тела, из которого торчало безликое лицо. Сразу и не скажешь, смотрит ли это лицо в окошко, или его глаза просто застыли в одной точке. Грегори отпрянул и пошел дальше, разрезая ботинками тишину.

— Как вам тут? Интереснее, чем в Казармах?

— Намного, — не поворачивая головы, ответил Грегори.

Коридоры в Западной башне были гораздо короче, поэтому вся компания довольно быстро поднялась на верхний этаж, где и были особые номера для особенных постояльцев: карцеры.

Одна мысль о них заставляла Грегори вздрагивать, а ведь на свете не так уж и много вещей, способных заставить Килла ощутить нечто подобное.

Перед ними был коридор, освещенный фиолетово-багровой лампой.

— Это я придумал, — указав пальцем на лампу, похвастался капитан. — Нагнетает, да?

Грегори вяло посмотрел на лампу и подумал: «В одном месте она нагнетает, идиот». Дверцы здесь были еще ниже, чем на предыдущих этажах, и в них не было окошек. Только самые отвязные, опасные и мерзкие попадают сюда, так что надо сильно постараться, чтобы тебя отправили в это местечко. Что такого ужасного сотворил Роберт? Килл решил, что Роберта сунули сюда из страха. Все-таки не просто солдат, а самый настоящий головорез-Легионер: секунда — и ты труп, убьет голыми руками, даже если связать их у него за спиной.

— Вот тут отдыхает ваш пациент, — сказал Льюис, когда они подошли к карцеру номер двадцать два, вставил ключ в скважину и провернул его.

Грегори, удивившись тому, как спокойно Льюис открыл замок (вдруг Роберт выскочит сейчас?), сглотнул, толкнул крохотную дверцу, наклонился и вошел. Ему тут же стало ясно, почему капитан с такой беззаботностью отпер замок.

Роберт висел, прикованный по рукам, ногам, шее и всем остальным частям тела, за которые только можно кого-то приковать, к стене. Его руки, подобно крыльям, безжизненно распластались по стене, он опустил голову набок, ноги были связаны вместе.

Грегори присмотрелся в темноте и увидел, что из ладоней и щиколоток у Роберта текла кровь тонкими речейками. Капитан Льюис, заметив интерес Килла, пояснил:

— Прибили конечности к сетне, чтобы точно никуда не дернулся. Пришлось во-от такие гвозди засандалить! — он с усмешкой показал во-о-от такой размер гвоздей

Грегори с грустью посмотрел на Роберта, висящего подобно ангелу на стене. У него не было и шанса на хотя бы малейшее движение, так что о побеге он, наверно, и не мечтал даже в самых радужных снах. Вдруг голова его ученика медленно поднялась, из-под жирных волос на него уставились темные глаза. Роберт смотрел на Грегори не пустым взглядом, а вполне себе осознанным. И это обрадовало Килла: не даром он стал лучшим Легионером. он выдержал даже гнет Мортиума.

— Надо заметить, — послышался голос Льюиса у двери, — этот ваш Легионер оказался крепким малым. Обычно они на третий день тухнут, а он еще живехонькой, вон как смотрит на вас.

Грегори обернулся и злобно посмотрел на Льюиса, тот, все поняв, пожал плечами и исчез из кадра. Грегори остался наедине с Робертом.

— Давай я уберу это, а то у нас не получится диалог, — Грегори расстегнул ремешок на щеках Роберта и вытащил кляп. — Знаешь, зачем я здесь?

— Догадываюсь, — ответил Роберт.

— Мне нужно задавать тебе вопросы? Или ты сам справишься?

Роберт устало ухмыльнулся.

Дорога обратно была намного быстрее. То ли мыслей у Грегори было так много после казни, то ли сама дорога стала короче, но он и сам не заметил, как пересек границу Мортиума и въехал в привычные пейзажи Беллумии. Еще пара часов, и он приедет в Беллум, зайдет в Лагерь, закроется в своем кабинете и наконец-то сможет хоть немного поскорбеть по любимому ученику, теперь уже мертвому.

В ту минуту Грегори всем сердцем хотел оказаться снова в бою, заглушить вой души грохотом оружий. Да, это помогло бы. Вот уже на дороге появились магнитные рельсы для магнимобилей и магнитобусов. Вот она, родная земля, где нет никаких тюрем, где Грегори снова само воплощение ужаса. Он снова — страх и боль, уничтожение и угроза. Он — смерть всем Врагам Покровителя.

Лагерь выглядел таким же, как и раньше, но после того, как Грегори побывал в Мортиуме, он увидел в этих громадных гарнизонах нечто иное: светлое и родное. От них хотя бы не веяло смрадом смерти. А когда он увидел у главных ворот Джорджа Формана, то и вовсе улыбнулся, но тут натянул маску, чтобы про него не болтали потом лишнего.

Джордж кивнул в знак приветствия, а Килл сделал вид, что не заметил его. Теперь он дома. Все вновь по-старому, только без Роберта. Без будущего преемника. В этот день он ни с кем не говорил, заперся в своем кабинете и запретил даже близко подходить к нему.

В этот же вечер весь Рациум дружно смотрел через экраны на ярчайшее событие последних месяцев: казнь Легионера-предателя. Ведущий во всех красках описывал, какое ужасное преступление совершил Роберт Блэк, и даже сам Фалес, седобородый проповедник Воли покровителя, принял участие в этой программе. Он, размахивая своею бородою, что очень сильно контрастировала на фоне его черной, как смоль, кожи, говорил басом:

— Вы, любимые рациане, должны теперь понять, что даже такие люди, в которых мы верим, которые обязались защищать нас от Врагов, могут сами оказаться ими же. Никому нельзя верить, кроме Покровителя. Слушайте то, что я говорю вам от лица Покровителя, слушайте и внемлите! Вот он, Враг, что был нам другом еще несколько дней тому назад, он поддался искушению и уверовал в ложные идеалы, которые приведут нас всех к гибели, если не бороться с ними. Вот он, предатель нашей страны, смотрит на вас и жаждет вам лишь одного: смерти! Все мы знаем, что Враги, — громыхал Фалес, — только и ждут, как бы заманить на свою сторону еще кого-нибудь, а если у них не получается, то они несут смерть. Покровитель хочет показать вам всем, что даже такие люди, как Легионер Роберт Блэк, не получают прощение за предательство. Они все будут наказаны. Узрите же казнь Легионера-предателя!

И они узрели. Грегори Килл, лицо которого было облачено в маску, отрубил голову роберту Блэку длинным мачете.