Тлеющий Ад 3. Сгорающий Бог. Эпилог

- Он там?

Дело происходило возле некоего неизвестного пивного бара, в невесть каком и городе даже. Сатана, только-только настигший рогатую компанию да взглянувший в момент сей на джип красный, припаркованный кое-как возле тротуара, поглядел затем на пятерых товарищей мрачным да спокойным взглядом, таящим в себе великую печаль да сочувствие. Бура, Ешу, Чертовский, Черносмольный да Жуть толклись возле входа в пивбар неприкаянно, будто и вовсе не решаясь зайти внутрь, выглядели друзья крайне подавленными, растерянными, смятёнными.

- Там, - кивнул Черносмольный в ответ на вопрос Дьявола.

- Как он?

Товарищи вздохнули, переглянувшись меж собой, а Сатана всё и так понял, без слов да без ответа, опустил он голову мрачно да и вошёл затем в заведение, на удивление пустое да безлюдное, остановился там спустя несколько шагов да и посмотрел на друга своего с немою печалью во взгляде. Теофил сидел за барной стойкой, опёршись о неё локтями, да взглядом невидящим, усталым, потухшим смотрел на стеклянную кружку пива перед собою. Тишина тягостная царила в помещении этом, слышно было лишь как протирает стаканы тряпочкой некий незнакомый никому бармен, абсолютно не видящий ни Теофила, ни высокого да статного Дьявола за его спиною.

- Тео, - окликнул друга Сатана как-то несмело даже, тихо да сдержанно. Однако не ответил ему козлоногий, не обернулся, по-прежнему сидел он молча да глядел на то, как шуршат да лопаются мелкие множественные пузырьки на пенной шапке в кружке пива.

- Мне жаль, что так всё вышло, - сказал Дьявол, помолчав с минуту. – Ты… Ты молодец, Тео… - он не договорил, осёкся да замолчал, заслышав вдруг тихий хриплый смех, однако же не задорным был смех этот, не весёлым отнюдь, а сквозило в нём страшное да горькое отчаяние, от которого мурашки пробежали по спине князя Тьмы невольно.

- Молодец? – Теофил, смеясь столь странным образом, поднёс дымящуюся самокрутку к губам, затянулся, выдохнул затем невесомое дымовое колечко. – А ты такой же остряк, как и Бог.

   Покоробили слова эти непонятные Сатану малость, ничего на это не ответил князь Тьмы, помолчал какое-то время снова, невольно теряясь в столь тягостной да отчаянной атмосфере.

- Я действительно так считаю, - подал он голос вновь. – Ты ведь столько всего вынес да преодолел.

- Да на кой это и было, ежели впустую всё.

- Тео…

- Не лечи меня, рогатый, чай, не лекарь, да и я не хворый.

- А точно ли не хворый?

- Здрав я, нигде не свербит да не зудит, стало быть, жить можно.

- А мышца сердечная да нешто не в счёт?

Теофил на сей вопрос не ответил, продолжил лишь молча дымить своею самокруткой, Сатана же вздохнул тяжко, поплотнее запахнувшись в мантию свою чёрную, да продолжил:

- Я всё разумею, Тео. А ты обещался более не скрытничать от меня. Чего ты там сидишь одиноким? Мы ведь с тобою все нынче.

   За словами этими следом вошли аккуратно да робко пятеро рогатых товарищей, остановились они неловко возле Сатаны, поглядели на козлоногого печально да обеспокоенно, ничего не сказали, остались так.

- Все да не все, – ответил Теофил, по-прежнему ни на кого не оборачиваясь.

Сатана опустил голову понуро, а козлоногий спросил вдруг:

- Кто создал Создателя?

- Э-э… Что? – Дьявол поднял голову да растерянно поглядел на друга.

- Кто создал Создателя? Откуда он такой взялся?

- Я… Я не ведаю.

- Воно как. А ведь откуда-то он взялся. Нешто сам собой образовался?

- Я не знаю.

На какое-то время в баре вновь воцарилось тягостное молчание, но затем Дьявол, будто собравшись с духом, произнёс серьёзно да ровно:

- Ты действительно многое смог, рыжий бес. Отваге и воле твоей позавидовать может всякий да каждый из нас. Живым тебе выбраться удалось из затеи собственной да и силу новую обрести, то бишь, открыть её в себе. Я… Я хочу присвоить тебе статус демона.

   Поначалу ничего не ответил Теофил, затем хмыкнул кратко, спросил без особого интереса:

- Чего ещё за статус?

- Демоны в иерархии нашей местной на ступени высшей стоят подо мною, под ними же всякая прочая нечисть располагается. Тебе отныне демоном быть надобно, по причине силы обретённой…да и потому, что заслужил.

- Да сдались мне эти твои титулы, рогатый.

- Не любо?

- Напрочь фиолетово. Будто изменится во мне что-то, ежели как-то иначе зваться я буду, чем сейчас. Я это я, рогатый. Хоть кем ты меня назови да обзови, я это я навеки, и нечего тут выдумывать. 

   Дьявол нахмурился мрачно, да ответил спустя миг раздумий неких:

- Я всё равно одарю тебя демоническим статусом, хочешь ты этого или нет, рыжий бес.

- Да делай, что хошь, хозяин-барин.

- Да не унывай ты, козлиная борода, ну в самом деле! – подал голос раздосадованный Черносмольный. – Ну не вышло да и не вышло, чёрт с ними со всеми! Чего вот ты грустишь?
 
- Я не грущу, - Теофил затянулся самокруткою, наблюдая за тем, как лопаются пенные пузырьки один за другим с едва уловимым треском. – У меня в грудине просто всё повыжжено, чудится, будто помру сейчас и вовсе.

Да столь спокойно, столь безучастно да безо всяческих эмоций сказал это козлоногий, что всем тотчас не по себе стало, ибо звучало это куда страшнее, ежели б сказаны были слова эти жуткие во криках да рыданиях.

- Тео… - проговорил Сатана обречённо, вздохнул затем глубоко да тягостно, отвернулся горько.

- Всё впустую было, - произнёс Теофил ровно. – Абсолютно всё. Ничего у меня не вышло, жизни невинные загублены безо всякого смыслу.

- Нет в этом твоей вины… - ответил на это Чертовский понуро. – Кабы не курицы праведные, влезшие не в своё дело – всё бы у нас получилось.

- Мы почти победили, - сказала Жуть робко, опустив голову. – А против Бога… Как тут против него пойти да чего предпринять?

- Подите вон, - произнёс вдруг Теофил тихо. Все замолкли тут же, поглядели на него растерянно да с отчаянием великим, а козлоногий добавил: - Подите да не серчайте. Одному мне побыть нынче надобно.

Поняли товарищи, не стали надоедать да противиться, вышли из бара наружу, Сатана повернулся к выходу следом, а Теофил окликнул его спокойно, не оборачиваясь:

- Машку забрал?

Помолчал малость Дьявол, затем ответил ровно:

- Нет.

- Дурак.

- Согласен.

С минуту в помещении безлюдном вновь царила тишина тягостная, затем Теофил спросил:

- Ты ведь знал, что ничего не получится, верно?

Сатана вздохнул мрачно:

- Я верил в тебя.

- Но знал изначально, что вся эта затея - всего лишь дурная блажь, попросту не могущая завершиться удачно да без потерь. Почто ты меня не остановил?

Дьявол поглядел на друга своего печально, покачал головой да и ответил затем:

- Да разве тебя остановишь?

Ушёл Сатана прочь, оставив Теофила в одиночестве, козлоногий же уставился задумчиво да мрачно на кружку пива пенного пред собою, поглядел затем на отражение собственное в стеклянных гранёных бортах, искажённое поверхностью неровной, а потом проговорил тихо:

- Верно. Верно… Меня не остановишь. Ни ты, рогатый… - и не до конца было ясным, кому адресована была эта фраза – ушедшему Дьяволу или же собственному отражению в пивной кружке. – Ни ты… - поднял Теофил взгляд тяжёлый да мрачный, посмотрел на золотой крестик-распятие, блеснувший на цепочке, на груди маячащего впереди бармена, да ухмыльнулся затем угрожающе, зло. - …Бог. И покамест бьётся в грудине моей мышца сердечная… Покуда жива она там, покуда колотится… Да и даже если затихнет, всё одно - не встану я пред тобою на колени…Стоя останусь… Да и не успокоюсь, покуда не удастся мне набить тебе рожу. Слышишь меня, Бог? – Теофил запрокинул голову, затягиваясь самокруткой, выпустил затем изо рта невесомое дымовое колечко, которое взмыло, чуть покачиваясь, к потолку низкому да разбилось об него затем, распавшись да растворившись в воздухе. – Я повторю, ежели вдруг не слышно тебе было, гнида, - козлоногий глядел мрачно да взором пламенным в низкий потолок. – Я приду и набью тебе морду, я клянусь тебе в этом да обещание даю железное. Где бы ты там ни сидел, высоко ли, далеко ли – жди меня, Бог, - Теофил взял кружку пива да залпом осушил её затем, отёр рот рукавом плаща, встал со стула, опершись тяжко о стойку барную, опустил голову, и каждый вдох будто с трудом неким давался ему, словно бы при каждом вдохе этом боль страшная да жгучая разливалась по всей груди. – Жди меня, - повторил Теофил, поморщившись от боли этой, и впрямь засевшей в грудной клетке, да решимость страшная, тяжёлая, в глазах его выразительных полыхала вновь, хоть и потравленная болью, хоть и униженная бегством недавним, да всё та же непреклонная, всё та же категоричная огненная воля. – Я тебя найду… - да и не были угрозы эти пустыми да отчаянными угрозами обиженного малодушного сердца, не отчаянные слова ничего не могущего слабоволия то были, а лишь воли негасимой слова были эти, искренной, твердящей речь свою уверенно да твёрдо, да готовой в тот же миг за эти слова ответить, в действие облечь. -  И когда найду – то отныне уж ко всему буду готов. Ты мне за всё ответишь, - Теофил взглянул вновь на золотой крестик на шее бармена, тяжело посмотрел, мрачно да с угрозою лютой, да и взвился вдруг пламень неистовый повсеместно да по полу, загорелся, воспылал, опалил собою стены бара, вогнал тут же бармена в панику лютую, заклубился да завился подле козлоногого, вокруг, потрескивая да обдавая страшучим жаром тесное маленькое помещение.

- Сгоришь ты в пламени адовом, которое извечно презираешь, Бог, - сказал Теофил угрожающе, поднял голову да посмотрел взглядом мрачным в опалённый огнём потолок. - Помяни моё слово.