Меня пожирает неведомое

Мастер будит уснувшую батарейку в моих часах. Их черный циферблат похож на осколок ночного неба, каким оно было до рождения созвездий.

И вот — вспышка. Цифры выстраиваются в ряд: часы, минуты, секунды.
Их мерцание напоминает переливы  галактики над аллеей ночных тополей. Время всплыло к непроницаемой поверхности этого звездного озера, как глубоководная рыба. От прикосновения ее невидимых плавников искрится черная гладь: 00.00, 16.33, 18.45…

— Поставим точное время? — говорит самому себе мастер.
Он как будто сомневается. Мир вокруг нас переполнен отражениями времени, как колчан — стрелами. Часы и минуты горят на табло над моей головой: 18.46…18.47… 18.48…
Их отражение сияет в центре вечерней витрины, подобно перевернутому жемчужному вензелю с рубиновой точкой: знаки часов — на месте минут, знаки минут — на месте часов…

Драгоценный хронометр XV века был вселенной в миниатюре: каждая его деталь светилась изумлением человеческого разума. Старинные часовые мастера познали законы движения небесных сфер и заключили время в клетку, как певчую птицу.

Но мне больше не нужно знать, который час, чтобы успеть на самолет или на лекцию. Знаки точного времени рассыпаны повсюду. Зачем я ищу их взглядом?

«Ann dianaf a rog ac’hanoun», — написал Тома; Добре; на башне усадьбы Ла Туш в Нанте. На средневековом бретонском языке это означает: «Меня пожирает Неведомое». Античный Кронос поедал своих детей. Древние греки передали этой метафорой ужас от  необратимости времени.
Русла рек меняют направление, но этот поток никогда не повернет вспять. То, что поглощено, не вернется к нам. Причиненная боль не станет счастьем. Могилы не отдадут любимых мертвецов. Ветер развеет пепел угасшей любви.   

Мир плывет внутри Неведомого, как детский мяч по реке. Течение несет его от истока к устью, от причин к следствиям. Подхватить мячик и вернуть его плачущему ребенку — вот о чем мечтал звездочет на башне и философ, меривший шагами античный портик.
И однажды к мудрецам, дерзавшим приручить Неведомое, приходило озарение, которое сродни счастью: необратимость времени таит в себе возможность, которую один из них назвал  предвидением последствий, а другой — нравственным законом.

Мы не властны над рекой, которая качает нас на волнах. Но иногда мы можем найти отражение своего лица в этой зыбкой воде. Научиться видеть себя в Неведомом без боли— означает принять себя. И наученные этим опытом, мы стремимся поступать так, чтобы потом не страдать от сожалений и не думать над тем, как развернуть вспять увлекающий нас поток.

Мяч уплывает по волнам. Там, где река впадает в невидимое море, он упадет в детские руки, протянутые навстречу. В конце пути к нам возвратятся любимые лица. Тогда мы снова увидим тех, чей далекий свет сегодня приветствует нас издали, как солнечный луч, который по утрам тихо поднимается по ступеням крыльца и улыбается нам в сонной комнате, полной разбросанных игрушек. 

Неведомое поглощает меня. Течение его волн приближает свидание с теми, кого я люблю. И потому я хочу и впредь окружать себя знаками, которое Время дарит миру, чтобы напомнить о себе.

Я не испытываю страха перед водами, которые однажды широко разольются передо мной в окутанном туманом устье этой реки.

Я кладу на запястье серебряный след Времени, подобно тайному знаку отличия. Так рыцарь украшал свой шлем шарфом далекой возлюбленной.