Поэт и Покровитель. Часть 3. Глава 2

Дети так быстро растут



31 августа 554 года Новой Эры



Маркос как ни старался, а все же уставал. Он с каждым днем понимал все яснее, что ему надо каким-то образом хорошенько выспаться. И глаза у него то и дело норовили закрыться, и ноги все как-то шатались и дрожали, и руки не могли долго работать. Словом, все это обучение в Убежище давало о себе знать. Даже на работе некоторые спрашивали у него, хорошо ли он себя чувствует, но Маркос всегда отвечал, что все с ним замечательно. Он даже научился пользоваться косметикой, чтобы замазывать синяки под глазами, следы нехватки сна и бурной ночной жизни. Как они и договорились с Красным, он занимался едва ли каждую ночь до тех пор, пока глаза его сами не закрывались, тогда он шел домой и хотя бы два часа проводил во сне. Когда же режим работы сделали строже, им пришлось урезать время обучения, хоть Маркос и спорил, пытался выжать все соки из себя, но тело не побороть. Он раньше думал, что можно приложить некое усилие, уговорить себя, чтобы появились новая энергия, новый задор, чтобы не прекращать работу, но потом все его трюки исчерпали себя, а тело взяло свое.

На неделю они приостановили обучение, чтобы Маркос отоспался, освежился, и это помогло. Теперь каждый месяц они устраивали такие каникулы, чтобы поэт совсем не погас от напряжения.

Одно Маркос понял совершенно точно. Сам себя не победишь. Каким бы внешний враг не был сильным, его всегда можно как-то одолеть, найти ключик, а вот самого себя...

Однако результаты обучения его не могли не радовать. Каждую ночь он все лучше узнавал культуру Забытого мира, изучал литературу, он теперь неплохо разбирался в поэзии почти всего 19 века, мог наизусть прочитать половину сочинений Шекспира, да при том подробно объяснить каждую строку. Маркос подолгу беседовал с Красным о книгах, о музыке, о том, как люди жили во времена до Покровителя, о разных странах. За это время он и физически окреп: изучил десяток разных ударов, базовых, а Хук Чоп довел до приличного состояния. Маркос был уверен, что, случись ему сразиться с патрульным, он вполне мог бы выйти из схватки победителем. Так говорил ему Красный. Главное же достижение, конечно, состояло в том, что он стал лучше писать стихи. Он узнал, что, например, рифмовать одни лишь глаголы — удел тех, кто не может сообразить ничего интереснее. Конечно, Маркос не применял новые познания тонкого искусства поэзии в тех стихах, которые зачитывал перед широкой публикой, ибо это могло вызвать подозрения, но с радостью пользовался новыми знаниями в своих секретных творениях, которые он писал в те редкие минуты, что выпадали между днем и ночью, или когда занятия в Убежище отменялись.

Маркос и в живописи стал неплох, ему почему-то больше всего приглянулись кубисты, сюрреалисты и прочие мастера изобразить жизнь такой, какой ее никто, кроме них самих, не видит. И Маркос, наверно, потому и любил эти картины, где жизнь размазана, упрощена до квадратов и кругов, где животные варят себе кофе, а люди вместо них летают под облаками, потому что он и сам ощущал так жизнь, и где-то глубоко в душе понимал, что никакой его стих не сможет так отразить ее полноту, как эти картины.

Вопросы на работе все чаще стали волновать Маркоса, уж слишком трудно ему притворяться и прятаться теперь, когда у него на лице написано, что что-то с ним не так. Он давно хотел спросить совета у Красного, но все никак не решался, и вот все же, когда они обсуждали Легион с его ТВ-шоу:

— Кстати, — сказал Маркос, — насчет этого расследования. — В Театре есть один парень по имени Рэй, работает со мной на площадке. Он, кажется, что-то подозревает.

— Что именно?

— Ну, он думает, что ко мне тоже скоро придут Легионеры.

— А. Странно, что он понял это только сейчас. Уже сколько времени прошло. Думаю, тебя они будут проверять в последнюю очередь, ты все-таки личность известная в Вадапии, на тебя меньше всего падает подозрений.

— Но все же...

— Или ты боишься этого второго меня? Двойника.

— Нет-нет, его я не боюсь. Просто я все думаю, кто это может быть. Ты не выяснил ничего?

— Пока нет. И, если честно, не очень хочется.

— Но это странно. Кому вообще нужно так подставлять тебя? Кто вздумал изображать тебя и убивать столько людей?

— Есть у меня одна догадка, но пока я не уверен. Лучше всего подождать, — Красный говорил неохотно.

— Но он же настраивает людей против тебя и Ордена. Люди уже сейчас готовы лично убить тебя, если им представится шанс. Как мы будем потом доносить им наше послание?

— Сейчас это не страшно. Главное — закончить твое обучение, а потом мы придумаем, как завоевать доверие.

Маркос кивнул.

— Кстати, мне кажется, что ты уже готов кое-что надеть. Все-таки ты закончил первую фазу, почему не попробовать, а?

— Ты серьезно? Без шуток?

Маркос даже открыл рот от неожиданности. Он никак не ожидал, что этот момент наступит именно сегодня. Он одновременно был рад и напуган. Его тело покрылось пузырьками. Красный тем временем открыл сейф, достал оттуда плотный пакет размером с подушку, положил ее на столик и, кивнув, сказал:

— Вперед, примерь.

Маркос сглотнул от волнения, открыл пакет и вытащил оттуда белый плащ с капюшоном. В пакете остались брюки с множеством карманов и железными пластинами, бронированный торс, пояс и, конечно, маска. Маркос много хотел сказать, но язык как назло онемел, и словно слизняк, ползал по рту, тыкаясь совершенно не в те места, и Маркос так ничего и не сказал. Впрочем, Красный и так все понял. Но не успел Маркос достать все остальное из пакета, как вдруг дверь в их комнату открылась. В тени стоял человек с плащом и в маске.

От неожиданности Маркос отбросил костюм в сторону и принял боевую стойку, схватив первое попавшееся под руку оружие — кисть для рисования акварелью. Все его тело напряглось, сонливости словно и не было, и даже глаза его будто стали видеть яснее и быстрее. Маркос был полностью готов защищать себя от любой опасности, защищать Красного и все то, что хранилось в Убежище. И пусть у него в руках всего только кисть, но и ей он попытается убить или хотя бы покалечить любого, кто посягнет на Орден.

Маркос посмотрел мельком на Красного и очень сильно удивился. Тот стоял себе спокойно, будто ничего не заметил. Маркос не понимал, почему Красный так спокоен, почему он еще не бросился на человека в дверях и не прикончил его, или хотя бы не схватил его, ведь это, черт возьми, тот двойник, который убивает людей от имени Ордена! Маркос хотел уже сам ринуться, но тут раздался голос Красного:

— Дружище!

Маркос опешил от услышанного.

— Джеймс! — сказал человек в дверях и сделал шаг вперед. Теперь он стоял в свете лампы. Это был не двойник Красного, а... Маркос вдруг все понял. На этом человеке был точно такой же костюм, какой он сам едва не надел, только черно-серого цвета.

— Заходи, Черный, — предложил Джеймс.

Черный зашел в комнату, протянул руку Маркосу, крепко ее пожал, а потом, тяжело вздохнув, сел и снял с себя маску. Маркос, уже решивший, что сегодня его ничего удивить не сможет, тут же убедился, что ошибался. Увидев лицо Черного, он от неожиданности крикнул:

— Лютэр Блэк!

— Ха-ха-ха, — рассмеялся тот, — привет, Маркос.

— Вы — Черный!

Маркос никак не мог понять, как это возможно. Как этот хромой организатор концертов, которого Маркос знает уже... как?

— Вы были Черным все это время? — не переставал удивляться Маркос. — Все это время?

— Всегда, — ответил он. — И, кстати, здесь можно на «ты», — протянул довольный Лютэр. — Вообще-то я пришел с новостью, — в комнате стало тихо. — Я только что дрался с Легионероми возле твоего дома, Маркос, он искал тебя.

— О! — испугался Маркос.

Джеймс, услышав новость, опустил голову. Лютэр, увидев реакцию Красного, нахмурил брови и спросил у него:

— Он готов?

— Уже не имеет значения. У нас нет времени. Придется провести обряд сейчас.

Лютэр кивнул и посмотрел на Маркоса, который, кажется, вообще не понимал, о каком обряде идет речь, почему у них больше нет времени, да еще и новое открытие в виде Черного, который на самом деле был Лютэром Блэком, не укладывалось у него в голове.

— Слушайте, — сказал Маркос. — У меня есть пара вопросов...

— Думаю, они подождут, сейчас мы проведем обряд, — оборвал Красный.

Маркос лишь подумал, что плакал его ежемесячный отдых, и смиренно повиновался. И тем более ему было интересно, что же за обряд такой ему предстояло пройти. Неужели будет какое-то жертвоприношение? Или еще что-то? Будут испытания? Или они просто встанут в круг и вместе прочтут молитву?

Красный пошел в другую комнату, в которой они почти никогда не бывали, потому что там все завалено так, что и пройти нельзя. Он долго там гремел и копошился, а потом вышел со странным кувшином в руке. Он был похож на старинный чайник. Маркос, увидев, как из его горлышка выполз паук, сморщился. Черный, заметив это, громко расхохотался. Красный же, бросив серьезный взгляд на Черного, тут же обратился к Маркосу:

— Надень костюм.

— О! — словно ребенок восхитился Маркос.

И он правда ощущал себя настоящим ребенком, хоть сам этого и не понимал. Он ощущал, будто ему подарили кучу всего на Рождество или День рождения. Словом, Маркос вдруг ощутил то, чего истинный рацианин ощущать не должен по всем законам Режима.

Маркос быстро сбросил с себя одежду, совершенно не стесняясь своих товарищей, которые были заняты подготовкой к обряду. Маркос надел белые брюки. Они сидели, если можно так выразиться, exelentemente, словно их шили прямо так, на ногах Маркоса. Ткань была приятной, и даже металлические пластины, вшитые внутрь ткани, ласкали кожу. Затем Маркос облачился в бронированный торс. Он и подумать не мог, что такая тяжелая штука может настолько приятно сидеть на нем. Ему было особенно, по-мужски интересно чувствовать на себе эту тяжесть, словно он надел доспехи и вот-вот выйдет на арену гладиаторов, и там покажет всем мощь своего одеяния. Но эти чувства были просто ничем в сравнение с тем, что Маркос испытал минутой позже.

Надев ботинки, он вытянул перед собой плащ с капюшоном. Он, будто развеваемый на ветру, колыхался, соблазняя своими изгибами весь мир. Маркос не выдержал и набросил его на спину. Казалось, что на него легло само небо из забытых времен, словно сами облака распластались у него на спине.

В тот момент, когда он взял в руки маску, на него посмотрели Черный и Красный, и они замерли в ожидании. Маркос, смакуя секунды, приложил маску к лицу, закрепил все застежки и... выдохнул. Дыхание его стало громче, будто где-то в маске был крохотный микрофон. Он посмотрел на свои руки, на ноги, хотел осмотреть лицо, но нигде не было зеркала, а потом он увидел перед собой Красного и Черного. Те смотрели на него так, словно перед ними был кто-то не меньше царя, короля или даже Покровителя.

— Обалдеть, — в тишине сказал Черный.

Красный тут же метнул в него свой взгляд, будто выписывая штраф за мелкий проступок, а потом подошел к Маркосу и сказал:

— Сядь там.

Маркос увидел на полу круг с пятью линиями внутри — Герб свободы. Маркос сел на него.

— Повторяй за нами, — сказал ему Красный.

В эту секунду они вместе с Черным встали перед Маркосом, Красный взял в руки кодекс Ордена Ирис, а Черный — тот чайник, из горлышка которого шел тонкий дымок.

— Я, Маркос Рибальта, клянусь верно служить миссии Ордена Ирис, — сказал Красный, и сказал он это нараспев, будто погружался в транс. После этих слов Черный поводил над Маркосом кувшином, и тонкие струи дыма опустились ему на голову.

— Я, Маркос Рибальта, клянусь верно служить миссии Ордена Ирис, — повторил Маркос и ощутил, как в нос ему ударил сладкий запах, и в глазах у него тут же все стало чуточку ярче.

— Я клянусь следовать кодексу Ордена, — нараспев сказал Красный.

Маркос, тоже нараспев, сам того не заметив, повторил его слова, и снова ощутил сладкий запах в носу, и в глазах его стало все еще ярче.

— Я клянусь следовать заветам милосердия, — пропел Красный.

Маркос повторил, и через секунду в его глазах стало все еще ярче.

— Я клянусь отдать всего себя и всю свою жизнь на служение Ордена во благо его членам и всем людям, — пропел Красный.

Маркос повторил, и теперь уже все стало таким ярким, что он едва ли видел что-то перед собой. Он только слышал, как Черный начал мелодично напевать незнакомую песенку, а Красный продолжал:

— Я клянусь озарить мир идеями всепрощения, свободы, добра и счастья.

Маркос повторил, и на этом обряд закончился. В глазах его стало все совершенно белым, а потом вдруг стали проноситься разные образы. Он увидел девушку, державшую младенца в руках. Он увидел страшного царя, что отдавал ужасные приказы. Он увидел пророка на горе. Он увидел учеников, слушающих учителя. Он увидел хлеб и рыбу, сложенные в семь тысяч коробов. Он увидел двенадцать человек, несущих свет по всему миру. Он увидел двух мужчин, за которыми стояла толпа с вилами и копьями. Он увидел жаркий день и распятие на горизонте, и кровь, в которой теплилась вся боль мирская. Увидел он и огромный камень у горы, а за ним лучащийся свет. А потом... потом Маркос очнулся и увидел перед собой все тех же Красного и Черного, державших в руках Кодекс Ордена и металлическое клеймо в виде Герба свободы.

— Оголи грудь.

Маркос сглотнул от страха, но все же послушался. Красный приложил раскаленное клеймо к коже. Страшная боль сковала сознание Маркоса, он закричал, а когда все было кончено, на груди его осталась черная отметина в виде Герба свободы.

Красный сказал:

— Теперь ты — Белый.