Три книги. 15

ПЯТНАДЦАТАЯ  КНИГА  РАССКАЗОВ

Содержание
-Пьяный автобус
-Рассказ о касании волосами, наушниках и поэме
______________________________________________


Пьяный автобус
или главная проблема Хорошего Строя:
"Что делать с плохими?"

Это случилось в сентябре 1982 года.  В  погожий воскресный  день сотрудники  одного из московских предприятий поехали в подшефный колхоз "на картошку".

"Шефы"  около часа катились по Минскому шоссе, потом свернули на проселочную дорогу и   вскоре оказались на закрепленном за ними поле. На нем рядами лежал уже выкопанный картофель, который надлежало собрать в мешки, а  мешки погрузить на машину.

Мешков на поле не было, ответственных от колхоза тоже.  Зато день выдался чудесный: нежный, прозрачный, медовый!  Прямо к душе прикасался!

Механик Парамонов взял инициативу на себя: поехал в правление, нашел какого-то начальника (начальник так удивился, словно на его поле  высадился отряд трудовых марсиан!). Тем не менее, мешки появились, и работа закипела.

Трудились славно. Но недолго. Хозяйственник, приехавший из правления, куда-то испарился,  а ребята с завода, в основном, молодые люди, разбрелись по лесу: собирали хворост для костра.  Грех долго работать в выходной, да еще в такую погоду, когда припасено с собой, что выпить и чем закусить.               

В поле остался только механик Парамонов и несколько женщин из технического отдела.  Женщины наполняли мешки, а он  переносил их на край поля — к дороге.

Парамонов не любил перекуров. Работал горячо, радостно: всегда все делал от души — охотно, весело. Женщины тоже совсем не умели сидеть без дела и трудились, как заправские колхозницы, аккуратно собирая картофелины,  стараясь не пропустить ни одной.

А в лесу, тем временем,  события шли своим чередом.  Компания человек из  двенадцати, собралась на опушке у костра. Выпили раз, потом другой. Расслабились. В центре, у самого огня, сидели трое: Спортсмен. Философ. Подъелдык.

"Выпили. Расслабились…  А что плохого, что выпили-закусили и тормоза отпустили ?" — риторически спрашивал вещий Философ. И сам же себе отвечал:
"Дураков работа любит,  в у нас  в коллективе дураков нет. Двадцатый же век, понимаешь ли, потому…"

"У, гад!" — проворчал       Подъелдык, размышляя о чем-то своем.
"Ты чего это?" — не понял Философ.
"Да о Парамонове я, об этом контуженном, который в поле корячится! Ненавижу таких, которые  против людей!  Только бы себя показать, покочевряжиться… Против коллектива пойти!  А ведь только и думает сам, как бы в начальнички выбиться!"

Подъелдык  посмотрел на Спортсмена почти говорящим взглядом:
"Заложит он нас! Как пить дать заложит! Он ведь с нами не пил? Не пил! А может   вздуть его  сейчас для профилактики, чтобы друзей уважал?"

"Брось, Эдик!! Нечего руки пачкать!  Что ты, Парамонова не знаешь, что ли? Один на весь цех такой: не пьет, не курит. Работу любит! Только у нас за это уважать не будут!"

Спортсмен являл собой  негу, безмятежность, само миролюбие и к решительным действиям был совершенно не готов.

Философ поддержал миротворческую позицию:
"Правильно! Давайте лучше выпьем, пацаны! Все пройдет, а водка останется! Выпьем, закусим, — снова заживем! Древнегреческий мыслитель Эпикур завещал нам пофигизм и перекур!"

Тем временем, Парамонов с помощью трудолюбивых женщин  успел собрать и перенести к обочине дороги несколько десятков  мешков. Вскоре и грузовик, наконец-то, подъехал. Вместе с шофером  Парамонов загрузил кузов доверху, по самый борт.

Перевалило за полдень. Солнце скрылось за тучу. Начал накрапывать   дождь.
Парамонов сидел на корточках,    разминая пальцами  серо-желтый суглинок, и грустно думал о том, сколько бензину пожгли сегодня зря; и еще о том,  что течение жизни то ли остановилось, то ли ломануло вдруг вспять; что совесть куда-то улетучилась у многих, растаяла вместе с героическими  годами Страны...

А что же было? Чем заполнились  праздные души? Природа, говорят, не терпит пустоты!  Потребности утробы. Пустая тупая болтовня, в которой меньше смысла, чем в хрюканье или в лае!  Сонная оторопь руководителей и подчиненных…

Как разбудить жизнь для добрых разумных дел?  Как вдохнуть душу в этих агонизирующих?  Социализм, построенный  великими Людьми, рушили  нелепые мутанты!

Его пальцы переминали землю во все более мелкую пыль.
"Дышит, бедолага!" — думал он о земле.  Почему земля "бедолага", он и сам не знал! Быть может, из-за тех, засевших в лесу и не любивших ее?

Небо совсем погрустнело. Посерело. Стало холодным. В лесу зашевелились:

— Все. Поработали, и будет!
— Пора домой!
— Где водитель?
— Здесь! Спит на фуфайке.
— Разбуди его, дай опохмелиться и  — вперед!

Недоразбуженный шофер лихо развернул автобус, чуть не смяв  честную компанию.

— Эй, ты! Поосторожнее там!
— Все! Зовите с поля  баб и  нашего, идейного!
— А может, здесь его оставить? Раз так хорошо  у него получается?  Пусть до Москвы пешком топает, а то совсем в колхозе остается, раз так понравилось. — Колхозник!  А нам на заводе колхозники без надобности!

Посмеялись, залезли в автобус, закурили. Парамонов и женщины сели на передние свободные места. Можно было ехать.

Потряслись, как полагается,  на проселочной дороге, выехали на шоссе.  Здесь можно было и поднажать. Настроение у веселой компании, что надо! Хорошо отдохнули!

Парамонов сидел рядом с женщинами и молчал. Его спутницы тоже молчали, подавленные разгулом  стихии.

Тем временем, к Подъелдыку, лежащему на заднем сидении, вновь пришла тревожная мысль:
"У, Парамон! Как огурчик, — трезвый, чистенький сидит. А я говорю, что заложит он нас! Завтра же  в партком настучит!"

"Кто? Этот?" — вдруг заинтересовался Спортсмен.

Гора мяса и мускулов поднялась с места и, покачиваясь, опираясь руками на спинки кресел, тяжело поперла вперед, к Парамонову.

"Эй, ты! А ну! Встать! На колени! Встал! Живо!"
"Что?" — успел переспросить Парамонов, но пудовый  кулак уже нашел его лицо. Парамонов свалился с сидения. Вскрикнула одна из женщин.

Спортсмен нагнулся к шоферу.
"Эй, тормозни-ка, командир!  Надо одну падаль на свежий воздух выбросить! Ребята, а ну, подмогните! Да ладно! Сидите. Я сам!"

Автобус остановился. Спортсмен выволок Парамонова и бросил его у края дороги. Следом выскочили женщины.
"Эй, вы! Чего? Не поедете, что ли? Оплакивать остаетесь? Ха-ха!"

Взвыл мотор. Автобус рванулся с места и умчался.

Женщины хлопотали рядом с поверженным Парамоновым.

Транспортное веселье  не утихало. Философ глаголил в синем табачном дыму:
"Видите!  Какие-нибудь там гангстеры из кино просто выбросили бы его на ходу: чего с ним таким церемониться!  А вот мы, душевные люди,  не можем  некультурно поступать. Поучили неуча, и на обочину выложили, аккуратно и все путем…  Пусть осознает, что нельзя против большинства переть: все пьют, и ты пей, а не паясничай в поле назло всем!"

Шофер мучительно и долго боролся со сном. Наконец, сон победил. Автобус со спящим водителем пронесся по прямой, проскочил деревеньку, пролетел перекресток.

И все было бы хорошо, если бы не случился поворот!
Под мощным щитом: "Подъем Нечерноземья — дело всех и каждого"  автобус не догадался повернуть вместе с дорогой. Сбив столб,  он съехал в неглубокое болото и зарылся по самые двери.
___________
История эта закончилась довольно обыденно, но вспоминая ее, я испытываю и грусть, и тревогу. Потому что мчится по моей земле "пьяный автобус",  и нескоро остановят его…   


Рассказ о касании волосами, наушниках и поэме

Чудак этот Серега! Человек уже пожилой, с опытом, а ведет себя!..

Всучил мне свои бумаженции, как будто я лучше всех знаю, что с ними делать!  Не знаю я, Серега! Со своими бы разобраться!

Ну, да ладно! Подумаем.   
Серега Верин  тоже пишет, как и я, только стихи. Знать не знаю, ведать не ведаю, зачем чудаки  с этими рифмами и ритмом путаются?!  Сочиняли бы, как нормальные все: попроще, да и  "спрос" больше  — на нас,  прозаиков,  "рассказчиков неукротимых!", по выражению классика!

Парень Серега, хоть пожилой, а неплохой! Я в институте значусь чем-то вроде администратора, поэтому всех знаю, и мне есть с чем сравнивать!

Пишет он "в стол": из-за стеснительности публиковаться не хочет! Чего-то в нем много, с избытком дано, а чего-то явно не хватает! Говорит, что  не желает с читателями творчески общаться из-за странного чувства,  будто он в женской бане раздевается, либо душу свою дьяволу продает!

"Продаешь?!" —  спрашиваю и восклицаю одновременно  с ехидным вывертом в голосе. — "И желающие купить есть?"

"Ну, хорошо!"— отвечает. — "Не точно я выразился!  Сейчас и захочешь душу продать, так никто и не купит!
…Пусть не продаю… Раскрываю тем, кто меня об этом  ни одного раза не просил! Все одно: неудобно!"

"Ну, Серега! Если так рассуждать, то писать  и нельзя,  и не нужно! Совсем ты литературу запретить хочешь! Не мы виноваты, что демонстрировать свои прелести оказывается совершенно необходимым, хотя и недостаточным условием: не разденешься догола, — не напишешь! Для того и пишем, чтобы лишнее с себя сбросить!"


...Вручил он мне свои записки, разрешил делать с ними все, что "заблогерассудится"  и  на каникулы уехал. У него летние каникулы большие,  как у студентов!

И вот я публикую, выношу на ваш суд, так сказать, его труд!  Собственно, ничего особенного!    Зря он так стесняется всего...

Ниже привожу часть его записок и поэму. Не уверен, понравится ли вам: из того, что сейчас пишут, — именно "поэтические" пробы пера кажутся мне невыносимее всего!


Из записок Сергея Верина

Сегодня на большой перемене Нежана осталась со  мной в аудитории, в то время как все другие студентки  разошлись по коридорам, буфетам и дворам, в которых уже хозяйничает, как у себя дома, прекрасная московская весна.

"Сколько вам лет?" — спросила вдруг Нежана.

Я сказал.  Она поморщилась, словно увидела у меня во рту гнилой зуб, либо получила пренеприятнейшее известие о приезде ревизора.

Нет-нет! Ревизор ко мне пока не едет, но лет все-таки много!

То, что у пьяного на языке,  у Нежаны на лице: под ее блондинистой челкой — полный набор всевозможных гримасок!

Поговорили ни о чем. Впрочем, нет! Я много узнал в те сладкие минуты законного отдыха между двумя звонками!
В детстве Нежана училась играть на скрипке; отец из дома ушел;  живет она с мамой и бабушкой Динарой,  славной дочерью татарского  народа, а вот дедушка Василий, к сожалению, умер, потому что пил не по силам. А пил не по силам он  потому,  что бабушка стала стелить ему отдельно. Дед  был из тех, кто сильно переживает этот неизбежный в жизни  каждого  мужчины  момент.

Прозвенел звонок. Начался урок. Нежана явно проявляет ко мне повышенный, "весенний" интерес. Это ничем не закончится, потому что не может закончиться ничем!
Она  не создана для серьезного чувства: выйдет замуж за любого мужчину, достаточно упорного, чтобы отухаживать за ней положенный срок. Лишь бы не бандит. Не вор...

А любовь?

Какая там любовь! Пока в теле действуют некие странные дрожжи, будет и она. Выветрятся дрожжи, — и  ничего больше  не останется, кроме  воспоминаний!


...Наступил  день ее рождения. Кто-то  подарил ей букетик цветов. Маленький и трогательный, как она сама.

Кончается урок. Потом еще один… Еще… Бежит время.


...Наступает осень. Новый  учебный год.

В городе грипп. Все заболели. Сегодня на занятие пришли двое. Нежана и я.

Она выполняет данное мной задание. Старается.

Я наклоняюсь к ней. Читаю и делаю исправления. Наклоняюсь низко. Еще ниже…

Наши волосы соприкасаются.  Она затаила дыхание. Точно ушла куда-то. Я чувствую запах ее духов.  Надо отойти.

Я все исправил. Я все запутал.
Эх, жизнь наша!..

...Вскоре после того  урока  я встретил ее  в метро.
Мы едем в одном вагоне. Стоим рядом. В ушах у нее наушники. Я жду, надеюсь,  что она их снимет и скажет мне что-нибудь приятное. Но нет:  наушники по-прежнему в ушах. 

Да нам и не надо ни о чем говорить. Чужие мы.


...Я приезжаю домой. Сажусь за большой письменный стол (его мне когда-то подарила моя бабушка, чтобы  я хорошо  и удобно учился).

Передо мной чистый лист бумаги, словно билет на волшебный круиз, пропуск в необыкновенное приключение.

Я напишу о любви поэта к девушке, которая ему категорически "не пара", которая то ли любит, то ли нет (у девушек, чаще всего, именно так и бывает!), но для моего чудака — это уже не важно. 
Любви все равно, как к ней относятся. Любовь слышит только себя и свою песню.  Любовь — это тетерев на току.


…Я напишу! Напишу о девушке из совсем другого быта, времени, образа действия и обстоятельств жизни. 
Я напишу о ней, думая...о Тебе!
Хорошо, что ты не вынула из ушей наушники. Хорошо, что ты не читаешь стихов. Хорошо, что нам с тобой не о чем говорить и даже не по дороге!!! Но довольно!!

Меня ждет мой труд...
=============================================


Поэма Сергея Верина дана в сокращении

Отрывок из поэмы "Разговор с Лезбией не закончится никогда"

***
Лезбия!
Всех женщин теперь
Я зову
«Лезбия!»…
Море и я,
Лес и я!
Лезбия!…
Быстрая, как струя…
Светлая Леска,
Темная полынья,
Горных озер
Даль и простор!
Альп ледяных
Ослепительный свет!
Двадцать веков
Ты выплавишь в стих,
Вмиг
Превратив
Течение лет
В разговор
По душам,
В разговор
На двоих…


Отрывок из поэмы "Разговор с Лезбией не закончится никогда"

***
Всего лишь прикосновение…
И вот уже реки вены,
Кровь лава,
Луна голова,
Плечи крылья!
Душа моя
Поле сияющих лилий!
Лезбия!
Яркое Лезвие
Бытия…
…Я становлюсь миром
Мир становится мной!…

Вдохновенной рукой
Профиль греческий твой
Рисую на облаках,
На всех семи римских холмах,
Пахнущих солью,
На всех шести римских ручьях,
На твердых нахмуренных лбах
Консулов и авгуров!
Впервые творю Рим не силой
Важной чиновничьей дури,
Мир наполняю любовью.
Рим называю тобою!


Отрывок из поэмы "Разговор с Лезбией не закончится никогда"

ПРОХОДЯЩАЯ ЛЕЗБИЯ

Что тебе смертных поэтов печаль!
Устремляясь в чудесную даль,
Ты покидаешь меня,
Как причал, —
Паруса
Поднявший
Корабль!

Чуть касаясь земли, ты идешь
По плитам дорог, доскам мостов,
Как легкий весенний дождь,
Не оставляя следов,
Не заглядывая в колодцы
Бездонных мужских эмоций,
Не возносясь на вершины
Мысли, Воли и Страсти
Мужчины!

Мимо кудрявых колонн,
Жалкой гордыни царей….
Лишь Красота         —
Единственный трон,

Который не давит, а греет!

За Богиней Линии,
Светом Звезды,
Легкой стопой
Спешат чередой
Поколенья Орфеев
За рядом ряд.
Сладкозвучно их пенье,
Громко лиры звучат!
Прекрасен их строй,
Стройны гибкие станы,
Пока не разодраны
В клочья толпой
Сладострастных Вакханок…

Страсти римских гражданок
Имеют такой же покрой!


Отрывок из поэмы "Разговор с Лезбией не закончится никогда"

…Кстати, что будет с тобой,
Когда я умру?
Кто защитит тебя?
Кто будет драться в банях, в пару
За честное имя гетеры?
Кто объявит войну цепям
Мира продажного, скверного,
Порождению больных мозгов
И душонок прожженных,
Торжищу хамов, скотов, —
Куда волокут даже Родину,
Даже Женщину
С табличкой на шее:
«Проданы!»?!

***
…Даже слово любовь
Уже хочется выстирать!

***
…Страшен мир,
Где торгуют святым,
Где лишь низкое истинно,
Где лишь подлость подлинна!
Страшен мир, где нет высоты!
Где чист лишь юродивый,
А праведен тот, кто убог!
Где живут не законом Рода
Беззаконием голодных блох!
Где бродят жестокие туши
Бездушия,
Прекрасной страны палачи!
Где Великое Здание рушат,
Чтобы украсть кирпичи!


Отрывок из поэмы "Разговор с Лезбией не закончится никогда"

ОБРЕТЕНИЕ ЖЕНЩИНЫ

Женщина грезится мне
Искренней и настоящей!
Храмом на залитом солнцем холме!
Белою Чайкой парящей
Над огненным морем мужчин,
Бездной военных бедствий,
Самолюбивых причин
И их ужасных последствий!

Женщины обаяние
Не в тщеславии мелкой дряни,
Не в мещанской тщете
И не в нищете
Помыслов, дум и желаний!

Сестры, для вас я хочу
Доли иной, не пустой,
Жизни достойной
Вашей прелести стройной!
Не для духовных лачуг,
Не для хитрости лисьей,
Для ослепительной выси,
Для восторженной мысли:
«Лечу!»
Вы появились на свет…

Хранящие в памяти запах и цвет!
Хранящие верность!
Как это красиво!

Странно, что верность все-таки есть!
Мы так мало ее заслужили!…
В каждой женской душе
Дремлет рассвет,
Видит сны золотая нива…

…Есть женская верность!
И женская честь,
И нежность,
И смелость, и свежесть,
Несорванного цветка!
Волшебная ткань
Бесконечных узоров
И кружев!
У душ есть и глаза, и уши!
Фиалковость и сиреневость!

…Любовь во мне сильнее,
Чем ревность!
Сильнее жажды обладания!
Несбывшегося
Терзаний!…
Всех Геркулесов
Любовь сильнее!
Италии неба она синее!


Отрывок из поэмы "Разговор с Лезбией не закончится никогда"

***
Пахнет Италия морем,
Светит фиалками небо!
Радостно и волшебно
Феб зажигает зори!
Празднует Утро Зарю!
Памяти синими искрами,
Правды лекарственным корнем,
Любви пылающим морем
Я новую душу творю!
Душу Твою Творю!

…Слов заклинатель,
Грез повелитель,
Снов толкователь,
Гроз укротитель!
Зеленых лесов,
Синих озер,
Бродяга философ,
Поэт- фантазер,
…Кто-то другой
Продолжит с тобой
Наш неоконченный разговор!

…А я прозвеню тебе
Каждой весною
Водами талыми,
Будь всегда алой!
Будь всегда розой!
Будь всегда птицы
Сказочно синей
Поющей мечтой!

Найди себя Доброй!
Потом стань Любимой!


Отрывок из поэмы "Разговор с Лезбией не закончится никогда"

***
Город мой, яркий маяк!
Я сочиняю тебя!
Я посвящаю тебя
Лезбии света и тени,
Женщине ночи и дня!
Вспомни же про меня
Через две тысячи лет!
С томиком тонким стихов,
В теплый укутавшись плед…
Солнечным бликом,
Водой облаков,
Молний огнем,
Заревом сердолика,
Белого лотоса
Нежным цветком,
Юности светлым ликом,
Простодушным вопросом,
Мякотью сочной плода,
ЛЮБИМАЯ,
БУДЬ ВСЕГДА!!!!!!!!!!!!!



ПЯТНАДЦАТАЯ  КНИГА  СКАЗОК

Содержание
-Волга и Ока
-Рассветная песня цветка
-Лена
__________________________________________


Волга и Ока

Родились у Матери-Земли две дочки, две сестренки, два звонких, светлых, как слеза, ручейка. Вырвались они на волю и сразу потекли, потому что не могли, не умели оставаться на месте. В них вливались другие потоки, ручьи, родники. Каждая струйка искала свою дорогу, ведь жить — значило течь, струиться, блестеть на солнышке.

Лишь бы не стать болотом, только бы не превратиться в застойную лужу!

«Ищи, иди, пробивайся вперед, теки, струись, сверкай, резвись, раз родился, живешь, сверкаешь, поешь!» — так думали сестры.

Одну из них люди назвали Окой, другую Волгой. Появились они на свет довольно далеко одна от другой, но это не значит, что Ока ничего не знает о Волге!

Прилетела к Оке птичка-синичка. Бегает вдоль воды, тенькает:
«Ти-ти-та,  та-та-та, привет тебе, Ока, от сестры! Она спрашивает, скоро ли придешь к ней? Ей очень хочется повидать тебя. Она думает о тебе каждый день! Ти-ти-тень!»

«Передай ей, что я больше всего на свете мечтаю с ней повстречаться, спешу, тороплюсь, ни минуты не стою на месте. Теку, струюсь, журчу. Сестра моя Волга! Цель моя! Мечта моя! Скоро ли встретимся?»

Блеснула Ока волной, и понеслись ее светлые воды дальше. Огибает она холмы и пригорки, устремляется в долины и овражки, а птицы подсказывают ей, в какую сторону течь.

Вот прилетела бойкая трясогузка. Бегает по песочку, хвостиком танцует вверх-вниз, вверх-вниз:

«Здравствуй, Ока! Привет тебе от твоей сестры Волги. Очень она соскучилась по тебе, хоть и много к ней приходит дорогих родных, много разных потоков воды вливается в нее.

Люди говорят, что твоя сестра сама на море похожа, такая она большая. Но ждет она только тебя, тоскует лишь по твоей воде. Знает она, что обручена с богатырем по имени Каспий! Но не хочет идти к нему одна, без тебя, — просит проводить ее к жениху! Поспеши, Ока. Тебе легче пробиться к Волге, ведь ты меньше ее, ловчее, проворнее. Поспеши!»

А Ока и так спешит изо всех сил. Быстрее стало ее течение, ловко выбирает она путь среди мягких песков, через них легче пробиваться, легко  обходит холмы и возвышенные места, течет через поля и леса, через села и города, под ясным солнцем и грозовыми тучами.

Все ближе Волга. Вот и ветер уже доносит запах могучей реки, мелкие капли воды насыщают воздух. Полной грудью дышит Ока, не может дождаться счастливого мгновения встречи. Бурлит водоворотами, волнами бьется о берега, все быстрее, все полноводнее течет река Ока!

Подлетела к Оке белая чайка:
«Я Волжская Чайка, приветствую тебя, о, славная сестра моей повелительницы. Волга велела кланяться тебе. Она ждет-не дождется встречи с тобой. Видишь, там, в синей дымке, большой город на высоких холмах? Те крутые берега  — дом твоей сестры, а город тот славный зовут Нижним Новгородом! Теки туда, спеши навстречу судьбе, да смотри, не ошибись в выборе пути! Если сейчас потечешь не в ту сторону, никогда не встретишься больше с твоей сестрой!»

Взыграла Ока волной, взметнула радугу брызг и устремилась, точно полетела по длинному долу, сверкая волнами, играя лучами солнца.

И вот свершилось!

Радостный миг настал!
Слились воедино Ока и Волга, чтобы уже никогда-никогда не расставаться, и потекли вместе к жаркому югу, на встречу со славным богатырем Каспием.


Рассветная песня цветка

Теплый ветерок прошептал что-то легким облакам, и они веселой гурьбой поплыли все в одну сторону, открывая для взора чистое небо.

Пришел рассвет. У самого края земли появилась озорная Зорька и раскрасила горизонт яркими красками. Казалось, что там цветут розовые маки, полыхают ярко — красные костры, реют красные и голубые флаги, отсвечивают бликами золотые и синие зеркала, и все это разрисовано на голубом небесном ковре.

Быстро рассвело. На опушке леса стало видно, как большие и маленькие деревья важно раскланивались друг с другом, поздравляя соседей с добрым утром.

На этой же опушке вдруг расцвел, раскрыл свои очаровательные лепестки необычный цветок. У него было пять совершенно одинаковых бархатных лепестков, но цвет у всех этих лепестков был разный, и все время непрерывно менялся. От каждого лепестка цвет передавался соседнему лепестку, и казалось, что все лепестки, весь цветок вращается по кругу. В самой середине цветка, словно голубым огоньком, светил нежный пестик, и весь цветок благоухал таким манящим ароматом, что вокруг него сразу замелькали пчелы и разноцветные бабочки. Цветок вытянул свою головку к необъятному небу и прошептал:

«О, небо! Мир так прекрасен, что мне хочется петь!»

И небо улыбнулось цветку, и он запел. Травы, растущие рядом, склонились к цветку и заслушались. А он пел и пел, не зная усталости.

Наконец, цветок спросил у ветра, слышал ли тот его песню. Засмеялся ветер и ответил:
«Это я перебираю твои лепестки, они трепещут от моего дыхания, ты поешь мою песню!»

«Нет, неправда!» — обиженно воскликнул цветок, — «я пою сам!»

В это время взошло солнце, капельками росы заблестели на лепестках яркими звездочками, мир стал еще прекраснее. Цветок снова запел, он пел о радости утра, о чуде  своего рождения, о красоте Мира…

Потом. он спросил росу:

«Роса, ведь ты слышишь, как я пою?»

Но к его удивлению и обиде роса ответила:
«Нет, нет! Это не ты поешь, а я! Это мои капельки падают на землю и звенят, как маленькие колокольчики».

«Да что они, глухие что ли?» — подумал цветок с обидой. — «А я буду петь еще громче! Услышат же, наконец, и мою песню!»

И снова запел цветок веселую песню о любви к жизни. Поет, заливается, а солнечные лучи ласкают его радужные лепестки, и голубое небо улыбается ему широкой, доброй улыбкой.

В это время две золотистые пчелки закружились над самым цветком. Они тоже пели свою любимую песенку:
«Ж-ж-ж-жизнь!»
«Ж-ж-ж-жизнь!»
«Ж-ж-ж-жизнь!»

Их песенка звенела, как струна, и в ней было всего одно слово, одно, но очень важное, красивое  и нужное слово: «Жизнь».

Поют пчелы, поет и цветок, но они не слышат друг друга. Но вот пчелы сели в самую середину цветка, и песнь их оборвалась, смолк и цветок. Пчелы стали собирать своими хоботками цветочный нектар. Тут цветок и спросил, понравилась ли его песня.

«О какой песне ты говоришь? Мы ничего не слышали. Ты, наверное, перепутал, ведь это мы пели, наша песня и звенела!» Набрали пчелы нектара и улетели.

Окончательно расстроился цветок, от горя и обиды хотел было уже свернуть свои лепестки и заплакать, как вдруг все повернулось по-другому.

На опушке появилась белокурая девочка Нина со своим папой. Они пришли в лес в это раннее утро, чтобы набрать грибов. Взглянув на цветок, Нина закричала:
«Смотри, смотри, папа, какой чудесный цветок! Его разноцветные лепестки как будто вращаются по окружности и источают такой сладкий аромат, какого я и не знала. Мне кажется, что он готов сейчас запеть от радости!»

А цветок засиял от счастья, расправил свои волшебные лепестки и снова радостнее запел свою песенку. Капельки росы зазвенели еще веселее, скатываясь с лепестков и ударяясь о прохладную землю.

Подошел папа, посмотрел на цветок и сказал дочке:
«А он уже поет, ты слышишь?»

«Да, теперь слышу!» — ответила Нина и стала подпевать цветку.

«Когда ранним утром всходит солнышко», — —сказал папа,  «все живое радуется и поет песню. Только у каждого она своя, отличная от других. Вот и этот необычный цветок поет песенку, и никто другой спеть ее так, как он,  не сумеет!»

Распрощались Нина и папа с радужным цветком и пошли в лес собирать грибы.

А наш цветок, купаясь в солнечных лучах, распевал свою песенку.
Он был счастлив!
Его услышали!



Лена

Раньше Лена задавала бабушке много самых разных вопросов; теперь спрашивает лишь об одном:
«Когда приедет мама?»

Мама уехала в командировку. День один раз прошел, потом еще раз прошел, а мамы все не было. Утром Лена уходила в детский сад и там забывала скучать. Зато вечером, когда бабушка приводила девочку домой, Лене становилось так грустно, что даже играть не хотелось.

Тогда Лена подходила к двери, открывала ее и выглядывала на лестничную площадку.
«Может быть, мама поднимается по лестнице? Может, слышны ее шаги?»

Но на лестнице было тихо или раздавались совсем чужие шаги.

Лена делала все, чтобы приблизить мамин приезд: ела на завтрак манную кашу, пила молоко с пенками и ни разу при этом не поморщилась. Иногда она говорила с мамой, как будто мама могла ее услышать:
«Приезжай скорее! Видишь, какой я стала послушной!»

Но мама все не приезжала. И Лена обращалась к своей любимой кукле:
«Это из-за того, что мы с тобой плохо себя вели. Баловались много…. Вот мама и уехала в свою кармандировку!
Что же ты молчишь? Посоветуй что-нибудь. А, ты думаешь…
Ну, что, придумала? Только волшебник может нам помочь? Да я и сама бы давно попросила его, но он сердится на меня, потому что я забываю его поливать. А еще он не любит, когда я дразнюсь и высовываю язык.
Ладно, так и быть. Попрошу его, вдруг поможет?!»

Старый и мудрый Волшебник жил в цветочном горшке и звался Столетником. Он умел делать все на свете: лечить, учить и даже сражаться с неприятелем. Оружием ему служили острые колючки, украшавшие его упругие и мощные листья.

Выслушал девочку Волшебник и спросил:
«А почему ты так мало гуляешь?»

«Не хочу!»

«А вот и зря! Иди сейчас же во двор, пока еще светло. Твои подруги как раз сейчас собираются играть в классики. А я попробую придумать какое-нибудь волшебство!»

Девочка выбежала во двор и присоединилась к игре подруг. Время шло, но Лена о нем забыла.
В тот миг, когда ей надо было бросить биту на пятый классик, звонкий молодой голос окликнул девочку: «Лена!»

Лена обернулась и увидела маму. Рядом с ней на тротуаре стоял чемодан.

Не помня себя, Лена бросилась навстречу. Она подбежала к маме как раз с той стороны, где был чемодан, споткнулась о него и чуть не упала. Но мамины руки подхватили ее и подняли высоко-высоко, к самому небу.

«Мамуленька, а я научилась есть манную кашу! Спроси у бабушки, если не веришь! А еще я просила Волшебника сделать так, чтобы ты поскорее приехала. Он хороший! Теперь я никогда не забуду его поливать!»

Мама держала Лену на руках и прижимала к себе крепко-прекрепко.

Ей совсем не было тяжело.

Чары Волшебника продолжали действовать!



ПЯТНАДЦАТАЯ  КНИГА  ТЕАТРА

Содержание
-Обменный пункт
___________________________


СЦЕНА ПЕРВАЯ

Дверь обменного пункта
Окошко. У двери охранник. Входят двое молодых людей
Охранник. По одному, пожалуйста!
Виктор. Почему? Покажите правила! Деньги у  него, а я его телохранитель.
Охранник. Не положено! Одному придется выйти!
Андрей. Виктор, не спорь с начальством. Раз говорят, надо выполнять.
(Вынимает веревку, бросает один конец Виктору, они ловко заматывают охранника веревкой и укладывают на пол.)
Охранник. Что вы делаете? Вас же посадят!
(Андрей сильно бьет молотком по стеклу кассы. Стекло трескается. Кассирша опускает изнутри решетку.)
Андрей. Витя, забери у него пистолет. Да скорей ты! Дай сюда. Кляп ему в рот, чтобы не брехал. Дверь! Закрой изнутри. Вот так. Первый этап операции завершен. Вот только как эту выдру оттуда выкурить?
Виктор. Бежим отсюда, Дрюш! Она уже, наверняка, милицию вызвала. Чего-то у нас пошло не так, не заладилось.
Андрей. Молчи, паникер. Никуда я отсюда без денег не уйду. Для меня вся жизнь решается здесь. Или заберу свое, или…
Виктор. Не по душе мне это дело. Бандитское!
Андрей. Зачем же шел?
Виктор. Тебя не хотел одного отпускать…
А. Какие нежности, подумаешь. Ты, не голубых ли кровей? Больно благородно рассуждаешь…
Виктор. Сейчас по рогам получишь!
Андрей. Ладно, не отвлекайся! Давай о деле. К деньгам проникнуть не удалось. Эта сова за стеклом (нет, ты погляди, у нее нос посинел от страха!) уже вызвала всех, кого можно.
Виктор. Вот и я про то. Пойдем отсюда, а?
Андрей. Молчи! Я все сказал! Пустой не уйду. Отсюда или в богатство, или под нож патологоанатома. Сейчас они приедут,  блокируют нас. И мы тогда выдвинем требования. Деньги нам. Свободную дорогу тоже нам. Охраннику и кассирше — свободу. Так ты со мной?
Виктор. Да.
Андрей. Тогда ждем легавых.


СЦЕНА ВТОРАЯ

В милиции.
Кабинет начальника отделения милиции.

Майор. (говорит по телефону) Они позвонили нам сами. Чего им надо? Денег! Мне их тоже надо. Однако я банки не захватываю… Здание оцепили? Надежно, говорите? Глядеть в оба! Молодежь пошла больно шустрая. Да, вот еще. Позвоните родителям. Пусть приедут. Попробуем обойтись без крови. Может, папашино нежное слово и воспоминания  о ремне на стене — помогут. Уже позвонили? Хорошо. Представлю к награде.
(Входит Отец.)
Отец. Здравствуйте, товарищ майор.
Майор. Здравия желаю. Присаживайтесь.
Отец. Ну, чего еще натворил мой Андрей? Говорите же скорей1
Майор. Да так, по мелочи. Расшалился мальчик. Банк захватил.
Отец. Сердце замирает. Как захватил? Вы  шутите?
Майор. Буду я шутить при исполнении. Ворвались в обменный пункт, связали охранника, блокировали кассира. Требуют денег.
Отец (с надеждой) Вы им дадите?
Майор. Срок мы им дадим, а не денег!  Лет восемь, учитывая возраст и прочее.
Отец. А если сдадутся добровольно?
Майор. Ну, тогда, намного мньше! Это как суд решит!
Отец (решительно) Я должен переговорить с Андреем. Можно к нему?
Майор. Лучше бы по телефону. Он сейчас не  адекватен. И у них пистолет!
Отец. Неужели вы можете предположить, что мой Андрюша будет стрелять в родного отца? Это же абсурд! Я  хочу говорить с ним сам, лично, глядя прямо в глаза, без свидетелей. А кто с ним еще?
Майор. Второго зовут Виктор.
Отец. Виктор? Я его прекрасно знаю! Отличный парень! Сколько раз у нас обедал. И к экзаменам они вместе с Андреем готовились...  Он-то чего там делает?
Майор. Не знаю. Ведет он себя совершенно пассивно, в переговорах не участвует. Всем заправляет ваш Андрей.
Отец. Да, Андрей прирожденный лидер. Он и дома у нас командует.
Майор. Не могу удержаться, чтобы не спросить… Что же вы так плохо воспитали сына, интересно мне знать?
Отец. Это не  я, а вы его так воспитали, господин представитель государства. Ваше телевидение, пресса, радио с утра до ночи внушает молодым: счастье в богатстве. «Стань богатым во что бы то ни стало, лишь деньги имеют цену» — только и трендят   с утра до вечера.
Неважно, какой ценой добыты средства. Их можно не зарабатывать, а получать спекуляцией, растить процентами, делать из грязи, деньги не пахнут: они ваш идол, ваша национальная идея-фикс. Ваши магазины заполнены товарами. Все, что умеет говорить, вопиет: «Купи меня! Неси деньги!"
А постоянное повышение цен, тарифов, всего, чего угодно, кроме зарплаты?! Как все это действует на молодых, на  неокрепшие нервы, психику, мораль? Дети опустошены, попросту выпотрошены морально!
А количество убийств,  грабежей в  телевизоре не уменьшается! Наоборот… Какой-то замкнутый круг!
Майор. А я вот телевизор не смотрю. Некогда, да и не хочется.
Отец. А им есть, когда, и очень даже хочется. Вы как представитель государства виноваты в том, что случилось. Я хотел видеть моего сына другим: хорошим инженером, достойным гражданином, защитником отечества, я не призывал его ни к чему плохому. У него есть способности! Он мог бы нормально жить и трудиться так, как жил и трудился я. Почему он сидит с пистолетом, почему готов убивать ради денег?
Майор. Да, с профилактикой преступлений у нас пока плоховато. Как на пожар выезжаем, когда случится что-нибудь страшное.
А насчет культа наживы… Я с вами согласен. Тут не поспоришь. В наше время люди  лучше были, хотя жили труднее. Вот почему так, не пойму? От изобилия материального люди лучше должны становиться! А получается…
Отец. Изобилия говорите? А у кого оно? Сколько народу по помойкам роется, а? С чего бы им становиться лучше? И богатые тоже лучше не станут, потому что неправедным путем их богатство нажито. Простите, у вас воды не найдется таблетку запить?
Майор. Сейчас принесу. Графин в соседнем кабинете.
(Приносит с воду. Отец запивает водой лекарство.)
(Звонок.)
Майор. Слушаю. Выходить отказываются? Требуют денег? Нет, погоди штурмовать. Ребята молодые… Попробуем с другой стороны к ним подобраться!  Здесь у меня отец сидит. Да, отец того самого, заводилы. Он хочет вступить с ними в переговоры. Пусть попробует. Хуже не будет!  Проводите его к линии оцепления.


СЦЕНА ТРЕТЬЯ

В обменном пункте

Виктор. Что-то время долго тянется. Ждем-ждем, а ничего не происходит.
Андрей. Подожди. Немного осталось. Произойдет!
Виктор. А, помнишь, Андрюша, как мы сидели за одной партой у Светланы Васильевны?
Андрей. Чего тебя на воспоминания потянуло? Не старик еще!
Виктор. Помнишь, когда ты узнал, что у нашей первой учительницы день рождения, ты убежал с урока и нарвал ей огромный букет сирени? Твоих родителей тогда вызвали в школу на беседу!
Андрей. А помнишь, как меня отлупили ребята с соседнего двора? Вернее, только начали лупить, а ты меня спас. Просто пошел на них с палкой, и трусливая шпана разбежалась. Ты всегда умел быть настоящим другом, Витя!
Виктор. Чего же ты меня теперь  не слушаешься?  Брось ты эту затею! Сдай пистолет. Пока  не поздно.
Андрей. Молчи, трус! Опять за свое? Вот навязался на мою голову! Я тебе сказал: уходи! Почему ты не уходишь? Хочешь мне здесь нервы трепать?
Виктор. Ой, смотри, кто к нам идет! Твой отец!
Андрей. Только старика не хватало. Сейчас будет читать свои проповеди про честную жизнь. Еще, пожалуй, расскажет, как он на космос работал и с Королевым встречался. Давай его не пустим?
Виктор. Как это можно? Нет, ты, как хочешь, а я хамить ему не стану! Сколько раз у вас за столом сидел… Если он один, без милиции, надо впустить
Андрей. Один, кажется, никто за ним не маячит…
(Виктор открывает дверь и впускает Отца.).
Отец. Добрый день, Виктор. Здравствуй, еще раз, Андрюша. Вы чего это, рехнулись, а? Ишь, чего выдумали — банки захватывать! Нас, стариков, позорите. Я прожил честную жизнь! С  Королевым встречался, а вы тут…
Андрей. Хватит, замолчи! Зачем пришел? Вы все словно сговорились меня мучить:— и Виктор, и ты. Не будет по-вашему. Не уступлю!
Отец. Ну, скажи, зачем тебе деньги? Да еще ворованные, чужие… Чего тебе не хватало? Сыт, одет, обут, учишься в престижном вузе!.. Хватит с жиру беситься. Сдайся, сынок!
Андрей. Нет! Денег много не бывает. Тебе  не понять. Привык жить в убожестве, ну, и живи! А я не хочу! Понял? И вообще, лучше бы ты ушел. Потом поговорим.
Отец. Андрей, это тебе надо уйти. Если я совок, это вовсе не значит, что мой сын должен быть сливной трубой! Отдай мне пистолет и сдайся милиции. Без глупостей. Майор сказал мне, что тогда тебя простят. Ну, посидишь несколько месяцев, в крайнем случае. Еще не все потеряно, Андрей. Отдай пистолет, слышишь?
Андрей. Ни за что!
Отец. А я говорю, отдай!
Андрей. Не приближайся, старик! Не подходи! Буду стрелять!
Виктор. Андрюха, не смей!
Отец. Ну, стреляй, стреляй в отца, ты. нелюдь! Какого гада  породил!
(Отец бросается на Андрея, выбрасывает вперед руку, пытаясь выбить пистолет. Виктор кидается вперед, закрывая Отца своим телом. Пистолет стреляет.
Виктор падает. Отец подхватывает его. Бережно кладет на пол. Андрей бросает пистолет в сторону и наклоняется над Виктором.)
Андрей. Витя, Витька, что с тобой? Не умирай, слышишь?
Виктор. Жжет в груди. Пожар. Разгорается. Воды дай…
Андрей (распахивает дверь, кричит)
Сюда! Принесите воды! Да скорее же!
(Вбегают милиционеры, валят Андрея на пол, заводят руки за спину, надевают наручники…)

Конец