Уитмор Эдвард Иерихонская мозаика глава 2

   ДВА

   Каирская улица, - на которой росла Анна, - настолько узкая, что от неба осталась лишь тонкая нить. Обрамляют улицу узкие же фасады домов постройки девятнадцатого века. Верхние этажи служат жильём для семей, которые управляют пещерными лавками внизу; египтяне, греки и сирийцы, армяне и евреи, реже - итальянцы, персы или турки. Днём по булыжной мостовой непрерывно стучат копыта ослов и колёса телег, кричат торговцы, а в пыльной полутьме лавок суетятся покупатели, тычась носом и чихая на товары. Ночью улица превращается в тёмный безмолвный туннель; магазины заперты, а жители отступили на задние дворы и в комнаты за закрытыми ставнями - на подготовленные позиции личной жизни.
   Основными воспоминаниями детства Анны были звуки, которые жили в тени. Может быть, потому, что это был Египет, где не бывает пасмурно, где небо гладко, где солнце ярко. Таинственное происходит в тенях. В стране, где никогда не шёл дождь и не бродило ни одно облако, в тени под карнизами крыш что-то шуршит, скрипят ставни и ступени лестниц, доносится звяканье ключа в замочной скважине... А никого нет.
   Так было: звуки чужих беспокойных жизней за пределами возможностей зрения Анны, открытые для предположений, но вне её понимания. Позже этот её настрой усугубился тайной жизнью брата с его тайными встречами и тайными, произносимыми шёпотом, именами - воспоминания не из детства, но всё же ранние и незабываемые предзнаменования.
   Лавка её семьи была на улице одной из многих сохранивших с девятнадцатого века оригинальную вывеску. «Оптика», открытая прадедом Анны, который, спекулируя хлопком, сколотил состояние, позже растраченное её дедом. Отец, солдат в войсках генерала Алленби во время Первой Мировой войны, погиб во время попытки британцев отнять Иерусалим у турок. Её брат Давид говорил, что помнит отца, а Анна была посмертным ребёнком; она появилась на свет в этом же доме, в спальне с видом на внутренний двор.
   То, что Анна и её брат точно запомнили с тех ранних лет, так это одиночество. Мать каждый день уходила на работу, и за детьми присматривали женщины, которые были ещё беднее, чем они сами.
   Когда Давид подрос, он, учась ремеслу прадеда, подрабатывал после школы подмастерьем у арендовавшего лавку пожилого мастера-оптика. А Анна после школы должна была следить за порядком в доме и лавке.
   Она выросла красоткой, - стройная, высокая, с длинными чёрными волосами, - но когда на праздники мать брала их на прогулку по Нилу, люди обращали внимание на Давида.
   «Это нормально, - смеялась мать, покупая им в парке семечки. - Красивые ресницы получает сын. А истинную ценность, что внутри, получает дочь».
   Мать умерла перед Второй Мировой войной. Брат Анны был тогда ещё очень молод, но уже работал на Шай. Каир занимал важное место в деятельности тайных служб. Здесь находилась британская штаб-квартира управления регионом, отсюда Великобритания с Первой Мировой войны контролировала подмандатную Палестину. Анна помогала брату, как могла. После вторжения немцев в Северную Африку в 1941 году стало куда опаснее. Это были ужасные дни для двух молодых евреев, когда немцы в пустыне продвигались от победы к победе, а беженцы из Европы приносили всё новые и новые рассказы о творящихся там ужасах.
   Четыре поколения жизни её семьи на узкой улочке подошли к концу июньской ночью 1942 года, когда брат не вернулся с одной из своих тайных встреч. На следующий день она узнала, что он погиб, сбит грузовиком. В полиции сказали: несчастный случай. У Анны никого не было кроме брата. Она была уверена, что смерть брата не была случайной, и тронулась умом. Она заперла все двери и ставни в доме... и далее провал.
   Первым, кто пришел на помощь, был совершенно незнакомый Анне англичанин. Каким-то образом он проник в дом и нашел её лежащей на каменном полу рядом с дверью во внутренний двор. Сначала Анна слышала лишь голос в темноте, затем англичанин зажёг свечу, и Анна увидела, что у него только один живой глаз. Другой закрывала широкая чёрная повязка. Искажённое лицо гостя имело чересчур гротескную лепку и потому происходящее сначала показалось Анне чудовищным сном, кошмаром уродливых теней. Но когда мужчина помог ей сесть, зашёл со спины, наклонился и обнял, - чтобы поднять, - она внезапно почувствовала что желанна, и поняла насколько всё реально.
   Прошли годы, прежде чем она толком узнала этого таинственного циклопа, который со временем стал важной частью её жизни. А в то время она хотела только одного - убежать из дома и из Каира, и англичанин очень помог ей, выправив документы. Она понимала, что он наверняка имеет отношение к британской разведке и помогает в память о Давиде, но была слишком подавлена горем и страхом, чтобы интересоваться чем-то, кроме отъезда. Побег - это всё, что тогда имело для неё значение.
   Танки Немецкого Африканского Корпуса находились чуть более чем в пятидесяти милях от Александрии. Британский флот уже ушёл обеспечивать безопасность Хайфы, британский военный и гражданский персонал эвакуировался из Каира. Колонны грузовиков тянулись на северо-восток - на Синай и далее - в Палестину. Анне было двадцать три.