Мифы о декабристах

14 (26) декабря 1825 года в Петербурге, столице Русской империи, произошла  попытка государственного переворота. Мятеж был совершен группой дворян-единомышленников (в основном, офицеров). Заговорщики смогли взбунтовать до 3 тыс. солдат. Император проявил волю, мятеж был подавлен. 5 главных заговорщиков повесили, остальных сослали в Сибирь и на Кавказ. Солдаты подверглись телесным наказаниям.
Впоследствии, этот мятеж назвали «Восстанием декабристов».

Усилиями либералов-западников, социал-демократов и историков Советского Союза, был создан миф о «рыцарях без страха и упрека», которые решили "уничтожить царизм» и построить общество "на принципах Свободы, Равенства и Братства".
Ленин говорил: «узок круг этих революционеров, страшно далеки они от народа. Но они разбудили Герцена…». Именно Герцену мы обязаны декабристским мифам. Герцен избрал экслибрисом для альманаха «Полярная звезда» профили пяти казненных декабристов - пять мучеников за правду, прекрасные душой борцы за республику брошены на растерзание самодержавию...
Но если внимательно изучить подробности мятежа и личности заговорщиков, всплывут факты, которые полностью меняют представление о «декабристах».

ЗАГОВОР.

В России, были два успешных дворцовых переворота, осуществлённых гвардейскими офицерами, в результате которых к власти пришли Елизавета и Екатерина. Оба переворота были практически бескровными и осуществлены минимальными силами.
На такой сценарий и рассчитывали заговорщики: вывести солдат и помешать сенаторам присягнуть Николаю.
Заговор назревал давно, ждали только удобного момента. А тут подвернулся случай – умер император Александр 1. Он не имел детей мужского пола, поэтому завещал трон брату Николаю. Официально, трон должен был занять Константин, второй сын Павла, но тот отказался от трона. Правда, об этом мало кто знал. Константин Павлович публично не отрекся от престола, и выходило, что формально он законный император. Генерал-губернатор Санкт-Петербурга Милорадович категорически отказал привести войска к присяге Николаю. Наконец, Константин Павлович подтвердил отречение официально. 14 декабря 1825 года должна была пройти присяга новому императору.
Этой неразберихой воспользовались заговорщики. Они обманули солдат и матросов, сказав им, что законного царя арестовали, а трон захватил самозванец Николай.

ДИСПОЗИЦИЯ.

До сих пор российская гвардия возводила на престол самодержцев, но не посягала на Основы. Нынче, заговорщики собрались эти Основы свергнуть!
Диспозиция выступления была такова:
-Гвардейский флотский экипаж откажется присягать Николаю, и с пушками двинется к Измайловскому полку, соединится с ним и с Конносаперным эскадроном, затем все вместе двинутся к Сенату.
-Московский полк соединяется с Егерским.
-Гренадерский с артиллерией и Финляндский идут по отдельности.
Но эта диспозиция рушится почти сразу!
Измайловцы и Финляндцы не вышли. Кавалергард Свистунов отказывается вести агитацию среди сослуживцев и заявляет, что уедет из города переждать смутные времена.
Заговорщики меняют планы. Теперь главная задача – арест и убийство царской семьи. Якубович и Арбузов должны занять Зимний дворец. Рылеев поручает Каховскому пробраться в Зимний и убить Николая.
Император Николай уже все знает. Поручик Ростовцев сообщил царю замысел заговорщиков (не называя, правда, никаких имен). Написали доносы Шервуд и Майборода, арестован на юге Пестель.
Сенат присягнул Николаю. Но заговорщики все равно выступили!

ПЕТЕРБУРГ. 9 ЧАСОВ УТРА.

Михаил Бестужев и князь Щепин-Ростовский поднимают Московский полк. Мятежники уверяют солдат, что цесаревич Константин не отказывался добровольно от престола, а схвачен узурпатором Николаем, закован в цепи и посажен в тюрьму.
"Спасайте, братцы, законного государя!". Солдаты поверили. Они получают оружие, патроны и строятся. Солдаты даже кричали «Ура Конституции!», всерьез полагая, что «Конституция» является супругой цесаревича Константина!
Это не анекдот, а доподлинный факт!

ПЕРВАЯ КРОВЬ.

Не все офицеры хотят очертя голову кидаться в авантюру. Когда две роты из шести все же покидают казармы, наперерез бегут старшие командиры: генерал Шеншин, генерал Фредерикс, полковник Хвощинский. Они пытаются остановить солдат. Щепин-Ростовский бьет Фредерикса саблей по голове. Затем сбивает наземь Шеншина и долго бьет лежащего. Потом, с каторги, Щепин будет писать Николаю прошения, уверяя, будто ни к какому заговору не принадлежал, и все «случилось по воле обстоятельств».
Хвощинский в свое время ходил на заседания тайного общества и Бестужев пытается уговорить его примкнуть к мятежу. Но Хвощинский отказывается и получает три сабельных удара от Щепина.
Солдаты направляются к Сенату. Но план заговорщиков трещит на глазах. Якубович отказался брать Зимний, Булатов не пошел в Петропавловскую крепость. Трубецкой прячется за углом Главного штаба, созерцая происходящее, как обычный зритель. Рылеев громко объявил, что идет искать Трубецкого – исчезает с площади и не возвращается.

ПАРЛАМЕНТАРИИ.

К восставшим направлен герой Отечественной войны 1812 года и Заграничного похода 1813-1814 годов, генерал-губернатор столицы Михаил Андреевич Милорадович. Его любят солдаты, он снискал всеобщее уважение своей храбростью, бесстрашием. Он участвовал в 50-ти сражениях и ни разу не был ранен. В этот трагический день Оболенский ударит его штыком, а Каховский выстрелит ему в спину, смертельно ранив героя империи. Когда, врачи будут вынимать пулю, которая пробила ему легкие, Милорадович попросит её посмотреть и увидев, что она пистолетная, очень обрадуется, вскричав: «Слава Богу! Это пуля не солдатская!».
Следующий парламентер царя, полковник Стюрлер - застрелен Каховским.
Третий вестник мира - Великий князь Михаил Павлович, брат императора, также чуть не убит «р-революционерами». Парламентера спасли моряки Гвардейского экипажа, которые отвели оружие, возмутившись попыткой убийства безоружного парламентера.
Ещё одним посланником был генерал-майор Сухозанет. Над ним посмеялись, т. к. он имел низкий авторитет среди военных. Один из заговорщиков - Беляев, впоследствии в воспоминаниях, писал что "решено было стрелять только в тех, которые своим славным именем могли поколебать восставших".

Поручик Панов во главе 900 гренадер сметает часовых и врывается во двор Зимнего дворца. Там стоит лейб-гвардии саперный батальон - 1000 солдат с заряженными ружьями. Это личная гвардия императора Николая, единственная воинская часть на которую он может полагаться, саперы готовы драться за него насмерть. Командует ими полковник Александр Клавдиевич Геруа, воевавший в Отечественную с 1812 года и до взятия Парижа.
Силы примерно равны – девятьсот человек у Панова, тысяча – у Геруа. Но Панов -  мальчишка, еще не нюхавший пороху, а Геруа ветеран, и у него верные императору солдаты. Панов дрогнул, увел свою толпу...

На этом кончается суета и начинается знаменитое «великое стояние» на Сенатской. Или, точнее, Великое Бегство!
Рылеев давно смылся с площади.
Поручик Панов раздобыл у кого-то из зевак штатскую шинель, накинул ее и скрылся. Исчезли Якубович, Глебов, Одоевский.
Соратники по тайному обществу Штейнгель и Батеньков на площадь не пошли вообще. Кавалергард Свистунов удрал в Москву.
Трубецкой, помаячив за углом, сбежал и спрятался в доме сестры, княгини Потемкиной.
Бегут с площади Бестужев, Коновницын, Репин, Чижов, Цебриков и прочие...

Генерал-адъютант граф Толь сказал императору: "Ваше величество, прикажите очистить площадь картечью или отрекитесь от престола".
Николай распорядился выкатить орудия и открыть огонь. Первый залп произведен поверх голов солдат - намек на то, что у мятежников есть еще шанс сдаться.  Второй залп рассеивает восставших.
Многие горожане пришли поглазеть на небывалое зрелище. Они попадут под картечный залп, кого-то задавят, иных покалечат в давке, когда толпа будет разбегаться.
Бунт подавлен. Заговорщики арестованы.

Французы отвели бы своих мятежников на помост с гильотиной, или заковали в цепи и отправили в Кайенну, лет на сорок. Англичане повесили бы, или отправили в Австралию.
Но император дикой Московии Николай 1 проявил гуманизм, высшее человеколюбие и христианское милосердие. Из 579 человек арестованных по делу «декабристов», были оправданы почти 300. Казнили только пятерых главарей - Пестеля, Муравьева-Апостола, Рылеева, Бестужева-Рюмина, и убийцу Каховского. 88 человек сослали на каторгу, 18 на поселение, 15 разжаловали в солдаты. К восставшим солдатам применили телесные наказания.

Знаменитый сатирик и поэт Дон-Аминадо писал: «В приличном обществе принято, чтобы перевороты производились генералами. Если генерала нет, то это не общество, а черт знает что». С этой точки зрения декабристов нельзя отнести к приличному обществу. Генералы у них имеются, аж четыре. Но толку от них никакого!
1. Генерал-майор Фонвизин. Давно в отставке, не располагает воинской силой, которую можно было бы взбунтовать с помощью обмана. Тем не менее, сей классический болтун получит свой каторжный срок.
2. Генерал М.Ф. Орлов – великосветский трепач. Тем не менее, полгода просидел в крепости, потом его отправили под надзор полиции в Калужскую губернию.
3. Генерал Сергей Волконский, центральная фигура декабристского мифа. На самом деле, он также годами занимался трепологией. Во время начала действий, он даже взвода не взбунтовал. Правда, срок получил, тем самым, попал в анклав Героев.
4. Алексей Юшневский – интендантский генерал. Армейские интенданты во все времена были ворюгами. Суворов говорил, что любого военного интенданта после нескольких лет службы можно вешать без суда и следствия. Что сделал Юшневский «революсьон», установить не удалось. Тем не менее, его лишили чинов и дворянства и закатали на каторгу вместе с прочими.

НА ЮГЕ.

Узнав о случившемся в Петербурге, Сергей Муравьев-Апостол и Бестужев-Рюмин, кинулись поднимать сообщников. Но Пензенский пехотный, Саратовский и Ахтырский гусарский полк выступать отказались.
Муравьев-Апостол и Бестужев-Рюмин направились к Черниговскому полку. Среди черниговских офицеров сыскалось некоторое количество буйных голов. Командир полка полковник Гебель попытался пресечь беспорядок, но его ударили штыком в живот. Полковник пытается убежать, но его валят на пол, колют шпагами, штыком, бьют прикладом. Каким-то чудом Гебелю удается все же вырваться во двор, но его догоняет Муравьев и бьет ружейным прикладом по голове. Окровавленного полковника бросили посреди улицы. Его подобрал проезжий, уложил на сани и отвез в дом местного управителя.
Муравьев намеревался нагрянуть туда и Гебеля добить, но от этой идеи пришлось отказаться – управитель расценил события, как бунт, и собрал к себе в дом вооруженных крестьян.
Кстати, рядовые участники «черниговского» мятежа даже не подозревали, что они мятежники. Муравьев-Апостол смастерил фальшивый приказ, согласно которому он был назначен вместо Гебеля полковым командиром. И объявил, что полк выступает поддержать законного императора Константина против «узурпатора». Самозваный командир Муравьев повел полк, но многие офицеры успели к тому времени разбежаться. Вскоре, заслон правительственных войск остановил мятежный полк. Залп из орудий, картечь, гусары окружили солдат...
В Полтавском пехотном полку тоже произошло выступление «революционных офицеров». Два юных сопляка, поручик Троцкий и подпоручик Трусов, на утреннем построении полка обнажили шпаги и, выбежав вперед, закричали: «Товарищи солдаты, за нами! Черниговцы восстали: стыдно нам от них отстать! Они сражаются за вашу свободу, за свободу России, они надеются на нашу помощь. Пособим им, вперед, ура!».
Командир полка Тизенгаузен приказал обоих крикунов схватить. Их связали и отвели на гауптвахту. Тем и кончилась революция в Полтавском полку.

СЛЕДСТВИЕ.

Трубецкой на первом же допросе упал на колени и молил о прощении: «Жизнь, ваше величество, жизнь!»
Пестель выдавал всех, кого только мог вспомнить – правда, не из трусости, а в силу своих идей.
Панов, столичный гвардеец, уверял, будто случайно забежал в главные ворота Зимнего дворца, понятия не имея, что там находится...
Оболенский, ударивший Милорадовича штыком в спину, с честными глазами объяснял, что он неудачно споткнулся, пытаясь «отстранить ружьем» лошадь генерала и случайно попал ему штыком в спину...
Рылеев после ареста был сразу же доставлен на допрос к императору. На допросе он указал, что Трубецкой должен был возглавить выступление на Сенатской площади, и "неявка Трубецкого главная причина всех беспорядков и убийств, которые в сей несчастный день случились", а также признался, что Тайное общество точно существует. Далее Рылеев "почел долгом совести и честного гражданина" предупредить Николая, что и на Юге, в полках около Киева, тоже есть Тайное общество и что нужно "взять меры, дабы там не вспыхнуло восстание".
Вот что вспоминал о Рылееве отлично его знавший Н.И. Греч: «...Откуда залезли в его хамскую голову либеральные идеи? Прочие заговорщики воспитаны были за границею, читали иностранные книги и газеты, а этот неуч, которого мы обыкновенно звали "цвибелем", откуда набрался этого вздору? Из книги "Сокращенная библиотека", составленной для чтения пьяным Железниковым, который помещал в ней целиком разные республиканские рассказы, описания, речи из тогдашних журналов. Заманчивые идеи либерализма, свободы, равенства, республиканских доблестей ослепили молодого необразованного человека! Рылеев был не злоумышленник, не формальный революционер, а фанатик, слабоумный человек, помешавшийся на пункте конституции. Бывало, сядет у меня в кабинете и возьмет "Гамбургскую газету", читает, ничего не понимая, строчка за строчкою, дойдет до слова Constitution, вскочит и обратится ко мне: "Сделайте одолжение, Николай Иванович, переведите мне, что тут такое. Должно быть очень хорошо!".
Поручик Каховский в собрании общества, за два дня до мятежа, кричал: «...Мы готовы для цели общества убить кого угодно... тут надобно резать, да и только!». Неистовый, отчаянный и дерзкий, он во время мятежа  прогнал митрополита Серафима, подошедшего с крестом в руках увещевать заблудших; убил графа Милорадовича, полковника Стюрлера и ранил свитского офицера. На допросе в Следственной комиссии, Каховский заливался слезами...

Примечательный факт – в Следственной комиссии заседал генерал-адъютант П.В. Голенищев-Кутузов - один из заговорщиков 1801 года против Императора Павла 1! Кутузов был одним из тех, кто вошел тогда с Паленом в Михайловский замок. Кутузов императора шарфом не душил, но был среди убийц, и с полным правом может именоваться «цареубийцей»...

Николай, непрочно сидевший на престоле, не хотел репрессиями обострять отношения с дворянством. Следственная комиссия, следуя его приказу, не стала копать глубоко, хотя это позволило бы отправить на каторгу в несколько раз больше виновных. Многие отделались легким испугом за те же грехи, за которые на других надели кандалы.

Очень странным было поведение генерал-губернатора столицы графа Милорадовича, располагавшего 60 тысячами штыков и разветвленной агентурной сетью собственной тайной полиции. Еще 12-го декабря, Милорадович получил от Николая список заговорщиков, в том числе находившихся в Петербурге Рылеева и Бестужева. Было принято решение немедленно их арестовать. Но Милорадович этого решения не выполнил!
Николай писал потом: «Граф Милорадович должен был верить столь ясным уликам в существовании заговора и в вероятном участии других лиц, хотя о них не упоминалось; он обещал обратить все внимание полиции, но все осталось тщетным и в прежней беспечности».
Адъютант Милорадовича: «…генерал-губернатор беспрерывно получал записки, донесения, известия... были известны почти все имена находившихся здесь заговорщиков... но он не действовал…».
Милорадович мог расправиться с мятежом еще до его начала. Но он или не хотел, или чего-то ждал!
Трубецкой указывал на следствии, что Милорадович в некотором роде был «соавтором» мятежа, поскольку до последнего момента скрывал от всех полное и бесповоротное отречение Константина от престола: «Если б это объявление было объявлено всенародно, то не было бы никакого повода к сопротивлению в принятии присяги Николаю и не было бы возмущения в столице».

Не только Милорадович вел себя странно. Николай I писал: «Странным казалось тоже поведение Карла Ивановича Бистрома, начальника гвардейской пехоты... в минуту бунта Бистрома нигде не можно было сыскать; наконец он пришел с лейб-гвардии Егерским полком, и хотя долг его был ... принять начальство над собранной пехотой, он остался пеший перед Егерским полком и не отходил ни на шаг от оного под предлогом... что полк колебался, и он опасался, чтоб не пристал к прочим заблудшим…».
Бистром, непонятно для какой цели, долго объезжает в тот день гвардейские полки – якобы для того, чтобы проследить за принесением присяги Николаю, но Измайловцы давным-давно присягнули, а Бистром торчит у них. Затем, он задерживает присягу Егерского полка – так, что тамошние командиры начинают откровенно нервничать. А потом стоит перед Егерским - солдаты которого не хотели поначалу присягать Николаю.
Похоже, Бистром ждал победы мятежа... Оболенский и Ростовцев были соседями генерала, в последние перед восстанием дни у них устраивались многочисленные офицерские сборища, о которых Бистром знал...
В своих показаниях, Трубецкой, и другие утверждали, что к мятежу были причастны высокие сановники государства: П.И. Сумароков, М.В. Сперанский. Принято считать, что Трубецкой их «оговорил». Но зачем было Трубецкому их оговаривать?
События 14-го декабря 1825 года – это головоломка со множеством ходов...

ГЛАВНЫЙ ЗАГОВОРЩИК ПЕСТЕЛЬ.

Вот какое устройство России мыслил главный заговорщик П. И. Пестель.
Свой проект Пестель назвал длинно - «Русская Правда, или Заповедная Государственная Грамота Великого Народа Российского, служащая заветом для усовершенствования Государственного устройства России и содержащая верный наказ как для народа, так и для Временного Верховного Правления».

В «Русской Правде" намечалось 10 глав:
«о земельном пространстве государства»;
«о племенах, Россию населяющих»;
«о сословиях, в России обретающихся»;
«о народе в отношении к приуготовляемому для него политическому или общественному состоянию»;
«о народе в отношении к приуготовляемому для него гражданскому или частному состоянию»;
об устройстве и образовании верховной власти;
об устройстве и образовании местной власти;
об «устройстве безопасности» в государстве;
«о правительстве в отношении к устройству благосостояния в государстве»; наказ для составления государственного свода законов.

Цареубийство.
Должна была погибнуть вся августейшая семья, включая выданных за границу великих княжон и их потомство - чтобы никто не претендовал на престол.
А. И. Якубович согласился застрелить великого князя Николая Павловича, а В. К. Кюхельбекер - Михаила Павловича. Они руководствовались принципом - гибель одной семьи ничто, по сравнению со счастьем миллионов! О том, что истребление царствующего дома непременно развяжет руки для кровавых бесчинств в стране, они не думали.

Карательные органы.
Пестель весьма подробно проработал будущее полицейское устройство России. «Высшее благочиние" (т.е. новая полиция) должна была состоять из 50 тыс. человек (позднее, во всем Корпусе жандармов служило 4 тыс., включая нижних чинов!). Пестелю требовалось в 12 раз больше -  для принуждения несогласных соотечественников к установлению в стране республиканского строя. И последовали бы на эшафот многочисленные родовитые дворянские семейства, а затем – и все остальные!
«Высшее благочиние" охраняет правительство, государя и государственные сословия от опасностей, могущих угрожать образу правления, настоящему порядку вещей и самому существованию гражданского общества или государства, и по важности сей цели именуется оно высшим...».
Учитывая  восхищение Бонапартом и дикое честолюбие, совершенно ясно, что новым императором Пестель видел только себя. 
Деятельность Высшего Благочиния с самого начала должна сохраняться в строжайшей тайне – «требует непроницаемой тьмы и потому должно быть поручено единственно государственному главе сего Приказа, который может оное устраивать посредством канцелярии, особенно для сего предмета при нем находящейся». Даже имена чиновников «не должны быть никому известны, кроме государя и главы благочиния».
По сравнению с Пестелевым "Благочинием", ЧК, гестапо и охрана латиноамериканских и арабских диктаторов просто отдыхают!
Высшее благочиние должно развернуть самую широкую сеть доносчиков и тайных агентов: «Для исполнения всех сих обязанностей имеет высшее благочиние непременную надобность в многоразличных сведениях, из коих некоторые могут быть доставляемы обычным благочинием и посторонними отраслями правления, между тем как другие могут быть получаемы единственно посредством тайных розысков. Тайные розыски, или шпионство, суть посему не только позволительное и законное, но даже надежнейшее и, можно сказать, единственное средство, коим высшее благочиние поставляется в возможность достигнуть предназначенной ему цели».
Чины «внутренней стражи» должны получать самое высокое жалованье: «Содержание жандармов и жалованье их офицеров должно быть втрое против полевых войск, ибо сия служба столь же опасна, гораздо труднее, а между тем вовсе не благодарна».

Располагая подобными вооруженными силами и сетью анонимных шпионов, Пестель уж точно не собирался делиться властью с кем бы то ни было!
«Образование Государственного приказа благочиния» органично вписалось в устройство сталинской тайной полиции. Поэтому, в советское время этот параграф «Русской Правды» не публиковали. Пестель здесь рассуждает о том, что преступники с законами не сообразуются, из-за этого невозможно эффективно бороться с ними, оставаясь в рамках закона. Поэтому «Государственное Благочиние"...обретается в случаях, законами не предвиденных и не определенных».

Далее, по Пестелю в стране устанавливается этническая сегрегация. Все народы, населяющие империю, делятся на группы: коренной русский народ, народности, присоединенные к России, живущих в Российской империи из иностранцев. Для решения «кавказского вопроса» предлагалось: «Разделить все Сии Кавказское Народы на два разряда: Мирные и Буйные...  Вторых Силою переселить во внутренность России, раздробив их малыми количествами по всем русским Волостям и завезти в Кавказской Земле Русския селения и сим русским переселенцам роздать все Земли, отнятыя у прежних буйных жителей, дабы сим способом изгладить на Кавказе даже все признаки прежних его обитателей».
Пестель предвосхитил этнические депортации, осуществленные другим пламенным революционером – Сталиным.

Пестель даже не представлял, какой пожар поднимется на Кавказе, когда он начнет осуществлять задуманное!
Отмена крепостного права, без наделения крестьян землей грозила большими социальными потрясениями.
Уничтожение постоянной армии ослабило бы Россию и сделало ее легкой добычей для агрессивных соседей.

«Окончательное решение» еврейского вопроса.
За сто лет до Гитлера, Пестель предлагал весьма оригинальное "решение еврейского вопроса". Предполагалось вначале созвать «ученейших рабинов и умнейших Евреев» и объяснить им, что если будут вести себя хорошо (?!), тогда «Россия не выгоняет Евреев». А если не послушаются, то следует при благоприятных внешнеполитических обстоятельствах оказать содействие «Евреям к Учреждению особеннаго отдельнаго Государства, в какой-либо части Малой Азии. Для сего нужно назначить Сборный пункт для Еврейскаго Народа и дать несколько войска им в подкрепление».
Считая евреев совершенно бесполезной нацией, Пестель предлагал собрать всех евреев, вооружить и отправить в поход на завоевание Палестины. «Поскольку турки, несомненно, воспротивятся этому, а евреи сами с турками не справятся, то, естественно, в помощь евреям следует отрядить всю русскую армию».
Пестель не обладал даром Нострадамуса и не смог заглянуть в 20 век, чтобы увидеть, как «совершенно бесполезные евреи», многократно разгромят арабские армии, превосходящие евреев в десятки раз по численности и в вооружении, и Израиль станет передовым государством...

Товарищ Сталин многое взял у товарища Пестеля – для внутреннего употребления разоблачал злонамеренных «сионистов» и «космополитов», а на внешней арене содействовал провозглашению государства Израиль и направлял профессионалов для укрепления израильской армии, чтобы «англичанке гадить». Вот только не оправдали евреи надежд вождя и свернули с дороги, ведущей к сияющим вершинам коммунизма - напрвились в долину нормального благоденствия!

И.И. Греч в своих «Записках о моей жизни», писал о Пестеле: «Какова его цель? Сколько я могу судить, личная, своекорыстная. Он хотел произвесть суматоху и, пользуясь ею, завладеть верховной властью в замышляемой сумасбродами республике. Достигнув верховной власти, Пестель сделался бы жесточайшим деспотом».
Рылеев: «Пестель человек опасный для России и для видов общества».
Трубецкой: «Человек вредный, и не должно допускать его усилиться, но стараться всевозможно его ослабить.... Пестель сказал, что Франция блаженствовала под управлением КОБ - Комитета Общественной Безопасности».
Напомним - КОБ во времена Французской революции сотнями отправлял людей на гильотину по малейшему подозрению. Потом, советские коммунисты перещеголяли Пестеля, создав ЧК-НКВД-КГБ!

А теперь о личных качествах командира Вятского полка Пестеля. Он никогда не заботился об офицерах и угнетал солдат самыми ужасными способами, рассчитывая этим возбудить в них ненависть к правительству. Солдаты видели, что в других полках солдатам лучше, чем им, и понимали, что это угнетение не от правительства, а от полкового командира.
Параллельно с угнетением личного состава, командир Пестель запускал нечистую лапу в полковую казну! Флигель-адъютант П.Д. Кисилев, был главой Следственной комиссии по делу о финансовых злоупотреблениях во Второй Южной армии. Задолго до декабрьских событий, он так характеризовал Пестеля: «Много способностей ума, но душа черна, как грязь».
Вначале, Пестель был штабным офицером и еще не воровал – неоткуда было. Зато он покрывал других. Когда генерал Рудзевич серьезно проворовался, Пестель его «прикрыл», представив дело так, что интриганы и завистники по злобе оболгали честнейшего человека (после ареста Пестеля в его бумагах нашли письмо Рудзевича, в котором генерал каялся в махинациях с казенными суммами и слезно просил «любезного Павлика» его спасти).
«Любезный Павлик» генерала Рудзевича спас – но в штабе все поняли и избавились от Пестеля, отправили командовать полком.
Тут уж «любезный Павлик» развернулся вовсю ( после его ареста, ревизия оценила недостачу казенных денег в шестьдесят тысяч рублей. По тем временам – сумма огромная!).
Механизм хищений был прост. Случилось так, что Вятский полк, которым командовал Пестель, получил двойное денежное довольствие. Сначала деньги поступили из Балтской комиссии, потом полк перешел в ведение Московской комиссии. По како-то  случайности, полк забыли исключить из прежних списков. (кстати, многие считали, что эту случайность сам Пестель и организовал).
И в полк потекли двойные финансовые потоки: один – в полковую казну, другой – лично Пестелю. Попутно, будущий радетель за благо России, облегчил еще и киевскую казну гражданского ведомства. Пестель давал взятки секретарю киевского гражданского губернатора, за что получил возможность устраивать махинации с казенными средствами губернии.
Пестель не стеснялся обворовывать даже своих солдат. Ревизия вскрыла историю с солдатскими накладными голенищами. Когда пришла пора покупать новые, Пестель взял с Московского комиссариата по два рубля пятьдесят копеек за пару, а солдатам выдал по сорок копеек.
На следствии над декабристами, Пестель оказался единственным, кому, кроме политических обвинений, были предъявлены еще уголовные - «имел обыкновение удерживать у себя как солдатские, так и офицерские деньги».
«Спаситель России» не брезговал даже копеечными суммами. Когда во Вятский полк перевелся из Ямбургского уланского полка  поручик Кострицкий,  в полковую кассу поступило его жалованье за прежнюю службу– сто восемьдесят рублей. Денег этих поручик не увидел – они осели в кармане Пестеля…
Вор, подонок и негодяй, Пестель был еще и доносчик! Он отчего-то невзлюбил одного из своих офицеров, майора Гноевого. И стал просить вышестоящее начальство убрать от него майора. Начальство причин для этого не видело и отказывало. Тогда, Пестель пишет полноценный политический донос на Гноевого: «Он опасен для действительной службы, так как он ее всегда критикует… я счел бы его за карбонария». Никаких последствий для майора этот донос не имел, начальство знало Гноевого как дельного офицера и чтобы прекратить склоку, перевело его в другой полк.
На следствии Пестель подробнейшим образом заложил всех, кто был причастен к делам тайных обществ. Сделал он это не из трусости и не из желания смягчить собственную участь. Он давно объявил своим товарищам, что если их дело откроется, то он не даст никому спастись, потому, что чем больше будет жертв, тем больше будет пользы. Он сдержал свое слово - указал Следственной комиссии всех участвовавших в тайном Обществе.
Пестель метил «в Бонапарты», и слава Б-гу, что его планы не воплотились в жизнь!
В случае победы декабристов, Россия изведала бы все прелести гражданской войны и террора не в 1917-м, а в 1825 году.

Поэт В.А. Жуковский охарактеризовал декабристов так: «Какая сволочь! Чего хотела эта шайка разбойников?».

КАК ЦАРСКИЕ САТРАПЫ МУЧИЛИ НЕСЧАСТНЫХ ДЕКАБРИСТОВ.

Арестованные заговорщики очень страдали от нечеловеческих пыток и невыносимых условий содержания. Государственный преступник кавалергард Иван Анненков так описывает свое пребывание в тюремном замке: «В Выборге сидеть было довольно сносно. Офицеры и солдаты были народ добрый и сговорчивый, большой строгости не наблюдалось, офицеры часто собирались в шлосс, как на рауты. Там всегда было вино, потому что у меня были деньги, я рад был угостить, офицеры были рады выпить, и каждый день расходились очень довольные... Местные женщины присылали
крендели и разную провизию... Однажды кто-то бросил в окно букет фиалок, который я встретил с чувством глубокой благодарности; цветы эти доставили мне несказанное удовольствие. Так прошло три месяца».

Декабрист Басаргин ужжасно томился в Петропавловской крепости: «Плац-майор каждую неделю присылал мне по пяти рублей (из отобранных при аресте тысячи семисот рублей – А.Б.), и этих денег мне доставало и на табак, и на белый хлеб, и на проч. Посредством сторожа моего я даже абонировался в книжном французском магазине и брал оттуда книги... я прочел все романы того времени Вальтера Скотта, Купера и тогдашних известных писателей… каждый день после обеда я играл в шахматы…».
Поджио устроил скандал, получив на ужин тушеную телятину – для него это было чересчур простое блюдо.
Двум братям Беляевым из Гвардейского экипажа приносили такой же обед, какой приносили караульным офицерам.
Лореру «добрый сторож» приносил апельсины корзинами.
Барон Розен: «Повсеместно, от Тобольска до Читинского острога, принимали отменно и навязывали булки и, укутывая нас, чем могли... В Каменске, городничий преподнес огромную корзину с вином и припасами... В Тобольске два дня принимал в гостях полицмейстер Алексеев.
Басаргин с Фонвизиным: «...жена… передала Фонвизину 1000 руб., которых достанет нам и на дорогу, и первое время в Сибири… Жандармы нам прислуживали… По приезде в Тобольск нас поместили в доме полицмейстера, где и отдохнули мы суток трое… В Тобольске Фонвизин купил повозку, запаслись еще теплым одеялом… В Красноярске губернатор угостил нас с истинным радушием… мы остановились в лучшей квартире селения… Вскоре в острог прибыл к нам генерал-губернатор Восточной Сибири Лавинский, ласково обошелся с нами, предложил зависящие от него услуги…».

«Во глубине сибирских руд».

Басаргин: «Мы выписывали семь французских и три немецких журнала… комендант Лепарский ... обращался с нами самым вежливым образом. Он никогда, бывало, не зайдет в затворенную комнату, не постучавши и не спросивши, можно ли войти… Плац-майор ежедневно обходил нас, принимал от нас просьбы, они большею частью заключались в дозволении выйти куда-нибудь из тюремного замка.... унтер-офицер, обходя казематы, говорил: „Господа, не угодно ли кому на работу?“ Кто хотел, тот выходил, а нежелающие оставались покойно дома. Эти работы... часто прекращались на месяц и на два, под самыми пустыми предлогами: сильного холода, жара, дурной погоды или болезней.... приходившие на работу садились читать книги, газеты или играть в шахматы…».
Оболенский страдает от непосильного труда на иркутском соляном заводе: «... после свидания с начальником за кофе и булками, урядник Скуратов приносит нам два казенных топора и объявляет, что мы назначены в дровосеки и что нам будет отведено место, где мы должны рубить дрова в количестве, назначенном для каждого работника; это сказано было вслух, шепотом же он объявил, что мы можем ходить туда для прогулки и что наш урок будет исполнен без нашего содействия».
Таким образом, князь Оболенский отбывал каторгу, словно титулованный вор в законе, за которого плановую выработку отрабатывали обычные зэки.

Восемь «узников» проработали в руднике всего полгода без всяких кандалов. Самое интересное, что они потом не хотели уходить из-под земли, потому что там ничего не делали!
Оболенский: «Работа была нетягостна: под землею вообще довольно тепло, но нужно было согреться, я брал молот и скоро согревался». В подземной работе не было нормы выработки: «мы работали, сколько хотели, и отдыхали так же; сверх того работа оканчивалась в одиннадцать часов дня, в остальное время мы пользовались полной свободой..».
Вскоре, бездельников-рудокопов перевели в Читинский острог, где началось и вовсе райское житье!
Приходил офицер и спрашивал: – Господа, пора на работу! Кто сегодня идет?
Если слишком уж многие сказывались больными и не хотели идти, он просил:
–Да прибавьтесь же, господа, еще кто-нибудь! А то комендант заметит, что очень мало.
–Ну, пожалуй, и я пойду! – раздавались отдельные голоса.
Но и этой работой тюремщики не очень обременяли заключенных. На место работы несли книги, газеты, шахматы, завтрак, самовары, складные стулья, ковры. Казенные рабочие везли тачки, носилки и лопаты. Место работы превращалось в клуб. Кто читал газету, кто играл в шахматы. Солдаты, а иногда и офицеры угощались остатками завтрака декабристов.
Когда вдали показывался кто-нибудь из начальников, часовые вскакивали и хватали ружья с возгласом: –Да что ж это вы, господа, не работаете?
Начальство проходило мимо, и все снова возвращалось в прежнее положение».

Нечеловеческие лишения и бытовые неудобства.

К некоторым осужденным декабристам приехали жены, и мужья к ним переселились. Остальные, люди молодые, тоже жаждали амуровых утех. В каземат стали приносить тайно водку, поили мальчишек-каморников допьяна и завели с ними педерастию.  Щепин-Ростовский и Панов вступили в связь между собой.
Затем разврат расширился и «распространился по всей Чите»! Александр Муравьев и Сутгоф построили при главном каземате домик (!), куда очень удобно было приводить девок...

«Позвольте, это клевета!», вскричит иной читатель. «Ссыльные декабристы тяжело работали и в свободные минуты распространяли в народе просвещение, за что народ к ним потянулся!». Ну, да, потянулся - крестьяне из окрестных сел сами приводили дочерей «графьям», которые за это щедро платили.
Блестящий кавалергард Свистунов за день до восстания сбежал из Петербурга, чтобы не участвовать в выступлении. Тем не менее, он был осужден. Находясь на каторге и в ссылке, он ни в чем не нуждался. Будучи одним из самых богатых осужденных, предавался крайним степеням разврата. Сманил семейную девушку и сумел развратить ее до того, что она потом продала ему родную сестру. Покупал у родителей по деревням молодых невинных девушек, которых затем переодетыми приводили в каземат. Начальство смотрело на это сквозь пальцы, не чиня препятствий.

Подвиги декабристских жен.

В 1827 году, в «глубину сибирских руд» приехали М. Н. Волконская, А. Г. Муравьёва и Е. И. Трубецкая. В 1828—1831 годах в Петровский завод и в Читу приехали невеста И. А. Анненкова Полина Гёбль и Камилла Ле Дантю, невеста В. П. Ивашева,
жены В. Л. Давыдова, А. В. Ентальцева, М. М. Нарышкина, А. Е. Розена, М. А. Фонвизина, Алексея Юшневского, сестра Н. А. Бестужева.
Современник писал: «К сожалению, надобно сказать, что и некоторые замужние дамы подавали повод к соблазну». Иными словами, не только мужья занимались развратом, но и их жены тоже были не прочь завести интрижки на стороне.

Ах как красиво и романтично в кино барахтаются в сене Иван Анненков с французской подданной Полиной Гебль! Однако в Сибири было все гораздо прозаичнее: «Большая часть арестантов Петровского острога были холосты, все люди молодые, в которых пылала кровь, требуя женщин. Жены долго думали, как помочь этому горю. Анненкова наняла здоровую девку, подкупила водовоза, который поставлял воду в острог, подкупила часовых. Под вечер девку посадили в пустую бочку, часовой растворил ворота острога, и, выпущенная во двор, проведена была часовым в арестантские комнаты. Голодные декабристы, до 30 человек, натешились и едва не уморили девку. Тем же порядком на следующее утро девку вывезли из острога. Анненковой и после этого несколько раз удалось повторить ту же проделку. Быть может, об этом знали или догадывались начальники, но смотрели сквозь пальцы. Сколько было благодарностей от арестантов!»
Посылать в каземат собственному мужу «здоровую девку» в водовозной бочке – это, конечно, подвиг! При этом, Полина знала, что девку будут иметь все тридцать арестантов. Немецкая порнуха отдыхает...
Доподлинно известен похожий случай, произошедший лет сорок назад, в одной из  колоний в Коми. Пахану зоны, на день рождения привезли трех проституток. Пахан ими попользовался, а потом подарил зэкам. Трое суток, 216 заключенных имели этих девок, после чего проституток отвезли в больницу – зашивать все отверстия...
У Полины Гебль и Ивана Анненкова роман хотя бы был настоящий. А вот история Ивашева и его «невесты» француженки Камиллы Ле-Дантю, проще и циничнее.
До маменьки Ивашева дошли из Сибири вести, какую жизнь ведет ее сынок –педерасты, девки... Мамаша купила ему в Москве за 50 тысяч "невесту", девицу Камиллу Ле-Дантю, а чтобы получить разрешение от Государя, уверила его, будто бы девушка прежде была невестой Ивашева.
Благородные дамы, Трубецкая и Волконская поддерживали самые теплые отношения с каторжными варнаками: «Трубецкая встречалась с каторжниками во время своих прогулок, была с ними неизменно вежлива и добра, давала деньги, всячески помогала. И все они относились к ней с уважением. Но хозяйка домика, в котором жила Трубецкая, была груба и зла, и каторжники решили обокрасть ее. Они предупредили об этом Трубецкую... быстро справились со своим делом и бесшумно удалились».
Трубецкая в авторитете у каторжных головорезов – это не просто смешно, животики надорвешь!

Вот как страдал в Сибири осужденный государственный преступник Ивашев, которому мама прислала секс-игрушку, чтобы он не искал утех на стороне. В 1838 году, после долгих лет каторжных страданий, несчастный ссыльный Ивашев заявил властям, что у него из дома украли отложенные на хозяйство денежки - 10 500 рублей. Вора быстро нашли и деньги возвратили владельцу.
Для сравнения - Военному Московскому госпиталю выдавалось на год на продукты, припасы и материалы 20 тысяч рублей!
Кстати о провизии: «Надобно сказать, что потребность провизии развилась до больших размеров вследствие несоразмерного количества прислуги, которую держали некоторые женатые. У Трубецкого и Волконского было человек по 25, в каземате более сорока. Кроме сторожей и личной прислуги у многих, и у каземата, были свои повара, хлебники, квасники, огородники, банщики.... Кроме простой прислуги у Трубецких была акушерка и экономка, у Муравьева – гувернантка, у многих швеи и пр. Все это не только питалось за наш счет, но и страшно воровало... Караульных, разумеется, кормили также в каземате. Когда же впоследствии ослаблены были препятствия к сношению с посторонними, то ...пошли праздники, пикники в поле, обеды и балы…»

О «каторжных страданиях» братьев Бестужевых: «Хозяйство было большое, держали лошадей, коров, свиней, птицу: кур, уток, индеек, разводили мериносовых овец – до 1000 голов. Летом шерсть сушили и куда-то отправляли… При доме был большой огород и сад. В парниках выращивались арбузы и дыни. Были мастерские – слесарная, столярная, две кузницы...».
При этом, императорская администрация регулярно выплачивала денежные субсидии государственным преступникам. Годовое пособие» составляло сто четырнадцать рублей двадцать восемь копеек серебром, в пересчете на ассигнации сумма еще выше.

Правительственный чиновник из Минусинска оставил воспоминания: «Однажды приходит ко мне разжалованный поручик Свешников, который ранил своего полкового командира, сослан был в каторжную работу, а оттуда, по слабости здоровья, выпущен на поселение и считался в числе обыкновенных преступников.
–Позвольте мне, Александр Кузьмич, – говорит он, – подать вам просьбу.Хочу прочиться из простых преступников в государственные: им дают пенсионы, а я, по бедности, умираю с голоду.
Признаюсь, я не скоро нашелся, что ему ответить...».
Свешников полкового командира ранил спьяну, без идейной подоплеки. Потому и умирал с голоду. А если бы помахал саблей, да покричал насчет конституции и свободы – катался бы как сыр в масле, подобно «народным героям»…

Надо честно сказать, что не все декабристы предавались разврату, пользовали дешевых девок, мальчиков или друг друга. Двадцать пять человек за время поселения в Сибири создали семьи. У многих родились дети. Но... Никто из двадцати пяти, уезжая из ссылки, не забрал с собой ни детей, ни «походно-полевых жен», с которыми прожили столько лет. Только А.Ф. Бриген, покидая Сибирь по амнистии, увез сына Николашу. А двух дочерей оставил в Сибири...
Барон Штейнгель прожил с «походно-полевой женой» двадцать лет. Имел от нее двух сыновей – шестнадцати и пятнадцати лет. Уезжая в Россию, бросил их в Сибири.
Так же поступил и друг Пушкина, Иван Иванович Пущин.
Каковы заступники народные?!

Что ждало бы Россию в случае успеха мятежа 14-го декабря?

В 1917 году в России рванул "перегретый паровой котел", и началась Всеобщая Смута. Противоречия, что привели к всеобщему кровавому хаосу 1917–1918 годов, в 1825 году были еще острее!
После победы декабристов начались бы такие страшные потрясения, что пугачевщина показалась бы уличной драчкой между мальчишками. Пример - когда командиры Черниговского полка повели солдат, те по дороге порывались громить еврейские местечки. Муравьев с превеликим трудом их удержал. Представляете, что могло начаться по всей России, когда пронеслась бы весть, что царя в Питере больше нет, а Зимний захватили непонятно какие офицеры?!
Или вы всерьез считаете, что солдаты и мужики собирались бы за самоваром, чинно обсуждали бы «Манифест» Трубецкого и общим голосованием принимали бы поправки к конституции Пестеля?
Нет, господа, тут такое бы началось! Крепостные против бар, деревни против города... Поляки взбунтовались... Многочисленные племена российской короне подчинялись номинально и в этой заварухе могли бы подбросить дровишки во всеобщий Российский пожар...
Армия очень быстро раскололась бы на несколько лагерей, которые начинают войну между собой. Массы крестьян поднимаются на «бессмысленный и беспощадный» русский бунт. В стране зреет гражданская война. Соседи начинают интервенцию…

Комендант Петропавловской крепости как-то сказал Якушкину: «Вы затеяли пустое. Россия обширный край, который может управляться только самодержавным царем. Если бы даже и удалось 14-е декабря, то за ним последовало бы столько беспорядков, что едва ли через 10 лет все пришло бы в порядок».

Список литературы о «дворянских революционерах» составляет более 20 тысяч научных, публицистических и беллетристических публикаций. Фильмов и телепередач - десятки! На самом деле, историческое значение деятельности декабристов ничтожно. Память о этом бунте могла бы затеряться в архивах среди следственных дел, если бы царские пушки не разбудили впечатлительного Герцена. Бунтовщики-декабристы были возведены им в сан богатырей, а император Николай - в инфернальное чудовище.

Незначительные исторические события способны порождать великие мифологические явления. Пример – казнь скромного иудейского проповедника в день «весеннего месяца нисана». Это рядовое в тогдашней Палестине событие, которое современники даже не заметили, послужило основой величайшего мифа об искупительной жертве Сына человеческого.
Это же произошло с мифом 14 декабря. Декабристы стали коллективным Христом русской истории.

Ау-у, Александр Сергеевич Пушкин, великий наш поэтище! Если бы вы знали об истинном положении дел ваших друзей в Сибири, о том, как  вольготно, сыто и пьяно им жилось, вы бы сочинили совсем иное стихотворение! Например, такое:
Во глубине сибирских руд
Сидят мои друзья и пьют!
Лафит, мальчишки, девки, бабы,
Духи и вкус губной помады.
Любовь и выпивка до дна,
И не страшны вокруг заборы,
Хотел бы тоже в каторжные норы
Но у меня долги, жена...
Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут — и свобода
Вас примет радостно у входа,
И я бокал вам поднесу.