Похороны продолжение глава 11

Проснулся   в пять – заводская привычка. Умылся, побрился, привёл в порядок свой гардероб, состоящий из джинсов,   рубашки,   и встал    у окна. А Москва давно проснулась: молодые девчонки и ребята метут улицы (наверное,  студенты), постарше «убегают от инфаркта»  и   нет его, раннего утра, а будто никто и не ложился.
На столе лежала потрёпанная книга: Пушкин А.С. «Собрание  сочинений»,   год выпуска - 1836. Открыв обложку, я увидел дарственную надпись, написанную рукой автора: «Милому другу…» -а дальше шло неразборчиво…да и чернила выцвели до неузнаваемости.
 Тут до меня дошло, что эту книгу держал в руках сам Александр Сергеевич!!!
Почему-то стало   так обидно, что я провинциал, что пью пиво из грязных кружек  у пивных; стало обидно за свой город, где женщины ходят в одинаковых платьях и душатся кисло–сладкой водой на потное тело.
Да, Валентин, не вытянул ты свой лотерейный билет. Обошлась  столица без тебя!
Выйдя на улицу, сел на скамейку во дворе и задумался…
Вспоминать из жизни было нечего - все отбывали свой срок: одни в тюрьме, другие на работе, дети в школе, где ненавидели учителей,  учителя, которые ненавидели детей  и свою работу…потом срок в Армии, потом в семье…постоянная нехватка денег – вот и вся жизнь,  и никакого просвета.
Сижу, как дурак – денег немерено: в любой ресторан, любую бабу снять можно, квартиру купить в той же Москве или Париже…Так нет, совесть окаянная гложет, воспитывали не так – вот и кручу  гайки за копейки…И плюнув в себя, пошёл в квартиру пить чай.
Любовь Григорьевна  уже накрыла стол, за которым сидела   одетая и причёсанная Анна Анисимовна.
-Валентин, вы что-то долго любовались прелестями нашего двора…
-Просто удивительно раннее утро, а в постелях мало, кто нежится.
-Эх, провинция! Мещане вы…как есть мещане! Неужели Вам непонятно, что каждая вещь для чего-то предназначена. Возьмём ту же кровать. На кровати
спят, ну бывает и по другому вопросу  используют…а, раз проснулся так вставать надо, а лежать и мечтать – затея глупая! Зачем мечтать, если можно всё в явь преобразовать? Ну, да ладно – ты готов? Надеюсь, в конверт положил? Ну, тогда всё в порядке… - собирайся, пора! Не забудь цветы купить!
В половине одиннадцатого я был у кафе: купил букет цветов и чувствовал себя придурком под часами…Мне почему-то чудилось, что вся Москва смотрит на меня и обсуждает, что я здесь делаю. А народ гулял, спешил, разговаривал, и никому не было никакого дела до моей потёртой особы.
В три минуты двенадцатого лихо подкатила  иномарка, и из неё выпорхнула с лёгкостью семнадцатилетней девочки  Анжела!!! Одета она была в лёгкий лиловый костюм, на голове красовалась изумительной красоты шляпа с широкими ажурными полями, из-под которых пробивалась целая вселенная
шикарных, но   непослушных, волос. Про косметику и говорить не стоит. И всё было так в меру и шло ей до ужаса. Туфли на высоком каблуке  прятались под клёш и, лишь носок виднелся при её лёгкой поступи.
Увидев меня, она озарила хрустальной улыбкой всю Пушкинскую!
-Здравствуйте, провинциальный племянник, – и протянула мне руку для поцелуя.
Я не ударил в грязь лицом…
Она приняла букет, взяла меня под руку, и мы вошли  в кафе.
Там её знали: метрдотель учтиво поклонился и провёл нас  за крайний столик у окна. Я учтиво усадил её…
-Как Вас зовут…ковбой?
-Валентин.
Подбежал официант и, с холопской преданностью, спросил:
-Вам, как всегда? Зелёный, без сахара?
После её кивка повернулся ко мне:
-Вам?
-Мне, пожалуйста, сок… яблочный!
-Какое у Вас ко мне дело, Валентин?
-Нужно передать письмо…
-Кому, если не секрет? – спросила Анжела и улыбнулась.
Я вынул из приготовленного конверта фотографию и отдал ей в руки…
Внимательно её изучив, она спросила уже серьёзно:
-Что в письме?
-Можете прочесть, - и отдал незапечатанный конверт.
Она развернула сложенный вдвое  лист и начала читать:

Ваше Величество!
Хочу уведомить Вас, что в декабре прошлого года скончалась мать этой девочки - Озалевская  Евгения Генриховна. В своём прощальном письме она просила моего друга  найти её дочь  Александру, чтобы попросить   прощения. Она оставила ей всё, что у неё было, и просила передать, что любила её всю жизнь,  даже  больше…  Но друг трагически погиб два месяца назад и ответственность перешла на меня. Я присутствовал  на её похоронах.…   Одно могу сказать, с уверенностью, что она прожила достойную жизнь!
Если у Вас появятся вопросы …мой адрес:******************************
Соколов Валентин Михайлович.

Анжела сложила лист, добавила фотографию и положила всё это в конверт.
Розовым язычком она провела по полосе с клеем и запечатала…
-Недельки через две письмо будет на столе у  адресата, – успокоила она и положила конверт к себе в сумочку.
-Ой, ой, мне что-то в глаз попало….Валентин, посмотрите, пожалуйста…
Я никогда не видел таких глаз, неестественно изумрудных, и никогда не знал такого томного запаха духов.
-Ну, что там? Ах, я сама… - и побежала в дамскую комнату…
Её полуоткрытая сумочка стояла на столе.
Я положил туда   конверт с деньгами…
Через три минуты она вернулась:
-Ничего страшного…Видно от того, что на Вас засмотрелась, - и смущённо улыбнулась.
-Извините, мне пора! Вы меня проводите, деревенский мачо?
Я расплатился с официантом и поспешил за ней.
Машина ждала  на том же месте…и я  услужливо открыл заднюю дверь…
Проходя мимо,  она повернулась и коснулась меня…нет, не коснулась, она влилась в  меня всей своей красотой:
 - Вам когда назад?- прошептала она в мои  губы
 - Сегодня…
- Жаль, мой друг… - и медленно, медленно  провела указательным пальцем с шикарным маникюром от виска до подбородка.
- Будете в нашем захолустье – позвоните,-  и положила визитку в нагрудный карман рубашки.
Я закрыл за ней дверцу  и неприлично долго смотрел  вслед.

В Москве с продуктами тоже стало плохо, но кое-где социализм ещё оставался. Я набрал  колбасы, конфет, купил  майки для мальчишек и вечером вернулся к Любови Григорьевне.
-Ну, как прошла  встреча? – спросила она, накрывая на стол.
-Вроде нормально.…Сказала, что через две недели доставят…
-Раз сказала – значит так и будет! Я Анжелу ещё по театру помню, лет тридцать назад…
-Так ей… Сколько же ей лет? - спросил я с удивлением.
Любовь Григорьевна улыбнулась:
 - Далеко за пятьдесят…
- ????
- В своё время окончила  «Щуку» и пошла  служить в театр. А там своих пруд - пруди.…Вот и жди своей очереди, когда кто умрёт или любовника - режиссёра … Однажды попросил её  один человек  уладить   щекотливое дело – уладила.…Так и стала по жизни играть, как на сцене. Пошло у неё это…- обросла связями и лучше её я по Москве никого не знаю. Целыми днями так и играет…, а личная жизнь не задалась…
-Глаза у неё интересные… изумрудные…- стал рассказывать с восхищением я…
-Это линзы такие… в прошлый раз с чёрными  заявилась, – засмеялась Любовь Григорьевна.-  Грим он тоже в   профессию входит. А ты что, уже собираешься?
-Да, пора…
-Счастливо,  Валентин, удачи тебе! Танюшке привет огромный! В следующий раз позвоните заранее, как приедете, я Вам билеты в любой театр достану, а
 то так и умрёте мещанами.
И мы распрощались…
 
- Только верхняя! – выдала кассир на Ярославском.
Ну и хорошо,  никто через  меня лазить не будет.
Купил в привокзальном магазине  бутылку водки, пару беляшей и расположился на перроне.
Вскоре   подошёл поезд.  Бросив сумки под нижнее сиденье, я вышел в тамбур и выпил из горлышка половину ёмкости.…  Вдруг меня осенило:
«А, ведь ничего не сделано.…Ну, прочтёт королева письмо и…выбросит его в корзину?! Всё только начинается…».
Я допил вторую половину, закусил не прожаренным  беляшом с сырым фаршем и полез на верхнюю полку.