Лариса. часть 17

             "Малейший пустяк возбуждает в женщине всякие немыслимые подозрения,
              которые невозможно предугадать".    Слова забытого мной классика.               

        Освобожденные от оков ажурного бюстгалтера ослепительно белые на фоне загорелого тела груди женщины облегченно откинулись в стороны, тяжело качнулись и призывно замерли, озорно оттопыроив кверху сосочки в обрамлении темно-коричневых юбочек.

        Молоточки в голове Максима снова застучали по вискам вызвав прилив горячей крови в лицо и уши, лишив его на мгновение возможности что-либо предпринимать. Этого мгновения для тонких и быстрых пальчиков Ларисы оказалось достаточным, чтобы подобно фокуснику обнажить своего нежданного избранника и опрокинуть его на диван, который с грохотом расрылся во всю свою ширину.

         Маленькая женщина со стоном вошла в своего мужчину и, словно всадница, поскакала на нем размахивая гривой волос, безуспешно пытаясь освободить тугие груди из нежно сжимающих пальцев жертвы своей необузданной страсти, получая от этой бешеной скачки ниспосланное природой блаженство. Для  них время остановилось,  а когда это время пришло одновременно для обеих, Лариса издав грудной стон: "Оййй, мамочки-и-и-и" в полном изнеможении уронила  себя на влажное  тело Максима слившись с ним в объятиях короткой любви...

        Легкий скрип двери заставил вздрогнуть Ларису, выпрямиться и посмотреть в зеркало, где отражалась дверь кабинета.

        - Мы дверь не закрыли... на ключ... и свет не выключили, - прошептала Лариса в ухо Максима снова упав на него.

        - Дверь? - не понял разморенный и обесиленный  Максим.

        - Дверь! Это Тоня заглянула... Я думала уже все ушли... Чего смотришь? Не молчи...

        - А не Лёша... был?

        Лариса хохотнула:

        - А вот его мы бы оба заметили...,- тихий колокольчик смеха защекотал губами ухо Максима, - Ну, как тебе наша скачка?

        - Как та песня ... Про семнадцатый дом от угла...

         Лариса чуть подпрыгнула на Максиме:

        - О чём ты... какая  это песня, Максим?

        - Там такие слова есть: "Прощай Антонина Петровна, не спетая песня моя".

        Лариса резко приподнялась над Максимом, удивленно замерла на несколько секунд и вдруг громко расхохоталась:

        - Име-е-е-л виды, оказывается! Име-е-ел! Бабник! - довольная собственной остротой звучно хлопнула его ладошкой в грудь...

        Вдруг какая-то неожиданная догадка промелькнула в ее глазах, медленно комкая смех и довольное лицо превратив их в зачатки нарождающегося подозрения. Лариса застыла. Не догадаться о столь разительной перемене было невозможно. Максиму стало грустно: "Сейчас начнётся, - подумал он, - какие же они все одинаковые, дикие какие-то. Не дай бог царапаться и кусаться начнет... Что у неё на уме? А как всё хорошо было, какая была прелестная женщина..."

         Додумать не успел.

         Лариса словно кошка больно впилась ногтями в его плечо:

         -Чего разлёгся тут, разбухаешь внутри меня! Ишь, навострил свои возможности! Выходи немедленно! - вильнув ягодицами освободилась от Максима. - Ну-ка, признавайся о чем думал, когда меня трахал?

         Возражать, оправдываться было бесполезно. На своём опыте знал, сейчас нельзя ничего спрашивать, непонятные подозрения и обида перерастут в вспышку ярости. А Лариса ждала, обдумывая как больнее "срезать" слова оправдания своего  кавалера и, не дождавшись, вскочила с дивана во всей своей обнаженной красоте:

        - Чего молчим? Язык проглотил?

        "Надо отвечать - напряжённо думал Максим, - но ведь, что не скажи, перевернёт все по своему. Не "спасибо" же говорить... Ещё хуже будет...Вон как взвилась... Надо что-то нейтральное..."

         - А?

         Лариса сделала недоуменное лицо, не сразу поняла, что она услышала, а когда до неё дошло, посчитала услышанное "А?" наглым цинизмом.

         - Дурачком прикидываешься? - вомутилась Лариса. - Я всё поняла! Всё! Чурбан ты Максим. Бесчувственное животное! Как тебе не стыдно! Я к тебе всей душой, всю себя  тебе отдала а ты... окзывается трахаешь меня и представляешь себе, что это не я, а Тоня на тебе скачет!  Видеть тебя не хочу, пошляк!

         Звонкая пошечина нисколько его не обидела - это было ожидаемо для женщины, считающей   себя незаслуженно оскорблённой. Максим с трудом сдерживал губительный для себя смех, а чтобы не нагородить глупостей применил единственный  известный себе верный способ вернуть Ларису в первоначальное состояние предшествующее их страсти. Он нежно обнял её, покрывая поцелуями тело повалил на диван и дарил ей свою страсть пока Лариса не выдохнула:

        - Ойй, мамочки-и-и.