Страшная, но такая знакомая сказка Дэвида Линча

Фильм Дэвида Линча "Голова-ластик", как и другие его картины, полон образов и символов (в лучших традициях дадаизма и сюрреализма). Дело не столько в сюжете, сколько в атмосфере, эмоциональном состоянии, которое возникает при просмотре. Художник умело играет со зрительским восприятием, заставляя переживать страх, ужас и отвращение вместе с главным героем Генри.

Композиция и эстетика картины

Цвета в своих работах Линч использует не случайно.(Вспомнить хоть чёрный и белый вигвамы, соединённые красной комнатой, из культового сериала “Твин Пикс” или алые губы мальчика их короткометражки “Бабушка”) И не случайно он лишил свою первую полнометражную работу какого-либо цвета, кроме чёрного и белого. Зритель попадает в контрастный мир, где нет оттенков и полутонов. Ничего не примиряет и не сглаживает восприятие. Так же остро воспринимает всё главный герой Генри, чей мир подсознательных страхов и раскрывает нам Линч. Комната Генри замкнута, вид из окна выходит на стену, что характеризует героя, как человека замкнутого, запертого в мире собственных фобий. Помимо замкнутых пространств на экране мелькают безрадостные урбанистические пейзажи, добавляющие гнетущее ощущение в атмосферу картины. Звуковое оформление так же работает на общую атмосферу. Герой практически никогда не остаётся в тишине, вокруг постоянно давящие звуки, шум. Памятуя, что мы попали в подсознание героя, можем понять и ощутить, что мир его дисгармоничен, лишён покоя.

Сюрреалистическое двоемирие

Пора романтизма прошла, оставив нам удивительную концепцию двоемирия, которой так часто пользуется Дэвид Линч в своих картинах. Например, в предшествующей "Голове-ластику" короткометражке "Бабушка" есть мир реальный со строгими родителями и полным непониманием и мир мечтаний мальчика, с доброй бабушкой теплом и пониманием. Бытовая ситуация причудливо переплетается с миром снов, играми подсознания, которое всегда по- своему отражает реальность. Сон можно трактовать, но понимать его буквально не стоит.

Подобный приём режиссёр использует и в своей первой полнометражной картине. Тёплый мир грёз находится за батареей, и представлен в виде сцены и девушки на ней. Это антипод реальному миру обязательств, отцовскому долгу. Однако вспомним, что линчевское двоемирие далеко от классики романтизма, где мир реальный-есть мир живущий по реальным законам, без чудес и фантасмагорий, где граница проведена чётко. Постмодернизм размывает границы. Оба мира в фильме одинаково жутковаты, полны пугающих образов, их разделяет лишь то, что мир за батареей желанен для героя - это его тайные фантазии и помыслы. Мир отцовства для него – это обязательства, возложенные на личность социальные роли и требования, которые давят на его самость, ограничивают свободу.

Внутриличностный конфликт разрешается в пользу самости. Генри убивает дитя, вопреки формальным канонам и запретам. Так архетипичный Герой, как в старой доброй сказке, убивает монстров, преодолевает испытания и тем самым проходит обряд инициации. Разница лишь в том, что здесь монстра породил сам Генри. Подобно всякому человеку, который рождает в себе страхи и комплексы - а потом возится с ними, растит и подкармливает. Холит и лелеет собственное затворничество.