Три книги. 16

ШЕСТНАДЦАТАЯ  КНИГА  РАССКАЗОВ

Содержание
-Лялька и жидоеды
-Ожившая цитата
-Собака
-Братья-художники
-Семь признаков образцового графомана
____________________________________



Лялька и жидоеды

Я знал Ляльку. Знал еще по киевской
Консерватории…

В целом свете нет, быть может, лучшего города, чем Киев. Евреи, вслед за Шолом-Алейхемом, называют  его Егупец, то есть "Маленький Египет": место, где закаляются евреи…

Жила Лялька с мамой, Юдифью Григорьевной,  в новом доме. Дом был хороший, надежный. Очень надежный. С сотрудниками киевской госбезопасности, которые тоже там жили…

Украинизация, при Хрущеве и после него,  шла полным ходом.

Да! Когда дурость и подлость овладевают массовым сознанием, — жить, в "массе своей", становится неуютно!
В Киеве благословенном — даже мне, не еврею,  становилось как-то не так, не по себе. Возникало все более четкое ощущение, что играешь в пьесе безумного автора, поставленной сумасшедшим режиссером...

…Лялька по несколько часов в день играла на  фортепиано. Она заканчивала консерваторию и заниматься приходилось много. 

Лялькина игра очень досаждала соседям. Жены "сотрудников" жаловались на "шум",  "доставали"  мужей "разговорами" и писали "письма"  в домоуправление и еще куда-то...

Классическая музыка была "женам" категорически ненавистна. Они предпочитали    завывание дрелей, и  каждый день перевешивали на новое место посудные ящики, и каждые полгода затевали очередной ремонт.

Кому-то из них пришла в голову очень "плодотворная"  мысль: "а не выселить ли отсюда эту еврейку   к такой-то ядреной тете Еве?  В сумасшедший дом, например?"

Мысль созревала постепенно. Все четче прорисовывались детали;  все более реальным казался план:  провести психиатрическую экспертизу, диагностировать болезнь,  упечь жидовок в "дурку",  —  квартира тогда  останется в распоряжении  кооператива. И станут возможны некоторые интересные "варианты"!

Не хочу оправдывать подлецов, замечу только, что Лялька с Юдифью Григорьевной подавали все же   некоторые поводы  для  предприимчивых  соседей действовать именно так, с опорой на справку, вели себя, пожалуй,  слишком высокомерно.
Мама Ляли была женщиной культурной: филологом, переводчицей   с английского.  Лялька  с детства "ходила" в одаренных детях и, как очень многие музыканты,  была, в значительной мере, "дезориентирована" во всем, что не имело прямого отношения к музыке… 

Мать и дочь смотрели  на окружающую их публику, как бы сказать, сверху вниз: "Что от  них ждать! Нот читать не умеют! Хуторяне!"

Да! Хуторяне!  "Дети земли"!  Но, быть может, именно поэтому эти граждане сохранили здоровые инстинкты собирателей, охотников и разорителей скифских курганов: действовали  хитро, упорно, даже с каким-то иезуитским коварством!

Как-то раз, Лялька  "прочитала" мне особенно доходчивую лекцию о своем безрадостном  "международном положении", и  я решил, что пора уже что-нибудь предпринять!
Положение казалось мне действительно серьезным,  даже опасным! В самом деле, нет зверя страшнее  чиновника, да еще с пистолетом, да, вдобавок, с обширными связями!  Добьются они нужной справки, направят Ляльку и Юдифь Григорьевну на принудительное лечение в больницу, и поминай, как звали!

Пока я думал обо всем этом, мои знакомые совсем пали духом и впали в полное уныние.

Кульминацию этой драмы не забуду вовек.
Приезжаю к ним одним не прекрасным вечером. Смотрю: входная дверь приоткрыта. Звоню. Никто не отвечает. Сердце в груди так и заколотилось. Что это еще такое? Уж не криминал ли вмешался  в наши дела  раньше меня?

Вбегаю в комнату. Вижу: лежат мои знакомые, каждая на своей постели, и кровью истекают. Тонкие души не выдержали грубого давления хуторян и вены себе порезали! Вот так они тут, в "Египте" своем, без меня закалялись!!!

Перевязал я их. Вызвал  "скорую". Остался ночевать…
"Ну, нет!" — думаю! — "Нельзя так! Надо ехать к ТЫнову!"

ТЫнов был журналистом. В разное время работал штатным и внештатным корреспондентом нескольких центральных газет, воевал, был награжден несколькими боевыми наградами.

Рубеж восьмидесятых-девяностых  — это переломный момент нашей истории! Не знаю, встречался ли еще когда-либо такой глубины разлом между двумя соседними поколениями. Расцветала генерация теневиков. Уходило в Великую Тень Поколение Фронтовиков.  А мира между ними не было. И  быть не могло!

Кстати, когда я сказал Ляльке, что договорился  с Тыновым  о встрече, она неожиданно заартачилась:
"Антисемит твой Тынов!"
"Антисемит?  Откуда ты знаешь? "
"Саша Рабинович говорил!"
"Много знает твой Рабинович! Сам он антисемит! Послушай меня, Ляля, внимательно!  Если теперь и согласится кто-нибудь помочь, то только Тынов!"
Еле уговорил!

Встретились мы с Тыновым в редакции. Кстати,  забыл   описать вам его внешность!  Не хочу  долго рассусоливать! Помните Сергея Столярова в фильме "Цирк?"  Похож на него был Тынов  и статью молодецкой, и взглядом внимательным и добродушным одновременно.

Итак,  рассказал я Ивану Константиновичу жуткую эту историю и попросил вмешаться… А то ведь, и  в правду, женщин из дома выселят!

Тынов  сразу  понял суть дела:
"Супостатов надо опередить! "Нашу" Справку необходимо получить до    того, как они назначат  "свою" экспертизу! Запиши телефон моего знакомого психиатра. Будешь с ним на связи! А я прямо сейчас с ним переговорю и вас познакомлю!

Тут же  при мне и позвонил. Все объяснил, потом  трубку мне передал.

Провели мы  "нашу" экспертизу, документ официальный получили. Официально, так сказать,  подтвердили хорошее психическое здоровье   наших "мнимых больных"!

Приободрились мои знакомые! С ужасом вспоминали, как чуть было не погубили  себя по глупости!

А тем временем, Тынов успел и в комитет госбезопасности позвонить. Сам я его разговора не слышал, только с его  собственных слов  могу передать.
Тынов  пообещал, что опубликует статью о травле  беззащитных женщин, что дойдет до ЦК, что очистит загнивающий "комитет", как Геракл  Авгиевы конюшни…

Разговор получился интересным. И эффективным.  Журналистов тогда уважали. Сами журналисты себя уважали! От Ляльки и ее Мамы "хуторяне" отстали.

Потом Юдифь Григорьевна и Лялька пригласили Тынова домой, в спасенную квартиру, на ужин. Очень его благодарили.   Водки и закуски купили! Денег не пожалели на угощение!

Вот так мы положительно влияем  друг на друга, избавляемся от некоторых недостатков, если  хорошей стороной  одни к другим поворачиваемся!

Поел Иван Константинович, выпил в меру, поблагодарил и сказал:
"Уезжайте из этого дома. Если сможете, из города тоже уезжайте.
У меня уже был один инфаркт… Если второго не  переживу, кто вам тогда поможет?! Да вы знаете сами! "Жидоеды", если и раскаются когда-нибудь, то явно не завтра и не послезавтра!  Уезжайте!"

Прошло  время, и мои знакомые последовали совету Тынова: уехали из Киева в другой город, — квартиру обменяли.

Такой вот "Маленький Египет" довелось мне здесь наблюдать, друзья мои!


Ожившая цитата

Разумеется, я помнил озорную реплику из  Михаила Булгакова:

"Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза, и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной начнется разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах".

Помнил я, но никогда  не думал, что странные мысли великих людей 
могут так легко и непринужденно  становиться явлением  действительной жизни…

…Приехали мы с группой товарищей в командировку. Остановились в гостинице.

Была  весна. У всех — хорошее настроение: вырвались, наконец-то,  на пару дней из шумной Москвы! Свобода! Ура свободе!

Командировка  — это всегда и работа, и  отдых, в каком-то смысле! Коллеги решили отметить   свой избыток счастья. Закупили съестного, "горючего" — и стали праздновать — да так, что было очевидно: вечер у них плавно перейдет в ночь, а потом и в утро!

Я посидел немного и ушел спать. Не люблю быть трезвым среди "веселых".

А на следующий день, горничные пожаловались мне на поведение моих дорогих москвичей! Грузно и смело, вывалился один гражданин, представительный такой, из номера, — как раз напротив  столика, где проходила утренняя оперативка женского персонала,  и, на глазах у  изумленных зрительниц, вынул  громоздкое приспособление и  безжалостно оросил коридорную стенку,  перепутав коридор с туалетом!

Эх-ох! Ой-ёй-ёй! А еще кандидат наук, называется!

Тут-то  я и вспомнил Булгакова! Большие писатели не только писатели! Они еще  и провидцы!..

Все! Решено! С завтрашнего дня примусь за ремонт "разрухи"! Начну   с самого себя! Хватило бы только силы воли!

P.S. Не подумайте только, что это  я про себя написал! Никогда бы я "такого" про себя не написал! Не я это был! Не я!


Собака

Она ждала меня у подъезда. Черная от ушей до хвоста. Не маленькая. Не большая.  Молодая, во всем сиянии энергичной юности,  Собака стояла перед дверью и ждала. Меня.

Я открыл дверь  домофонным ключом. Хотел быстро зайти и закрыться, но Собака оказалась проворней: она и не думала пропускать мужчину вперед.
"Куда вы, мужчина! Перед  дамой лезете?! Эх, вы! А еще мужчина! И не стыдно вам так феминизироваться?!"

Собака высказала мне все это прямо в глаза и буквально вломилась внутрь, оттолкнув меня хвостом.

Затем она, не оглядываясь, помчалась вверх по лестнице, словно показывая мне правильную дорогу, а я покорно и смиренно трусил за ней,  ковыляя и отдуваясь.  Ног у меня, в самом деле, было на 100% меньше, да и те, что были, болели.

Когда я поднялся на  свою лестничную площадку, Собака уже  терпеливо ждала меня, удобно усевшись  перед моей дверью!

Впору было кричать: "Чудо! Чудо!"   Нюх у собак, и в самом деле, чудесный! Неужели она  так быстро унюхала  мои мужские ароматы, шла  по ним, как по указателям или по путеводной нити, и   не ошиблась ни разу?!

Я открыл дверь ключом и зашел. Собака  осталась на лестнице.  На этот  раз она не пыталась ворваться внутрь: понимала, что  находится перед качественно другой дверью и что здесь придется подождать особого приглашения.

Я вынул из кастрюли вареную сосиску, вышел к Собаке и угостил ее.

Она, как  мне показалось, презрительно сморщилась   и, в благородной печали, отвернула  мордочку  от фарисейской моей руки с ее жалкой сосиской.

Собака все поняла!   Раз угощает на лестнице, значит, домой не позовет!!!

"Ну, ешь же! Ешь! Не капризничай!"

Я поднес угощение прямо к ее зубам.
Собака  помотала головой, потом что-то смекнула  про себя и…  укусила сосиску.

Видели бы вы, как она ела! С каким выражением:
"Я ем  только для того, чтобы не обидеть тебя! Не хотела я твоих подачек! Думала, что  нашла друга! Что обрела, наконец, свой дом!  Снова ошиблась! Опять на зануду напоролась! Эх! Ну, что за  жизнь!"

Собака проглотила сосиску, развернулась, махнула хвостом  и, не попрощавшись, рванула вниз по  лестнице.  У нее  после встречи со мной было не очень-то  вкусно на душе!

Я понимал ее переживания. Понимал  хорошо! Мне стало стыдно! Но не мог, никак не мог я тогда взять себе питомицу!!!

…Захотелось мне  потом сочинить Сказку о Собаке. Пока не вышло: не получается! Стыд — плохой помощник в писательских делах! Есть всего лишь набросок: вот этот  самый рассказ! Короткий, зато правдивый!

…Сказывают: черные собаки — злые! Никогда понять не мог, почему люди иногда так  не точно, а порой  даже  "наоборот" говорят? 
А?!

Не обращайте внимания! Ворчу я! Отвлекаю ваше внимание и мою собственную память от того факта, что Собаку я все-таки не приютил!


Братья-художники Васнецовы

Жили-были братья,  Аполлинарий  и Виктор.

Один был за Революцию. Другой хотел, чтобы все оставалось, как было.

Аполлинарий любил Прошлое, а  еще больше  любил Будущее.

Виктор был весь в Прошлом. Вернее, в Храме своих мыслей о нем.

Виктор был старше. Именно он научил младшего брата  творить. Стал для него и Школой, и Академией живописи.

Братья любили друг друга. Такой были связаны прочной пуповиной, что  ножом не обрезать! Мечом  не разрубить!

Несмотря на  братскую любовь, все же поссорились, однако,  и два года не разговаривали.

Потом все-таки  помирились!  Не могли не помириться!

…Странно живем!  Наше Общее у нас —  отдельное! Зачастую, — непримиримо враждебное!

А вот наше Отдельное… Оно ведь у нас —  Общее!  Отдельно родимся.  Отдельно греемся весной на солнышке!  Строим отдельные планы и отдельно уходим каждый в свой срок!

ТОЧНО  ТАКЖЕ, КАК  НАШ  СОСЕД, И  ЕЩЕ  СЕМЬ  МИЛЛИАРДОВ  СОСЕДЕЙ!

Вот ведь как странно! Наше Отдельное   — это наше Общее!

А об Общем  у нас   — непримиримо  "отдельные" мысли!

Прошлое и Будущее разрывают нас на две части. Мы этого не замечаем. Но каждый прожитый миг пробует нас на разрыв!

Всего два мига. А между ними   — уже пролегла   бездна!

…Надо быть очень сильным! Нужно  уметь  красиво и верно любить, чтобы навсегда не рассориться с братом…

Так умели любить красивые люди с Планеты "Земля",  братья Васнецовы!


Семь признаков образцового графомана

-Бессюжетность произведений;
-Оторванность  слов от смысла;
-Вольное обращение с синтаксисом;
-Отношение к языку как к языку чужого и чуждого племени:
как хочу, так и верчу;  не мое: не жалко;
-Полет над временем  и конкретностью жизни;
равнодушие к ее презренным деталям;
-Наличие своего ресурса поклонников:
вокруг журнала, сайта, радиостанции,
администрации президента, московской патриархии,
еврейского культурного центра.............;
-Нобелевская премия по литературе.

Дети!
Графомания  — это плохо!
Слова, в отличие от денег, не для девальвации созданы!

Если заметите,
что я сам "подпадаю" под вышеуказанные признаки,
побейте меня камнями и  еще чем-нибудь! 
Без скидок  "на"!
И жалости "к"!

Если что-то забыл, в смысле признаков графомана, — дополните меня, пожалуйста!
Вам, быть может,  будет не трудно…



ШЕСТНАДЦАТАЯ  КНИГА  СКАЗОК

Содержание
-Царевич-капризуля
-Страна Лазурия
-Волшебная картина
__________________________________


Царевич-капризуля

Жил да был один царевич. И было у него много-много всего, а еще больше мамушек да нянюшек. Все они любили малыша без памяти, угождали каждой его прихоти.

И чем только ни кормили, ни поили царевича! Самые лучшие повара день и ночь не отходили от горячих котлов, изобретая необыкновенные, никем не виданные, не слыханные и не пробованные блюда и яства.

Просыпался царевич, а для него уже все готово. И еда, и питье, и одежда. Его умывали, одевали в бархатный кафтанчик, вели за стол.

«Опять это птичье молоко!» — возмущался царевич. —  «Надоело! Не хочу птичьего молока, а хочу мармелада в шоколаде с грибной начинкой!»

Не успеет царевич чего-нибудь пожелать, а уже мамушки и нянюшки спешат на царскую кухню, и лучшие повара немедленно принимаются за готовку, выполняя заказ!

Но приходило время обеда, и у маленького царевича появлялись другие желания. Весь дворец стоял на ушах из-за его капризов. Тяжело долго стоять на ушах! Из сил выбивались и повара, и слуги. В конце концов, не выдержал и сам мальчик, заболел и совсем есть перестал.

Царь собрал лучших врачевателей, самых умных, уважаемых людей! Все они наперебой давали мудрые советы, но ничего не помогало! Никому  так и не удалось улучшить аппетит царевича.

Разогнал царь врачей и придворных мудрецов и  приказал развесить на всех столбах своего царства вот такие всем понятные объявления:
«Люди, пожалуйста, вылечите нашего царевича от капризов!»

Однажды пришел во дворец старичок-крестьянин, весь в морщинах, седая борода лопатой, и сказал царю:
«Отдай мне сына на три дня! Я вылечу его!»

Не очень-то поверил ему царь:
«Уж больно беден старичок! Чем он может помочь, если лучшие доктора оказались бессильны?!»

Но делать-то нечего! Махнул своей царской рукой и нехотя сказал:
«Забирай! Только, смотри у меня! Не навреди!»

…Идут старик с мальчиком по дорожке лесной, а кругом леса дремучие. Вдруг старик свернул с пути и в самую гущу леса направился.
«Куда ты, дедушка?» — спрашивает царевич.

«Так короче будет!» — отвечает старик.

Шли они долго, целый день.
Идет старичок, не торопясь, словно и не устал вовсе. За плечами у него маленькая котомка, в руках крепкая палка.
А царевич за ним еле тащится, — не привык по лесам ходить. И есть ему охота! Ох, как охота! Сил нет терпеть! Лишь иногда наклонится, сорвет алую ягодку да в рот положит…
Но разве этим насытишься?

День прошел. Ночь они провели под открытым небом. На следующее утро направились дальше, то спускаясь в овражки и переходя через ручьи, то подымаясь на взгорки.

Только на третий день, наконец-то, выбрались старичок и царевич из леса на опушку, за которой колосилось широкое хлебное поле.
Был полдень, солнце стояло высоко. С поля веял прохладный ветерок.

Сел старик под деревом, в тени, возле прозрачного родничка, снял с плеча котомку, развернул тряпицу и достал каравай хлеба.
Разломил  хлеб  на две части, одну половину дал царевичу, другую стал есть сам, запивая ключевой водой и стараясь даже крошки не обронить.

Ничего не едал царевич вкуснее!
Был этот хлеб золотым, как солнце, сладким, как отдых после тяжелой работы, пахнул полем и лугом.

Волшебный Хлеб спас мальчика от опасной болезни. Он вернулся во дворец вместе с крестьянином, упросил царя назначить его своим Главным Воспитателем, больше не капризничал, ни у кого не отнимал времени глупыми жкланиями. А когда  садился за стол, всегда приглашал на трапезу Старого Крестьянина и вспоминал его Необыкновенный Каравай!


Страна Лазурия

Ты не найдешь эту Страну на картах, не отыщешь при свете яркого дня или звездной ночью. Лишь несколько минут на рассвете и совсем недолго на закате живет эта страна.

Как-нибудь вечером остановись так, чтобы не мешать прохожим, лучше в парке или сквере, или в твоем дворе, подними голову к небу, и ты увидишь…

Но нет, ничто не повторяется в этой стране и невозможно сказать, что случится в ней через миг. Лучше все-таки подними голову и посмотри сам.

Небо над тобой матово-голубое, спокойного доброго цвета. На горизонте сияет закат. Живые краски играют, становясь то ярче, то бледнее.

Облака вдруг становятся живыми. Они принимают облик людей, животных, птиц и рыб. Начинается неповторимый спектакль.

По небу спешит большое белое облако. Неожиданно на глазах оно разделяется на три части, которые превращаются в живые существа.

Впереди бежит Царевна в платье из белоснежных кружев. За ней торопится верный Пес. Их преследует Змей-Горыныч.

Он ужасен. Из трех его голов торчат раздвоенные языки, за головами тянется черное длинное тело. Змей-Горыныч приближается к Царевне и верному Псу, которые, из последних сил,  бегут к дворцу! Вон и дворец, —как раз показался чуть выше горизонта.

Успеют ли добежать до него беглецы? Вот уже черные языки чудовища почти касаются светлых кружев Царевны.

«Спасайся, Царевна, я задержу его!» —пролаял пес.

Будь пес один, конечно, ему нетрудно было бы убежать от змея, вон он какой длинноногий! Но верный Пес не убегает, а принимает смертельный бой, чтобы спасти свою Царевну.

Горизонт уже недалеко, поэтому фигурка Девушки и силуэт Пса становятся розовыми. Змей-Горыныч остается таким же черным, каким был раньше.

Розовый Пес оборачивается и сходу кусает врага за один из языков. Но силы не равны. Огромное тело Змея обволакивает противника, сживает его хвостом и давит изо всех сил.

Царевна уже рядом с дворцом. Она останавливается и кричит звонко-звонко:
«О, Вольный Ветер, владыка облаков! Спаси от гибели моего верного друга! Только ты можешь нам помочь!»

Услышит ли ее ветер?

Да!
Ветер внял мольбе царевны. Он разогнался в небесном просторе и налетел на Змея!

От Змея отделился вначале хвост, потом туловище, и, наконец, три его головы поплыли в разные стороны.

Но где же Розовый Пес? Неужели погиб в неравном  бою?

Да вот же он! Мчится по небу,  целый и невредимый.

Вот Храбрый Пес подбежал к Царевне, и вместе они скрылись за стеной дворца. Спасены!

Солнце садится, замок начинает быстро темнеть и постепенно сливается с другими облаками.

До свидания, Страна Лазурия.
До завтра.


ВОЛШЕБНАЯ  КАРТИНА

НОЧНОЙ КОСТЕР

На стене напротив кровати висит картина. Вечером, перед тем, как заснуть, Арлис подолгу смотрит на нее.

На картине  изображен вечер. Солнце, видимо, зашло недавно, на горизонте еще видны чуть розовеющие облака, но уже плывет по небу яркая луна, освещая неширокую речку, пересекавшую темный луг, и тропинку, манившую в просторную березовую рощу.

«Хорошо бы пробежаться по такой тропинке!» — думает Арлис.


Вместе Арлисом любовался картиной и его плюшевый Мишка, или, попросту, Плюша. Арлис очень любил медвежонка и даже считал его живым, правда, в доме об этом знали только двое: Арлис и сам Плюша.

Однажды Арлиса строго наказали. Мальчик очень переживал. Ему было и стыдно, и обидно, потому что хотелось сделать, как лучше, а получилось очень и очень плохо.

Наступила ночь. Арлис лег в кровать, но никак не мог заснуть. Рядышком, на стуле, дремал Плюша.

«Вот и ты спишь и не знаешь, как мне плохо!» — подумал Арлис.

Он по привычке посмотрел на картину, освещенную уличным фонарем, и вдруг заметил в глубине рощи отблеск пламени костра, едва заметно мерцающий на темных стволах деревьев. Арлис даже протер глаза, чтобы удостовериться, что он не спит. Он еще несколько минут наблюдал за огнем, но тот все не гас, а наоборот, блики света становились ярче, ускоряли свой таинственный танец.

«Ах, если б узнать, кто там сидит у костра! Может, разбойники?» — подумал Арлис, и его сердце забилось быстрее.

Сна как не бывало. Мальчик вскочил с кровати, быстро натянул на себя одежду, взял стул, и на цыпочках, чтобы не разбудить родителей, подошел к стене, на которой висела картина.

Вспрыгнув на стул, он коснулся рукой нарисованной травы и, чудо! ухватился пальцами за настоящую, живую, прохладную, влажную от росы мягкую "кашку"!

Арлис ловко подтянулся на раме и просунул в нее голову. Тапочки соскочили с ног, упали на пол и остались в комнате, а  мальчик, ухватившись за пучок травы, перевалился через край полотна и… оказался на ночном лугу, рядом с речкой, ярко освещенной луной, похожей на лимонную дольку.

Шелестели листьями кроны деревьев. В березовой роще горел костер. Тот самый, заманивший Арлиса в картину!  Вблизи он казался еще больше.

«Я только посмотрю, кто там сидит у огня, и сразу вернусь!» — решил Арлис.

Он осторожно пошел вперед, ступая босиком по густой и темной траве. Роща была рядом, рукой подать.
На опушке разгуливал ветер, лихой ночной гуляка.
«Откуда здесь ветер?» — подумалось Арлису. — «Ведь тут все нарисованное! Разве можно ветер нарисовать? А мерцающие стволы деревьев? В костер? В какой странный и загадочный мир я попал!»

Страшно было в пустой и шумной роще, среди деревьев! Но Арлиса трудно переубедить или испугать.
«Не буду бояться!» — твердо решил он.

Да и костер уже рядом, вот только обойти высокий черемуховый куст и…
Перед мальчиком открылась полянка, в центре которой бился, высоко поднимался, метался на ветру и потрескивал огонь.

У костра сидел понурый волк, подставляя теплу худые бока.
«У-у-у, ужин пришел!» — провыл волк хриплым, простуженным голосом.

Арлис очень удивился, что понимает волчью речь. Все, что случилось с ним в эту ночь, было так необычно!

«Как ты попал сюда, мой вкусный ужин? Неужели ты не знаешь, что в моей роще уже давно нет ни одного зверя, кроме двух медведей, которые тоже, наверное, скоро убегут, не выдержав соседства со мной?»

«У тебя такой плохой характер?» — заинтересовался Арлис.— «А.. Ты, наверное, думаешь, что весь мир существует только для того, чтобы оказаться у тебя в желудке?»

«Как ты догадался?» — поразился волк. — «Ты очень умен.  Верно  меня понял! Жаль, что все эти глупые зайцы, кролики, лисы и белки ну никак не хотят согласиться с такой правильной мыслью и  трусливо удрали из леса без задних ног!  Я попробовал охотиться на мышей, но и они переселились куда-то в другое место. Хотя по сравнению с другими волками я  ем очень мало. В нашей маленькой стране все время вечер, а много есть на ночь вредно».

«Я это знаю!», — сказал  Арлис. Он вспомнил, что его мама однажды  говорила что-то похожее соседке, и ему до слез захотелось домой.

«Но ты не беспокойся!» — поспешил сказать волк, — «тебя-то я все равно съем! Мне так давно не приходилось плотно поужинать!»
Довольный, он лязгнул зубами, предвкушая лакомство.

«Не ешь меня! Я же пришел к тебе в гости! И потом меня ждет мама, и мне уже захотелось домой!» — хотел было сказать Арлис, но потом решил, что уговаривать волка бесполезно. Волков надо бить, или, в крайнем случае, попробовать удрать от них. И сейчас был именно такой случай!

Арлис метнулся в сторону, за березу и побежал во всю прыть, не чуя под собой ног. Бегать он умел хорошо.

Только и волк оказался проворным. Сообразив, что ужин уходит у него из-под носа, он помчался за Арлисом.

Мальчик потерял несколько драгоценных мгновений, не зная, в какую сторону бежать, и волк, хорошо знавший лес, стал его догонять.

«Река! Бежать к реке!» — мелькнуло в голове у Арлиса.

А река — вот оеа! Совсем рядом, струит неторопливые воды; никуда не торопится, плавно огибает березовую рощу.

Резко повернув, Арлис помчался к воде. Успеет или нет? Вот и густая трава прибрежного луга. Волк с каждым прыжком все ближе и ближе. Вот уже раскрыл пасть, чуть ли не за плечами слышит Арлис его горячее дыхание.

И вдруг «шлеп-хлоп!» —  волк упал и покатился по траве, взвыв от боли.

Мальчик обернулся и увидел… Плюшу.


МЕДВЕЖОНОК-СЛЕДОПЫТ

Проснувшись ночью, как от неожиданного толчка, медвежонок слез со стула, на котором дремал, и хотел забраться на кровать к Арлису, что часто проделывал и раньше.
Мальчика в кровати не было…

Где же Арлис?

Медвежонок осмотрелся и заметил под картиной тапочки, упавшие с ног Арлиса, когда тот перелезал за рамку картины.

Пусть Плюша был маленьким и плюшевым, смешным и неуклюжим, но он все-таки оставался настоящим медведем, а значит, умел хорошо лазать. Он ловко забрался на стоявший под картиной стул, встал на спинку и шагнул в картину.

Плюша повторил путь Арлиса. Он издалека заметил волка, пустившегося в погоню за мальчиком, притаился в траве и, пропустив своего друга вперед,  подставил волку ножку.

Арлис оглянулся и увидел медвежонка. Плюша стоял, широко расставив задние лапы, а передними бил по воздуху точно так, как это делают большие медведи!

Волк поначалу испугался, поджал хвост и хотел, было,  удрать, но потом, увидев, что перед ним всего лишь маленький медвежонок. В два прыжка оказавшись рядом, сбил Плюшу на землю, и они оба кубарем покатились по траве. Арлис, выбрав удобный момент, схватил волка за хвост и изо всех сил потянул на себя!  Волк выпустил медвежонка, и неизвестно, чем бы закончилась эта схватка, если бы на лугу не показался огромный медведь.

Волк, увидев его, вырвал свой хвост из рук Арлиса и дал деру в лес.

Медведь, переваливаясь с ноги на ногу, подошел к Плюше и наклонился над ним.
«Больно тебе, мой маленький?» —спросил он ласково, смиряя могучий бас, чтобы не испугать малыша.

У Плюши было разорвано плечо, из раны торчал кусок материи, но он бодро ответил:
«Нет, совсем не больно, дядя Миша. Ну и задали мы серому жару!»

Медведь недоверчиво покачал головой и сказал:
Сейчас мы пойдем ко мне домой, и Медведица зашьет тебе плечо! Идите за мной, дети, медведица ждет нас! Хотя, лучше, пожалуй, мне взять вас к себе на лапы, а то вы еще потеряетесь в наших вечерних сумерках!»


В ГОСТЯХ У МЕДВЕДЕЙ

Медведь, большой и тяжелый, ловко огибал могучие стволы деревьев.
Арлис и Плюша притихли на его могучих лапах, согрелись в медвежьей шерсти, и успокоились после пережитых волнений.

Вскоре они спустились в зеленый овражек, и медведь остановился возле поваленного старого дуба.

«Вот мы и пришли, дети!» — сказал медведь. — «Жена! Медведица! Выходи поскорей встречать дорогих гостей!»

Хотя глаза детей и привыкли к полутьме, они так и не смогли заметить берлогу, пока из густых ветвей, скрывавших невысокую, но очень широкую дверь, не вышла, нагнувшись, большая коричневая медведица. Медведь осторожно опустил Арлиса и Плюшу на землю.

Медведица поздоровалась с мальчиком, потом поспешила к медвежонку и обняла его за мягкие плечи.
«Как долго я ждала тебя, мой маленький, хороший мой Мишутка!»

Плюша был растроган таким горячим приемом и смущенно улыбался.
«Ну хватит, хватит тебе!» — заворчал медведь, — «ты бы лучше гостей в дом пригласила, а я пока схожу на пасеку да медку принесу!»

Дети последовали за медведицей в берлогу. Опустившись на несколько ступенек под землю, они вошли в большую комнату, посередине которой стоял деревянный стол, прочный и приземистый, как хозяева дома. В очаге пылал огонь. Возле стола толпились табуреты, словно ждали гостей, которые вот-вот должны приехать.

У стены стояла широкая скамья.
На столе возвышались жбаны, кувшины, плошки, ковши, лежали берестяные ложки. Вся посуда была деревянная и очень большая, стены были обмазаны глиной и расписаны узорами и цветами.

«Никогда не думал, что бывают такие берлоги, это же настоящий уютный дом!» — сказал Арлис.

Но больше всего в доме Арлиса удивил… Плюша! Мальчик с удивлением рассматривал медвежонка, словно видел его в первый раз. Плюшу было не узнать. Медвежонок бегал по комнате, осматривал все углы и закоулки, то заглядывал на донышко большого деревянного жбана, то забирался на скамейку. Глубоко дыша, он втягивал в ноздри густой лесной воздух. Медведица не могла налюбоваться на малыша, ей хотелось гладить и гладить его по мягкой шерсти.

Дверь распахнулась. Ввалился огромный медведь, сразу заполнив собой всю берлогу. В лапах он держал бочонок меда. Арлис и медвежонок забрались на скамейку, да вот беда, хотя скамейка и была высокой, дети едва доставали подбородками до края стола. Тогда медведица принесла две подушки с вышитыми на них медвежатами, и друзья удобно уселись на мягком.

Медведь, разложил по плошкам куски янтарного меда и сказал:
«Мы так рады вам! Скучно нам здесь живется, всегда у нас вечер, солнышко не светит. Да и волк выгнал всех зверей из нашей рощи! Некого даже на табурет посадить!»

«И нет у нас почему-то медвежат!», —  тяжело вздохнула медведица и опустила на грудь мохнатую голову.— «А вы ешьте, дети, ешьте, не скучайте, про мед не забывайте, мед наш запивайте водицей ключевой!»
Медведь вынул плетеную бутыль и налил всем в ковши прозрачную, как слеза, воду.

Плюша уплетал за обе щеки и, держа перед собой обеими лапами ковш, пил так, как будто в первый раз видел воду. Арлис раньше никогда не пробовал такого ароматного и вкусного меда, да и вода была вкусной, прохладной, как ночь, освежающей, как сон, дарила силы и хорошее настроение, как солнечный день.

«Только медом и спасаемся!» — вздохнула медведица. — «Мой муж держит пасеку, пчелы помогают нам прокормиться, а мы их выручаем в трудные годы: нашим пчелам нелегко, ведь они живут в Вечерней Стране и тоже скучают по солнцу».

«Все скучают по солнцу! Я тоже скучаю, особенно, зимой, когда оно у нас светит не каждый день…
Знаете что, я хочу посмотреть пасеку!» — загорелся, было,  Арлис, но, спохватившись, сказал:
«Нет, лучше в другой раз! Нам пора домой, скоро у нас наступит утро и проснется мама!»

Медведица, на коленях которой сидел Плюша, вдруг сразу потускнела, точно в ней погас какой-то добрый огонек.
«А у нас нет детей» — грустно повторила она, — «только вот мой Топтыгин совсем, как большой ребенок…. А почему вы так торопитесь? Вам не понравилось у нас?»

«Понравилось!» — ответил Плюша. — «И вы мне тоже очень понравились!»

«Тогда оставайтесь!» — оживилась медведица, — «погостите у нас, подышите лесным воздухом, поплаваете в нашей речке!»….

«Нет, я не могу!» — Арлис решительно покачал головой. — «Моя мама увидит, что нас нет, и будет беспокоиться!»

«Конечно, конечно, вам надо домой. Возьмите в дорогу меду и запас родниковой воды», — сказал медведь.

«Подождите хотя бы полчаса, пока я испеку пирожков с грибами!» — попросила медведица.

Медведь начал накладывать мед в деревянный жбан, медведица встала у очага, но все время оборачивалась, будто не могла никак насмотреться на Плюшу. Медвежонок стоял у очага и задумчиво и печально смотрел на огонь.

«Вот и пирожки готовы!» — громко, нарочито бодро сказала медведица, но слезы медленно капали у нее из глаз, стекали по шерсти и исчезали в пламени очага.

Все вышли наружу, к поваленному дубу. Медведи попрощались с Арлисом, дали ему с собой меда и чудесной воды. Медведица обняла Плюшу и, казалось, никакая сила не смогла бы оторвать от нее медвежонка.

Плюша вырвался из объятий медведицы, подошел к своему другу и тихо сказал:
«Арлис, я остаюсь… Не могу я их бросить! Ты не будешь на меня обижаться?»

«Нет. Какая может быть обида! Мы ведь с тобой друзья, Плюша, а друзья всегда должны стараться понять друг друга, а не обижаться, верно? Я тоже думаю, что тебе лучше остаться!» — сказал мальчик.

Арлис отвернулся от медвежонка, вытер слезы, потом подвел его к медведице и сказал:
«Не плачьте. Плюша остается. Он теперь будет вашим сыном!»

Арлис повернулся и быстро зашагал прочь. Медведица взяла Плюшу на руки. Медведь сел на поваленное дерево; все трое, провожая мальчика взглядом, словно замерли на месте. Так запомнил их Арлис, когда обернулся и посмотрел на друзей уже издалека.


СОЛНЦЕ

Арлис прошел лугом, добрался до места, где луг заканчивался рамой картины, той границей, за которой начинался большой мир людей, зацепился за пучок травы, свесил ноги и оказался в своей комнате.

Глухо стучал будильник, за окном просыпалось утро. Громко проехал первый троллейбус.

Арлис надел тапочки и подошел к окну. Над землей поднималось солнце, и в полнеба алела   расцвеченная нежным пламенем заря.

Мальчик вынул из ящика письменного стола свои краски, смочил кисточку водой и, подойдя картине, залез на стул.

Уверенной рукой он нарисовал в правом верхнем углу, над грустно шумящей рощей, огромное алое солнце!

«Пусть там тоже будет солнечное утро!» — подумал он, прилег на кровать и заснул самым крепким и сладким сном.

Мальчика разбудил яркий свет наступившего дня. У кровати сидела мама и внимательно смотрела на Арлиса.

«Доброе утро, мамочка!»

Арлис никак не мог понять, где он находится и вспомнить, что с ним было. Наконец, он увидел нарисованное им на картине солнце и сразу все вспомнил.

«Доброе утро, Арлис!» — голос у мамы был строгий, а глаза улыбались. «Объясни мне, пожалуйста, зачем ты испортил картину?»
«Мама, мамочка, послушай, что я тебе расскажу!»

Арлис рассказал все, как было.

И мама не ругала Арлиса.


ШЕСТНАДЦАТАЯ  КНИГА  ТЕАТРА

Содержание
-Автор и Катя
_____________________________


Автор и Катя

Автор.
Катя.
В квартире Автора

Сцена первая

Монолог Автора

Я очень люблю театр.
Больше того скажу вам: мечтаю написать хорошую пьесу о любви. Но как-то не вырисовывается у меня в деталях ни пьеса, ни сама любовь. В личной жизни моей не ваяется, в ней вдохновением не воплощается.
Что делать?! Чего-то  в голове не хватает!
Обидно! Ведь мне уже скоро 39. Ну, если не жениться, то хотя бы пьесу хорошую могу ведь я написать?

Ан,  нет! Не  выходит  никак! Кто ж  виноват, что я не наблюдателен, ленив и не любопытен? Во всем и во всех  вижу только свои отражения! И все герои мои общаются на одном языке: на моем!

А для сочинения хорошей пьесы этого мало! В пьесе должны действовать живые люди, лица, характеры. Узнаваемые! Яркие! Пьеса должна исчезнуть,  словно бы испариться, а  вместо нее обязана появиться интересная, живая, настоящая Жизнь.
И Судьба!

Мне уж тут посоветовали: «лучше вам стихи писать! Для хороших стихов вполне достаточно одного самовлюбленного автора!»
Стихи я тоже писал, конечно: они, и правда,  как взгляд, обращенный внутрь. А пьесы…
Пьесы — снаружи. Взгляд от себя! Они… —  как сотворение мира!

Что ж, надо учиться трудиться. Становиться другим!  Умным! Талантливым!

После работы, (тружусь я в почтовом отделении почтальоном),  провожу свободное время в размышлениях о сценическом действии,  характерах и актерах. Ненаписанная Пьеса моя  не оставляет меня в покое! Даже снится мне иногда ночами!

А сегодня у меня  выходной. Может, и придумаю что-нибудь стоящее: сочиню хоть  несколько реплик, за которые не будет стыдно…

Подождите. Позвонили в дверь. Пойду, посмотрю, кто там…
Может любовь?
Или пьеса?..


Сцена вторая

Катя. (из-за кулис). Откройте, это я, Катя  из Дэза.  Контроль состояния труб! Можете обеспечить доступ к стояку?
Автор. Да, пожалуйста!
Катя. (выходит на сцену.)
Один живете?
Автор. Да.
Катя. Сразу видно, что один.
Удобства у вас почти без удобств.

(Катя вдруг смотрит на Автора очень странным продолжительным  взглядом. Словно, век бы целый так на него смотрела!)

Катя. Какие у вас волосы: мягкие, вьющиеся. Вы, наверно, добрый?
Автор. Почему? У добрых обязательно мягкие волосы?
Катя. Да вроде примета такая. (строго.) Но давайте о деле! На собрании были?
Автор. На каком? В первый раз слышу…
Катя. Тут у вас. (машет рукой.)
Во дворе, возле трансформаторной, собрание состоялось. Решили всем ставить фильтры на воду.
Автор. Но у меня, простите, «Барьер» есть. Его вполне хватает!
Катя. А закон? Недавно "Единая Россия"  в Госдуме решила обязать  всех жильцов установить фильтры на воду.
Автор. Как уже и фильтры? Речь раньше, вроде бы,  только о счетчиках на воду шла,  а не о фильтрах?
Катя. А вот теперь и  фильтры решили навязать! Вы не расстраивайтесь! Я вам скидку дам. Четыре процента. Вы не пенсионер?
Автор. Нет пока.
Катя. Не инвалид?
Автор. Нет!
Катя. Жалко. А то бы я вам скидку побольше дала. До 20 процентов.
Автор. Не надо скидку. Дешевле быть молодым и здоровым! Раз мы про воду, может, чайку?
Катя. С удовольствием!
А мука у вас есть?
Автор. А это зачем?
Катя. Я бы вам пирог испекла.
Небось, давно пирогов  не ели?
Автор. Давно. Только  муки у меня нет. Но могу сбегать. Магазин рядом.
Катя.  Честно сказать,   я уж давно ничего не пекла! Не до кулинарии. Вообще, ни до чего!
Автор.  Отчего так?
Катя. У меня мама болеет, а я никак ей деньги на операцию не заработаю!
Автор. А сколько надо?
Катя. Сто тысяч.
Автор. Катя, вам придется самой в магазин за мукой сходить, он тут рядом совсем,  в соседнем подъезде на первом этаже, конечно. А я пока приготовлю плиту. Помыть ее надо.  И противень тоже протереть не мешает!
(Катя уходит.)
Автор. (вслух) У меня деньги есть! Сто восемнадцать  тысяч накоплено на издание пьесы!  А пьеса то ли еще будет, то ли нет… Маме сейчас надо. Срочно. Ну, значит… Так тому и быть!
(Берет конверт, пишет крупно, читает вслух:
«Нашедшему от  Свидетеля своих снов!».
 Убегает со сцены..
Возвращается  счастливый.)
Я положил прямо у лифта. Кто первый увидит, тот первый  возьмет! Как же  здорово я все сочинил! Вот всегда бы так!

(Входит Катя.
В руках у нее конверт и пакет муки.)

Автор. Ну что, купили?
Катя. Да. А вот смотрите, что я нашла! Видите?
Автор. Вижу. Конверт. А что там?
Катя. Там деньги. Сумма странная. Надпись странная. Надо отнести в  отделение…
Автор. Куда? В какое отделение! Зачем это  вы отнесете? Человек же написал вам, что они ваши! Свидетелей снов в суд не вызывают!
Катя. Сейчас  сосчитаю получше… Ровно сто тысяч! Это вы подбросили?
Автор. А если я, то что? Так просто вы ведь не возьмете!
Катя. Вы хотите влюбить меня?
Автор. Нет. Любовь не причем! Просто деньги надо давать легко!
Брать тоже…
Катя. Вы хотите, чтобы я взяла?
Автор. Да!
Катя. А разве вам зарабатывать легко? Жить вам легко, а?
Автор. Нет. Нет, не очень легко!
Катя. Деньги я могу взять только в долг. Раскрою вам всю правду, раз уж вы такой… странный! Я не работаю в Дэзе! Я проникла в твой дом под прикрытием, лучше сказать, под видом работницы Дэза, потому что хотела познакомиться с тобой. Вот и вся моя тайна! Но ты такой, такой…, что любая неправда рядом с тобой выглядит чудовищно нелепо!  Не заставляй меня принимать твои подарки! Ты дороже для меня… всего материального… Понимаешь?..
Я полюбила тебя!
Я вылечу маму
И стану, и всегда буду твоим другом.
Невестой.
Женой.
Просто знакомой.
Кем скажешь!
Я упряма как женщина!..
Вы, прекрасные рыцари,  боитесь сами себя и никогда не уверены в своих чувствах. А мы, женщины, — смелые и простые —в Простом. В том, что нам понятно!
Поцелуй меня!
(Катя откладывает конверт.
Закрывает глаза.
Вытягивает вперед подбородок и губы,
ждущие поцелуя
и готовые ответить сладко-пресладко!)

Занавес