Часть 2 Глава 17

В Ленинграде шел дождь. Казалось, сама природа вместе с поклонниками оплакивала смерть Виктора.
Въехав в город, я обратил внимание, на усиленные наряды милиции на каждом углу. Они стояли через пятнадцать – двадцать метров, а прямо по проезжей части в сторону Невского проспекта двигалась людская толпа. В основном это были молодые люди, одетые в черное.
Почти все держали в руках фотографии Виктора, плакаты с надписями «Цой – жив!» и «Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь, стоит того, чтобы ждать». Тут и там звучали песни группы «Кино»: из открытых окон, из проезжающих автомобилей, из хрипящих кассетников, стоящих прямо на асфальте.
Я свернул в ближайший дворик, припарковался в дальнем углу и, покинув машину влился в людской поток, думая, что буду выделяться возрастом, но оказалось, что в толпе были люди и старше меня.
Вскоре мы оказались на улице Рубинштейна 13, где находился Ленинградский рок-клуб. Здесь вторые сутки шли нескончаемые поминки. Пили водку, тихо пели песни Цоя, многие плакали. Одни уходили, другие сразу занимали их место
Я сидел на асфальте, кто-то сунул мне в руку бутылку, я пил горькую теплую водку из горлышка. Пил, и не пьянел. Я плакал.
Похороны были назначены на завтра, в два часа дня, но потом стало известно, что по просьбам родственников панихида отменяется и похороны переносятся на полдень.
Вечером по местному телевидению выступили музыканты группы «Кино», они попросили поклонников не приходить на похороны, чтобы не создавать давку. Просили прийти позже, в другой день, помянуть кумира и поклонится его могиле.
По двору как тень, бродил худой, хмурый Костя Кинчев. Пьяный, молодой и красивый. Говорили, что он, прервав гастроли в Крыму приехал, чтобы проститься с товарищем.
Громко сигналя и тесня людей, во двор вкатили зеленые «Жигули», из них громко хлопнув дверью, вылез мужчина, в котором я узнал Юрия Айзеншписа. Он бегал по двору, размахивал руками и суетился. После чего уселся в машину и уехал.
Прошел слух, что похороны будут закрытыми, только для близких друзей и родственников. Всех остальных на кладбище не пустят.
Поклонники небольшими группами покидали рок-клуб и перемешались на кладбище.
Я, не рискуя ехать на машине, отправился вместе со всеми пешком. Ко мне привыкли, со многими я успел познакомиться, поэтому первоначальное чувство неуверенности прошло.
Я шел в толпе, кричал слова песни «Группа крови», потом «Звезда по имени Солнце», потом еще что-то. И все время пил.
Мы расположились у кладбищенской ограды, усевшись на мокрую траву.
Люди подходили постоянно. Стояло десять милицейских машин. Везде сновали патрули. Но надо сказать, что милиция вела себя дружелюбно. Никого не забирали, не били по спине дубинкой.
Просто стояли и просили, чтобы выпившие не буянили. Но никто и не буянил. Все пели песни.
Я почувствовал, что опьянел, и, завернувшись в свою джинсовую курточку, уснул, опершись спиной о ствол дерева.
Спал я недолго и проснулся от того, что промок и замерз.
Я встал, разминая затекшие ноги и руки. Была прохладная августовская питерская ночь, и намокшая одежда не согревала. 
 Людей заметно прибавилось, в темноте светились сотни огоньков сигарет.
Буйства, драк и беспорядков не было. Тут и там звучали гитары. Из динамиков советских кассетников пел Цой.
Вся эта какофония звуков, вкупе с хаотично двигающимися огоньками, создавало чувство нереальности.
Хотя о какой реальности можно говорить в моей ситуации? 
Я взглянул на часы, стрелки показывали половину четвертого утра.
Время похорон постоянно менялось, но я знал, что они состоятся в полдень.
Я решил добраться до машины, переодеться в сухую одежду, согреться и немного подремать.
 Переступая через сидящих и лежащих, я направился к стоянке такси. Молоденький лейтенант в измятой милицейской форме посмотрел на меня красными глазами. Он хотел что-то сказать, но передумал, махнул рукой и отвернулся.
Машин с шашечками, несмотря на поздний час, было много. Таксисты чувствовали наживу и, словно мухи, слетелись к кладбищу. Не стоит забывать, что у таксистов в любое время суток можно было приобрести водку. А сегодня ночью в этом месте водка пользовалась большим спросом.
То и дело кто-нибудь, попыхивая сигаретой, подходил к одной из машин и после коротких переговоров возвращался в толпу, тщетно скрывая бутылку.
Милиция, наверно, имела процент от этой торговли, и поэтому делала вид, что ничего не замечает.
Я подошел к ближайшей машине и назвал адрес. Водитель не растерялся и назвал тройную цену, потребовав деньги вперед. Я выгреб из кармана несколько смятых бумажек и не считая протянул ему.
Тот удовлетворенно хмыкнув, указал на пассажирское место рядом с собой.
По дороге водитель попытался завести со мной разговор на тему смерти Цоя, но я сделал вид, что сплю.
Машину я нашел там, где и оставил. Хотя были опасения, ведь о сигнализации тогда можно было только мечтать, и часто автовладелец, оставив автомобиль на короткое время, рисковал найти его без дворников, без колес, а то и лобового стекла. А мог и вообще его не найти.
Я с удовольствием стащил с себя влажную одежду и бросил ее в багажник. Одел чистую сухую футболку, джинсы и, откинув сиденье, моментально вырубился.