Часть 2 Глава 18

Спустя несколько часов, я стоял перед дверью, за которой начиналась воинская часть.
Дежурный офицер, выслушав меня, отправил посыльного за Иваном.
Я узнал его, это был ефрейтор Никола Дрючок, уроженец Западной Украины. Истинный бандеровец, он говорил, что «треба перерезать глотку усiм маскалям» и наколол себе на плече трезубец (который вышел очень криво).
Меня он почему-то особо невзлюбил. Если я находился в наряде и стоял на тумбочке, Дрючок не упускал шанса пробить фанеру, причем бил всегда в пуговицу, от которой потом на груди растекалось чернильно-желтое пятно. Однажды я не вытерпел и набил ему морду. С тех пор Дрючок, словно бы ослеп: проходя мимо, он делал вид, что меня не видит.
- Его сегодня скорее всего не отпустят, - сказал лейтенант, - У нас в полку усиление в связи с похоронами Цоя. Слышали про такого?
Я кивнул.
В это время вернулся Дрючок: фуражка заломлена на затылок, из-под черного козырька вьется густой русый чуб, сапоги собраны в гармошку, ремень приспущен. Одним словом, образцовый дедушка Советской армии.
- Товарищ лейтенант! – громко проорал он, - Ваше приказание выполнено! Рядовой Андреев находится в наряде по столовой, дежурный обещал отпустить его после завтрака!
- Спасибо, Коля, -  сказал лейтенант, - Отдыхай, пока…
Ефрейтор щелкнул каблуками и чуть ли не строевым шагом направился в комнату посетителей, которая неофициально являлась комнатой отдыха наряда по КПП.
Звание ефрейтора Дрючок получил недавно, за какой-то прогиб, и теперь прикладывал все силы, чтобы получить младшего сержанта. Все знали, что он мечтал уйти на дембель в звании старшины, даже погоны с продольной полосой приготовил.
Лейтенант предложил мне подождать молодого там же, в комнате посетителей.
Я вошел в полутемное помещение и увидел, что ефрейтор дремлет, откинувшись в удобном кресле и надвинув фуражку на глаза. Ноги в начищенных до зеркального блеска сапогах он удобно пристроил на стул.
Потревоженный скрипом несмазанных дверных петель, он поднял фуражку, недовольно взглянул на меня, демонстративно зевнул и снова опустил ее на глаза.
Внутри меня все закипело. Я быстро подошел к нему и резким ударом выбил стул, на который Никола водрузил свои ноги.
Стул отлетел к противоположной стене, кованые подошвы сапог ударили по крашенным доскам пола. Застигнутый врасплох ефрейтор чуть не свалился с кресла.
 Он вскочил, яростно раздувая ноздри, и тут же получил сильный удар в бок.
- Военный, - прошипел я, -Что, спать любим? Не высыпаемся?
Следом последовал удар в солнечное сплетение.
Ефрейтор согнулся пополам и с трудом хватал воздух широко открытым ртом.
- Слушай, сюда душара! - зловеще прошептал я прямо в ухо, - будешь еще обижать молодых, на дембель отправишься досрочно, инвалидом. Разумеешь?
- Розумiю, - задыхаясь, ответил ефрейтор, и заплакал.
Мне на мгновение стало стыдно. Ведь в данный момент я был вдвое старше несчастного Николы.
Но при воспоминании о том, каким гадом он был, моя жалость мигом улетучилась.
А ефрейтор был редким уродом. Он шестерил и заискивал перед офицерами и теми, кто был сильнее его. Зато с младшим призывом и с теми, кто слабее, Никола был беспощаден. Я под его дудку плясать не собирался, поэтому, Дрючок позволял себе лишь удары исподтишка, а некоторые мои товарищи, до самого его дембеля, обращались к ефрейтору на украинском языке и кричали по ночам «Слава Украине!».
Наградив напоследок плачущего Дрючка его любимым ударом ноги чуть ниже колена, я пожалел, что на мне нет тяжелых кирзовых сапог сорок пятого размера.
- Помни, Мыкола, - я потрепал его по мокрой от слез щеке, - Служи сынок и помни…
Я вышел из комнаты и лоб в лоб столкнулся с молодым. Он был одет в подменное хб и выглядел очень взволнованным.
- Андреев, у тебя десять минут, - сказал дежурный и, окинув нас взглядом, добавил, - вы с дядей – одно лицо.
Молодой протянул мне руку и, молча, заглянул в глаза. Я открыл дверь и вошел в комнату посетителей. Дрючок уже не плакал, но покрасневшие глаза наводили на мысль о его душевной неуравновешенности.
- Мыколка! - весело сказал я, - Пойди-ка покури, я тут с хлопцем погутарю!
- А вы не угостите сигареткой? – вежливо спросил ефрейтор.
- Не курю, - ответил я и легонько шлепнул его по спине, - Иди, иди, не зли дядю.
Дрючок испуганно шмыгнул за дверь. Иван с удивлением наблюдал за этой сценой.
- Что это с ним? – спросил он, когда за Николой закрылась дверь.
- А что не так? - удивился я, - Все нормально, теперь он от тебя, как от заразного шарахаться будет. Да и вообще забудет, как духов обижать.
- Странно
- Да забудь про него, Ваня, и прости меня. Не удалось мне Виктора спасти. Время упрямая штука и не хочет, чтобы его меняли. Я сделал все, что мог. Предупредил Цоя об опасности, просил быть осторожным, но… Все напрасно…
Молодой молчал
- Я попрощаться зашел, - я почувствовал, как напряглись плечи молодого, - Сейчас Виктора провожу и все, здесь меня больше ничего не держит. Надо домой возвращаться. Вот тетрадка, я здесь написал, что и когда случится, ты ее никому не показывай, а сам читай и делай выводы, как жить дальше.
- Меня на похороны не отпустили, - сказал молодой, - Вместо этого в наряд по столовой засунули.
- Знаю, Ваня, знаю - грустно улыбнулся я, - сам через это прошел.
Молодой тоже улыбнулся,
- Давай, не скучай здесь, - прошептал я, - И знай, что я всегда с тобой, я – это ты. Машину оставлю на стоянке, документы и ключи отправлю родителям заказным письмом. Приедут, заберут. Сам уж придумай, что им сказать. Договорились?
- Договорились, - ответил молодой и, сунув тетрадку за пояс, одернул гимнастерку.
Мы крепко обнялись, Иван вышел.
Я вышел следом и, подмигнув на прощание испуганному Дрючку, покинул расположение воинской части.


Рецензии