Made on Earth

Никогда не задумывался о том, что земная атмосфера во всех ее разновидностях — от не нуждающейся в фильтрах джинсовой голубизны Доминиканы до смурой облачности средней полосы, накатывающей на непростую жизнь — визуально занимает как минимум половину, а то и большую часть площади фоток в твоем фиде? И, несмотря на это, оно не получает и десятой доли внимания со стороны подавляющего большинства твоих фолловеров — словно это что-то само собой разумеющееся. Словно задумано так — что небо присутствует молчаливым фоном рядом со всеми деяниями человечества
Висит над непропорциональной средневековой баталией
Клубится над неуклюжими кострами и корчащимися на них толком не прорисованными еретиками
Сочится сквозь проволоку Аушвица
Отражается в лысине Черчилля, в пуговицах на гимнастерке Сталина и приоткрытом окошке за их спинами
Плывет над темными водами Шпрее и дает плыть по себе стремительно меняющимся пейзажам Восточного Берлина
Лениво растягивается над августовской Москвой эпохи диско — зернистое и нечеткое, дрожащее на любительской видеосъемке
Мелькающее между локтями смешных адидасок, вихров и квадратных очков ранних девяностых
Вспыхивает на заново отстроенных куполах новообретенного христианства и в циферблатах новоприобретенных хронометров
Смешивается с темными стеклами больших машин на ночном Новом Арбате и спящими окнами домов-книжек
Где в тесной прихожей на заусенчатом паркете жадно листают свежего Бегбедера, не удосужившись включить верхний свет
Исчерченное международными авиарейсами рассветное алое небо
Заползает на задний двор охраняемой дачи и устраивается в углу веранды
Над левым плечом твоей бывшей и мохнатой рукой ее нового
Густея и набирая цвет оно входит на наши и чужие фотографии
Окружает наши лучшие моменты и штампует наши последние сториз, как бы говоря
Made on Earth
All of it, from the smallest pinch of joy to the biggest sin
Top to bottom
Made on Earth
Все эти тонкие впалощекие люди, неподвижные и как будто немного озадаченные тем, как так получилось
Задохнувшиеся в нелепой каменной кубатуре
Так и не написав предназначенных им поэм и не сочинив предназначенных им фортепианных этюдов
Равно как и другие, продолжившие рождаться, сочинять и писать
Каждый шаг, проделанный твоим малышом по щекочущей его пятки лужайке и кажущийся ему огромным скачком
Каждый снимок фронтальной камерой, на котором ты и еще кто-то
Она и еще кто-то
Кто-то, которого все знают
Кто-то, кто всем интересен
Кто-то, кто уже не считается
Кто-то, кого уже вынесли
Кто-то, у кого еще нет имени
Кто-то большой и кто-то крошечный —
Все это, разбросанное по бесконечности с тонкими морщинками смысла и глубокими бороздами пустоты, в случайных точках, где материя сгустилась достаточно для того, чтобы что-то могло произойти, в непостановочных и спонтанных — и оттого словно немного растерянных и как бы вопрошающих позах исторических персон на архивных фото, посреди не знающих прошлого и будущего черноты и безвоздушья, на летящем в виду бесшумной звезды приплюснутом пластилиновом шарике — каждый раз немного по-разному, но всегда с моментально узнаваемой печатью любви, страха и отчаяния, заключенных в круг безразличия, на которой стремительно высыхают чернила человеческого счастья — made on Earth.