Червовая дама, 11с

1

В детстве я очень боялся цыган. Мама постоянно пугала меня: не подходи близко к цыганам — они крадут детей и делают из них мыло. Я не хотел быть мылом, мне хотелось стать летчиком, и я держался от цыган как можно дальше. Но как-то раз…

Мне было лет семь или восемь. Я возвращался домой из булочной с батоном свежего хлеба и вдруг услышал позади себя:

— Мальчик, а мальчик!

Я обернулся и остолбенел, потому что увидел цыганку. На ней было длинное цветастое платье, пестрый платок, в ушах серьги, на шее бусы из крупных красных шариков. Я хотел закричать, но не смог.

— Мальчик, хочешь, угадаю, как тебя зовут?

Я от страха молчал и стоял словно парализованный.

— Тебя зовут Вова, так?

Я кивнул. Цыганка протянула руку, я подумал, что она хочет отнять у меня батон и прижал его крепче к груди. Но она взяла мою правую руку и раскрыла ладонь.

— У тебя хорошая линия судьбы. Тебя ждет счастье. Но… Остерегайся дамы черв. Иначе все будет очень плохо…

С годами этот случай постепенно забылся, я даже перестал думать о нем. Летчиком я не стал, я стал инженером. Проработав лет пятнадцать по специальности, но вдруг обнаружив в себе склонность к сочинительству, я решил уйти на вольные хлеба. Тем более что авиаконструкторы стране уже не требовались, и наше КБ сократили.

Жениться я не спешил. И вовсе не потому, что все еще опасался червовой дамы, все это глупости: гадания, предсказания — полная чушь. Просто по натуре я ловелас и гуляка, поэтому долгое время не стремился к тихому покою в семейной гавани. Однако в сорок пять все-таки начал задумываться о женитьбе. В духе нашего меркантильного времени своей невестой я выбрал дочь директора издательства, в котором мне удалось выпустить парочку книг. Девушку звали Наташа, она была студенткой четвертого курса. Мы уже были близки как мужчина и женщина, но не торопились официально оформить отношения, решив, что свадьбу сыграем, когда она получит диплом.

* * *

Я ехал к друзьям, предвкушая удовольствие от предстоящей встречи: баня, хорошая выпивка, вкусная еда и наша традиционная вечерняя «пуля». Наташа со мной не поехала, сославшись на «трудные дни», к тому же компания была ей мало знакома. Сборище происходило в загородном доме моего старинного друга Виктора. Бывали времена, когда у Виктора собиралась большая компания, но последние годы мы тусуемся вчетвером: Виктор, Глеб (музыкант, пианист), Олаф (профессор ботаники) и ваш покорный слуга.

Я немного опаздывал, меня задержала пробка при выезде из города. Все, видимо, уже в сборе и ожидают меня. Виктор, наверное, хлопочет у очага, который оборудован в центре гостиной. Он любит вкусно готовить, и индейка на вертеле получается у него замечательно. Глеб музицирует на пианино, старом и расстроенном как в салуне на диком западе. Который год он собирается захватить с собой инструменты и настроить его, но каждый раз забывает. Олаф сидит в кресле-качалке и критикует какой-нибудь последний кинофильм. Он хоть и ботаник, но заядлый киноман, при этом критик и жуткая брюзга. Мы давно привыкли к его брюзжанию и даже не вступаем с ним в споры.

Когда я вошел в дом, там никого не было. На столе в гостиной меня ждала записка:

«Мы в бане. Раздевайся и присоединяйся».

Баня у Виктора — целый дом. Прихожая, раздевалка, предбанник, отдельно помывочная-душевая и, наконец, парная. Поскольку грозная надпись на двери из раздевалки в предбанник гласила: «Оставь одежду, всяк сюда входящий!», я последовал этому указанию.

Вешая свою одежку, я обратил внимание на аккуратно повешенное на «плечики» красное женское платье. А под вешалкой — на пару туфель, красных, лакированных. Так это что, получается мы не в сугубо мужском обществе? На самом деле Виктор давно приучил нашу компанию к «смешанным» заходам в баню. Еще много лет назад, когда банька у него была скромненькая, каменка маленькая, пару надолго не хватало, он говорил: «К черту условности, все люди взрослые, пришли париться, а не смотреть!» И мы парились вместе, но пристойно, как нудисты. Мужики с опущенными членами, и никакого разврата, свингерства там всякого, групповух, себе не позволяли.

Я завернулся в простыню и вошел в предбанник. Там сидели за столом и пили пиво Глеб, Олаф, сам хозяин и… Черт побери, вот это женщина! На вид ей было около тридцати. Она очаровывала своей необычной нездешней красотой, напоминая скандинавскую богиню. По плечам струились светло-русые с рыжиной, локоны. Чуть раскосые серо-зеленые глаза были просто громадны. Брови, нос, губы, подбородок — все это было настолько гармонично, словно написано талантливым живописцем. Ее тело скрывала простыня, но это лишь подогревало интерес и заставляло работать воображение. Если я и мог представить себе совершенство, то оно выглядела именно так.

Поборов оцепенение, я поздоровался за руку с мужчинами и замер в нерешительности. Но совершенство само протянуло мне руку и представилось:

— Инга.

— Владимир… — промямлил я, галантно коснувшись губами ее руки.

— Моя племянница, — пояснил Виктор. — Из Риги.

Я сел за стол и открыл себе банку пива, не отрывая глаз от Инги. Я понимал, что так откровенно глазеть неприлично, но ничего не мог с собой поделать. Даже не услышал, как Виктор что-то сказал, обращаясь ко мне.

— Что-что? — переспросил я.

— Я говорю, купил вчера твою последнюю книгу. Дашь автограф?

— Легко.

— Только она у меня там, в доме.

— Так вы писатель? — Инга одарила меня взглядом.

— Вроде того.

Было приятно, что хоть чем-то я смог вызвать интерес этой прекрасной дамы. Как известно, мужчины любят глазами, и моментально западают на привлекательную внешность женщины. Однако Инга притягивала не только своей красотой. В ней чувствовалось внутреннее властное обаяние, этакий магнит, который невидимым полем привязывал к себе и не отпускал.

— Ну что, — Виктор поднялся с лавки. — Я предлагаю в парную.

Инга тоже встала и скинула простыню, открыв взору великолепно ухоженное тело. Высокую грудь и стройные ноги, подаренные ей Природой, дополняли и в меру, по-женски, накачанная мускулатура, — где надо рельефная, где надо округлая, слегка прикрытая жирком, — и ровный, без следов нижнего белья, загар, и даже пикантная интимная стрижка — узкая полоска, как бы продолжение сомкнутых створок половых губ. Не в силах сдержать возбуждение, я решил посидеть немного в предбаннике, дабы не выставить на обозрение свой конфуз.

Покончив с банными процедурами, мы перешли в гостиную, которая одновременно служила столовой и кухней. Виктор водрузил на вертел индейку и раздул угли в очаге. Пока готовилось мясо, мы приняли аперитивчику под хорошую закуску, вели неспешную беседу, рассказывали анекдоты, которые с каждой рюмкой становились всё пикантнее. После индейки сели за преферанс. Инга играть отказалась, предоставив нам оставаться в мужской компании, но с интересом следила за игрой. В одну из раздач мне пришел почти чистый мизер, с одной всего лишь «дырой» — трефовой десяткой. Инга заглянула в мои карты и шепнула на ухо:

— Я бы рискнула…

При удачном раскладе две карты прикупа могли закрыть эту дырку. И я объявил мизер. В прикупе оказались дама треф и дама черв.

— Две дамы — не одна дама... — философски заметил Глеб.

Да, уж. Подумав, я скинул десятку и трефовую даму, червовую оставил. Мужики быстро разгадали мой снос и всучили на черву «паровоз» из четырех взяток.

— Это я виновата… — смущенно сказала Инга.

— При чем здесь ты? — пожал плечами Виктор. — Расклад такой.

Инга была расстроена своей неудачной подсказкой, она перестала следить за игрой и в скором времени отправилась спать. А мы засиделись почти до утра.

Глеб и Олаф остались у Виктора еще на денек, а мне на следующий день необходимо было по делам возвратиться в город.

— Жаль, конечно, но что поделать, — посетовал Виктор. — Зато… Инга, ведь ты тоже собиралась сегодня уехать. Можешь не вызывать такси, Вовка тебя довезет. Ты как, Вов, не против?

До города езды примерно час — час пятнадцать. Из них минут сорок по хорошей магистрали. Не доезжая магистрали, я свернул на проселок, потом на грунтовку и остановил машину в тихом местечке.

— Ты что? — удивилась Инга.

Я не ответил, обнял ее и стал целовать. Инга особо не сопротивлялась, но когда моя рука принялась шарить под подолом платья, оттолкнула меня.

— Нет. Не надо… Не здесь. Не люблю в машине. Знаешь что? Приходи ко мне в гостиницу. Часам к семи. Хорошо?

Закончив дела в городе, я был дома около пяти. Принял душ, побрился, надел чистое белье. В нетерпеливом ожидании предстоящей встречи, уже за час до выхода надел рубашку и готовился завязать галстук. И тут заявилась Наташа. Наташка… Черт! Ведь у меня есть невеста. Прошедшие сутки мои мысли настолько были заняты Ингой, что я просто-напросто забыл про Наташу.

— Ты что, куда-то уходишь? — спросила она после объятий и поцелуя.

— Да.

— Ну во-от, — жеманно протянула Наташа, расстегивая молнию на моих брюках. — А я соскучилась.

— У тебя же дни.

— Ну и что? А мы потихонечку, аккуратненько...

— Наташ… Ну… потерпи. Давай завтра.

— А куда собираешься?

Черт побери! А в самом деле, куда?

— Очень важная встреча. С героем нового романа. С прототипом героя. Он обещал кое-что рассказать о себе. Ну, естественно тет-а-тет.

— Ясненько…

Наташа явно огорчилась, а меня уже мучила совесть. Может ну ее, Ингу. Зачем она мне? Мимолетный романчик, секс-экспромт, пикап. Чего мне не хватает? У меня есть невеста, в конце концов, а я уже ей изменяю. Не ходить и забыть про Ингу, остаться с Наташей? Я почти был готов подхватить Наташку на руки и отнести ее в кроватку. Но я не делал этого, меня как магнитом тянуло к Инге. А Наташа тем временем оставила в покое мои брюки, обиженно вздохнула и направилась к двери.

— Ну тогда пошла я. Пока. Ступай к своему герою.


2

Наташка ушла, вместе с ней ушло и чувство вины. Я завязал галстук, примерил перед зеркалом несколько выражений лица, выбирая, с каким предстану перед Ингой: снисходительное «ты моя девочка», обожающее «ты моя богиня» или подчинительное «я твой раб». Приготовил запас комплиментов, которые выскажу ей при встрече, купил по дороге три белых лилии, шампанского, конфеты и виноград, и явился к ней в номер.

Платье на ней было терракотовое, еще роскошнее того, в котором она была у Виктора. Комплименты тут же вылетели из головы, язык прилип к нёбу. Какая маска вылезла на моем лице, оценить не мог, скорее всего «я — робкий школьник». Однако бокал шампанского возымел действие эликсира смелости. А когда красное платье оказалось на полу, и вслед за ним туда отправилось нижнее белье, я решил показать все, на что были способны мой язык, пальцы и остальные части тела.

Я всегда считал себя большим мастером по части куннилингуса, мне хотелось, чтобы Инга кончила от него. Но, несмотря на все старания и ласку, какие я вкладывал в сей процесс, достичь желаемого не удавалось. И когда мои губы целовали соски, а пальцы ласкали влажную нежность внизу живота, я тоже не чувствовал у нее приближение оргазма. Интуитивно я понимал, что Инге уже надоели прелюдии, пора приступать к главному. Но вот тут… «остальная» часть тела особой твердости не проявляла. В чем дело? В сорок пять еще рановато, вроде бы, отказывать мужской силе. Да и прежде у меня никогда не было осечек, и с Наташкой всегда получалось нормально. А тут… Делая вид, что еще не насладился оральными ласками, я втихую, чтоб она не заметила, стимулировал рукой злосчастный орган. Ну давай же, давай! Наконец, он послушался.

Весь акт продлился недолго. Очевидно, я слишком накручивал себя, чтобы не оплошать, а организм решил стать в оппозицию моим планам. Я так и не понял, было ли хорошо со мной Инге. Быть может, ее вообще очень трудно довести до оргазма? Такое тоже бывает. Хотя в моей практике обычно все женщины оставались довольными. А время уже близилось к одиннадцати.

— Гостям здесь нельзя оставаться на ночь, — предупредила Инга. — Да я, если честно, вообще не любитель коллективного спанья. А на полу тебе, думаю, будет не очень комфортно.

Я понял намек. Хоть я и не рассчитывал на ночевку, все равно было ощущение, что меня выпроваживают, и это усугубляло чувство досады.

— Не расстраивайся, — заметив мой опечаленный вид, улыбнулась Инга и погладила меня по груди. — Всё было очень хорошо. Если хочешь, приходи завтра. В это же время.


Утром я решил немного поработать — сесть за неоконченную рукопись. Давно прокручивал в голове развитие сюжета, но не то лень, не то отсутствие музы не давало взяться за нее. Теперь вдохновение пришло. Видимо, Инга — моя муза. Я просидел за компьютером до обеденного времени, и тут музу спугнул телефонный звонок. Кто бы это мог быть? Наташка? А вдруг Инга решила отменить сегодняшнюю встречу? Я снял трубку:

— Да! — чертова привычка всегда отвечать «да» на звонок.

— Здравствуйте, вас беспокоят из банка Эмитент-Кредит Компани, — сообщил женский голос.

— Спасибо, мне ничего не надо.

Но голос продолжал:

— У вас задолженность по кредиту.

— Кредиту? Но я не брал никакого кредита!

— На вас оформлен договор ноль шесть пятьдесят два тринадцать от восемнадцатого марта сего года на краткосрочный кредит в три миллиона рублей. Срок кредита истек. С каждым месяцем просрочки процентная ставка будет удваиваться.

— Чепуха какая-то! Видимо, это ошибка!

— Тогда вам надо подъехать к нам в офис и разобраться в этом вопросе.

— Хорошо.

Черт побери, что за ерунда!? Ладно, разберусь. Завтра. Сейчас неохота. Я уже считал часы и минуты, которые оставались до встречи с Ингой. Снова звонок. Опять этот гребаный банк?

— Да!

— Привет, это я, — голос Наташки. — Пойдешь со мной на выставку?

— Какую выставку?

— Гринберга.

— А кто это?

— Художник. Неофутурист. Сегодня его персональная выставка открывается.

Наташа любительница живописи, особенно современного искусства. Мне тоже нравится живопись, правда, в основном ренессанс, или там фламандско-голландская. Ну, еще русские художники — Репин, Суриков. Короче, нечто классическое. Авангардисты-абстракционисты меня не вдохновляют. К тому же сегодняшний вечер я собирался провести совсем по-другому.

— Нет, ты знаешь, не могу. Что-то я приболел. Возможно, простыл после бани у Виктора.

— Так может, приехать тебя полечить? Сделаю тебе грогу, компресс и… еще что-нибудь… Сексотерапию, например.

— Не, Наташ, спасибо. Я уж сам полечусь. Иди на свой вернисаж.


На этот раз с Ингой все получилось совсем по-другому. Вчера я слишком рьяно рвался в бой и стремился показать себя неутомимым Казановой, а когда хочешь в лепешку разбиться, чтобы чего-то достигнуть, результат часто оказывается совершенно противоположным. Сегодня я был естественным, был самим собой. По-моему, Инга осталась довольной. Уставшие, мы лежали в постели, я гладил ее роскошное тело и любовался им.

— Завтра я уезжаю.

— Жаль. Мы еще когда-нибудь встретимся?

— Не знаю. Командировка сюда будет у меня через год. Если я не поменяю работу.

— Я сам приеду к тебе. Отдыхать. На Рижское взморье.

— Приезжай, — как-то индифферентно ответила Инга. — Не знаю, правда, сможем ли мы… вот так…

— У тебя есть муж?

— Муж? Нет. И не будет. Я не хочу принадлежать никому.

— Я люблю тебя.

— Люби… Ты мне нравишься, но… я не смогу тебя полюбить... Никогда.

— Мне все равно. Только бы быть с тобой. Ласкать тебя. Целовать макушку.

Я коснулся губами ее головы.

— Если хочешь, можешь писать мне на электронную почту.

— Обязательно! Можно я приду тебя провожать?

— Нет, не надо.


3

Утром я сел за работу и не отрывался до вечера. А вечером пришла Наташка. Я обнял ее и поцеловал, но как-то по-отечески, не как любимую женщину и будущую жену. Я поймал себя на том, что испытываю к ней скорее нежность, чем страстную любовь. А любил ли я ее вообще? Она симпатичная девчонка, значительно моложе меня. С ее отцом мы почти ровесники. Она увлеклась мной, и я сделал предложение, скорее рассчитывая на родственные связи: мой будущий тесть мог бы способствовать изданию и продвижению моих книг.

А любил ли я вообще кого-нибудь в своей жизни? Увлекался я многими, но влюбленность быстро проходила, едва я осознавал, что предмет моей страсти мною покорен. Однако последние несколько дней все мои мысли были заняты исключительно Ингой. Я думал о ней денно и нощно. Несмотря на то, что мы с ней были близки, я испытывал некую неудовлетворенность, я не чувствовал насыщения этой близостью. Сегодня она уедет, и осознание этого острой болью отзывалось в душе.

— Я соскучилась! — Наташины пальцы уже расстегивали на мне рубашку.

— Как вернисаж? — у меня не было желания сразу предаваться страсти, я решил немного потянуть время.

— Ой, клёво! — Наташа присела на диван. — Гринберг — лапочка! Ты его совсем не знаешь?

Я помотал головой.

— Такой… типичный художник. Твоего возраста примерно. Высокий. Кудрявые черные волосы с проседью. Борода. И трубку изо рта не выпускает. Похоже, он даже спит с ней. Хи-хи!

— А картины?

— Ой, картины — чудо! Такая экспрессия, колорит. Ну ты же все равно неофутуризм не уважаешь.

— Да.

Наташка расстегнула блузон.

— Ну, иди ко мне!

Я снял рубашку и присел рядом, машинально раздевал ее, но все мысли мои были не здесь, они были с Ингой. Инга. Она, наверное, уже — чу-чух, чу-чух — мчится в Ригу.

— А презик? — напомнила Наташка, когда я после предварительных ласк решил приступить к основному делу.

— Нету.

— Как нет? Мы же купили штук пять еще перед моими «днями». Разве все использовали?

— Наверное… — на самом деле оставались два, но я их брал к Инге. И забыл восполнить запас. — Да ну их, эти презики. Сразу после месячных дни незалетные.

— Думаешь? Ну ладно, поверю на слово… — Наташка страстно вцепилась в меня.


Она ушла только утром. Я проснулся рано, но лежал в постели, делая вид, что сплю, и ждал, когда Наташка соберется и уйдет. Наконец, она тронула меня за плечо и поцеловала в губы.

— Я пошла. Пока!

— Счастливо!

Хлопнула дверь, в квартире остался только запах ее духов. Я поднялся, совершил туалет и сел за компьютер. Сколько времени поезд идет в Ригу? Часов пятнадцать-шестнадцать? Впрочем, написать я мог бы ей уже сейчас. Черт! Я же забыл спросить у нее электронный адрес!

Я позвонил Виктору, ведь он ее дядя, должен, наверное, знать. Виктор немного помялся, но пообещал прислать емейл эсэмэской.

— Слушай, старик. Только ты знаешь… Поосторожней с ней.

— В каком смысле?

— В смысле, чтоб ничего серьезного. Все ее женихи плохо кончали.

— То есть?

— Ну… или суицид или несчастный случай. Может случайность, а возможно и закономерность.

Я не придал значения предупреждению своего друга. Какая может быть к черту закономерность? Чушь собачья. Получив смс, я тут же написал письмо Инге, типа люблю, скучаю и все такое прочее. Едва отправил послание, зазвонил телефон.

— Да!

— Здравствуйте, вас беспокоят из банка Эмитент-Кредит Компани…

Опять этот проклятущий банк. Я и забыл про него.

— Я уже говорил, что никаких кредитов не брал. Это ошибка!

— В таком случае, вам надо подъехать к нам в офис и решить данный вопрос, — девушка назвала мне адрес. — Не забудьте паспорт.

На поиски паспорта я потратил больше часа, но так и не сумел его разыскать. Куда же я мог его запрятать? Я перерыл все ящики и даже заглянул под диван, под тумбочку в прихожей и в разные другие места. Начал вспоминать, куда я мог с ним пойти. Последний раз, кажется, брал с собой паспорт, когда подписывал договор в издательстве Наташкиного отца. Это было весной. Да, кажется сразу после восьмого марта. Быть может, я забыл его в бухгалтерии? Я помчался в издательство.

Но в бухгалтерии меня заверили, что мой паспорт никто не находил. Значит, получается… я его потерял? Или у меня его украли? И кто-то воспользовался этим и оформил по нему кредит. И мою привычку отвечать «да» на телефонный звонок использовали как электронную подпись. Надо срочно подать заявление. И я отправился в отделение полиции.

Вернувшись домой, первым делом проверил электронную почту. Ответа от Инги еще не было. Не было его и весь следующий день. Я маялся, мне очень не хватало общения с Ингой. Я стал рассеянным, и даже секс с Наташкой не доставлял мне прежней радости. Я выполнял свою «мужскую обязанность» машинально, без особого темперамента. Это не осталось незамеченным Наташкой.

— Ты меня совсем не любишь.

— Да ну, глупости. С чего ты взяла?

— Не знаю. Так кажется. Последнее время ты стал другим. У тебя… кто-то есть?

— Нет, что ты, нет никого.

— Смотри. А то обоим глазки повыцарапаю!

Инга ответила только на пятый день. Написала о погоде, о том, что была все это время очень занята, но обо мне помнит. И это радовало.

Я писал ей каждый день, но ответы получал редко. Однако даже эти редкие ответы вдохновляли меня и придавали силы закончить, наконец, рукопись. Перечитав ее и сделав правки, я решил, что пора бы нанести визит будущему тестю.


4

Рукопись я отправил в издательство по электронной почте, а через несколько дней сам заехал в офис. Аристарха Матвеевича, директора и Наташкиного отца, я застал в приемной, он что-то диктовал секретарше.

— А, Володя! Заходи, дорогой, — он положил мне на плечо руку, провожая к себе в кабинет. — Лиза, сделай нам две чашечки кофе.

Мы расположились в креслах за низеньким столиком.

— Володь, я прочитал твой последний роман. Ты — гений, честно скажу. Но понимаешь… Мы, все-таки, коммерческое предприятие, а рынок диктует свои законы. К сожалению, потребитель предъявляет нам требования, а не мы ему, понимаешь? Твои книги замечательные, но… не скажу, что они разлетаются на ура.

— То есть, мой роман вы публиковать не будете.

— Володь, ты пойми меня правильно. Издательство сейчас не в том положении, чтоб мы могли брать на себя коммерческие риски. Единственное, что могу предложить — разделить риски пополам. Точнее… Я могу предоставить тебе скидку, скажем, процентов тридцать, если ты надумаешь издать книгу за свой счет.

— Ясно. Я бы воспользовался вашим предложением, пусть даже это противоречит моим принципам. Но моё финансовое положение тоже переживает сейчас не лучшие времена. Писательский труд — мой единственный заработок. А тут еще банк на меня наезжает. Весной у меня пропал паспорт, и кто-то взял по нему кредит.

— Ого! Да, это ты попал. Надо в суд или в прокуратуру. Я поговорю со своим адвокатом. Придумаем что-нибудь.

Расстроенный, я вышел на улицу. Я очень рассчитывал на гонорар. Получив его, я смог бы на самом деле отправиться на Рижское взморье, отдохнуть, встретиться с Ингой. Неожиданно для себя я понял, что эту женщину я ждал всю жизнь. Я осознавал, что у меня никаких шансов, да у нас просто нет, и не может быть будущего. Мы живем в разных странах, и менять гражданство никто из нас не собирается. Но как мне жить без нее, я уже себе не представлял.

А дома меня ждал очередной сюрприз. Сюрпризом оказался здоровенный качок двухметрового роста. Он топтался перед моей входной дверью и периодически нажимал на звонок.

— Владимир Петрович? — спросил он, преграждая дорогу, когда я достал из кармана ключи.

— Так точно.

— Я коллектор от банка Эмитент-Кредит Компани.

— Я собирался подъехать в ваш банк. Дело в том, что весной у меня пропал паспорт…

— Короче, тебе срок две недели. Если не вернешь бабки, твоя квартира будет наша. Ты понял? Так что, либо тащи бабло, либо ищи себе место в теплотрассе.

Амбал поиграл мускулами и удалился. Н-да, надо срочно связываться с адвокатом Аристарха Матвеевича.

Войдя в квартиру, я плюхнулся на диван. Что же нужно нашему современному читателю? Остросюжетный детектив? Фэнтези? Но я не силен в этих жанрах. Может попробовать написать что-нибудь «клубничное»? Любовно-эротическую драму, например? Что-то такое мыльнооперно-слезливое?

Я сел за компьютер. От Инги письма не было. Последнее я получил три дня назад. Каждый раз с волнением открываю почту и очень огорчаюсь, если нахожу там один спам. В основном меня бомбардировали издательства, предлагая выгодное издание книги за мой собственный счет. Сначала я писал полные ехидства ответы, типа: «А таксист вам платит за то, что вы сели в его машину?» Или: «А продавец дает вам деньги за то, что вы взяли у него товар?» Потом перестал отвечать и сразу отправлял в спам.

На следующий день пришла Наташка. Я ей обрадовался, несмотря на то, что мое сердце было по-прежнему заполнено Ингой. Но Наташка — моя отдушина в этом тягостном мире. Хоть что-то положительное, не все так плохо. Секс, пусть немного, но отвлекал меня от тоски по Инге. Я тосковал,  тосковал потому что любил Ингу, любил по-настоящему. Собственно говоря, мне не хватало даже не близости с ней, мне очень не хватало общения. Просто общения. Для меня было важно всего лишь ощущать небезразличие с ее стороны. Пусть не любовь, хотя бы простое участие…

Прежде, когда Наташка приходила ко мне, мы без особых церемоний сразу приступали к любовным играм. Причем, инициатива всегда принадлежала Наташке. Сейчас же она как-то холодно отвечала на мои поцелуи, вяло реагировала на объятия и прикосновения к эрогенным точкам.

Я раздел ее, опустился на колени и ласкал губами её молодое тело. Молодое, но все-таки никоем образом не сравнимое с ухоженным телом Инги. Я почему-то представил, что лет через пять-десять она раздастся вширь, грудь повиснет, попу сожрет целлюлит. В сексе Наташка всегда была темпераментна, даже темпераментнее меня. На этот же раз наше соитие прошло довольно уныло и вяло.

— Кажется, это не я, а ты меня разлюбила.

Наташка встала с дивана и не спеша оделась.

— Ты знаешь, Вов, нам надо расстаться.

— То есть как?

— Понимаешь… Короче, я полюбила другого.

— Хм. Забавно. И кто он?

— Да какая тебе разница! Ну, Гринберг. Просто… У нас с ним больше общего. Ты писатель, а он художник. А я больше живопись люблю, чем книги.

— Что ж, желаю счастья.

— Как?! Ты меня отпускаешь? Не хочешь удержать? И совсем не ревнуешь?

— А смысл? Полюбила так полюбила. Думаю, вам будет в постели хорошо втроем.

— Почему втроем?

— Ну — ты, он и трубка.


Шло время. Аристарх Матвеевич дал мне телефон своего адвоката. Мы встретились, тот пообещал разобраться в моем деле. Несколько раз я принимался за работу, пытался сочинить что-то в новом жанре. Но получалась какая-то пошлятина или откровенное порно. Муза не посещала. Инга практически перестала писать. Я сидел за компьютером и силился вымучить очередную главу. Прозвучал звонок в дверь. Неужели Наташка? Или снова амбал-коллектор?

Вошел ничем не примечательный, что называется серый человек. Серый человек в сером костюме.

— Следователь Залесский, — представился он и быстро махнул перед моим лицом корочками.

— Чем обязан?

— Где вы были сегодня ночью? От часа до двух?

— Здесь, дома. В своей квартире, — пока своей, хотелось уточнить.

— Это может кто-нибудь подтвердить?

— Нет, я был один. А с соседями мы почти не общаемся. Но можете проверить мой компьютер. Как раз в это время я отправил несколько писем.

— Скажите, вы давно видели Аристарха Матвеевича Крутоярова?

— Ну… Дней десять… нет, пожалуй двенадцать назад. У него в офисе.

— У вас с ним не было конфликтов?

— Да нет, зачем нам конфликтовать? Он хороший человек, издатель.

— Да, — согласился следователь. — Он был хороший издатель. И как бизнесмен талантливый.

Что-то неприятное зародилось в душе, даже по спине пробежал холодок. Хотелось сказать: «То есть как это — был?» Но я молчал, а следователь опередил меня.

— Сегодня ночью он был убит.

— Как?!

— Ударом по голове тяжелым предметом. Возможно, гантелей. Вы, кстати, один из подозреваемых.

— Я?!

— Да. Ведь у вас есть мотив. Он отказал вам в выпуске вашей книги. Его дочь была вашей невестой…

— Была?!

— Не пугайтесь, с ней все в порядке. Но ведь она бросила вас, не так ли?

— И что, за это я должен убить Аристарха Матвеевича?

— Вопросы задаю я. У нас нет прямых улик, чтобы взять вас под стражу, но вы должны дать подписку о невыезде. На допрос мы вызовем вас повесткой.

— Хорошо.

Следователь ушел. Н-да. Такие дела. Кому мог помешать Аристарх Матвеевич? Впрочем, издательский бизнес — дело мутное. Скорее всего, конкуренты. Наверно и его адвокат тоже сейчас впряжется в это расследование, и ему будет не до меня. А срок, данный коллектором, заканчивается послезавтра. Отдать деньги этому банку? Не хочется становиться бомжем. Кое-что в заначке ведь есть. Тачку продать, попросить взаймы у Виктора, Глеба и Олафа. Глядишь, наскребу…

* * *

Я ехал на встречу с друзьями. Немного опаздывал, меня задержала пробка при выезде из города. Все, наверное, уже в сборе и ожидают только меня. Виктор хлопочет у очага в гостиной, Глеб музицирует на старом, расстроенном пианино, Олаф сидит в кресле-качалке и критикует какой-нибудь последний блокбастер.

Я свернул с магистрали на второстепенное шоссе, ведущее к поселку Виктора. Шел дождь, дорога была мокрая, шоссе разбитое, но я не сбавлял скорости. Машину мотало как последний вагон мчащегося на всех парах состава. Впереди опасный поворот, я хорошо знал это место, а на повороте железобетонный забор. Он даже окрашен в красно-белые полосы, чтоб было заметнее. Но я почему-то давил педаль газа и не собирался тормозить. Последнее, что я видел — задравшийся смятый капот и трещины на лобовом стекле.