В гостях у лиц кавказской национальности. 1965г

Для поездки в солнечную Армению была организована специальная экспедиция, в составе еще не старого, но Лысого Мойсея, Молодого и, естественно, энергичного Жени и очаровательной Отличницы и Прелестницы Милы.

Путевки для поездки раздавались профсоюзом. Учитывая несколько напряженные отношения членов будущей экспедиции с этой всенародной организацией, надежды на получение путевок были невелики. Но – удача улыбнулась! Вся тройка стала обладателями синеньких бумажек с магическими словами «Армения–Грузия». Маршрут был завлекательный: Ереван – Севан – Дилижан – Кировакан – Туманян – Тбилиси и окрестности – Гагра, берег Черного моря.

Но начнем по порядку.

Аэрофлот еще только разворачивал свою бессмертную рекламу: «Летайте самолетами Аэрофлота!», когда экспедиция полетела. Это была заря реактивной авиации, и отважных пассажиров, не побоявшихся взойти на борт единственного тогда реактивного лайнера ТУ-104, закармливали всеми доступными в России вкусностями. Черной икры, которую включали в бортовой обед, хватило бы на среднюю свадьбу; к икре еще добавлялась осетрина различного копчения и прочие балыки.
Все было бы прекрасно, но пассажиры, еще не привыкшие к воздушным ямам, очень быстро выходили из строя. Вот и члены нашей экспедиции, Молодой и Энергичный, а также Прелестная и Отличница, быстро скисли.
– Послушай, Лысый, ты не поможешь нам? – робко прозвучала просьба съесть вторую и третью порцию икры, которая вызывала неадекватную реакцию у младших членов экспедиции.
Лысый, глава команды, удивлялся отсутствию аппетита у своих товарищей, но от икры не отказывался и съел ВСЕ.
Экспедиция направлялась в древние города, обставившие Москву по времени основания: городу Эривань, или Еревану, было уже более 3000 лет; вторая столица, Тифлис-Тбилиси, была моложе, но и ей перевалило на вторую тысячу. А Москва только-только торжественно отметила свое 800-летие! Ребенок...

ЕРЕВАН.

 Армянская столица встретила горячим солнцем, безоблачным небом и смутными силуэтами гор на горизонте. Аборигены уверяли, что в прозрачные дни виден не только Арарат, но и остатки Ноева ковчега. Увы, экспедиция вообще ничего не видела – горизонт все время был затянут легкой дымкой, и Арарат с ковчегом успешно скрывались от глаз безбожников.

Дорога из аэропорта бежала по голой степи, без признаков какой-либо зелени. Уже начались переживания, но тут на горизонте появились первые рощицы, а за ними большие многоэтажные дома из красноватого армянского туфа. На самом въезде в город шоссе раздваивалось, в вершине развилки стоял шестиэтажный дом с большим количеством балконов. Но не это поразило чопорных москвичей.
На каждом балконе сушилось разноцветное белье, и вид голубых кальсон, развевающихся на ветру рядом с розовыми и сиреневыми трусиками, лифчиками и юбками, очень оскорбил приезжих – как же можно свое нижнее белье вывешивать на виду! Ведь дом на развилке – первый привет Еревана, и вдруг висят кальсоны!
– Но это же так украшает! – отпарировала наши претензии девушка-экскурсовод, окончившая местный университет.
Экспедиция не спорила – а чего спорить с людьми, до которых не добралась эстетика Моссовета...

На турбазе экспедицию обогрели, накормили и познакомили с «Распорядком дня». Главным пунктом распорядка значилось «Общее собрание группы»; зная, чем кончается присутствие Лысого на подобных сборищах, он скрылся в кустах. И, как потом сообщили младшие члены, сделал правильно – проводились выборы старосты, и Лысого обязательно бы выбрали (к слову сказать, его всегда кем-нибудь выбирали, начиная с санконтролера в первом классе до профорга в конструкторском бюро). Были попытки проигнорировать отсутствие лысого кандидата и протолкнуть его в начальство, но народ возмутился, и старостой избрали коренастого мужичка средних лет, явно с опытом профсоюзной работы.
Так что все были довольны.
Программа экскурсий по городу была скромной, и после обзорной поездки на автобусе экспедиция откололась от масс и перешла в автономный режим.
Сначала вышли на центральный проспект и увидели кафе, в котором сосисками торговали на улице. После турбазовских котлет захотелось чего-нибудь более плотного, и экспедиция приобрела по две сосисочки и кусочку хлеба.
– А где брать вилки? – робко спросила Прелестница.
– А зачем они? У вас что, рук нет? – мгновенно среагировала продавщица.
– Как-то неудобно – руками! – пробормотал Энергичный.
– Не нравится, давайте сосиски обратно, другие съедят! – продавщица уже протянула руки.
Но сосиски ей не вернули, сами съели. Руками! И ничего. Оказалось, что трудно только первый раз – потом про вилки и не спрашивали, знали, что не дадут.
Чем больше экспедиционная тройка знакомилась с городом, тем больше он ей нравился. В своих прогулках тройка забрела в парк, посреди которого находился бассейн странной формы – не круглый, не прямоугольный, а вытянутый и искривленный, похожий на желудок, как его изображают в рекламе успокаивающих пилюль.
– Скажите, пожалуйста, почему такая странная форма у этого бассейна? – обратились туристы к белому старичку, игравшему на скамейке в какую-то незнакомую игру с таким же белым высохшим партнером.
Старичок осмотрел всю группу с ног до головы и что-то сказал своему партнеру. Тот тоже осмотрел туристов и тоже что-то сказал. А первый старичок покачал головой и спросил:
– Не наши, да? С Москвы, да?
– А почему с Москвы?
– А кто еще будет мешать людям играть? Да?
И старичок вернулся к своей игре.
– А во что вы играете?
– В нарды играем. И уходи, больше не мешай.
Игра в нарды была непонятна – какая-то смесь шашек с костями. Каждый игрок сначала выбрасывал кости, потом как-то двигал шашки. Это была либо интеллектуальная как шахматы, либо азартная как очко игра. Или гибрид интеллекта и судьбы – экспедиция так и не поняла.
А тайну бассейна раскрыла юная мама с ребеночком в коляске:
– Бассейн повторяет форму нашего озера Севан! Как будто мы сидим на его берегу...
Нарды пробудили интерес к красивому и вечному, и Лысый решил посетить великого Сарьяна. Он еще никогда не посещал мастерских художников и боялся, что своими антихудожественными рассуждениями вызовет гнев Мастера; но рискнуть стоило. Через университеток-гидш узнали телефон художника, и Лысый набрал номер.
– Алло!
– Здравствуйте. Это мастерская Мартироса Сарьяна?
– Да. С Вами говорит его секретарь. Что Вы хотите?
Голосок секретаря был не по-русски низким, но русские слова звучали совсем без акцента.
– Мы хотели бы посетить мастерскую художника!
Пауза затянулась, но потом тот же голосок спросил:
– А откуда Вы?
Лысый ответил с гордостью:
– Из столицы, из Москвы, вестимо!
– А от какого Вы союза?
Черт побери, подумал Лысый, конечно, из советского! Но такой ответ мог показаться секретарю оскорбительным – чего это туристы бахвалятся! И Лысый нашелся:
– Мы из союза машиностроителей!
Это была чистая правда – именно на этот профсоюз в институте собирали членские взносы.
Вновь возникла пауза. Секретарь задумалась – стоит ли с этими машиностроителями иметь дело? Но – рискнула:
– У нас завтра с одиннадцати до двенадцати делегация из Швеции, а с часа до двух мастер принимает заграничных армян. Если вас устроит три часа дня, приходите!
– Конечно, устроит! Ждите нас!
На следующий день уши были помыты, рубашки постираны, фотоаппараты заряжены свежей пленкой. Узнав о походе к национальному герою, все гидши, числом три, захотели присоединиться. Их взяли с собой, и ровно в три часа дня Лысый звонил у входа в двухэтажный дом, стоящий в глубине небольшого сада. Дверь открыла молоденькая и хорошенькая, и уже знакомым баском спросила:
– Это Вы от машиностроителей?
Команду провели в большой высокий зал, с верхним светом. Во всю высоту стен были развешаны картины, и Лысый даже нашел знакомый пейзаж, постоянно смущающий его в альбомах. На картине была изображена узкая улочка с глиняными заборами по обе стороны, армянин на задохлом ослике и тени, тени, тени... Тени были совершенно фиолетовыми, заборы и ослик – пронзительно рыжими, зелень нескольких чахлых деревьев – неправдоподобно зеленая. «Так не бывает, нет таких красок в природе! И фиолетовых теней не бывает!» – всегда утверждал Лысый.
Минут через десять в зале появился маленький старичок, тощенький и седой, одетый в обыкновенный черный пиджак и белую рубашку. Только глаза старичка смотрели зорко, как у заслуженного агента разведки.
– Садитесь вот здесь, вокруг меня. Чтобы я всех видел.
Сарьян внимательно оглядел всех, потом ухмыльнулся и сказал:
– Вот эти, – он показал на гидш, – все наши. Вот эти, – он показал на Прелестную и на Лысого, – конечно, евреи; а кто Вы, молодой человек?
Наш Молодой и Энергичный даже поперхнулся:
– Я тоже еврей!
– Интересно. Я бы сразу так не сказал. А Вы уверены, что Вы – еврей?
Тут уже не выдержал Лысый:
– Конечно, еврей! Можете не сомневаться!
– А я и не сомневаюсь. Просто интересно – тип другой, не еврейский. Но все бывает!
Потом стало понятно, почему Сарьян классифицировал посетителей – он долго и интересно начал рассказывать о судьбах двух народов, о бесконечных гонениях и притеснениях армян и евреев. «Так что теперь мы братья!» – закончил он свой рассказ.
Посетители притихли – они никак не ожидали, что встреча с великим художником начнется с политического выступления! Вступать в обсуждение поднятой темы не хотелось, да и что было обсуждать – все было правдой! Лысый решил прервать неловкое молчание и открыл рот, чтобы спросить про фиолетовые тени.
– Не Вы первый, молодой человек, выражаете сомнение в правдивости этой картины. Я не могу заставить Вас поверить, что она нарисована с натуры; но когда Вы побываете в армянских горах, все ваше недоверие исчезнет. Именно такие краски свойственны моей Армении!
Сарьян начал рассказывать о других картинах, украшавших стены, а потом сказал:
– Посмотрите на картину, висящую там наверху.
На картине были изображены три человека, сидящие вокруг стола на фоне большого окна; за окном были видны далекие горы. Колорит картины был мрачноватый, в ней не было сарьяновского буйства красок.
– Эту картину я написал в 42 году, когда немцы подошли к Кавказу. Настроение у всех было тяжелое, все ждали, что вот-вот немцы перейдут через горы и покатятся по нашим равнинам. Рисовать не хотелось, и я сделал такой тройной автопортрет – слева я в восемнадцать лет, в середине – в тридцать, а сбоку – в шестьдесят. Тогда мне еще не было столько лет, но я надеялся дожить до этого почтенного возраста; и знаете – картина мне помогла выжить, она вдохнула в меня веру в будущее. А скоро немцев прогнали, и мы снова задышали спокойно. Меня часто просят продать эту картину, но я никогда не соглашался – она висит тут, как мой талисман!
Вошедшая секретарша вежливо кашлянула и сказала, что мы беседуем уже два часа... Мы поняли, что пора благодарить хозяина!
На прощание Лысый обратился с наглой просьбой: а не согласится ли дорогой хозяин сфотографироваться с гостями? Хозяин согласился, только предложил выйти во двор, где светлее.

Он положил руку на голову здоровенной овчарки, тихо вышедшей из кустов. Все окружили Сарьяна, замерли. Лысый и Энергичный щелкнули своими затворами, потом все хором пожелали великому Мастеру долгой жизни, здоровья и постоянного творчества.
От этого посещения остались теплые воспоминания и две-три фотографии с Сарьяном и его собакой.
Кстати: тени в Армении действительно фиолетовые, а заборы и ослы – ярко рыжие! В этом экспедиция лично убедилась.

Представьте себе, что идете Вы по улице Горького. Впереди Вас папа несет детеныша, и у детеныша спадает тапочка. Если Вы джентльмен, Вы поднимаете тапочку, Вам говорят «Спасибо!», и все идут дальше по своим делам. Если ту же тапочку вы поднимаете вторично, скажем, на обратном пути, Вы получаете второе спасибо, и снова все идут по своим делам.
Совсем не так происходят события в Ереване!
После первого раза вам тоже говорят «Спасибо«, но при этом еще мило улыбаются. Зато после второго раза с Вами знакомятся, жмут руки и приглашают в гости. И Вы сразу приобретаете множество приятных знакомых, которые вас любят и готовы угодить всем Вашим желаниям.
Именно так Э-я познакомилась с семьей концертмейстера ереванской оперы и его прелестной молодой женой.
И началось! Э-ю начали передавать из дома в дом, и всюду она была почетным гостем. Сначала Ее повели в дом главной художницы армянского керамического завода; из рук этой тети каждый член экспедиции получил в подарок покрытый геометрическим узором и коричневой глазурью совершенно очаровательный кувшин с ручкой. Линии этого кувшина были настолько изящны и женственны, что ими можно было любоваться до бесконечности (или пока жена ревновать не начала...)
Дома, в Москве, Прелестная таки разбила этот подарок; утверждала, что нечаянно, но может, от ревности?
А потом экспедицию повели на «парти», где обещали потрясающее кофе. Только чего можно было ожидать от советских граждан, не привыкших к изыскам и с удовольствием потреблявших чай с пятой заварки? Миниатюрные чашечки типа дочкиного кукольного кофейного сервиза эти граждане заглотали мгновенно, но при этом заметили косые взгляды гостей. Поняли, что нарушили этикет!
И следующие чашечки, которые гостям тут же предложила гостеприимная хозяйка – или не заметившая нарушение этикета, или махнувшая рукой на серых москвичей – Э-я пила долго-долго. Как все…
Только особого вкуса не почувствовала – ведь она (Э-я) еще не знала, что такое хороший кофе!
Переживания москвичей были вознаграждены следующим походом – в мастерскую к художнику Галенцу. Его картины Э-я видела в городской галерее и восхитилась ими; и на вопрос владельца тапочки – чтобы еще Э-я хотела повидать, все в один голос ответили – мастерскую Галенца!
Читателю понятно, что после посещения Сарьяна участники экспедиции возомнили себя крупными художественными специалистами и музеев им было мало – они хотели посещать Мастерские!
И экспедицию повели к Галенцу. Оказалось, что он «репатриант», т.е. недавно приехал в родную Армению из Сирии, где его семья жила все годы после революции. Увы, самого Галенца не оказалось дома; гостей принимала его жена, тоже художница. Мастерская была маленькая, картины стояли стопкой, лицом к стене. Она открывала одну картину за другой; все смотрели молча, хозяйка выдерживала паузу и открывала следующую картину... В основном это были портреты, очень интересные – но нам нечего было сказать. Зато после демонстрации Лысый пристал к хозяйке с неприличной просьбой – нарисовать что-либо в его блокнот на память! Его никто не остановил, и бедная женщина не устояла. Взяла фломастер и двумя-тремя линиями изобразила очаровательную женскую головку. Теперь она находится в коллекции Энергичного...
Экспедиция сказала «спасибо» и ушла. А на следующий день распрощалась с любезными новыми знакомыми и Ереваном и поехала дальше. Есть знаменитую армянскую форель на озере Севан.

По дороге, в маленьком старом автобусе, Экспедиция запела что-то не очень советское; прочие туристы молчали, ссылаясь на незнание слов. Они объяснили, что песни бывают советские, туристические и прочие; к прочим, например, относилась любимая песня Молодого и Энергичного «Если б был я турецкий султан», которую экспедиция пела с энтузиазмом, а туристы отмалчивались. Так что в дальнейшем экспедиция не выпендривалась, а пела советские песни вместе со всеми, позволяя исполнять прочие песни только тихо, для себя.

СЕВАН.

 Кто не знает песенки нэпмановских времен:
Карапет мой бедный,
Отчего ты бледный?
Оттого я бледный,
Потому что бедный!
Всю жизнь Лысый был уверен, что Карапет – это мелкий неудачливый жулик, приехавший в свободную и богатую Россию поправить свое здоровье и разбогатеть. Или наоборот – сначала разбогатеть, а потом и оздоровиться.
Оказалось, что все не так.
На озере Севан есть не то остров, не то полуостров – все зависит от погоды и направления ветра. Так вот, на этом острове-полуострове имеется монастырь святого Карапета! Невысокий, каменный, с маленьким шатром сверху, симпатичный, как все древние армянские монастыри. И Лысый сидел на берегу, завернутый от ветра в два одеяла, и персонально любовался упомянутым монастырем. И понял, что в Армении все возможно! После Карапета, оказавшегося святым, его уже ничто не удивляло.
Севан, единственное большое армянское озеро, давно зарегулировали – еще молодая Мариэтта Шагинян написала об этом целую пролетарскую книгу «Гидроцентраль». Но озеро в наши дни еще было полноводным, и экспедицию повезли на катерочке по его водам. Катер отчалил при ясной погоде, на небе не было даже маленькой тучки. Все любовались прозрачной водой, синим небом, весело трепались, от холодного ветра кутаясь во все наличные тряпки. И не заметили, как между невысокими холмами-горками, окружающими озеро, начал выползать туман. Белый, густой, непрозрачный. Он заполнял все впадины-ущелья и медленно спускался на озеро, укрывая берега белым покрывалом. Капитан запаниковал и срочно повернул обратно. Катер на всех бензиновых парах помчался к своей пристани. Несмотря на туман, капитан свое место нашел и даже пришвартовался без лишних ударов о предохранительные колеса, обрамляющие пристань по всему периметру. К этому времени уже ничего не было видно – ни озера, ни святого Карапета. Туман рассеялся только на следующее утро.
И экспедиция оправилась на поиски форели. Ибо без форели – как утверждали знатоки – Севан просто лужа...
Нельзя сказать, что форель была таким уж редким лакомством. Однажды, в далекие времена квартальной премии, Лысый ел форель в армянском кафе «Арарат» недалеко от Большого театра; но, кроме того, что вареная форель розового цвета, память ничего больше не удержала.
Еще в Ереване экспедиции объяснили, что на Севане нужно пойти в ресторан «Ах-Тамар» – там форелью кормят чуть ли не бесплатно... Но оказалось, что лимит на форель уже исчерпан, и в ресторане такой рыбы уже нет.
Экспедиция отправилась на поиски других злачных мест, еще не съевших свою норму; и в одной маленькой забегаловке, приютившейся у склона горы, ее члены получили по целой вареной форели с гарниром из разных трав. Форель была розовая, с пятнистой нежной шкуркой. И здоровенная, так что обратный путь оказался трудным...
Или москвичи не привыкли к вкусностям, или их вкусовые сосочки омертвели от столовских котлет, но особой радости от форели Лысый не испытал; остальные члены молчали и впечатлениями не делились.
А потом оказалось, что в Ах-Тамаре появилась неучтенная форель, и вся туристическая группа понеслась туда; экспедиция тоже пошла, но скромно заказала по рюмочке коньяка и кофе – на вторую форель сил уже не было...
Потом экспедицию пытались обсчитать, но это уже не относится ни к Севану, ни к его форелям. Обсчитывают везде.

ДИЛИЖАН.

 Милые ереванские знакомые дали экспедиции рекомендательное письмо к главврачу правительственных дач в Дилижане. Правители обычно отдыхают тут в весенне-летний сезон, а ближе к зиме отправляют сюда своих престарелых домочадцев. Тут же, кроме «общих» дач, находится персональная дача Первого секретаря армянского ЦК Заробяна; или у него нет родственников, или он их стыдится и не пускает в общество, но зимой дача пустует.
И Лысый попросился в эту спецдачу пописать! И его пустили, и он сходил в личный туалет товарища Заробяна! Нет, унитаз был не из золота, но все же...
Сначала Сарьян, потом форель, потом туалет члена Политбюро – самые сильные впечатления об Армении.
Хотя было и много других – например, поглощение ХАША с водкой в компании родственников больших партайгенносе. Или покупка шерсти у армянских репатриантов, которым разрешили в течение года после приезда заниматься частной торговлей. Или посещение Эчмиадзина – главного собора, скромно – даже бедно – украшенного только картинами, без каких-либо золотых украшений, обильных в русских церквях; тут же живет Католикос, глава армянской церкви. Или обзор развалин Звартноца – церкви-крепости самых древних веков, или посещение действующего пещерного храма Гегард, куда при нас для жертвоприношений привели молоденьких барашков с красными бантиками, или групповой шашлык на берегу бурной горной речки. А чего стоило соревнование со старостой параллельной группы – чей приемник лучше? Каждый ловил далекий голос и ехидно утверждал – а у тебя его нет! Но соревнующиеся были миролюбивы, драки не было, была ничья.
Увы, обо всем не напишешь...

ТБИЛИСИ.

 А потом была Грузия, был Тбилиси. Экспедиция прибыла в этот древний город самотеком, без группы, и разместилась на вокзале, в комнатах матери и ребенка. Было вполне сносно, только кормящих мужчин держали в детской комнате, отдельно от женщин, так что с Прелестной и Отличницей встречались только в кассовом зале.
У экспедиции было рекомендательное письмо к местной семье: папа – грузин дядя Цхо, мама – русская тетя Валя, два здоровенных сына – гибриды. После первого знакомства экспедицию пригласили «завтра прийти на маленький завтрак». Экспедиция ничего с утра не ела, и, хотя воздержание было вынужденным – буфет на вокзале еще не открылся, но это воздержание оказалось верным поступком – с «маленьким» завтраком не справился бы и Лукулл, он – завтрак – был столь разнообразен и обилен.
По неопытности и незнанию грузинской ментальности, мы все пытались усадить за стол хозяйку, которая непрерывно бегала от стола на кухню и обратно. Оказалось, что грузинским хозяйкам сидеть за одним столом с гостями не полагается! Они должны подавать все с пылу-жару, горяченькое и только-только приготовленное. И никаких суточных щей!
И правильно!!!
А потом Лысый снова оказался нарушителем – он в машине начал излагать Цхо свои мысли о вожде и учителе. В разгар доказательств Лысого потянули за рукав и приказали замолчать – «если не хотите дальше идти пешком». Это был сын хозяина, сидевший сзади, и с тревогой слушавший рассуждения Лысого. Так как вмешался он вовремя, экспедиция благополучно осмотрела гору Мтацминду и на колесах вернулась к «маленькому обеду».
На Мтацминде когда-то стоял Сталин высотой метров в двадцать, но волны 20-го съезда докатились и сюда, и остался один пьедестал. Но и ему поклонялись!
И еще на горе расположено кладбище для великих. Тут похоронен Грибоедов, и его молоденькая Нина. А на памятнике грузинскому классику написано просто: «Акакий» – мол, все должны знать, кто это!
К своему стыду, экспедиция не знала. Потом узнала, но – забыла.
И еще посмотрели на сестер – Арагву и Куру. И повидали Мцхетский монастырь, в котором – или память изменяет? – воспитывался Мцыри. Вообще, Грузия полна Лермонтовым!
Но не исторические памятники оставили неизгладимый след в памяти экспедиции. Этот след оставили серные бани, в которые когда-то ходил Пушкин, а потом пошла наша Отличница и Прелестница. Как выяснилось, бани остались такими же, как были при Александре Сергеевиче, но он мылся один, а Прелестница в компании немолодых грузинок со многими детишками и длинными волосами... Примерно через два часа после проникновения в низкие двери бани Прелестница снова вышла на белый свет, но от избытка чувств молчала. Молчала долго. Так что память о событии у мужской части экспедиции сохранилась, но подробности остались неизвестны.

А после обеда Цхо повел нас смотреть, как выпекают лаваш, грузинский хлеб. Представьте себе метровую дыру в полу, огороженную невысоким заборчиком. Из дыры пышет жаром, и московские нежные носы не рисковали приблизиться к ней ближе двух метров. А пекарь брал на ладошку раскатанное тесто, залезал с головой в дыру и пришлепывал тесто к ее стенкам. При этом с другого места той же дыры он снимал уже готовую лепешку. И даже пот не вытирал!
Одну свежую горячую лепешку подарили Прелестной, и для истории Она запечатлена с лавашем на вытянутых руках. Зрелище очень аппетитное!

ПИЦУНДА.

Но путешествие продолжалось. Из Тбилиси нас перевезли на турбазу в Пицунде. Место знаменито своей рощей реликтовой сосны, но турбазу от этой рощи, а заодно и от моря, отгораживала дача то ли Хрущева, то ли грузинского секретаря Мжаванадзе. Вдоль дачи нужно было идти по солнцу километра три; вот послушать бы секретарям, что на этой длинной дороге произносили туристы в их адрес!
Но делать нечего – как начали ходить по дороге, так и продолжали ходить... А вожди, как всегда, к массам не прислушивались...
Зато к туристам очень прислушивались на турбазе... Каждый раз, когда мы приходили в столовую, в меню значились «Котлета с картошкой«. И каждый раз оказывалось, что котлету «уже сыели». Однажды Лысый специально стал в очереди первым; но все равно, котлеты были съедены. Конечно, он закатил скандал; повар махал длинным ножом и кричал: «Отстынь! Зарежу!»
Не зарезал, но котлеты на турбазе мы так ни разу и не ели...
Когда кончился срок путевки, нам предложили ее продлить; но мы были рады сбежать из безкотлетного рая и километровых походов на пляж...

Решили остановиться в поселке Пицунда, но он оказался отрезан от моря комплексом больших многоэтажных зданий, еще недостроенных; и мы поехали в Гагры. Наша компания увеличилась на одну женскую единицу, очень любившую выражение: «Конец света!!!». Мы, все вместе, сняли домик на две комнаты, недалеко от моря, и первым делом побежали в кафе. И с каким наслаждением съели по обыкновенной яичнице из двух яиц! Это была первая настоящая, натуральная пища после вегетарианской недели на турбазе.
В Гаграх прожили спокойную и калорийную неделю, и улетели домой.
Главное ощущение от путешествия: Ереван – как Ленинград, жители которого влюблены в свой город, а Тбилиси – как Москва, в которой всем на все наплевать.
С этим экспедиция и вернулась домой, в родной город.
1965