В глубь земли, 1974г

В ГЛУБЬ ЗЕМЛИ

Дух странствий не давал покоя, все хотелось вперед, в новые страны, к новым знакомствам... И чтобы буйный ветер раздувал паруса!
В какой-то газете появилась реклама нового туристического маршрута «По подземным дворцам Средней Азии». Тут же было краткое описание маршрута.
Начало – в Самарканде. Тут сразу начинается экзотика: площади Регистан и Шахи-Зинда, комплексы Биби-ханум и Гур-Эмир. Затем – на автобусе на юг, по Большому Узбекскому тракту. По дороге – посещение исторического города Шахрисябза, столицы Тамерлана с дворцом Ак-Сарай из 15-го века. Потом предлагается ночлег на берегу Гузар-Дарьи, посещение селения Сайроб, где сохранились и еще растут 700-летние чинары. Потом осмотр пещеры с наскальными рисунками и жизнь в палатках рядом с озером Кайнар-бобо. Отсюда начинается посещение пещер – сначала через воронку Хашим-ойик в ониксовые пещеры, а затем в пещеру Кап-котан, заросшую сталактитами и сталагмитами.
Потом снова автобус, поселок Вандоб с ручьем, полным форелей, и пограничный город Термез, военный городок бывшей России на границе с Афганистаном, на берегу Аму-Дарьи. И возможность «залететь« в Ташкент на обратном пути.
Особые требования: получить в милиции печать-пропуск и взять с собой каску и фонарик.
Наши головы закружились, и мы стали выбивать путевки. И – выбили! Увы, экспедиция распалась – кто не мог в это время, у кого не хватило денег – поездка была не дешевая. Остались только Лысый и Прелестница, успевшие к этому времени вступить в законный брак. Каски у них не было, но они рискнули.
Вопреки ожиданиям, милиция не подвела и вовремя поставила печать. Должен сказать, что только сейчас, через 26 лет, я детально изучил эту печать и понял, что за нами следили на всем пути следования! Раньше я думал, что печать касается только Термеза – так нам говорили... А на самом деле печать разрешала въезд и временное проживание не только в пограничном Термезе, но и в Самарканде, Шахрисябзе, потом разрешался проезд через какой-то Байсунский хребет, а также посещение грота Зараутсай ( ? ), Карлюкских пещер и городка Вандоб.
В официальный маршрут нами были внесены изменения. Экспедиция захотела посмотреть заодно Хивинское и Бухарское ханства, и, конечно, Ташкент. Когда еще можно будет снова выбраться на край земли, и было решено начать не с Самарканда, а с Ургенча, современного города рядом со старинной Хивой, бывшей столицей бывшего Хивинского ханства. Потом следовало посещение Бухарского ханства, а там уж недалеко – для современной авиации – и до Самарканда.
Дальше – из дневника.
Вылет из Домодедово. Перед отлетом звоним зятю и узнаем о появлении внука.
Хорошее предзнаменование!

УРГЕНЧ.

Старинная Хива, могущественный город послеиранского периода. Ворота в Хиву находятся в городе Ургенче, который принимает московские реактивные самолеты.
29.09.74. Вечер. Прилетели в Ургенч около полуночи, в пустом здании аэропорта взяли вещички и вышли на темную площадь. Пусто, ни людей, ни машин. Разглядели в углу площади столб с автобусной табличкой, перебрались к нему. Табличка высоко, текст в темноте не разобрать, но не лезть же на столб.
Стоим, ждем. Неизвестно чего, но ждем. Идти некуда, спрашивать некого. Поняли, что мы в Азии, где никто никогда не торопится.
Наконец на площади появляется «рафик», делает круг и подъезжает к нам. Кто-то изнутри машины, говорящий с сильным местным акцентом, предлагает отвезти нас в город. Лезем внутрь и недоуменно оглядываемся – вместо привычных автомобильных сидений в середине салона стоит шикарное мягкое кресло, а по бокам жмется пара стульев. Не иначе персональный выезд председателя передового колхоза! Я сажусь в кресло, Мила – на стул, и нас с комфортом везут в местную гостиницу, в недалеком прошлом именовавшуюся караван-сараем, а нынче – филиалом гостиницы «Ургенч-интурист». По дороге из аэропорта встретились только две кошки и одна собака. Узнаем, что в городе никого нет, потому что все мобилизованы на уборку хлопка. «А дети? – спрашиваю я.– Они тоже на хлопке, начиная с 5-го класса, – бодро отвечает невидимый собеседник с водительского места. – Автобусы в городе не ходят, большинство магазинов закрыто. Все выполняют соцобязательство нашего дорогого товарища Рашидова!»
В городе оставлен лишь оркестр, который играет в ресторане караван-сарая – нужно же ублажать интуристов! Когда мы приехали, оркестр все играл. Мелодия была все время одна, но певец исполнял разные песни. Уникум! Впрочем, петь могут все желающие – подойди, возьми микрофон и пой. Мойсея, который вспомнил свое выступление на острове Валаам, от соблазна удержала Мила, а то он бы им спел!
Караван-сарай обнесен высоким глухим глиняным забором. «Номера» – стойла для ишаков, облагороженные электричеством. Удобства во дворе, метрах в 200-х. В гостинице тоже выполняли обязательство экономить средства, поэтому постельное белье нам дали только за отдельную приличную взятку. Но – дали, и мы тут же завалились спать, очумев от самолета и устав от переживаний.
На следующий день, только успев открыть глазки и совершив маленький пробег до удобств, помчались в Хиву. От Ургенча до Хивы езды не менее часа; нас довез автобус местной турбазы, вместе со своими плановыми туристами.
Дорога до Хивы идет вдоль бесконечных бело-зеленых хлопковых полей. Сборщиков – множество, много детей в ярких разноцветных панамках; потом узнали, что на хлопок выгнали всех школьников, начиная с 4-го класса. И, хотя на дворе октябрь, еще жарко, и трудиться на поле целый день под горячим солнцем отнюдь не развлечение. А потом ребятам еще и учиться нужно будет!
Зато первый секретарь ЦК Узбекистана выполнит свое обещание и наконец завалит СССР белым золотом, или дефицитной ватой (вата, действительно, долгое время была на вес золота!) Правда, сам он не сеял и не собирал свое белое золото.
Через много лет выяснится, что все сводки о количестве этого золота были липой, и секретарь плохо кончил...
Кстати, а почему хлопок – золото?
Водитель автобуса остановился по нужде, я сбегал в поле и сорвал несколько коробочек с хлопком – «белое золото» в натуре мы никогда раньше не видели. Потом затолкали добычу в чемодан и дома удивляли ею друзей.
Хива, бывшая столица Хивинского ханства, была застроена в 19 веке, когда в остальном мире люди уже ездили на поездах и общались по телеграфу. Достраивалась Хива даже в начале 20-го.
Но после освобождения народов Востока хан кончил свои дни в Соловках, подземные тюрьмы-зинданы опустели и были заменены наземными местами заключения, рубку голов заменили лесоповалом, гарем распустили и евнухов переселили в места отдаленные. Впрочем, как говорили нам в Москве, сам город не разрушен и стоит как новенький.
Действительно, пройдя ворота в городской стене, мы увидели прекрасно сохранившийся макет города в натуральную величину. Макет, потому что не живут тут люди, и стоят пустые дома, мечети, медресе, дворец и гарем, стоят мертвые, как памятники древней цивилизации. Или как средневековый город после чумы. Или как памятник 50-летнему правлению Советов.
Нам, знакомым с Востоком только по богатым декорациям «Багдадского вора», полное безлюдье на хивинских улицах сначала показалось очень кстати – без обычной туристической толкотни можно было осмотреть дворец, заглянуть в окна гарема, осмотреть молчаливые медресе и мечети. Мы с интересом рассматривали прекрасную керамику, которой облицованы медресе и мечети, толстенные стены вокруг ханского дворца, «Ворота Великана», названные так в честь одного из их защитников...
Ханский кремль «Ичан-калэ» виден еще на подъезде к городу. Он обнесен высокой зубчатой стеной и отличается от российских кремлей обилием минаретов и медресе вместо церквей и колоколен.
Все медресе (религиозные школы) устроены одинаково: большой прямоугольный двор, огороженный со всех сторон длинными строениями, в которых жили или учителя, или студенты. Учились прямо во дворе или в одном из зданий, расположенном прямо против входа во двор. Здание – двухэтажное; внутри не были, и как там устроено, не знаем. Для постороннего взгляда медресе различаются по узорам на майолике, которой облицовано 2-хэтажное здание, и по количеству студентов, т.е. по площади внутреннего двора.
Минареты все толстые, разной высоты. Внутри – винтовая лестница до самого верха; бедные муллы взбирались по довольно крутым ступенькам четыре раза в день, призывая всех к молитве. Правда, сейчас внесено усовершенствование: наверху орет не мулла, а динамик, сам мулла может сидеть дома.
Советская власть изгнала хана, мулл и студентов, но стены не сломала, и стоит теперь мертвый кремль, без единого жителя. Только случайные приезжие да дикие кошки гуляют по улицам...
Вообще все похоже на декорации к фильму об ужасах феодализма.
Вокруг Ичан-калэ – нормальная жизнь. Босые ребятишки с блестящими глазенками, в длинных платьях, грязные до невозможности, бегают по серой пыли и кричат «ура». Как русская пехота... Много стариков-аксакалов в здоровенных папахах, с длинными седыми бородами клинышком. Женщины в шароварах, выглядывающих из-под длинных платьев; впрочем, Европа дошла и сюда, некоторые дамы щеголяют без шаровар, и в современных платьях. Смешение эпох производит впечатление!
Перекусили двумя огромными помидорами и некоторым количеством винограда, вернулись в Ургенч рейсовым автобусом. Ноги отказывались перемещаться – все-таки мы слазили на Ходжа-минарет, всего 120 ступенек винтовой лестницы, и почти весь подъем в темноте, изредка прорываемой редкими узенькими окошечками. Гид нам кричал: «Женщины, идите позади мужчин!» Я не понимал почему, пока не поднял глаза – а впереди шла женщина. Трусики оказались черными и несимпатичными!
Зато сверху вид был захватывающий – купола, купола, купола...
Но потом стало не по себе – город оглушал молчанием и пустотой улиц и домов. Все красиво и необычно, и в тоже время ненастоящее, фальшивое.
Походив часа полтора по мертвой Хиве, где ничто уже не напоминало о ее бурном прошлом, мы дождались автобуса и вернулись в свой караван-сарай в мрачном пессимистическом настроении. Только у абсолютной диктатуры могло быть столько власти, чтобы за короткий срок убить большой цветущий город!..
Ужинать пошли в ресторан на открытом воздухе. Десятка три столов отгорожены от мира высоким забором, всё занято. Кто-то любезно помахал нам и усадил за свой стол. Оказалось, что за столом сидят армяне-строители, которые возводят по договорам клубы и мусульманские мечети. Другие армяне собираются открыть в Ургенче сапожную мастерскую. Деньги узбеки платят хорошие.
Армянин Миша дал явочный адрес в Самарканде – «Арсен в чайхане возле моста». «Скажи – от меня, он все может!» – сказал Миша.
Завтра летим в Бухару!

БУХАРА.

 55 минут спокойного полета – и мы уже в другом ханстве. Почему-то бухарский транспорт на хлопок не вывезли, и из аэропорта рейсовый автобус благополучно довез нас до гостиницы, в которой нам предоставили прекрасный двухместный номер с выходом на террасу, крыша которой состояла из многих жердей, заросших виноградом – гроздья были ароматные, розовые, тяжелые и спелые, до них можно было дотянуться и даже сорвать...
Медресе и минареты в Бухаре более старые, чем в Хиве – так, медресе Улугбека построено в 15 веке. Всюду люди, и всюду жизнь. Это не мертвая Хива! Только непонятно, почему к бухарскому хану отнеслись с большим уважением, чем к хивинскому.
Гуляя, забрели в бывший центр бывшей столицы с бывшим бассейном по имени Ляби-хаус; воды в бассейне нет, но целы те 8 ступенек, о которых писал Вамбери (венгерский еврей, в 16 веке проникший к мусульманам и написавший об этом прекрасную книгу – она у нас в качестве путеводителя). Сейчас бассейн чистят, к нему копают арык и собираются снова заполнить водой.
Вокруг бассейна, как во времена Вамбери, лавочки и забегаловки; облюбовали одну, продающую шурпу и манты. Хотели заказать и первое, и второе блюдо; но официантка отговорила, сказав: «Сначала съешьте шурпу, а там видно будет». Шурпа была вкусная и сытная, мы отказались от мантов и пошли выражать благодарность повару. Он – бухарский еврей Григорий Мойсеевич Израилов.
Поевши и потрепавшись об еврейской доле, пошли гулять по городу. Возле какой-то мечети познакомились с двумя узбеками. Один – Тиша, 57 лет; живых 7 детей, трое умерли. экскаваторщик, работает в Бухаре, живет в кишлаке, владеет 200 овцами (но официально имеет только 2 баранов) и 10 коровами. Может сразу съесть 40 палочек шашлыка, а через два часа еще цыпленка-табака и две порции поджарки. Разочарован Москвой, куда однажды был командирован: «На завтрак дали яйцо, и все. Так же нельзя!» Они с соседом по номеру пошли на рынок, купили 2 кг мяса, дали повару, тот поджарил, они – съели. «Это был настоящий завтрак!» Но так он больше в Москве не ел, и поэтому постарался поскорее вернуться домой.
Второй – Самам – примерно 30 лет, тоже экскаваторщик, народил только 4-х детей. Сосед Тиши. Отец – бывший председатель колхоза, родственники в Ташкенте все вышли в люди: один дядя – замминистра внутренних дел, сестра – директор школы, ее муж – хирург. Сам Самам хочет получить образование и тоже стать начальником.
Новые друзья очень сочувствовали нам, имеющим только одну дочь. «Конечно, с таких московских хлебов...» За скромной выпивкой новые знакомые пригласили нас в свой кишлак, пообещав все радости бытия и бесчисленные шашлыки.
На следующий день мы зря прождали своих новых знакомых на автовокзале и пошли гулять сами по себе.
Зашли во двор медресе Мири-Араб. Учащиеся – на хлопке, и нам никто не мешал. Изучили расписание занятий: чтение Корана, запоминание Корана, арабский, арабская литература, обществоведение, четыре раза история КПСС – даже мулла должен быть идейно подкован!
Вспомнив Закарпатье и орла № 5, устроили себе экскурсию на золотошвейную фабрику, где под руководством еврейки-модельерши шьют тюбетейки для узбеков.
Тюбетейки вышивают на машинах – это называется «сюзане», и вышивают вручную. На машинах работают молоденькие девушки, ручным вышиванием занимаются женщины постарше. На фабрике есть даже один мужчина – тоже еврей, муж модельерши. Он – главный инженер. «Узбеки как дети, любят все яркое и блестящее», – это ответ на наш вопрос: зачем столько золота на голове?
Получив накануне приглашение на обед к Григорию Мойсеевичу, купили бутылку коньяка и отправились в гости. Наконец идем в дом аборигена!
Небольшой двор, обнесенный глухим глиняным забором. Во дворе – прекрасная немецкая овчарка. Комната – метров 30, высотой не менее 5-ти. Во всю комнату – ковер на полу; не хуже – ковер на стене. На столе – всякие сладости, множество различного варенья в вазочках. Ложечек нет.
Поставили коньяк, Гриша поставил водку, налил себе. Мы налили тоже и начали растерянно осматривать стол – а чем закусывать? Гриша понял наши недоуменные взгляды несколько превратно и приказал дочери, присматривающей за столом, принести ложечки. Выпили, закусили вареньем. Оказалось, совсем неплохо!
Потом принесли «еду», вкусную и мясную. Пока обжирались и облизывали пальчики, Гриша рассказал о себе.
В начале войны пошел добровольцем на фронт. Попал в плен, успешно выдавал себя за таджика. Четыре раза бежал, один из которых с помощью немца-коммуниста. Наконец, попал во Францию, там немцы мобилизовали вместе с арабами на строительство сооружений на западном побережье. После освобождения Франции вернулся, прошел «чистку» (на счастье быстро нашлись документы: запрос от его сестры) и был отправлен снова на фронт. Опять повезло – командир-еврей пристроил служить на кухню. Гриша завел роман с русской женщиной-врачом, родился сын – теперь главный инженер в Ленинграде. Приезжал в гости.
После войны Гриша вернулся в Бухару. Завёл харчевню. Два раза сидел (3 недели и 3 месяца), так как не было денег на взятку властям.
У Гриши 6 детей; старший сын – инструктор по самбо, младшая дочь кончила техникум и работала на фабрике в Ташкенте. Платили мало, заводское начальство часть денег забирало себе. Теперь дочь дома, мечтает вернуться в большой город и жить на свободе. Про жену – ни слова, мы ее и не видели...
Кстати – после возвращения обменялись с Гришей парой писем, потом переписка заглохла...
С плановыми туристами поехали смотреть мавзолей Саманидов – была в Бухаре такая ханская династия. Мавзолей – игрушка! Куб со стороной метров 6, увенчанный небольшим куполом. Никаких украшений, никакой облицовки – только потрясающая кирпичная кладка стен – из кирпичей выложен несложный узор, делающий мавзолей легким и изящным. Лучшего сооружения мы в этой Средней Азии не увидели!
Наконец, с Бухарой покончено. Летим в Самарканд.

САМАРКАНД.

 Прилетели на день раньше официального начала путевки. На турбазе нас приютить не хотят – рано, мол, приехали. Наконец, уломали принимающую даму, она направила нас в одну из комнат. «Только имейте в виду, что комната на 6 (или 8, уже не помню) человек, и туда будут подселять!» – предупредила дама. Мы не испугались, но ночка была веселая – около полуночи на оставшиеся кровати пустили человек 10 узбеков с детьми. Мы полночи не сомкнули глаз – больно шумные попались соседи.
Мы поняли, что турбаза заодно и ночлежный дом, с чего работники имеют хороший приварок... Из-за этого и не пускают туристов!
На следующий день – начало маршрута. Массовый наплыв плановых туристов, давка и толчея у той же дамы. Выбили у нее двухместный номер, остальные ночи провели спокойно. В давке познакомились с Таней из Ташкента; разговорились, подружились, и весь поход держались вместе.
В Самарканде находится большое старинное кладбище с могилой Тамерлана: еще до нашего приезда ее разрыли, вынули кости, и Герасимов изобразил портрет покорителя вселенной. Мы его не видели, но говорили – похож!
А еще в Самарканде сохранилась обсерватория Улугбека – мудрого просветителя и ученого при каком-то хане. Ему поставлен двухфигурный памятник во весь рост; кто компаньон Улугбека – не помню. Злоязычные местные жители называют памятник в соответствии с русской действительностью: «Двое третьего ждут!».
Познакомились с нашим инструктором. Славный парень Юра, приятный и на вид вполне интеллигентный. На общем собрании группы Лысого – как положено! – избрали старостой группы. Мила протестовала, но Мойсей утверждал, что так надо... И согласился.
Наконец, садимся в два автобуса и едем. По Большому Узбекскому тракту, на юг.
Первая остановка – город Шахрисябз. Ничего интересного, только развалины дворца Тамерлана. Поели, поехали дальше.
Начали вспоминать историю узбеков – в соответствии с литературой, изученной в Москве, оказалось, что такого народа вообще никогда не было. Жили там люди каких-то восточных племен, которых завоевал когда-то мелкий хан Узбег, и народ начали называть по его имени... Большевики в бывшем Туркестане организовали буферную республику Узбекистан, отделяющую басмаческие южные районы от спокойных северных.
Культура узбеков в древности – арабская и персидская, все их великие поэты прошлого писали на одном из этих языков.
А оперы и спектакли для «Декады узбекского искусства» в Москве по заказу ЦК КПСС пишут русские композиторы, поэты и драматурги...
Для ночлега нашли ровную площадку в стороне от шоссе. Юра соблазнил туристов: «После ужина пойдем по Великому Шелковому Пути, как ходил Марко Поло!».
За ужином Юра основательно принял на грудь в компании шоферов, но от похода по пути Марко Поло не отказался; напрасно Мойсей взывал к рассудку туристов, указывая на состояние Юры. Его мудрым призывам не вняли, и пошли...
Сначала все было прекрасно. Было еще светло, Юра шел впереди, дорога – скорее тропка – вилась вдоль невысокой горочки. Потом тропка начала разветвляться, Юра прокричал: «Ждите меня!», и исчез вдали – за его длинными ногами никто не мог угнаться... Он явно заблудился!
Все ждали и ждали, Юра не возвращался. Становилось темно, и Мойсей приказал поворачивать назад. Тропку потеряли очень скоро, причем куда идти, чтобы вернуться, уже никто не понимал. Стояла беспросветная темнота – луна еще не взошла, светили только звезды да редкие фонарики в руках туристов. Шли, шли, шли...
Народ в группе подобрался разный – было несколько молодых ребят, которым все нипочем, были люди среднего возраста с различными недомоганиями, и даже одна немолодая дама с рожистым воспалением на ноге. Как она попала в группу – никто не понимал, но с ней, точнее, с ее скоростью передвижения, следовало считаться. Поэтому в темноте время от времени раздавался призыв Мойсея: «Передние – подождите, задние – подтянитесь!».
Тропка давно кончилась, шли по целине. А потом попали на вспаханное поле поперек борозд. Кто не ходил – не завидуйте нам! Еле-еле добрели, наконец, до ровного места. И увидели в стороне огоньки. «Кишлак! – завопили уставшие путники. – Наконец, можем узнать, куда нам идти!»
Среди туристов затесался один из водителей автобусов, русский, он немного говорил по-узбекски. Но идти в кишлак отказался наотрез: «Там кишлачные собаки, разорвут мгновенно. Их не кормят, они только туристами и питаются!». И не пошел шофер... И пошли мы дальше, не зная, куда идти, и не разбирая дороги.
Наконец, из-за гор появилась луна, и мы увидели невдалеке ленту шоссе. Выбрались на асфальт, дали ногам отдохнуть... Но появилась следующая сложная задача – в какую сторону идти? На шоссе – ни одной машины; наконец, вдали увидели свет фар. И догадались – выстроились поперек дороги с зажженными фонариками... Перепуганный водитель машины, увидев такое зрелище, быстро развернулся и умчался обратно...
Когда подошли отставшие, Мойсей принял волевое решение и показал, куда следует идти. Никто не сомневался, все пошли... Однако возникло следующее сомнение – а увидим ли мы наши автобусы, ночующие в низине довольно далеко от шоссе. Если водители выпили лишнего и не догадались зажечь огни, пройти мимо ничего не стоило.
В довершение тревог, с вершины довольно высокого хребта, шедшего с одной стороны шоссе, раздались невнятные призывы; голос был похож на голос нашего пропавшего инструктора. Так как слова были неразборчивы, решили призывы игнорировать и смело идти вперед. И вскоре – о чувство облегчения! – слева от шоссе увидели свет в наших автобусах! Дошли, решения были правильные! Мойсей очень возгордился.
Проверка палатки водителей установила, что любимый инструктор был уже на своем матрасе и крепко спал; уставшие туристы, несмотря на призыв «администрации» – тоже идти спать, устроили митинг – выступавшие требовали отправить письмо в Узбекский совет по туризму с требованием отозвать Юру. В защиту инструктора-дезертира выступил Мойсей – мол, отзовут Юру, а с кем пойдем в пещеры? И вообще – он уговаривал не ходить по шелковому пути с пьяным инструктором; зачем пошли? Мнение Мойсея победило, и все пошли спать – мол, утром разберемся...
А утром сели в автобусы и поехали дальше. Юра держался так, как будто ничего не произошло; Мойсей от упреков воздержался.
Следующий привал – в селении Сайроб. Столетние чинары; от старости в них образовались здоровенные дупла; в одном мог бы разместиться приличный джаз-банд. Мимо чинар течет узкий, но глубокий ручей – река по местным масштабам, в которой форель ходит такими стаями, что за ее спинками не видно воды... Ловить нельзя – то ли госзапрет, то местное табу. Посмотрели, повздыхали...

КАЙНАР-БОБО.

 Еще километров 20 – поворот на запад, к Карлюкским пещерам. Шоссе кончилось, едем по проселочной дороге. Проезжаем километров 50 и останавливаемся возле лужи, именуемой озером Кайнар-Бобо. Вокруг озера – пустыня, вдали невысокие горы. Озеро имеет диаметр метров 20, на дне – множество водяных змей. Впрочем, уже осень, и они потеряли свою обычную «кусучесть». Поэтому особо смелые не боятся залезать в воду. Вода – теплая, озеро питает подземный теплый источник. Из озера вытекает один арык, на нем устроен искусственный водопад высотой около метра. Напор воды настолько силен, что с Мойсея, который залез под его струю, стянуло трусы. Правда, женщин – кроме Милы – поблизости не было...
Рядом с озером – маленький домик, в котором никто не живет. Возле домика – старый карагач, на ветках которого висит множество цветных платочков и ленточек – сюда приезжают поклониться святому Кайнару, он же Бобо – то ли святой, то ли старый... Поклонившись Бобо и попросив его о помощи, уезжающие вешают ленточки – на память. Дерево с ленточками смотрится приятно.
Под руководством Юры и под наблюдением старосты поставили палатки, которые привезли в одном автобусе. Пол в палатках – деревянный, по числу туристов поставлены кровати. В кроватях – одеяла; несмотря на жаркие дни, ночи холодные, и без одеял более чем прохладно. Утром, вылезши из теплых кроватей, наиболее смелые «мыряют» в озеро, в котором согреваются после пробега по холодному воздуху.
На следующий после приезда день какой-то неудачливый турист где-то напоролся на стекло и здорово порезал ногу. Срочно позвали Милу – как дочь врача она пользовалась большим авторитетом. Была сделана перевязка, и авторитет дочери врача поднялся до заоблачных высот.
Проблема кормежки была решена еще в Самарканде. Дамам было предложено выбрать себе помощницу и одного помощника, и жребием установили порядок дежурств – кто когда готовит пищу для всей компании. И Мила, к тому времени успешно варившая лишь пельмени, растерялась; но ташкентская Таня сказала ей: «Не боись, сварим! И не то варили!», и она успокоилась.
Но ирония судьбы – их дежурство пришлось как раз на берегу Кайнар-Бобо, когда от безделья и купания аппетит у туристов превосходил среднестатистическую норму.
Готовили на костре; командовала Таня, Мила и Мойсей работали кухонными мужиками. «Сыпь ложку соли!» – раздавалась команда, и Мила послушно сыпала в котел большую ложку соли. После чего робко осведомлялась: «А не много ли?». Таня отвечала без запинки: «Все съедят!».
И действительно – варево оказалось вполне приличным, здоровенный котел очистили до дна.
А Мила и теперь гордится – как она сумела накормить двадцать человек!
После оказания медпомощи началась подготовка к пещерному походу. Оказалось, что требуемых касок нет ни у кого, а фонарики тоже не в комплекте. Беззаботным раздали свечи, все сели в автобус и поехали – и все вверх, в гору. Потом вылезли и еще долго шли пешком; наконец, добрались до входной воронки.
Дорожка круто уходила внутрь воронки; впереди было темно, как у негра... Первым гигантскими шагами спускался Юра, за ним гуськом двигались остальные. Скоро стало темно, и обладатели фонариков зажгли их. Спуск был довольно крутой, но дорожка была ровная, без препятствий. Мойсей ускоренным шагом двинулся вперед и, обогнав туристов, сфотографировал спуск.
После проявки на слайде была видна фантастическая картинка – сплошная темнота, которую нарушает цепочка фонариков; при определенной доле фантазии можно было утверждать, что туристы спускаются, т.к. видно, что цепочка огней идет сверху вниз.
Дальше тропка то поднималась, то опускалась; пещера, по которой мы шли, была громадная – лучи фонариков не достигали ни стен, ни потолка. Юра громко подбадривал туристов, часто повторяя: «Цель близка! Идём, как по Бродвею!».
Пещера сузилась, остался неширокий проход; еще 15–20 м, и мы в маленькой пещерке. На полу валяется много камешков, Юра сказал:«Это кусочки оникса. Но у кого много сил, не торопитесь набивать карманы – впереди можно найти целые ониксовые друзы!»
Друза – срощение нескольких кристаллов, иногда размером до полуметра и весом более пуда. Естественно, что Мойсей начал лихорадочно набивать карманы, не надеясь на друзу... Правда, на свету оказалось, что из всех поднятых обломков породы только один был куском оникса. Этот кусок был привезен домой, отшлифован специалистом и украшал дом на Фрунзенской набережной. Там и достался кому-то...
А молодежь вытащила из пещеры симпатичные друзы – не самые большие, но тяжеловатые и очень красивые.
Кстати, как раз из-за любителей тащить оникс, после нашей группы маршрут «По подземным дворцам» закрыли – чтобы не разворовали достояние республики...
«Мы шли, как по Бродвею, сейчас полезем вверх, в зал Уголок КАФа! (К.А.Ф.–инициалы спелеолога, открывшего зал)!» – сообщил Юра.
Вверх идет расщелина, размером 50 на 50 см. Наверх – далеко ли? – Юра отправил пару молодых парней с веревкой. Они полезли, упираясь ногами и спиной в стенки расщелины; наконец, мы услышали: «Все в порядке!», и вниз упал конец веревки.
«Прошу, в порядке живой очереди!» – игриво пригласил Юра. Я не торопился и вперед отправил Милу; но пришел и мой черед.
Сразу же начались неприятности – из-за узких джинсов я не мог так поднять ногу, чтобы стать на здоровенный камень, с которого следовало начинать подъем. Наконец, разорвав штаны, общими с Юрой усилиями я, наконец, влез на камень и, перебирая руками по веревке и упираясь спиной в стенку, полез вверх. На животе у меня висела коробка с питанием для вспышки, сбоку – фотоаппарат. В одном месте я почувствовал, что мой диаметр вместе с техникой превышает диаметр расщелины; решил переместить блок питания набок, и почувствовал, что он раздавлен – при перемещении его с живота на бок пластмассовый ящик распался, батарейки высыпались, так что съемка со вспышкой закончилась. Я не успел огорчиться – нужно было лезть дальше. Еще пару усилий, и я – в небольшой пещерке. Кругом – известняковые колонны, сталактиты и сталагмиты. Они рядом с нами, их можно потрогать руками.
Но самое яркое впечатление – ониксовые стены, переливающиеся – в свете фонариков – разными цветами. Кусочки оникса, отколовшиеся от основного массива, валяются под ногами.
Фантастически красиво! Стоило ползти вверх!
К сожалению, фотография без вспышки не получилась. Так что великолепная картинка осталась только в памяти!
При спуске вниз Мойсей, как всегда, был в числе передовых... Прошли еще несколько залов, но лучше КАФа ничего не было. Обратно шли той же дорогой; все дошли благополучно и уселись в ожидавший автобус. Еще 20 мин – и мы на берегу Кайнар-Бобо. Дома.
Потом день отдыха и купания среди полуживых змей, и новый поход – в «гипсовые» пещеры.
Опять автобусом вверх по горе, и снова пеший спуск. Тут уже нет воронки, просто дырка в земле, и от нее вниз, к центру земли, идет довольно узкий проход. Обратили внимание, что вдоль прохода проложена веревка; Юра объяснил, что это наиболее безопасный путь, разведанный при исследовании пещеры, и мы будем все время идти вдоль этой веревки...
Это уже нечто романтичное...
Вообще, в этой пещере романтики – более чем. Мы шли, «как по Бродвею», прыгая с одного огромного валуна на другой, стараясь не упустить верёвку. Больше таких подъемов, как в первой пещере, не было. Снизу вверх – сталагмиты, сверху вниз – сталактиты. Иногда они сращивались, образовывались колонны. Все: стены, сосульки, колонны – белое и искрится на свету. Как во дворце Снежной королевы!
На память подобрал какую-то белую сосулечку. Была красивая и искристая, пока Мила не навела чистоту и не помыла ее. После гигиенической процедуры сосулька стала желтоватая и задохлая. Гостям её не показывали.
Была еще одна, третья пещера. Туда Юра взял только молодых и здоровых – «в поход 5-й сложности ходят только до 25 лет!» Из этого похода молодые и здоровые притащили потрясающие голубые друзы из неизвестного минерала; пенсионеры только завидовали.
В общем, разграбление национальных богатств прошло успешно и безнаказанно!
Обратная дорога без приключений. Сворачиваем лагерь у Кайнар-Бобо, едем дальше – в Термез. Но по дороге завозим взятые в аренду кровати в пионерлагерь, уже опустевший. Там же решаем устроить «вечеринку», а потом поспать в лагерных помещениях.
По дороге шоферы с Юрой купили водки и барашка; его связали и положили в автобусе, как раз у моих ног. Барашек беспокоился, вдруг начинал биться и громко орать. Я успокаивал его, чесал за ушком, но он все равно время от времени орал дурным голосом – чуял, наверно, куда и зачем его везут...
В лагере отдали бедную скотинку местному сторожу – он должен был приготовить «тандыр-гуш». Тандыр – котел в земле, гуш – мясо.
Составили столы, зажгли «летучие мыши». Не иллюминация, но друг друга видим. Сторож набросал в котел веток можжевельника, поджег их. Когда угли прогорели, высыпал в котел крупно порезанные куски баранины, и замазал крышку землей (или глиной). Мясо готовилось около часа, потом крышку подняли, и аромат разлился по окрестностям. Началась раздача мяса – это делал сам сторож, без помощи девочек-дежурных. Мойсею досталась здоровенная кость, на которой был с килограмм мяса, и он предвкушал сытный ужин...
Но человек только предполагает!
Не успел он взять в руку кость и поднести ко рту, как из темноты высунулась здоровенная собачья морда, спокойно и тихо взяла эту кость и также тихо ушла в темноту.
Другую кость Мойсею не дали!
Остальные туристы спокойно доели свой тандыр-гуш и с Мойсеем не поделились. Обида осталась на всю жизнь...
Утром произошло событие! У сторожа была ослиха, а у ослихи – сыночек (или дочка), очень хорошенький. С большими глазками и нежной шерсткой. Они мирно стояли недалеко от нас, привязанные к дереву, и пережевывали охапку сена. Моисей не мог удержаться, подошел к ослиной семейке и стал поглаживать сыночка (или дочку). Только в последний момент он заметил, что мамаша потихоньку поворачивается, норовя стать к нему задом. Когда она взбрыкнула, целясь в него, он успел отскочить, и копыта прошли мимо; но при приземлении он наткнулся на кочку и растянул щиколотку. Все последующие перемещения в течение недели Моисей совершал, хромая и матюкаясь (про себя, конечно!).
Его столкновение с ослихой осталось незамеченным, только верная Мила посочувствовала Моисею и, кажется, даже перевязала ему ногу. Они позавтракали со всеми, сели в автобус и по прекрасному шоссе покатили в Термез. При подъезде к городу Юра провел опрос – у кого есть пропуска? Оказалось, что только треть туристов сходила в милицию. Все расстроились – не увидим мы старого русского Термеза!

ТЕРМЕЗ.

Но не все так плохо, объяснил Юра. Город все увидят, а подозрительных туристов не повезут на древнее городище возле границы. Нас с Милой повезли, и зрелище оказалось скучным – сплошные дырки в земле, а также десяток старинных черепков и разбитых кувшинов.
Более интересным зрелищем оказалась следовая полоса и проволочные заграждения вдоль границы. Полоса – вспаханная полоса шириной метров шесть между двумя рядами колючки; высота проволочного заграждения – метра три, самый верхний ряд загнут наружу – чтобы препятствовать перелезанию. Мы прошли метров 50 вдоль заграждения, потом наша дорога ушла в глубь страны.
Нас поместили на первых двух этажах старой приличной гостиницы; на верхнем этаже жили афганцы, и русским девочкам было строго-настрого на этот этаж не подниматься, «во избежание международных осложнений». Кстати, афганская война еще не начиналась...
Посетили зоопарк. Прекрасный подбор животных, почти как в московском. Но на зверей больно смотреть – они зверски голодные! Как нам сказали, посадили уже третьего директора зоопарка, но четвертый тоже крадет. Да и как не красть, когда через него проходят сотни кг мяса, которого нет в магазинах!
Не только медведи, но и тигры становятся на задние лапы и жалобно выпрашивают подачку...
Другое зрелище, тоже нерадостное – насосный узел, с насосами высотой в двухэтажный дом. Узел перекачивает воду из Аму-Дарьи в оросительные каналы. Все для белого золота! А Аму-Дарью, по которой несколько лет назад ходили пароходы, теперь курица вброд переходит...
Кстати, Сыр-Дарью перекачали полностью, и кончилось Аральское море...
Вперед, к светлому будущему!
Решили лететь в Ташкент, в гости к Тане. Упаковали барахло, пропуска Мойсей заложил в чемодан. Чемодан сдали в багаж, стали в очередь на посадку в самолет. И увидели – у трапа пограничник проверяет пропуска!
И тут повезло – появился местный туристический деятель, с которым познакомились в первый день по приезде. Мойсей подозвал его, объяснил ситуацию; деятель подождал, пока мы подошли к пограничнику, что-то сказал ему, и тот махнул нам рукой – проходите!
Поистине – имей сто друзей...
Летим в Ташкент, с Таней к Тане. Смотреть столицу Советской Средней Азии.

ТАШКЕНТ.

 Не только хлебный, но и большой город. Посмотрели дом правительства, поели манты в «куполах» – открытая забегаловка посреди бульварчика, накрытая тремя традиционными восточными голубыми куполами. Купола смотрятся, а еда у дяди Гриши в Бухаре была вкуснее.
Поездили в ташкентском метро и в многочисленных трамваях, посмотрели еще пару мечетей и медресе, новый стадион «Пахтакор», походили по площадям. Мы уже ничему не удивлялись и ничем не вдохновлялись, поэтому пару вечеров потрепались с Таней на кухне, наметили планы следующих встреч и улетели домой.
Конец путешествия был приятным! Всегда бы так...
Домой привезли много цветных слайдов и дневник, брошенный на полдороге.
1974