Уитмор Эдвард Иерихонская мозаика глава 3

   ТРИ
 
   Палестина резко отличалась от Египта. И Анну устраивало такое примитивное место. В Каире представители разных культур жили вместе на протяжении веков, приспособились. А в Палестине люди - арабы-мусульмане и христиане, ашкенази и сефарды, британцы - не доверяли друг другу. Только при взгляде со стороны, на их борьбу с общими врагами, казались они единым сообществом. Как только Анна познакомилась с палестинцами поближе, она увидела насколько они расходятся между собой во мнениях о том, кто они такие и как им следует вести себя по отношению к другим народам. Вот, например, турки - то друзья, то коварные недруги, у которых палестинцам запрещали покупать помидоры, а то опять друзья… Всё это было сбивающей с толку путаницей, с происходящим от отсутствия единства беспорядком.
   Время блужданий, - думала Анна. - Почти такое, по-видимому, как три тысячи лет тому назад, когда Иисус Навин вывел из пустыни двенадцать племён, и за рекой они впервые увидели равнины Иерихона, и каждый человек имел своё собственное вИдение быта, который следовало устроить на другом берегу Иордана.

   В первые годы пребывания в Палестине Анна даже не пыталась найти себе место. Жила то здесь, то там, никогда не задерживаясь настолько, чтобы стать «своим человеком». В хаосе войны люди то появлялись, то исчезали куда-то, так что её непостоянство ничем не выделялось. Она училась в Каире на преподавателя, и ей было достаточно легко находить работу, хотя бы на полставки.
   Молодой женщине не составляло труда в новом месте найти и где переночевать. Тогда в её жизни было много мужчин, и, пожалуй, больше всего в ту пору ей нравилось лежать поздно ночью в постели и слушать, как очередной любовник рассказывает о себе. Так она получала, как ей казалось, обширные знания о преследующих мужчин снах и страхах. Для Анны эти мимолётные интимные связи были способом не оставаться наедине с собой и способом почувствовать близость к жизни, не открывая себя её опасностям. Потому что она все ещё бежала; она знала, что всё ещё бежит с родной узкой улицы Каира.



   Русские наступали на Берлин.
   Британцы ещё не ушли из Палестины. Всё больше еврейских беженцев прибывало сюда из Европы и стран Ближнего Востока. Пожив некоторое время в Иерусалиме, Анна решила искать тишины. Её путь вёл на юг, в пустыню Негев. А когда она оказалась там, недалеко от египетской границы, между арабами и евреями вспыхнули боевые действия.
   Там она и встретила Йосси, одного из горстки солдат Пальмаха, посланных центральным еврейским командованием, чтобы помочь поселенцам защитить их дома. И солдаты, и гражданские рыли окопы и учились стоять на страже. Молодые коммандос Пальмаха были тут, конечно, элитой, потому что по-большей-части имели боевой опыт.
   А Йосси имел ещё и красивую внешность. Его сухое тёмное тело под солнцем блестело; Анне казалось, что он больше походит на араба, чем на еврея, и она не удивилась, узнав, что он из Ирака. Когда они остались одни, он заговорил с ней по-арабски. Его сверкнувшая улыбка заставила её сощуриться, и она рассмеялась, вспомнив обычаи своих каирских арабских друзей.

   - Маленькие люди, они не понимают, - сказал ей однажды Йосси, имея в виду поселенцев, прибывших сюда из Европы. - Они хотят быть только хорошими еврейскими фермерами, но это не поможет нам, когда уйдут британцы и нападут арабские армии. С двадцатью пятью защитниками, считая и женщин, и дорогами под контролем арабов, у нас здесь нет ни единого шанса. Хорошо, что в посёлке есть радиопередатчик, но для помощи со стороны мы слишком на отшибе.
   - И что? - спросила она. - Что с нами будет?
   - О, мы используем наши несколько винтовок и бросим несколько бутылок бензина, а затем, ночью, попытаемся выбраться. Важно само сопротивление; вы знаете, они думают, что евреи не способны воевать. И мы должны показать им обратное, здесь, на этой земле. Египетские солдаты не готовы встретить сопротивление. Они возьмут вершину холма, посмотрят вокруг, увидят эти халупы среди песков и скажут: «Неужели евреи сошли с ума? Почему, во имя Аллаха, евреи борются за это? И если они так дерутся здесь, то что будет дальше на север, когда они станут защищать настоящую землю, настоящие дома?». И вот так, с несколькими старыми винтовками и бутылками бензина, мы и победим. - Он отвечал уверенно, с лучезарной улыбкой.

   Йосси знал египетских солдат не понаслышке. Одной из его обязанностей в Палмахе была разведка, и он часто ночами уходил в сторону Газы. Там, на побережье у самой границы, были расквартированы основные египетские силы. Через несколько дней он, измученный и перевозбуждённый, возвращался и передавал по радио полученную информацию на север.
   Йосси был моложе Анны. Возможно, из-за отсутствия выбора, или из-за ожидания боя, но Анне казалось, что никогда прежде она не встречала такого как Йосси, столь спокойно уверенного в себе.
   И потом, не было нужды думать о том, чем эти отношения закончатся, потому что через день или два он всё равно снова уйдёт на юг, во тьму. А вернётся ли?…
   Иногда по утрам они поднимались на холм и, любуясь великолепием пустынного пейзажа, перед приходом нового дня наслаждались тишиной. Йосси загребал горстью и задумчиво смотрел на текущий сквозь пальцы песок.
   - Только представь. Некоторые из этих сверкающих частиц попали сюда из верховьев Нила. Река несёт песок на три тысячи миль к северу, затем течения доставляют его к восточным берегам Средиземного моря, а ветры доносят сюда. Мы так редко задумываемся, что у нас под ногами. Не правда ли, Анна?



   Той зимой и весной они отбивали атаки арабских нерегулярных войск. В конце весны британцы ушли из Палестины, и Израиль объявил себя суверенным государством. Армии пяти арабских стран вторглись на территорию Израиля, а египетская армия двинулась в Негев и вверх по побережью от Газы. Когда поселение было атаковано, Йосси и другие израсходовали все свои боеприпасы за один день. После наступления темноты они, волоча с собой раненых, покинули поселение и отправились на север. Йосси был проводником для маленькой группы выживших. Перед рассветом он оставил их у подножия скалы и, переодевшись арабом, ушёл один в направлении египетских войск. Ночью Анна и остальные продолжили путь, уже без Йосси, и потихоньку достигли безопасного большого поселения в Северном Негеве.
   Через месяц, когда наступило затишье в боях, Йосси смог найти Анну.
   - Наша тактика работает, - сказал он. - Египтяне перестали наступать и закапываются. Скоро мы нанесём им ответный удар и немного сдвинем чаши весов.
   Йосси засмеялся. Тем летом он был полон предвкушением успеха и обширными планами. Он хотел жениться на Анне, и она тоже этого хотела. Она была на шесть или семь лет старше его и иногда беспокоилась об этом, но она любила и была уверена, что прежняя беспорядочная половая жизнь осталась позади, просто частью прошлого. После двадцати и трёх лет сидения на одном месте, теперь она постепенно привыкла к существованию в эпоху перемен.
   И не из-за их общего ребёнка она выбрала жизнь с Йосси. Она и так уже решила завести себе заботу, если сможет, что бы с Йосси ни случилось. Йосси приезжал к ней летом и каждый раз они трахались как в последний. Что, конечно, разумно если есть силы и желание; мы ведь не вечны, вдруг паралич, или… тромб какой оторвётся - и кирдык. Однако только после того, как приняла решение рожать, Анна сказала Йосси, что носит его ребенка. Йосси слушал и улыбался, переполненный гордостью и восхищением.
   - Моя таинственная и прекрасная Анна, - шептал он поздно ночью, проваливаясь в неё как в колодец. - Моя бесконечно загадочная Анна…
   Он шептал по-арабски, так уж они привыкли общаться, когда занимались любовью. Отчасти это был странный заёб, и иногда они смеялись над этим. Но звуки знакомого обоим с детства языка с первых ночей вместе вошли в привычку и стали ценны для двоих.



   ***
 
   Йосси было двадцать два, когда в конце 1948 года родился сын. После войны они поселились на южном побережье, чтобы жить рядом с пустыней Негев. Йосси посещал вечерние курсы при учебно-производственном комбинате и пробовал себя в нескольких разных профессиях. Он был вроде неплох в математике и физике и какое-то время думал, что может стать инженером, но ничего не получалось; он помыкался, и в конце концов вернулся в армию; взяли его в десантные войска. Он часто не бывал дома и, когда сынишка подрос, Анна вернулась к преподаванию. Йосси, появляясь, казался неуверенным в себе, озабоченным и угрюмым. Его молчание наедине с Анной становилось всё более глубоким, и расстояние между ними росло.
   Поначалу Анна говорила себе, что он ещё не перебесился, и ему просто трудно приспособиться к оседлой жизни. Но время шло, и она вынуждена была признать, что дело не только в этом, поскольку знала, что Йосси - интроверт.

   Йосси вырос в деревне недалеко от Багдада, единственный ребёнок в весьма небогатой семье. Быть бедным - значит рано брать на себя ответственность, и Йосси до и после школьных занятий заботился об ослах и волах, а также с раннего возраста подрабатывал сначала в маленькой отцовской лавке, а став постарше - учеником бухгалтера в ближайшем городе. Йосси был прилежным, сдержанным и набожным, и в течение нескольких лет думал, когда вырастет, стать раввином.
   Поскольку он всегда был занят, он мог найти время для себя только создавая внутренний мир.
   Одноклассники хорошо к нему относились, но считали немного странным. На переменах он отходил на край двора и, пока другие дети играли, читал. А вернувшись домой и пообедав, работал в магазине отца, всегда одним глазом в лежащей открытой на прилавке какой-нибудь книге.
   Когда он подрос, то ежедневно отправлялся в город, где часами сидел в пыльном маленьком кабинете, склонившись над гроссбухом. Записывал столбиком цифры и методично разбирался в записях.
   В город и обратно. Как же он любил эти долгие прогулки по безымянным тропинкам! в одиночестве. Сколько бы раз он ни совершал это путешествие, - рассказал он однажды Анне, - оно всегда проходило среди выдуманного пейзажа и в юношеском восторге. Там, в пустынях и полях, он был свободен, и ничто не могло его удержать. По дороге в город он бежал и бежал, запоминая тысячи деталей меняющейся панорамы, бежал и бежал, пока не заболеет грудь и сердце, кажется, не разорвётся на части - только от радости чувствовать себя самим собой. Потом, возвращаясь домой в сумерках, после долгих часов, проведённых носом в гроссбухе, он шёл медленно, чтобы разглядеть то, что упустил в этой стране днём, заметить, что изменилось, - мальчишеская игра в дедуктивное умение ощущать мир, которая развила и без того пылкое воображение Йосси. Он вбирал окружающее в себя и, - защищаясь от прохлады, - оборачивался в мир, как в плащ.

   И всё же, несмотря на одиночество детства, Йосси вырос очень обаятельным человеком. Он часто бывал замкнут и тих, даже застенчив, но когда говорил, то всегда со страстью истинных чувств. И он знал себе цену, и, конечно, он был красив. Так или иначе, а все тянулись к Йосси. Анна не встречала мужчину или женщину, которых бы он не привлекал. Но, к несчастью, теперь она понимала, что ему надо ещё долго пожить одному, чтобы найти способ жить в мире с собой и другими. Она не сердилась, только грустила. В хаосе войны, - поняла она, - некоторые вещи казались более простыми, чем были на самом деле.
   Она призналась себе, что сила и мужество Йосси в маленьком поселении в пустыне во время войны заставили её думать о своём брате, и что, обращаясь тогда к Йосси, она искала своего рода убежище, знакомое будто с детства. Это понимание огорчило её ещё больше, потому что означало, что путешествуя в пространстве в те первые беспокойные её годы в Палестине она не упутешествовала так далеко, как ей хотелось и казалось. Даже сейчас, когда ей было за тридцать, тени дома на узкой улочке в Каире по-прежнему были с ней.

   Перед тем как закончить с Йосси, она долго беседовала с их ближайшим другом - Таяром, который был на несколько лет старше Анны и который в своё время помог Йосси вернуться в армию.
   Таяр выслушал, качая головой. Когда-то в Иерусалиме, прежде чем Анна отправилась на юг и встретила Йосси, они с Таяром были любовниками. Недолго - Таяр был практичным человеком, преданным своей работе убеждённым холостяком. А теперь он стал для Йосси почти старшим братом.
   - Это не твоя вина, Анна, - сказал Таяр. - Никто не виноват, и ты не должна брать это на себя. Конечно, ты чувствуешь, что потерпела неудачу, как и Йосси. Но это была простительная ошибка, и вы оба ещё молоды. Вы можете начать всё сначала, начать новую жизнь. Я люблю Йосси и восхищаюсь им, ты знаешь, но давно подозреваю, что он не тот человек, который может быть надёжным мужем и отцом. Во всяком случае, не сейчас и, возможно, никогда. Мы оба знаем, что какая-то часть его никому не показывается, и он тоже это знает. Никто не виноват, но так оно и есть, и мы должны это принять. Ты влюбилась в сильного человека, который смеясь носился по пустыне. И он таким и остался, так что ты не ошиблась. Не вини себя.
   - Это не так-то просто, - сказала Анна.
   - Нет, конечно, нет. Но у тебя есть забота - сын, а всё, что я сказал - не более чем слова. Жизнь, изо дня в день - это нечто другое.
   «День за днём», - подумала Анна.

   Наконец они с Йосси решили развестись. Напоследок он был очень нежен с ней, и сказал с той задумчивостью, которая часто овладевала им:
   - Я знаю, что ты права. Я знаю, что это нехорошо ни для нас, ни для нашего ребёнка. Может быть, я просто был слишком молод. Мы пытались, но… ну, это просто не сработало.
   - Мы недостаточно старались, - сказала Анна, и слёзы потекли по её лицу. - Никто никогда не старается достаточно сильно, и так много необходимых вещей теряется. Незаменимых вещей… сокровищ нашей жизни…



   ***
 
   Все эти годы на Ближнем Востоке происходили огромные потрясения, сопровождавшиеся переселением народов.
   После Первой Мировой войны были перемещены греки и турки, а теперь настала очередь евреев и арабов. Почти миллион евреев покинули мусульманские страны, около 700 000 из них отправились в Израиль, а 600 000 арабов уехали из Израиля в мусульманские страны.

   Кроме того, имели место многочисленные убийства, совершаемые арабскими борцами за свободу.

   Осенью 1956 года израильские танки перешли границу и устремились в пустыню против египетской армии. В течение восьми дней Синайской кампании израильские бронетанковые колонны захватили весь полуостров, но вскоре - из-за совместного американского и российского давления в ООН - им пришлось отступить.
   Сыну Анны и Йосси тогда было почти восемь лет. В один ясный осенний день Анна повела его на прогулку по пляжу и рассказала то, что узнала утром от дяди Таяра.
   Йосси был среди павших. Его десантный батальон попал под перекрёстный огонь египетской засады на перевале Митла на западе Синая.
   Йосси умер смертью героя, и Анна взяла сына на похороны. Таяр всё устроил и на похоронах встал у запаянного гроба рядом с ними. Вроде бы и гроб, но какая-то часть Анны никак не могла смириться с тем, что Йосси мёртв.
   Он долго являлся ей во снах. Таким, каким был, когда они впервые встретились: красивый молодой человек с хорошими зубами и, соответственно, улыбкой.
   Она ни с кем своими сомнениями не делилась, даже с Таяром. Но не удивилась, когда много лет спустя узнала, что Йосси на самом деле не погиб на Синае, а уехал, чтобы вести уединённую жизнь в самой древней из столиц арабского мира. Ибо к тому времени как она сама, так и её сын, кое-что узнали о странных способах, которыми прошлое ушедших может продолжать жить в других жизнях, связывая судьбы посредством вещих снов и откровений памяти и тех звуков, что Анна с детства слышала в тенях узкой улочки в Каире.