Путешествие в сказку. 1999г

 
Да, это было путешествие в сказку. Только в сказке бывает так мирно, так тихо, так красиво. Только в сказке так свободно дышится, только в сказке можно жить без забот, хлопот, переживаний и разочарований.
В сказку мы попали случайно, вовсе ее не ожидая; тем приятней было нам.

А сказка называется санаторий Немунас в совершенно свободной и независимой Литве. Она настолько независима, что чувствуешь себя как в старом Советском Союзе, с его дружбой народов и социалистическим укладом. И это было и смешно, и грустно.
А подробности - дальше.
ВЫБОР СДЕЛАН!

 Я зашел в туалет в своем номере, и оказался в ловушке. Старой, проверенной, советской ловушке. Дверной замок «одностороннего действия», поставленный еще в период развитого социализма, издал предсмертный хрип и заклинил намертво. Семья разделилась - жена с внуком на свободе, глава семьи - в одиночной камере.
 Уборщица, дама с ногами до моей шеи, потом обрадовала меня - «Это еще хорошо, что Вы с испуга сознание не потеряли, такие случаи уже бывали...».

Санаторий «Немунас», в котором произошло описанное событие, находится в свободной республике Лиетува,по старой памяти именуемой нами Литвой.
Теперь республика действительно свободна, свободна от всего - от промышленности, от доходов, от работы, от денег. Может быть, свободна даже от политиков, но это только предположение - газет мы не читали, а «по жизни» - кругом тихо и спокойно. Продавщицы терпеливо объясняют вкус непонятных продуктов, официантки отказываются от чаевых - за что, мол, даете?, секретарь директора улыбается клиентам, нянечки в ваннах ведут интеллектуальные беседы и не торопят опроцедуренных.

Друскеники - не столица и не центр развлечений. Это маленький курортный городок в ста км от Вильнюса; во времена Советов городок пользовался большим успехом (почему-то в основном среди евреев - каждый третий иудей или иудеиха, с которыми мы беседовали в Хайфе, или сам курортился в Друскениках, или знает людей, которые там побывали). Лично мы тут раньше не были и попали в этот оазис случайно, после того, как наши надежды на подмосковную травку были разбиты беззастенчивой наглостью Господина Иванова, министра иностранных дел России. Он решил увеличить доходы своего ведомства и теперь требует такие суммы за въезд на доисторическю родину, что даже Господь за посещение райских кущей, в гости к Адаму и Еве, брал бы меньше... И еще оказалось, что на поездку с внуком требуется нотариальная доверенность от родителей - не краденый, мол, ребенок (хотя краденых везут из России, а не в нее!), да не простая доверенность, на общедоступном английском, а только на родимом русском. И еще нужно купить в том же консульстве медицинскую страховку - по бешеной цене, раза в три дороже израильских медицинских страховок,
Но и это еще не конец издевательствам. Последней соломинкой послужило требование к родителям детеныша самолично прибыть в консульство, иначе визу не дадут.
Тут мы и положили .... на травку.
Что в такой ситуации делают умные евреи? Летят в Париж - туда вход вообще без виз...

И мы опять захотели посмотреть вблизи на Эйфелеву башню. И я опять, как в прошлом году, начал я обходить турагенства, перебирать варианты и прицениваться. Останавливало то же, что и в 98-м - невозможность погулять по Елисейским полям хотя бы две недели, денег с трудом хватало на 6 дней... Кроме того, не повезешь же малолетнего внука в этот город кокоток!
И опять мы не летим в Париж!

А тут кто-то посоветовал съездить в Литву и даже дал телефоны санаториев. Я позвонил и узнал - в одном сутки (жилье, кормежка и лечение) стоит 27, а в другом 15УЕ в сутки. Т.е. - даром!

Выбрали, где подешевле. Позвонил туда, ответила дама. Черт ее знает, как теперь к ней обращаться! «Товарищем» обзовешь - может морду набить. «Миссис» - а вдруг еще девушка! Проблему решил старорусским способом: «Госпожа, - сказал я сладким голосом, - возьмите нас на содержание на две недели...»

И взяла! Но рекомендовала обратиться к Главному Врачу. Иерархия - непоколебимая, только секретаря парткома нет.
Господин Главный Врач был любезен, все обещал, и обещал даже выслать машину в аэропорт - правда, за зелененькие.
Мы согласились и начали заказывать билеты.
ЛЕТИМ - НО КАК ЛЕТИМ !

Конечно, билетов на прямой рейс в Вильнюс уже не было. Слава богу, у Тани есть знакомая ивритская агентша, она поработала и предложила нам лететь через Вену, с ночевками (туда и обратно) в местных отелях. Решили рискнуть, пользуясь немецким разговорником. Хотя у меня уже был опыт - в Англии я ни разу не доставал из сумки ни разговорник, ни словарь, но страх перед незнакомым языком все же не давал покоя. "А как спросить - где выдают багаж? А как спросить - как доехать до отеля?" И еще много вопросов возникало при продумывании австрийской жизни, и я понял, что нужные фразы все равно не запомню. Оставалось положиться на имеющиеся в наличии осколки английского, и на две руки собеседника - вот их язык уже совершенно интернациональный и всем понятный. Я спрятал разговорник и словарь в сумку (все же деньги плочены!). и достал их уже дома, чтобы положить на полку.,
Так и полетели.

Летим австрийской компанией и до Вены, и до Вильнюса. И нам предложили - сдать багаж в Хайфе, а получить его уже в Вильнюсе, и по Вене ходить налегке. Конечно, согласились, и обрадовались - все меньше слов учить по-немецки!

Летели часа три, внук держался молодцом и мужчиной. Нас чем-то покормили, но увы - знаменитых венских булочек не давали. Решили отыграться в самой Вене.
Рейс прошел без неожиданностей,впервые увидели встроенные в потолок плоские экранчики телевизоров. Они одновременно повернулись лицом к зрителям, мы просмотрели инструкцию о спасении в случае приземлении самолета на воду, а потом фильм о волках. Волки были симпатичные, в ходе фильма родили волчат, так что от картины мы даже получили удовольствие.

Наконец - Вена. Бредем по бесконечному аэропорту, кругом магазины, магазины, магазины, а выхода нет. Надписи, указатели, картинки, и везде надпись «Выход», а чтобы на свободу, на улицу, к «челноку» или к автобусам - указателей нет. Спрашиваем всех подряд, советы - противоречивые. Наконец, какая-то тетя показала «Вперед», потом «Вниз». Мы уже столько раз спускались «вниз» что, казалось, ниже может быть не выход в город, а вход в чистилище; но тетя оказалась права, и мы не только нашли выход, а еще и увидели «челночный» ларек. Я обменял 100 дол. на местные шиллинги, из расчета 1000 за 100,заплатил за доставку прямым ходом к дверям нашего отеля «Анатоль», и мы поехали.

«Прямой ход» оказался весьма кривым, нас возили по Вене долго-долго, по два-три раза мелькали одни и те же места, мы проехали уйму дворцов и многофигурных композиций, и только через час оказались у входа в «Отель первого класса Анатоль»
Ваучер оказался в порядке, мы разместились и пошли на улицу - было часов 8, самое время для разврата.

ВЕНСКИЕ ШНИЦЕЛИ.

Самолетная кормежка уже переварилась и организмы требовали подкрепления. Ужин ваучером не был предусмотрен, и мы пошли искать какой-нибудь питательный пункт. Нашли быстро - недалеко от отеля располагалось кафе с неоновой вывеской «Шницели».

Зашли, держа пальцы на спусковых крючках - снаружи мрачное было заведение. Но вошли - и пальцы разжались. Грузный усатый дядя, размерам которого позавидовал бы сам канцлер Коль, сидел за высоким прилавком, а за ним на плите что-то шипело, скворчало и издавало ароматы... Молодые люди, покупавшие шницели «на вынос», вежливо расступились, и я начал заказывать. Слово «шницель» я произнес громко, потом показал два пальца, и дядя сказал «Гут». Таким же способом я заказал что-то менее мясное, потом кофе, чай и салаты. Числительные я вспоминал только на иврите и древнегреческом (она, двона, трона и т.д.), поэтому в ход пошли пальцы - когда один, когда два, когда три.

Так как пальцы читались толстяком неуверенно и он все переспрашивал «Вифиль?», современные молодые люди переводили мои условные обозначения на немецкий. Минут через 10 заказ утрясли, и мы сели за столик.
Должен официально заявить, что венский шницель - это нечто. На здоровенной тарелке нам подали по куску жареного мяса площадью не менее 3-х кв. дециметров, к нему разнообразые гарниры и, кажется, соус. Правда, это был не бифштекс по О.Генри (толщиной в два дюйма), а венский шницель толщиной в 3 мм, но был шницель вкусен и приятен.
И не дешев ...
В общем, поели, попили и пошли спать.

НОСТРАДАМУС И ЗАТМЕНИЕ СОЛНЦА.

Как известно, на следующий день, 11-го августа, по земле покатилось полное солнечное затмение. И предсказатели сбесились - они пророчили все, начиная с извержения вулканов, падения немецкой марки и распада России, и кончая концом света, всеобщим потопом и, возможно - точно не знаем - приходом мессии. Обыватели прятали марки и фунты, раскупали консервы и заливали цистерны питьевой водой.
Особенно доставалось индивидуумам, рожденным под знаком Девы - им предписывалось не выходить из дому, не начинать финансовых операций, избегать контактов с партнершами. Что бы в этот день не начинал осененный Девой, все кончалось плохо или даже очень плохо. Так говорил Нострадамус, и это подтверждали звезды ...
Я, воспитанный трудами Плеханова и Людвига Фейербаха, астрологам не верил, в Нострадамусе сомневался, и боялся только черной кошки, перебегающей дорогу. Конечно, осененный Девой, я мог сидеть дома и показывать кукиш в кармане; но нет, я поднял забрало и смело принял вызов судьбы. На всякий случай я спрятал все печатные предсказания от близких и непрерывно делал хорошую мину - пусть будет хоть сто затмений, они не собьют нас с пути.

А как раз 11-го нам предстоял перелет Вена-Вильнюс, но я не стал менять дату вылета...

Так как в аэропорт нам нужно было к часу дня, после прекрасного завтрака с изобилием всяких «ласикусиков» (шведский стол!), я узнал расписание автобусов, отправляющих в Венский аэропорт (в 19 км от центра), наметил контрольный срок, и мы пошли на метро. Метро в Вене приятное и пустое, указателей много, заблудиться трудно. Проехали пару остановок, вышли и попали на чудную зеленую улицу, по которой, тренькая, ездили НАСТОЯШИЕ трамваи; на другой стороне улицы за ажурной оградой зеленел большой парк. Но мы двинулись к некоему монументальому сооружению в очень греко-римском стиле, с портиками, колоннами и шикарной лестницей, не хуже знаменитой одесской. Перед сооружением стояла одна из упомянутых многофигурных композиций, смысл которой понять было трудно. Из одних фигур била вода, другие в ней мыли ноги, третьи махали мечами и рубили невидимых противников. Путеводитель, который был у нас, мы вертели и на юг, и на север, но понять назначение здания и фонтана не удалось. Наконец, туристочка из Японии (Кореи) сжалилась над нами и сказала, что мы стоим перед Парламентом!
Мы возрадовались и хотели смотреть дальше, но воспротивился Натанель - ему очень-очень захотелось...
И мы вернулись, а потом пришло время двигаться к автобусу на Западный вокзал (в Вене есть еще и Южный).

В аэропорт приехали мы заблаговременно, прошли в посадочный зал (накопитель, как говорили в России), и стали ждать. Долго ждали, а тут и затмение началось.
Свет померк, все стало темным и мрачным. Правда, петухи не пели, а коровы не мычали - их поблизости просто не было. В зале зажгли свет, а вся публика побежала в противоположный конец помещения, где можно было выйти на улицу. Понеслась туда и любознательная Мила, Кушка тоже побежал. Я был оставлен сторожить вещи, поэтому любопытных запрезирал и закурил. Подумаешь, затмения я не видел (кстати, видел - до войны, в Киеве, через закопченное стеклышко).

Но любящая жена есть любящая жена - она вернулась и отправила меня смотреть на солнце, сказав, что у персонала есть специальные очки. Я пошел, посмотрел, и как-то сразу понял, что конца света не будет - тьма не победила свет, от солнца осталась узенькая, но яркая полосочка, оно не сдалось!

Мы чихаем на всех пророков и летим дальше!
Задержались еще на час - из-за нарушений радиосвязи, связанных с затмением. Полет был на удивление спокойным, не болтало и не бросало. Приземлились благополучно.

ВЕЧЕР И УТРО В БАЛТИИ.

Именно так именуют себя первые беглецы из СССР - Литва, Латвия и Эстония. Кстати, эти республики друг друга не любят, почти не торгуют и ввели на своих границах визовый контроль.
А шумели в Верховном Совете вместе!

Вильнюс встретил нас проливным дождем, под которым мы во главе с Валерием, шофером, добежали до зеленого БМВ, с дыркой в крыше и потертым видом. Валерий встречал нас с плакатом «ГОРОДЕЦКИЙ!»; таких встреч в моей жизни еще не было. Правда, о встрече было договорено с господином Главным Врачом санатория, и он исполнил данное мне обещание- выслать экипаж. Не бесплатно, естественно.
Дорога шла посреди густых лесов с мачтовыми соснами, слева и справа мельками пруды или озера, через дырку в крыше капала вода. Кушик заснул на заднем сидении, дорога казалась бесконечной, хотя Валерий все приговаривал - осталось 50 км, осталось 20 км, осталось 10 км. На этом я задремал и проснулся, когда машина остановилась у здоровенного здания в 11 этажей и не менее 20 балконов по фронту.

Это и был наш санаторий.
Валерий затащил вещи и завел нас в комнату регистратора. Увы, оказалось, что главврач не дождался нас (вот они, последствия солнечного затмения!), а о его планах предоставить нам лучшие аппартаменты никто не знал. Я и не удивился - ведь еще Нострадамус предупреждал.
Дежурный регистратор Люция (на всякий случай я у всех дам сразу выяснял имена) извинилась за невозможность предоставить нам комнату на троих и вручила ключи от двух номеров на 8 этаже. Я засомневался - стоит ли забираться так высоко, имея дело с советскими карачаровскими лифтами. Но случилось чудо - за все время лифты (аж три в ряд) не ломались ни разу!

Восьмой этаж встретил нас пустым полуосвещенным длинным коридором. Наши комнаты были недалеко друг от друга, но оказалось, что в одном предоставленном нам номере уже спит посторонняя дама, в дальнейшнм оказавшаяся старой польской пани с апельсиновыми волосами.Милу она приняла без объятий, но не прогнала, и женский вопрос был решен. Я разместился с внуком в другом двухместном номере. Валерий занес барахло в наш мужской номер, и мы пошли ужинать.

Но нас не ждали и за счет санатория кормить отказались - ужинное время давно кончилось. Пришлось доставать СВОИ деньги, и мы пошли в бар в холле санатория. Увы, в баре пили, но не закусывали. Высокая молодая симпатичная женщина, с пегими блондинисто-черными волосами, тоже пившая, но не закусывающая, сразу полюбила нас и не только рассказала, но и показала, куда идти, чтобы добраться до кафе, где «вкусно и дешево кормят». Я, конечно, тут же начал с ней знакомиться - и как зовут, и что она тут делает (но про мужа не спрашивал, неудобно все-таки так сразу). Имя ее я не разобрал, но выяснил, что она «культработник» и вечерами бывает в местном клубе.

Как всегда, имя пегой дамы я не запомнил, и по дороге в кафе спросил о нем Милу. «Ярмина» - без запинки ответила она. Я одобрил красивое имя, и мы пошли дальше.
В вечерних сумерках мы не смогли прочитать меню, написаное мелом на черной доске и выставленное на улицу перед кафе. Посовещавшись и поконсультировавшись с молодым человеком, стоявший у входа, мы рискнули зайти внутрь. Тут было чисто и почти уютно; даже музыка, в последующие дни бьющая по нервам сотнями децибел, в этот вечер звучал уютным фоном. Мы заказали рыбу, чебурек, чай и кофе; все было очень вкусно и обошлось нам в 10 лит.

Удивительно, как далеко заходит рвение к независимости! Даже деньги тут назвали претенциозно: в Литве - Литами, в Латвии - Латами. А в Эстонии платят Эстами?
Последующий домашний расчет показал, что «лит» равноценен нашему шекелю, так что поужинали мы почти бесплатно.
Поели, погуляли и разбежались по номерам.
И тут начались проблемы.

Кушка после многих приключений устал и заснул сразу, а я принялся читать перед сном. Не прошло и четверти часа, как внук проснулся и с плачем заявил, что я храплю и он не может спать! Никакие объяснения не помогали, обещания «не буду больше» остались без внимания. Натанель хныкал с закрытыми глазами и все приговаривал: «Дедушка храпит, я не могу спать, дедушка храпит, я ..» И так далее.
Катастрофа!

Наконец, минут через десять, уставший внук угомонился и заснул, и я смог храпеть дальше - его уже ничто не могло разбудить до самого утра.
Утром, ни свет, ни заря, в дверь постучала встрепанная Мила, мы все умылись и пошли завтракать. Завтрак был диетический - полторы сосиски, рисовая каша и кофе с молоком.

Правая борьба за жизненное пространство продолжилась после завтрака. Но - выяснилось, что главврач уехал в Вильнюс и сегодня может вернуться, а может и не вернуться. Идти к Люции было бесполезно, и мы двинулись к главврачевской секретарше узнавать - будет шеф, или нет. А тут и Ярмина оказалась с подружкой. Узнав, как безжалостно разделили нашу семью, Ярмина пошумела на секретаршу, та позвонила в регистратуру, тоже пошумела, и потом сказала: - «Идите к Жене, она Вас хорошо устроит на сутки. А завтра зайдите к Господину Главному Врачу, он сделает все, что нужно».

Ярмина пожелала нам удачи, и мы получили у Жени ключи от двух комнат в одном коридоре, почти напротив друг друга. За «неподселение» ко мне постороннего (все комнаты на двоих), я буду доплачивать 3$в сутки, а Мила за 15 будет жить с Натанелем. В комнатах «удобства», неплохие кровати, стол и вместо стульев - пуфики. Сидеть на этих пуфиках моя спина отказывалась, я просил «Дайте стул!», но стул не дали: нету, говорят.
Мы перетянули вещи в новые обители и пошли гулять.

БЕЗ МАШИНЫ ВРЕМЕНИ - ВПЕРЕД, В ПРОШЛОЕ!

Как мы поняли, санаторий "Немунас" был когда-то богатейшей здравницей ВЦСПС, куда путевки доставались только ударникам комтруда и председателям профкомов. Тут имеется прекрасный лечебный комплекс - грязи. различные ванны, минеральная вода, разнообразные врачи, вплоть до зубного и косметолога, спорт, массаж и прочие медицинские радости, вроде кислородных коктейлей. Санаторий мог принять 1300 членов партии и активистов профсоюзов, и до полного национального самоопределения всегда все было заполнено.
Но все хорошее, как и плохое, со временем кончается...

Сейчас, в августе, в разгар сезона, тут еле-еле набралось человек 700, и почти все были иностранцами, «богатыми» израильскими и польскими пенсионерами. Так что всюду слышны разговоры на идиш и по-польски, а также по-русски и даже на иврите. Израильские бабки ездят сюда по несколько лет подряд; в Хайфе даже есть турбюро, организующее эти поездки (к счастью, мы об этом раньше не знали и сэкономили деньги - без посредников всегда дешевле).
Местным жителям, литовцам, пребывание в санатории не по карману, их зарплата (в госучреждениях) - до 150 долларов в месяц, или в сутки 5 долларов - а в санатории нужно платить 15.

Но главное богатство Друскеников - парк, леса, озера, воздух! Подобного сочетания под Москвой нет...
В парке - многолетние, старые, в несколько этажей ростом, со стволами в два-три обхвата, клены, дубы, липы. Много матерых берез - таких я раньше не видел. Здоровенный ствол, от старости побуревший; ветки, вытянувшие свои конечности далеко в разные стороны, массивная крона, сквозь которую небо даже не просвечивает. . Листва настолько густая, что в дождь под деревьями не капает. Только кое-где отдельные лучики уже нежаркого солнца пробиваются сквозь листву, так что на аллеях парка лежит уютная тень. На аллеях много скамеек (деревянных, а не пластмассовых!), тут же расставлены «малые формы» - стилизованные фигурки собачек, осьминогов и прочих чудищ, зачастую совершенно неземных; особняком перед водолечебницей установлен некто народный и бородатый, сидящий верхом на таком же бородатом козле - на эту пару любил залезать Кушка.

На стриженных газонах абстрактные «композиции» - в Иерусалиме мы их называли «дурами» с классификацией по цвету (белая дура, красная дура, и т.п.); здешние дурами не назовешь, уж очень они замысловатые и часто каменные (в Иерусалиме все дуры - железные). Особняком стоит памятник Чюрленису, высотой в два его роста. На памятнике нет надписи, есть только увеличенный автограф.
Тут же в парке католический костел, внешне очень скромный - его украшает только красный кирпич, из которого сооружено все здание. Внутри тоже бедно, мало картин, окна без витражей, которые обычно украшают соборы - только вверху каждого окна небольшие цветные вставки.
По периферии парка множество кафе, есть даже один ресторан - мы в нем однажды отмечали удачные покупки на местной толкучке.

С одной стороны парк опоясывает Неман, который имеет вид вполне приличной реки с лесистыми берегами и быстрым течением. К сожалению, как объяснили аборигены (или резиденты, как говорят в Америке), в Немане много всякой дряни и купаться в нем запрещено; поэтому нет и прогулочных лодок. Мы разыскали один катер типа "Москвич", но он был намертво пришвартован к берегу - оказалось, что Неман обмелел и все ждут подъема воды, нехватает пяти см до судоходного уровня.
Это Вам не Кинерет, где колебания уровня относитеьно «минимально допустимого» измеряется почти метрами!

На окраине парка здание грязелечебницы, с колоннами в стиле колхозного дворца культуры, и водолечебница, построенная значительно позже и напоминающая фантастические дворцы из довоенного журнала "Техника - молодежи".
А если пойти в сторону, противоположную парку, сразу попадаешь в сосновый лес, настоящий, густой, с подстилкой из опавших иголок и старых шишек. Воздух - сказочный, тишина - абсолютная, красота - невозможная. По такому лесу гулять и гулять, но увы - мои приспособления для перемещения немного разладились, и гуляния мои были короткие. Кушка, лодырь, к лесу не привык и поначалу гулять не рвался, так что Мила сначала воздействовала на его психику рассказом о пользе прогулок, а потом в отчаянии бросала нас, мужчин, и отправлялась в поход сама. А вскоре и внуку понравились лесные прогулки - бабушка рассказывала ему о разных цветках и травках, белочках и муравьях, и он с интересом вникал в новый мир. А один раз мы нашли настоящие муравейники, и долго изучали общественную жизнь шестиногих выходцев с других планет (как известно, все насекомые - пришельцы!).

А еще можно было гулять по улицам. Дома одно- и двухэтажные, вполне деревенские; во дворах - огороды и садики, и сарайчики с дровами. Сарайчики забиты по крышу, куда не посмотришь - всюду, как рассыпанные зернышки пшена на кофейной гуще, желтеют торцы поленьев. Хотя зима тут помягче московской, дрова заготавливают в космических количествах.
Впрочем, все эти красоты меркли перед небольшом озерком, кде можно было поплавать (поездить?) на водных велосипедах-катамаранах. Еще не открыв глаза, Натанель начинал приставать к бабушке - когда поедем на велосипедах, когда поедем на велосипедах... Эти поездки стали ежедневным обязательным развлечением (наказанием?) Милы и Натанеля. Я крутить педали отказывался, хотя один раз попался, правда, не на воде, а на суше.

Во время одной из прогулок мы узрели ребят, которые втроем ехали на страшном сооружении - четырехколесном велосипеде. Кушка загорелся, и мы не устояли - арендовали аналогичный экипаж, оседлали его и поехали. Как глава семейства, я жал на педали и крутил руль, а Мила, как серый кардинал, говорила, куда ехать. И чуть было не втравила нас в беду - захотела съехать с горы, не подумав, что обратно придется двигаться в гору! А крутить педали и по ровному месту было достаточно тяжело. Тут я взбрыкнул и предоставил жене возможность провести экперимент. Она спустилать на метр, подумала, и с трудом вернулась на прежнее место. Конечно, я был прав, но позлорадствовал совсем немного...

Наряду с жилыми домиками, вдоль улиц и на территории парка пустеет множество больших двухэтажных деревянных зданий, давно заброшенных; кое-где окна на скорую руку забиты досками, другие окна зияют черными провалами. Вероятно, в этих домах когда-то размещались отдыхающие, основных помещений в сезон не хватало и неудачников расселяли не в главных зданиях, а в этих деревянных, явно летних, домах. И тогда всюду была жизнь, всюду были люди.

А теперь - безлюдье, тишина и запустение. И если сюда добавить зрелище основных помещений санатория, которые не ремонтировались, по крайней мере, с начала перестройки, а то и с более раннего времени, сердца наши, видит бог, сжимались от картины умирания такого прекрасного места.

Но кое-где жизнь еще била ключом. Вокруг нашего санатория были и другие, принадлежащие и раньше, и теперь, другим "ведомствам".

Если «Немунас» - типично профсоюзная здравница, то окружавшие ее санатории принадлежали разным ЦК (КПСС, Литвы и даже Белоруссии), 4-му управлению, Минобороны и т.д, и т.п. У них явно еще остались - или появились новые - сравнительно богатые хозяева, и запустение не зашло так далеко, как в Немунасе. Так, в санатории Литва в фойе стоят новенькие мягкие кресла, на полу - только слегка потертый ковер, кругом в кадках юные пальмы, регистраторша сидит за прилавком из ценных пород дерева, как в лучших отелях. Обстановка диктует свои условия, и отдыхающие не щеголяют в тренировочных костюмах и комнатных туфлях, а одеты в пиджаки с галстуками.
Кстати, стоимость проживания в Литве почти в два раза дороже пребывания в Немунасе.

Кроме санаториев, принадлежащих всяким государственным ведомствам, есть один частный, расположенный далеко от нашего, в лесу, недалеко от Немана. Его организовал какой-то врач; было бы очень интересно побывать в этом заведении, но мы слишком поздно узнали о его принадлежности частному капиталу и уже не успели посетить..

Я впервые задумался о том, что советское понятие «санаторий« эквивалентно понятию «частная клиника» на Западе. Но там в таких клиниках могут лечиться и отдыхать только ооочень богатые люди, а в СССР санатории были практически доступны всем, нужно было только извертеться и достать путевку.
Но - умерли Советы, умерло и то хорошее, что с ними было связано. Конечно, нам не доплачивали за ту работу, которую мы делали, но зато многое было в пределах наших грошевых зарплат, а то и совсем бесплатно.

Я вспоминаю Дворец пионеров и Детскую Техническую Станцию в Киеве. В этих дворцах и домах ребята могли заниматься любой техникой или любым видом искусства - были радио и авиамодельные кружки, шахматно-шашечные секции, драматические и танцевальные, гимнастические и планерные школы, другие секции и кружки. И все это было БЕСПЛАТНО и доступно ВСЕМ. А теперь? За каждый чих надо платить, за каждое занятие надо платить, и немало. За занятия дзю-до родители платят, за участие детей в соревнованиях - тоже платят (как за участие в научных конференциях...). Дорого, и из группы Натанеля часть ребят уже отсеялась...
Конечно, профсоюзы не могли обеспечить благами всех желающих; а разве при капитализме все имеют, что хотят?

При любом строе нужно играть по правилам, установленным в обществе, и неважно, кто эти правила установил - «демократическое большинство» или один человек; не желающие или не умеющие действовать по этим правилам, страдали и впредь всегда будут страдать. В этом отношении расправы демократии если и уступают коммунистическим, то только в количестве и качестве, но не в справедливости самих расправ.
Вот такая у меня ностальгия!
Кстати, следы советской власти видны всюду. И только приехав с Запада, начинаешь осознавать всю убогость этой власти. И не только в большом, но и в тысяче мелочей.
Например, однажды я забрел в "Литву" с внуком, который - как это бывало с ним на каждой прогулке - срочно захотел... И что же - в туалетах бывшего ЦК, как и в других общественных уборных, не оказалось туалетной бумаги, и пришлось где-то вымаливать салфетки... Тут я понял ивритян, которые, возвращаясь из России, непрерывно рассказывали о дефиците туалетной бумаги, как о главной примете Москвы.

Ощущение убогости возникает на каждом шагу. Это и невозможность послать факс - чиновники даже не знают, что это такое; это отсутствие телефонов и телевизоров в комнатах; это неработающие унитазы в туалетах, отсутствие стульев в комнатах, сгнившие перила на балконах; всеобщее незнание языков международного общения. Мелочи, мелочи, мелочи... Но ощущение бедности, существования почти в прошлом веке, причем не только применительно к санаторию или республике Литве, а ко всей нашей прошлой жизни, не пропадает...
И кто виноват - Система или ее люди?

ДЕНЬ-НОЧЬ, ДЕНЬ-НОЧЬ, ДЕНЬ-НОЧЬ ...
Так мы и жили - день за днем, ночь за ночью, по одному неизменному расписанию. Вставали в 6, ложились в 9. Завтракали, гуляли, принимали процедуры, ждали обеда. Ели, гуляли, отдыхали, ждали ужина. Ели, гуляли, пили кофе, забирались в постельки. Потом опять вставали, завтракали ...
А из запертого туалета я выбрался сам, сломав дверь. Оказалось, что нужно было упереться ногами в унитаз, а спиной - в дверь, и поднажать, и создать ударную нагрузку, и дверь треснула, и замок вылез из гнезда. За этой процедурой наблюдал Натанель, который давал советы:"Дедушка, еще немного! Дедушка, уже полезло! Дедушка, поднажми!"
Пока я жал, Мила побежала по разным службам с воплем СОС, самое удивительное, что службы сразу откликнулись и поспешили на помощь, только я освободился до их прихода.
А потом, пока мы в очередной раз принимали пищу, и замок, и дверь - починили. Трудно поверить - но факт!

Перед входом в санаторий - большой козырек, как любили делать во времена чернобрового генсека. Тут всегда толпится народ и продается ... Продается все, от свежей черники, прямо из леса, до копченых угрей. Черникой и солеными огурцами торгуют местные бабки, а угрями - мужики-угреловы.
В Друскениках нет промышленности, даже такие предприятия, как молокозавод и кондитерская фабрика, не работают - не выдержали конкуренции с импортом. Каждое рабочее место - на вес золота, каждый цент - не счету. Поэтому все подрабатывают, а самый доступный вид «побочного» заработка - торговля. Все чем-нибудь торгуют - кто барахлом из Польши, кто солеными огурчиками, кто сливами из своего сада. И при этом все очень - по израильским меркам - дешево. Торгуют и пролетарии, и интеллигенция. У последней товар посолидней - например, картины из янтаря или янтарные ожерелья. Очень много самодеятельных художников, с утра возле ряда ларьков со всякой всячиной организуется вернисаж. В большинстве картины не лучше арбатских, но одна завлекла меня - очень неплохой пейзаж с осенним многоцветным лесом. Была бы она поменьше, может, и купил бы.

А еще на скамейке перед санаторием книгами из библиотечки агитатора торгует толстое мурло с животом отставного партработника. Мурло наглое, еще не забывшее руководящей роли партии - на замечание по поводу продаваемой Печатной Макулатуры оно свирепело и произносило старые родные выражения...
Кстати, больше нигде мы их не слыхали! Если местные жители и ругаются, то тихо, и на их родном непонятном языке. Литовский язык не имеет знакомых нам европейских корней; он - сам по себе. И ругань не отличишь от любовного воркования, тем более, что литовцы при ворковании (да и при ссоре) не орут дурными голосами и не махают руками перед чужим носом.

Кто не бывал в советских домах отдыха? Кто не бывал, тот не испытывал наших опять таки ностальгических чувств перед рисовой или перловой кашей, политой ложечкой масла. Перед сосисками (полторы штуки, не более и не менее) с картофельным пюре, растертым до консистенции сметаны - так растирать умеют только в общественных столовых. И перед кусочком масла (20 г) и кофе с молоком, в котором наличие кофе определяется не по вкусу, а по цвету напитка.
И перед таким знакомым, родным обедом - борщик, котлетка и обязательный компот «на третье«. Но было бы несправедливым не отметить, что на обед бывало и вкусное свиное мясо - "карбонат", как называют его литовцы, и вкусные жареные куриные ножки, и оладьи с повидлом, и овощные запеканки. Как правило, нам хватало плановой кормежки. И только изредка нам хотелось чего-либо вкусненького, и тогда мы шли в какую-нибудь "кавину", в кафе, где меню было богатое, но непонятное, и ели там что-нибудь облегченное, но вкусное, вроде цепеллинов или чебуреков. Такая еда стоила 10-12 шекелей на троих; за такие деньги у нас дома купишь лишь один фалафельный комплект.

Все посещения столовой происходили по одному постоянному сценарию.
Сначала я быстро дожевывал свою порцию, затем выбирался на свежий воздух и закуривал. Потом быстрой рысью, по дуге большого круга, ко мне присоединялся Кушка, и мы ждали Милу. А Мила не торопится - медленно и со вкусом изучает все, что «челноки» притащили на продажу в большой холл в столовой. Так как холл забит приценивающимися и торгующимися дамами, изучение товаров занимает минут десять. К продаже предлагается все, от бюстгалтеров до янтарных ожерелий и русской косметики. Мила ничего не покупает и даже не приценивается - она, как говорил один наш приятель, «изучает конъюктуру».

После появления бабушки внук бежит кормить уток - перед санаторием есть небольшой бассейн с фонтаном, и каждый день, после завтрака и в обеденное время, сюда прилетают дикие утки, числом от одной до 7-8. Детвора бросает им утянутый из столовой хлеб, утки жадно его глотают, зрители довольны. Потом или хлеб кончается, или утки улетают, и мы идем ГУЛЯТЬ.

Гуляли мы непрерывно. да и занятий других не было - читали мало (хотя в санатории неплохая библиотека с русскими и польскими детективами), днем спали редко, а интеллектуально беседовали и того меньше. Изредка ходили «на процедуры», а все остальное время гуляли, гуляли и еще раз гуляли.
Старались ходить по разным маршрутам. Был маршрут «мимо церкви» - дорога через подворье красивой голубой деревянной православной церкви вела к озерам. Другой маршрут проходил мимо памятника местному еврейскому гетто - маленькое надгробье, перед ним горят свечи и лежат камушки и цветы. Самый длнный маршрут уводил нас вдоль Немана к берегу, выложенному большими плитами; с этих плит трудились рыболовы, и трудились не зря. Собственными глазами видели пару пойманных лещей, они были здоровенные, как танки. А маленьких лещиков и подлещиков у каждого рыболова отдыхало в соседней канавке по несколько штук.
Тут же плавало десятка три уток, причем некоторые вовсе и не плавали, а на одной ноге стояли на выступающих из воды камнях.
Из-за временных отказов опорно-двигательного аппарата я не мог угнаться за своимих соотдыхающими, часто скулил, но все равно ходил целыми днями.
И только в Хайфе, сидя дома безвылазно по два-три дня, я осознал, как это было здорово!

РАЗВЛЕЧЕНИЯ ДЛЯ ТЕЛА И ДУШИ.

Перемещаясь в гуще отдыхающих от столовой к корпусу, мы услыхали радостный голос одной израильской матроны: «Ой, я столько всего купила, что в самолет уже не возьмешь, пришлось отправить малой скоростью. И куртки купила и сыну, и зятю, и кофточки снохе и дочери, и внукам всем! А что и продать можно будет!».
Мы не собирались использовать малую скорость, но призадумались - а не сходить ли и нам на этот дешевый рынок?

Узнали, что есть две толкучки. На одной торгуют местные, на другой - приезжие белоруссы. Местные продают польские и китайские вещи, а также контрабанду с Малой Арнаутской - понять, кто произвел ту или иную вещь, невозможно. Но есть неплохое барахлишко, и оно - очень дешевое (по израильским меркам).
А белоруссы торгуют совсем барахлом, и еврейские специалистки на эту барахолку ходят только для развлечения.
В общем, собрались с духом и литами и поехали.

Рынок оказался вполне культурный. Завсегдатаи торгуют в ларьках, временные продавцы продают с мостовой и с рук. Все взаимно вежливы, с улыбками и знанием дела успешно уговаривают потенциальных покупателей.
И тут я впервые увидел Милку в приобретательском азарте!
Нет, началось все прилично. Купили Шерьке платьице, потом другое. Потом третье. Красивые.
Потом купили Натанелю что-то тепленькое. потом - прохладненькое. Потом Миле кофточку. Потом....Потом нехватило местной валюты, пошел я менять зелененькие. А для этого все предусмотрено - обменные пунктики на каждом шагу.
С полными руками вернулись домой.
- Еще поедем, - вдруг говорит Мила, - я еще не все купила!

Я был в восторге - наконец-то жена занялась своими тряпками! В Израиле, пока ее Таня силой не вытащит, она ничего себе не пойдет покупать!
И в ближайшее время мы снова отправились за добычей, и охота была успешной. Меня тоже не обидели - купили мне спортивную (тренировочную) куртку взамен порваной старой, которую тут же на рынке я выбросил.
Когда собирались в обратный путь, домой, покупки с трудом затолкали в наши сумки..

Кроме капитальных приобретений, мы услаждали наши тела еще и разными мелочами. В больших количествах покупали разные напитки - немецкие минеральные воды, приторно сладкие спреи, а однажды купили квас - настоящий вкусный квас, и не разливной из цистерн, как в застойные времена в Москве, а в цивилизованных пластиковых бутылках. А еще приобретали разные печенья, что-то мясное, местный сыр, и ели все это с хлебом или с булочками перед сном. Так что голодными спать не ложились!

Но мы не только гуляли и обарахлялись, мы еще культурно развлекались. Первым мы посетили фортепьяный концерт, который давали в музее Чюрлениса. Небольшой домик, за домиком - сад. В саду скамейки, в домике открытое окно и перед окном - фортепиано. Пианист играет в комнате, а мы сидим в садике и слушаем его через окно. Исполнялись классические миниатюры, все было приятно и очень патриархально. Мы были рады, что наш внук слушал все с большим вниманием и совсем не вертелся! Дослушал концерт до конца, но на вопрос - Понравилось ли? - не ответил, трудно ему было сформулировать свои впечатления.

И на втором концерте он сидел, не шелохнувшись, хотя концерт продолжался около часа. В этот раз все было более культурно и цивилизовано. Представление давалось в зале санатория Литва, вполне современном, с мягкими креслами. Девушка, фамилию которой мы не усвоили, играла классические вальсы - программы у нас не было, и я не могу назвать композиторов. Вальсы - виртуозные, и исполняла она их с темпераментом и напором; мы получили удовольствие, а публика, которая знала пианистку, завалила ее цветами.

Еще одним развлечением были «танцы в клубе»; тут-то мы раскопали знакомого культработника - Ярмина сидела у входа и продавала билеты. На приглашение «завтра вместе пообедать» она отказалась, сославшись на занятость. Ну и ладно, сказал я, а Мила обвинила меня в неприличном поведении - а может, Ярмина замужем, а я ее приглашаю? И вообще, куда мне, лысому и толстому, приглашать юных женщин? И т.д. Я признал правоту жены и успокоился.
Но самое интересное было потом.

Мы решили, что единственный представитель санатория, кому следует подарить заготовленные нами еще в Израиле презенты, это Ярмина - она таки помогла нам получить приличное жилье. И вообще. Но она не попадалсь нам, а вечером тащиться в клуб не хотелось. Случайно, во время очередного лесного гуляния, мы ее встретили; она сказала, что уезжает на несколько дней в Палангу, а все, что мы хотим передать, можно оставить ее родственнику, который будет продавать билеты вместо нее. Мы заготовили конверт, вложили подарок, сочинили текст, все запечатали. Мила - а не я, чтобы не смущать родственника - пошла вручать конверт; каково же было наше общее изумление, когда родственник заявил, что никакой Ярмины он не знает!

На следующий день я пошел за разъяснениями к директорской секретарше; оказалось, что имя Ярмина, так нам понравившееся, является нашей выдумкой, а женщину, которая боролась за наше благополучие, зовут просто и прозаично: Римма. Переделали надпись на конверте и оставили его для передачи в библиотеке.

Мы потом очень подружились и с Риммой, и с ее мужем Робертасом, и с ее родителями. Часто приходили к ним в гости. На фото сверху - дом Риммы и ее родители.

МОЖЕМ, НО НЕ БУДЕМ.

Я решил отстоять свои права на хорошую жизнь и, как только главный врач вернулся в свой кабинет, мы проникли к нему. Он помнил нашу фамилию, помнил свое обещание, но - извинился, объяснив, что жители «люкса» продлили свое пребывание, так что только через три дня люксовые (или люксусные?) апартаменты будут доступны для осмотра. Если они нам понравятся, мы сможем в них перебраться.
Люкс оказался двумя объединенными стандартными номерами, причем в одной комнате стояла двуспальная кровать, а в другой - диван, два кресла и кофейный столик. Кушка сразу заявил, что спать на диване он не будет, да и мягкая мебель в «салоне» не вызвала восхищения. Подумав, мы решили остаться в наших двух отдельных комнатах, и не пожалели об этом Вместо «люкса» я получил два стула, пожаловавшись главврачу на невозможные пуфики.
А ведь могли впервые в жизни пожить роскошно, как люди, в номере для секретарей обкомов и товароведов!
Скромные мы все-таки люди...

И с лечением мы поскромничали. Из всего набора услуг мы выбрали только грязи, ванны и лечебную гимнастику, которые врач вписал в наши "санаторные книжки", сохранившиеся с профсоюзных времен.
Ванны назывались углекислыми, и принимали их в еще не осыпавшемся модерновом здании с просторным холлом и спиральными лестницами. Никаких очередей - пришел, разделся и залез в ванную. В отличие от нарзанных ванн, от которых я когда-то отказался в Железноводске, углекислые ванны впечатления не произвели, и мы с Милой перестали купаться. Зато грязь - это да! На больших топчанах лежат зеленые брезентовые покрывала, на них в нужное место нянечка накладывает - руками - кучу грязи. На грязь нужно лечь больным местом, после чего пациента укрывают тем же брезентом, а сверху утепляют байковым одеялом. И лежишь себе в тепле и уюте 25 минут. Грязь не пристает к телу и легко смывается под душем, не оставляя следов.
После грязей я очень уставал, и после 3-х процедур перестал грязиться. А Мила продолжала, и ее больной ноге помогло.
Еще нам предписали лечебную гимнастику, которую мы посетили тоже по разу. Я где-то что-то не так повернул и занятия прекратил, но еще дня три держался за спину. Мила тоже перестала посещать гимнастический зал после первого занятия, хотя Кушка, который посетил с ней первый сеанс, произвел неизгладимое впечатление на занимающихся матрон, и хотел еще посещать занятия.
Так что мы не только не переехали в люкс, но и перестали лечиться. А ведь за все было плочено!

ЛИТОВКИ И ЛИТОВЦЫ.

Говоря о Литве, нельзя не вспомнить местных девушек. Ах, какие в Литве девушки!
Однажды, много лет назад, стояли мы с Милой в очереди за билетами в кино. Мирно беседовали, тихо двигались вперед, к кассе. Ничто не предвещало катаклизмов. Но вдруг я услышал где-то высоко, над головой, тонкий девичий голосок, Я удивился, посмотрел налево, направо, ничего странного не увидел и решил, что у меня слуховая галлюцинация. Но прислушался - опять слышу тот же голосок. На этот раз оборачиваюсь назад и ... пугаюсь. На уровне моих глаз красуется тонкая девичья талия, перепоясанная ремешком. Смотрю вниз и вижу, что от талии начинаются ноги, которые в туфельках без каблуков твердо стоят на земле. А рядом - еще пара таких же ножек. Поднимаю глаза и вижу далеко над моей головой два милых девичьих личика, что-то оживленно обсуждающих.
Я понял, что попал в окружение советской женской сборной по баскетболу; нервы мои не выдержали, я оставил в очереди Милу и вышел на воздух, чтобы придти в себя... Не люблю, когда что-то делается над моей головой!
То же могло бы происходить ежедневно в Друскениках, потому что у каждой второй местной девушки ноги начинаются на уровне моих глаз. Это потрясающее зрелище - девицы все длинющие, стройные, длиноногие и, в довершение всего, почти все блондинки!

В ресторане, куда мы однажды забрели, нас обслуживала официантка явно из сборной мира, тоже блондинка и тоже с голубыми глазами. Так как я сидел, а она стояла, ее ноги кончались где-то над моей головой. Я все отворачивался и смотрел в потолок, чтобы Мила чего не подумала...
Кроме длинных ног, литовцы в Друскениках отличаются дружелюбием и готовностью придти на помощь. Я ждал автобуса, в зубах была сигарета, в поисках зажигалки я долго рылся в карманах. И вдруг - перед носом появился огонек, который стоящий рядом мужчина, видя мои затруднения, любезно предложил мне.
В той самой "Литве", где не оказалось туалетной бумаги, диетсестра у входа в столовую встала и пошла к официанткам за салфетками, которые любезно вручила Натанелю.
Когда мы решили подтвердить наш вылет из Вильнюса, телефонистка перепробовала несколько телефонов, пока не соединила меня с представителем австрийской авиакомпании.

 И все улыбаются, даже если они ничего не продают и им от тебя ничего не нужно.
Вспоминаю свои посещения Балтии в благословенные времена дружбы народов. Самая крепкая дружба была в Эстонии, где многие отказывались понимать русский. Однажды в Таллине мы посетили кафе, которое, как потом выяснилось, было местом встреч местных пенсионеров, конечно, только эстонских - русские граждане не привыкли тогда разгуливать по злачным местам. Мы подсели за стол к одной благообразной леди, с седыми буклями и древней брошкой на блузке. При этом я, не уступая леди в джентльменстве, вежливо спросил: "Разрешите?", показав на свободные стулья. Леди окинула меня презрительным взглядом, что-то пробормотала, забрала свое кофе и пересела за другой столик, Я в растеренности оглядел свою ширинку и туалет Милы - вроде все было в порядке, ширинка застегнута, галстук на месте, а Мила вообще была само очаровение и благонравие.
- Не хочет, стерва, сидеть с нами, и не надо, - очень благовоспитанно произнес я, не понижая голоса, и тут же к нам пересел пожилой мужчина, который на нормальном русском объяснил, что тут собираются самые бывшие, которые считают всех советских оккупантами и по-русски не разговаривают, хотя и все понимают. Оккупантами мы себя не считали и решили, что все это пережитки проклятого капитализма и происки ЦРУ.

Потом, когда мы отдыхали с Таней в Пярну, приморском эстонском курортном городке, отчуждения мы не чувствовали, хотя хозяева комнаты, которую мы снимали, говорили только по-эстонски, и мы уточняли условия съема и т.п. необходимые вещи через Юру Ребане, эстонца из ЭНИМСА - в Пярну жила его сестра, и он ежегодно помогал ей запасаться топливом на зиму. В дом к сестре нас с Таней не приглашали, встречались мы с Юрой на пляже. Кстати, у него никогда не проскакивали антирусские или антисоветские нотки, зато в пьяном виде он громогласно поносил евреев - в трезвом он бывал частым гостем в нашем доме. Так что об антирусских настроениях эстонцев мы нигде, кроме как в таллинском кафе, не слышали.

 И как эти настроения мгновенно расцвели после бегства Эстонии из СССР!
Тоже относится и к Латвии. Правда, в Риге мы были только проездом и с латышами дела не имели, но знакомые, жившие там постоянно, даже не намекали на отрицательные эмоции, вызываемые русскими у местных латышей. А ведь нынешние латвийские законы о гражданстве так и полыхают ненавистью и местью!
Я убедился на примере подавляющего большинства стран, ставших независимыми после войны, в колоссальном вреде, наносимом этой независимостью своему населению. Всюду начинаются междоусобные войны, всюду голодают дети из-за развала экономики и неспособности вполне независимых руководителей управлять страной, коррупция и просто воровство расцветают махровым цветом. Я глубоко убежден, что, кроме отдельных фанатичных народов, вроде афганцев и чеченцев, нормальные народы не так уж и рвутся к независимости, если «угнетатели» разумны и не унижают местных обитателей. Увы, разум не главная черта колонизаторов, и зачастую восстания вполне справедливы; беда в том, что после изгнания колонизаторов в стране становится не лучше, а хуже... Например, при англичанах индусы и мусульмане жили мирно, или вынуждены были жить мирно из-за боязни английских войск; а после обретения независимости и ухода англичан начались непрерывные столкновения и даже полноразмерные войны.

Я убежден, что в большинстве случаев независимость нужна лишь некоторым индивидуумам, рвущимися к власти и умеющими обмануть и увлечь за собой серые массы; а массам лучше всего тогда, когда их не трогают, и у них есть хлеб с маслом...

Так вот - в Литве, по крайней мере в Друскениках, никакого отрицания ни русских, ни русского языка, мы не заметили. Более того - в вильнюсской газете я прочел, что в городе создалась сложная ситуация, из которой власти не видят выхода; в то время, как русские школы пустуют, литовские переполнены. А реквизировать русские школы нельзя!
И к евреям тут относятся спокойно, а к Израилю даже с уважением. Но это, возможно, еще и потому, что израильтяне создают рабочие места, сотнями приезжая в местные санатории; без них санатории пустовали бы, и многие лишились бы работы. Одни поляки не могут заполнить все койки!
А из-за низких цен, в пересчете на доллары и шекели, и доступности всех товаров и заведений, израильтяне тут чувствуют себя хозяевами жизни, как когда-то англичане в своих колониях.

Тринадцать дней пролетели быстро, пришла пора прощаться с лесом и парком, рекой и озерами, столовой и барахолкой. Посовещавшись, мы решили, что никто, кроме Ярмины (жаль расставаться с придуманным нами красивым именем!), не достоин подарков и прощальных визитов. Впрочем, не совсем так - к главврачу я зашел попрощаться и выразил надежду на встречу в будущем, в ответ получил обещание опять-таки в будущем устроить нас наилучшим образом.
Тот же Валерий погрузил нас и вещи в свою "иномарку", и мы покинули гостеприимные Друскеники.

Международный аэропорт в Вильнюсе маленький и очень уютный, мы без переживаний покантовались в ожидании посадки. Паровоз дал прощальный гудок, и мы простились с Литвой.
В оба конца, из Бен-Гуриона и обратно, мы летели самолетами австрийских авиалиний. До Вены нас довез большой лайнер, Боинг или ДС, а из Вены в Вильнюс - и потом обратно в Вену - мы летели небольшим, примерно на 40 мест, самолетиком компании Лауда; как мы поняли, это дочерняя компания основной австрийской. Вот в этом самолетике мы познали, какой может быть настоящий сервис!
Сначала Натанелю сделали подарок - сумку с набором различных игрушек, цветных карандашей и разных игр. И еще продали ему шикарную красную каскетку с надписью "Вена"; Кушка был счастлив. А нам, взрослым, вручили красивое обеденное меню; мы могли выбрать одно из двух блюд. «Туда» мы ели «Сальмон, запеченный по гречески», а "Обратно" - «Пасту с грибами по-итальянски». Независимо от национальности, оба блюда были вкусные, мы хотели облизать пальчики и заснуть, но не смогли - полет продолжался всего полтора часа, и нам пришлось покинуть самолет не спавши.
В аэропорту снова началось кружение среди бесчисленных магазинов, и только минут через сорок мы вышли на широкую улицу, на другой стороне которой был наш отель. Ночевка в этом отеле входила в стоимость билетов, поэтому вместо красивых ваучеров у нас была рукописная писулька. Но нас приняли и вручили ключи. В номере на 3-м этажа уже была поставлена дополнительная кровать, набор полотенец был рассчитан на троих. Мы помылись и пошли искать ужин.
Посреди улицы, вся обставленная зонтиками "Мальборо" и кадками с чахлой зеленью, располагалась забегаловка. Мы заказали «специальные сандвичи» и кофе; еда была совсем не венской, но червячки успокоились, и мы пошли спать. Зато утром мы отъелись на «континентальном завтраке», входившем в стоимость номеров. Завтрак оказался шведским столом, с таким количеством вкусных вещей, что улетать из Вены сразу расхотелось. По природной моей скромности я ограничился куском рокфора, булочкой и кофе, а мои спутники все не могли остановиться; для освобождения места в желудке Натанель сразу попросился в туалет, пришлось выводить его, а потом снова преодолевать входной контроль. Но - все обошлось, я оставил своих спутников наслаждаться завтраком, а сам пошел на разведку. Мне не хотелось снова блуждать по всем переходам в поисках нужных нам ворот; я их нашел минут за 30, и успокоенный вернулся в отель. Мила и Натанель уже наелись, мы немного отдохнули в номере, собрались, сели в самолет и вскоре окунулись в тридцатиградусную жару в Бен-Гурионе.
Конечно, нас никто не встречал; позвонили Тане, позвонили Мише. В конце-концов появился белый автомобиль с загадочной надписью "Квалком" и через полтора часа мы были в объятиях Тани и Шерьки.