Не стой под стрелой

«Не стой, где попало.
А то ещё раз попадёт»
Мудрысть.

Декабрь. Вторник. Хлопья снега лениво вальсируют в морозной серости опускающегося на город вечера. По улице имени Академика Бардина беременным мамонтом переваливается поношенный многолетней тяжёлой работой троллейбус. Двери - гармошки как обычно в это время суток слегка выпирают наружу под натиском плотно спрессованной в нём человеческой массы. Утрамбованный в железе люд в конце рабочего дня скучен и молчалив. После долгого ожидания на промёрзшей остановке даже приятно ощущать со всех сторон тепло и горячее дыхание сограждан. Кто – то дремлет, молодые хихикают, некоторые сидящие уже всхрапывают.    
В момент посадки, нас, студентов, удачно пришвартовало живой волной в пустое пространство за центральным входом и размазало по стеклу препарированными лягушками. Вдавленным в холодящее льдом остекление нам оставалось лишь созерцать через продухи обледеневших окон восхитительную серость плывущего мимо спального района. Закончился очередной день на «военке» - военной кафедре. Психика и организм жаждали релакса, феерии и волшебных веселящих жидкостей, способствующих расслаблению чакр. Много и Разных! За тем, собственно, и ехали по согласованному адресу.
На «Т» - образном перекрёстке усталая шайтан – арба остановилась за вереницей авто на красный светофор. Съезды на второстепенные улицы никогда не чистились, особенно в период активных снегопадов. И там образовывались глубокие, накатанные колеи, способствующие, как нельзя, кстати, совершению  ДТП. Свернул, газанул, понесло – занесло! Бац! Бум! Тресь! И кранты. Все. Встали в ожидании Чуда. Так, наверное, и произошло. Уж больно долго стоим. «Кильки» в утробе троллейбусной жестянки заворочались, заёрзали, разминая затёкшие чресла. 
****
Волею трафика троллейбус остановился напротив точки общепита – класса Ресторан. Аккуратно очищенное от снега крыльцо и пятачок перед ним залиты вздрагивающим неоном вывески. Холмы сугробов играют переливами отражённого искусственного света. На скамейке нахохленная кошка.  Стоим. Дышим. Созерцаем лепоту. Открылась монументальная деревянная дверь кабака, и, тяжело ступая по низким ступенькам, на освещённую площадку перед рестораном, весь в клубах выдыхаемого жара, вышел титанических размеров представительный мужчина. Дорогой синий костюм, галстук в золоте, расстёгнутый воротничок белоснежной сорочки. Пиджак нараспашку, руки в брюки. Голова бронзовой статуи в бликах неона. Комок нервов, обтянутый белым, монгольфьером вперёд. Ну, просто Голиаф. Встал. Прикрыл тяжёлые веки. С видимым удовольствием поднял мясистое лицо к небесам. Застыл, клубясь туманом. Живая картина «Миг Счастья!».
Не прошло и минуты и на крыльцо выскользнула ящеркой миниатюрная, обтянутая тонким серебром дама. Вся в облипочку, титочки в декольте на грани дедлайна. Осторожно, бочком ставя серебристые же шпильки на ступеньки, засеменила к медитирующему колоссу, вздрагивая аппетитными холмами и долинами. Без прелюдий и увертюры, она налетела на Исполина «ниагарой» бурной экспрессии, что – то злобно крича изваянию. Уже подскакав к нему вплотную, накинулась и принялась стучать окаменевшего кулачками. Она визжала, плюясь слюной, топала копытцами, трясла локонами. Ну Фурия! Мегера! Медуза Горгона! Ярко накрашенный помадой рот её шевелился гримасами, словно смертельно ядовитое и опасное существо!  Мужчина, ощутив таки где – то далеко внизу лапки и звон докучливого «насекомого», нехотя приоткрыл глаза. Медленно опустил голову. Ни один мускул на его привыкшем повелевать лице не шевельнулся. Секунду он фокусировал себя на прыгающем изображении. Вздохнул. И медленно повернул свой необъятный организм спиной к помехе. Помеха стремглав обскакала вокруг и опять продолжила атаку, мелькая и тряся всеми своими инструментами.
В троллейбусе образовался зрительный зал. Кто мог, по двое, по трое заглядывали в бойницы окон. Шло  серьёзное обсуждение, споры - «Кто кого?». Делали ставки. Жизнь в троллейбусе налаживалась. Просыпалась.
В течении пяти минут стойкий «Монумент» сделал уже два поворота на сто восемьдесят, а безумная белка всё продолжала долбить гранит, совершая параболические скачки по кругу. Уж вскрыла шпильками по окружности остатки наледи. В следующее мгновение, видимо, устав от мельтешений в кадре, Гигант изобразил позыв, видимо решил подать реплику. И на резком развороте, как бы распахивая объятья своими мощными балясинами стронул воздух. Первая по  ходу вращения могучая длань совпала    траекторией с украшенной серебристыми локонами плюющейся головкой. Пуфффффф! Охххх! Присел на рессорах зрительный зал рогатого электрокара. Серебристая Фурия оторвалась от тротуара. Взмыла, брызнув шпильками в стороны. Изящная, обсыпанная стразами,haute couture сумочка взлетела воробушком ввысь. Теряя все свои крылышки и пёрышки, по пологой дуге, мамзель глубоко вошла своей замысловатой причёской в высокий и пушистый сугроб. Монумент, похоже совсем не почувствовал на себе каких – либо касаний, то есть, напрочь. Довернулся до конца и опять встал – окаменел. Почесал сизый тяжёлый подбородок, поскрёб пятернёй складки на бычьем загривке. Задумчиво потрогал указательным пальцем оголённую, торчащую из сугроба миниатюрную ступню. Ожил. Рубанул правой «лопатой»  воздух. Плюнул под ноги. И стремительно, раскачиваясь баркасом, скрылся за дверями заведения!
Буря восторженных аплодисментов накрыла сдавленный телами транспорт. В открытую форточку кто – то орал «Браво! Биссс! Просьба повторить!!!Аааагггаааааггыгы!

2002г.