Морские пастухи

(Посвящается капитану Полу Уотсону и его команде)

Живая серебристо-серая стена медленно двигалась, то переливаясь темными разводами, то вспыхивая зеркальным блеском. Рыбы, сельдь. Сколько их здесь, в этой стае? Сонар не дотягивается до границ — миллиарды, десятки миллиардов? Здесь, над устьем океанской трубы, стремительно множится планктон, изобилие пищи привлекает рыб, и стаи привольно нагуливают вес на этих морских пастбищах.
Время собирать урожай. Начинаем. Я отдал команду и косатки семьи Холодной Реки ушли в глубину. Внизу, в глубине, разделить стаю сложнее всего, а эта семья привычна к темным водам. Семья Пяти Островов цепочкой выстроилась вниз от поверхности. Еще одна команда, и косатки синхронно врезались в стаю рыб, разгоняя их звуковыми импульсами. Когда мы только начинали, кто-то сравнил это с работой пастушьих собак. Похоже, но все-таки неудачное сравнение. Хотя бы потому, что эти суматошные комки шерсти действуют в одной плоскости, и не так-то уж и умны, в сравнении с косатками. А то, что отдельно взятая селедка глупее даже овцы... посмотрел бы я, что бы делали эти хваленые собаки, если бы овец были миллионы.
В серебристой стене наметился разрыв, неровный, извилистый, но расширяющийся. К нему сразу же устремилась третья семья, Весенние Льдины, из Канады. Они издавна общались с косатками-кочевниками, и поднахватались у тех кое-чего полезного в нашем деле. Например, умения испускать сонаром мощные импульсы, уплотняющие отбитый от стаи косяк рыб. Или же быстро, сходу справляться с акулами, в этом деле им нет равных.
Я нырнул в глубину, к Холодной Реке. Кажется, дела идут неплохо. Утечка небольшая, узкие ленты сельди тянутся хвостами за отбитым косяком, и этих мы потеряем. Неважно, их всего тысячи, можно пренебречь. Крики косаток сливаются в сплошной звуковой экран, на прорыв рыбы даже не рискнут пойти. Но еще полчаса, и Холодной Реке потребуется смена. Так, а что там в разрыве? Я заплыл в него и взглянул вверх. Отлично, между колышущихся стен видны проблески поверхности. Получилось. Теперь отводим косяк от трубы и гоним его к траулерному флоту. Не в первый раз, конечно, но в этом деле каждый раз как первый. Цена неудачи слишком высока.
* * *
Когда мне было лет десять, каждое лето мы с родителями ездили к деду в Орегон. Я помню зеркальную гладь озера, глухие сосновые леса вокруг, и величественную громаду Маунт-Худ на горизонте. Отец жарил сосиски на гриле, а дед ворчал что-то о заварушке в Восточной Европе, о том, что президент деревенский дурачок, о том, что потепление климата — это все враки, придуманные левыми, и о том, что живем мы в уж слишком интересные времена. Прошло немногим больше четверти века, и времена стали еще интереснее. О угрозе потеплении климата больше не говорят, кой черт о нем говорить, когда оно уже наступило. Испания сцепилась с Францией из-за Бискайского залива. Танкеры с климатическими беженцами из Африки выбросились на мелководье в Джорджии. Угроза возобновления Панафриканского вооруженного конфликта. В Польше локализована вспышка эболы. У сосисок появился отчетливый привкус рыбы.
Изменения накапливались незаметно, одно влечет за собой другое, другое третье, как камушек на склоне вызывает чертов камнепад. И вот камнепад сносит заборы, бьет окна, колотит по крыше, а люди укрылись в погребе и кивают друг другу, ничего, переживем. Могло быть и хуже. Каждый день что-то происходит, и плохое происходит чаще хорошего. Если каждую такую новость принимать близко к сердцу, так и рехнуться недолго, верно? В конце концов, ну какое дело простому человеку до того, что на Мадагаскаре вырублены последние леса ради плантации бананов, если босс требует подготовить отчеты к среде.
* * *
Проходим вторую трубу, неактивную. Запустить ее должны были еще весной, да что-то не заладилось с подачей воздуха. Пять Островов уверенно ведут косяк, Весенние Льдины подгоняют. Появились акулы. Не выдержали, запах сельди сводит хищниц с ума. Прежде, чем они бросятся в прорыв, четверо Весенних Льдин отстают и нападают на акул. Тактика кочевников, разгон и прицельный звуковой удар вблизи. Оглушенные рыбины вяло шевелят хвостами, а Льдины возвращаются в строй. Сильная, большая семья. Мне с ними повезло, наши разведчики их вовремя отыскали. В Гудзоновом заливе они держались в основном на подачках туристов да на грабеже рыболовных сетей. Закончиться могло бы плохо.
Вторая труба осталась позади, теперь можно набирать ход, больше препятствий не будет. Совсем близко слышны крики китов. Горбачи, из западного стада. Когда мы уведем косяк к тралам, охрана подпустит их подкормиться, этим большим парням сейчас тоже несладко приходится. Наверняка где-то рядом крутятся и дельфины, но молчат, побаиваются. В нашем оазисе жизнь просто кипит, а в центре этого мельтешения селедки. Банальные, безмозглые, но очень питательные.
* * *
Раньше рыба считалась пищей для чудаков, помешанных на здоровом питании, и бедняков в странах третьего мира. Так было, пока в благопристойных, развитых странах не появился Мистер Голод. Голод всегда был близким спутником человека. Голод заглядывал в пещеры и звал людей на охоту. Голод намекал, что неплохо бы закопать несколько семян в землю и посмотреть, что из этого получится. Голод раздавал воинам мечи и указывал на луга за рекой, где паслись такие тучные, но возмутительно чужие коровы. Последнюю сотню лет он все реже показывался, но вот он вернулся и отправился в мировое турне. Четыре всадника? Вовсе нет, один всадник и трое его спутников.
Сейчас на планете живет двенадцать миллиардов людей. Может быть, больше. Сельское хозяйство работает на пределе. Никаких неожиданностей, к этому готовились. Как говорят в новостях, "нынешние трудности преодолимы". Но на суше есть один предел. Мест на которых можно вырастить еду, не так-то уж и много. В окрестностях Маунт-Худ вместо лесов колышутся поля пшеницы. Государства Аравийского полуострова сообща превратили пустыню в финиковые рощи и кукурузные поля. Австралия строит в центральных провинциях водные ловушки и говорят, со дня на день восток континента зацветет. Но в Сахаре едва получилось вырастить леса на окраинах.
Конечно, всегда под боком моря и океаны. Рыболовство тоже развивалось активно. Настолько активно, что Средиземное море полностью лишилось рыбы, превратившись в царство медуз. Идея морских ферм не нова, все так. Садки и клетки это дело прошлого, слишком невелик улов. То ли дело пасти огромные стаи рыб. Это дело кажется довольно простым — для начала нужен фитопланктон, им питается зоопланктон, зоопланктоном питается рыба, рыбу ловят люди. Первая часть задачки была в том, что фитопланктону нужно чем-то питаться и как-то удерживать его на одном месте. На эту часть решение уже было, идея океанических циркуляционных труб. А вторая часть заключалась в том, как этот процесс регулировать, или проще — кто будет пасти стада. Использовать технику было неэффективно и чересчур накладно. Плевать хотели селедки на эти неповоротливые мини-субмарины, сложные, дорогие и небезопасные. Ответ лежал, вернее, нырял у поверхности. В том же самом Средиземном местные косатки сотни лет сотрудничали с рыбаками, помогали загонять рыбу в сети. Уж не знаю, что ими двигало. Сейчас модно говорить, что косаткам изначально присущ альтруизм по отношению к людям. Вовсе нет. Все там было наоборот — рыбаки приметили, где косатки охотятся, и начали забрасывать сети в тех же водах.
* * *
Проходим склон. Здесь мелководье, на котором установлены наши острова, круто уходит вниз, до двухсот метров. В воде отчетливый привкус металла, в глубине вспыхивают огни, доносятся звуки строительных работ. Первый шаг в глубину. Второй этап проекта. Если все получится, здесь будет порт для донных комбайнов, собирающих руду на абиссальной равнине. Железо, марганец, никель. Никаких людей, только машины, роботы. Если получится. Глубина опасна. Глубина практически не изучена. Как по мне, то Луна, Марс, спутники Юпитера — вот куда нужно стремиться.
За вкусом металла здесь можно почувствовать вкус кальмаров. Каждую ночь тут собираются стаи этих бестий, их привлекает шум и свет. Крупные, агрессивные твари. Странно, когда мы только начинали, их тут не было. Я не специалист, но кажется, в этой части океана таких кальмаров раньше вовсе не встречалось. Молодые косатки Пяти Островов отстают, вертятся, ныряют в косяк — начали охотиться. Они нервничают. Они знают, чем может закончиться встреча со стаей больших голодных кальмаров. Косатки очень умны.
* * *
Найти способ убедить косаток помогать людям было непросто. Нет, не так. Вначале о косатках речь даже не шла. Рассчитывали привлечь дельфинов, но как? Захватывать в рабство и дрессировать, как в дельфинариях? Даже если не брать в расчет этику и мораль, история человечества показала, что рабский труд неэффективен. К счастью, вовремя одумались. Дрессировать дельфинов, выращенных в питомниках? Эй, их сначала нужно научить охотиться! Они же как горожане, отправь его доить корову, он просто не поймет, что с ней делать! Кто-то предложил попытаться договориться. Исследования языка дельфинов начались еще в двадцатом века, но пока не было практического применения, работа шла ни шатко, ни валко. Человечество было занято привычными дрязгами и раздорами — если бы не... Я не буду называть имен, у меня контракт, да и не все в мире положительно относятся к нашему проекту. Скажем так. В Центральной Атлантике началось строительство. Некто богатый, но очень скромный, приобрел четыре шельфовые нефтяные платформы и установил из посреди океана, в нейтральных водах, на мелководье. Шестьдесят метров, тренированный ныряльщик запросто донырнет до дна. Еще десяток лет платформы превращали в острова, под водой на конструкциях выращивали коралловые рифы. Одна платформа была разрушена ураганом "Долорес", тем самым, который прошелся по побережью Португалии, основательно потрепал Лиссабон и вызвал наводнение в Лондоне. Позже, когда из Евросоюза вышло несколько участников, на фоне поднявшегося информационного шума три оставшиеся платформы объявили себя государством Острова принцессы Марии, и даже получили частичное признание. Никому просто не было дела до них. А еще через год их воспринимали не то очередным курьезом, не то газетной уткой. В это время на островах расшифровывали язык дельфинов. Это сейчас понятно, что начинать сразу нужно было с косаток. Просто тогда считалось, что дельфины умнее. Люди воспринимали болтливость и игривость, как признак высокого интеллекта. Ха, косатки знали дельфинов значительно дольше и видели в них придурковатых клоунов, не понимающих, когда действительно приходит пора заткнуться. Но с косатками у людей отношения как-то не сложились, человеку сложно испытывать превосходство рядом с тем, кто имеет острые зубы размером с твой большой палец, весит шесть тонн, и изучающе тебя разглядывает. Первым "говорящим дельфином" стал афалина по имени Играет-В-Волнах-Прибоя, или просто Прибой. С людьми он говорил с помощью электронного устройства-переводчика, и, как и все афалины, он был саркастичным шутником, склонным к цинизму. Его "Привет, мир!" стало сенсацией, вызвало волну восторгов, волну скепсиса, а некоторых странах требования усилить цензуру СМИ из-за неподобающих выражений. Ах да, была еще феерическая история с защитниками животных, которые немедленно потребовали аудиенции с Прибоем, получили ее, и в разговоре с ним предложили представлять права его народа в человеческом обществе. Ответ афалины по смыслу был отрицательным, а по форме настолько возмутительным, что мы уже который год имеем проблемы с организацией "Блю Планет". Чертов идиот.
Вскоре стало понятно, что с афалинами договориться не получится. Контакт с белобочками поначалу выглядел многообещающе — они спокойнее и мягче, однако вскоре выяснилось, что на роль морских пастухов эти нежные, ранимые полевые цветочки совершенно непригодны. Конечно, ученые продолжают общение и с одними, и с другими, и с еще несколькими видами, но уже вне основного проекта. Проект же начал работать с косатками. Поначалу шло трудно. Я не ученый, уж не знаю, какие у них там были теории по этому поводу, я думаю вот что — все дело в менталитете. Люди — молодой вид, и поначалу они не очень-то и доминировали среди львов, медведей, волков и гиен. На вершину пищевой пирамиды они взобрались не так-то и давно, и путь наверх был довольно сложен. Косатки на вершине уже десять миллионов лет. Уже нет причин карабкаться куда-то выше, нет давления конкурентов. Даже между собой косатки перестали сражаться еще тогда, когда люди едва научились строить убежища от непогоды. Или взглянем иначе. Представим себе старого, матерого кита-убийцу. Он способен тараном пробить льдину полуметровой толщины. Он без труда охотится что на пингвинов, что на морских львов, что на сардин, но предпочитает лосося, за терпкий и яркий вкус мяса. При его приближении акулы стремительно уносятся вдаль, бросая добычу. Он умеет рисовать великолепные звуковые картины, и другие косатки передают его творения по всему побережью. Которое он знает так же хорошо, как вкус воды в бухте, где когда-то родился. Его потомки по всему побережью почтительно обращаются к нему, едва заслышат, и приглашают погостить. И вот к нему по поверхности подплывает какой-то предмет, полный нелепых несъедобных существ, и на очень плохом языке начинает нести какой-то вздор. А вы бы ответили? Легче всего на контакт шли молодые косатки, но и они быстро теряли интерес и уплывали. Помог случай, вернее, стечение обстоятельств. В Арктике обнаружили молодую семью косаток, которая искала себе охотничьи угодья, а на островах принцессы Марии построили первую океаническую трубу, и рыба там буквально кишмя кишела. Люди пригласили полуголодных косаток в гости. Косатки жест оценили. Так и разговорились.
* * *
Стая идет уверенно, от трубы уже миля. Впереди еще четырнадцать. Ближе кораблям подходить нельзя, трубы смещаются под водой, и если трал зацепит трубу, есть шанс разрушить всю систему.
Так, косатки Холодной Бухты начали уставать, пора отзывать. Жаль, что на смену есть только семья Длинной Отмели. Не люблю их. Старшее поколение ленивые безответственные снобы, и особенно крупный самец-альбинос Белый Ветер, позёр и спорщик. Давно бы уже выгнал их из проекта, но они из Средиземного, им некуда возвращаться, у них больше нет дома. И, чего уж там, в этой семье есть Вздорная Банда, три взбаламошные юные девицы, суммарные пятнадцать тонн бьющего через край подросткового буйства. Только из-за них другие семьи терпят Длинную Отмель и их вечно ноющую предводительницу, Громкую Скалу. Разумеется, едва только семьи сменили друг друга, Вздорная Банда устроила балаган — девицы начали носиться зигзагами вверх-вниз позади косяка сельди, крутить в воде сальто, толкать и пихать косаток из других семей, испуская восторженное верещание. Уверен, они бы целый день так могли, но уже через минуту Скала на них рявкнула и Банда притихла. От неожиданности притихли все, только гул трубы доносится издалека. И еще... Так-так. Я поднялся повыше, погрузился, снова поднялся. Так и есть. Шум корабельного двигателя. Нарушитель. Скорее всего, браконьер. Нырнув поглубже, я связался с охраной и передал им координаты района.

* * *
Эти трубы задумывались для борьбы со всемирным потеплением, для поглощения углекислого газа из атмосферы. Гигантская труба закреплена на поверхностной платформе, платформа дрейфует в океане, с платформы по шлангам в трубу подается воздух, пузырьки поднимаются в воде и создают тягу, тяга поднимает с глубины холодную воду, насыщенную минеральными веществами. Звучит легко и просто, а деле это сложная, громоздкая и очень уязвимая конструкция. Помогает то, что поблизости нет судоходных маршрутов, но от приближающегося шторма приходится убираться со всей возможной скоростью, то есть чуть быстрее пешехода. Если уж совсем припекло, можно сбросить трубу и надеяться, что поплавки не дадут ей лечь на дно и что течения не сбросят ее со склона. Хвала орбитальной группировке погодных спутников, о штормах мы узнаем заблаговременно.
Насколько эта труба улучшает экологическую обстановку на планете, не могу сказать. Вряд ли эффект заметен. Но вот то, что над устьем трубы появляется громадное скопление планктона, а планктон привлекает несметные полчища рыб, сделало всю это затею довольно-таки прибыльной.
С самого начала было ясно, что когда проект заработает, появятся те, кто захочет прибрать его к рукам. Или хотя бы урвать кусок чужого пирога. Обзавестись своим военным флотом, это значило бы рисковать вызвать раздражение крупных морских держав. Вообще ничем не обзаводиться, так тысячи разномастных баркасов с флагами Парагвая или Бурунди выгребали бы сетями все, что шевельнет плавником. Мы пошли другим путем. Мы договорились с кочевниками. Пожалуй, тут нужно пояснить. Косаток можно разделить на две категории: оседлые, питающиеся в основном рыбой, контактные и дружелюбные, и кочевники, настоящие хищники, молчаливые и суровые. Это не разные виды, нет. Это разные культуры. Как у людей. Общаться с кочевниками очень непросто. К счастью, в то время в проекте уже были первые пастухи... Так, я забегаю вперед. Вернемся к моменту, когда люди и косатки договорились. Понимание, что электронный переводчик не лучшее решение, пришло очень быстро. Пожалуй, на первых же попытках организовать совместный лов рыбы. Косатки, предоставленные сами себе, отличные охотники, но не слишком-то хорошие пастухи. Под водой нужны были координаторы. Попробовали подводные глайдеры, и сразу отказались от них. Сразу после того, как взбешенная неправильной командой косатка так наподдала хвостом глайдеру, что пилот выжил только чудом, а машину пришлось списать.
Как раз тогда-то я и попал в проект. Неприметное кафе на окраине Праги, за окном беженцы из Германии требовали, чтобы Россия открыла границы и впустила их. Моросил дождь. Представитель нанимателя полистал мое досье и сказал, что им все подходит. Нет, прошлое наемника их не беспокоит. Да, им нужен пилот. Да, они в курсе, что меня сбили над Элизабетвиллем. Нет, протезы и импланты не станут проблемой. Оплата на анонимный счет в банке Коста-Рики. Характер работы? Исключительно мирный, на острове в Центральной Атлантике. Честно говоря, когда слышишь о тропическом острове, представляешь себе пальмы, отели и красоток в бикини, и уж никак не ожидаешь увидеть раскаленный бетон и железные коробки жилых отсеков, лабораторий и мастерских. Через неделю после моего прибытия свернули работы с глайдерами, пилотировать стало нечего и я остался не у дел. Хотел уволиться, но перешел в техническую команду, податься мне все равно было некуда. А вскорости мне сделали предложение, от которого было сложно отказаться. В их списке кандидатов я оказался на первой позиции, как раз из-за ранений. Тогда в Африке, первое что мне установили в госпитале, был нейроинтерфейс, ну что до всего остального... Не могу сказать, что мне нравилось каждое утро пристегивать и тестировать сначала руку, потом ногу, потом на смартфоне проверять и настраивать работу ливера. Я отправился на собеседование и когда меня спросили, хочу ли я принять участие в экспериментах по налаживанию контакта с косатками, и в случае успеха, готов ли я пойти до конца, я только ухмыльнулся и сказал — прежде, чем мы начнем, дайте-ка мне бутылку кукурузного виски и дюжину хороших сигар.
План Б заключался в создании прямого контакта человека и косатки. Помните того безумного и удачливого ракетчика, южноафриканца? Который отправил на орбиту вокруг Солнца свой мотоцикл? В то время он запускал в производство уже вторую версию нейроинтерфейса. Главным препятствием для начала эксперимента был вопрос этики. Добровольцев среди людей найти было несложно, но косатки... После того, как люди научились с ними говорить, вопрос об их разумности получил четкий положительный ответ. Эксперименты над разумными существами против их воли? Ну нет, никакое "всеобщее благо" этого бы не оправдало. Руководство проекта обсуждало, и обсуждало, и обсуждало, пока кто-то не предложил просто спросить. Семье, жившей у островов, объяснили ситуацию. Они согласились сразу. Погодите-погодите, сказали люди. Наверное, вы не все поняли. Это очень опасно, добровольцы могут пострадать и даже погибнуть. Косатки ответили, вам нужна пища? Чтобы получать ее в нужном количестве, нам нужно работать вместе? Мы согласны, мы поможем. Погодите-погодите, снова сказали люди, но вы же понимаете... Понимаем, ответили косатки. Мы можем погибнуть. Вы можете погибнуть. Поэтому вы постарайтесь, сделайте все хорошо. Пока я не познакомился с напарником лично, я понятия не имел, что двигало ими на самом деле.
* * *
Сигнал флотилии уже отчетливо слышен. Момент сложный, сейчас нужно разогнать косяк так, чтобы рыбы не заметили трал и не успели удрать. Вернулась семья Холодной Бухты, и две новых, с пастухом Чарли Три Шрама, уходят вниз. Были случаи, когда сельди резко меняли направление и уходили под трал. Длинная Отмель и новые семьи окружили косяк, не давая рассыпаться, остальные начали бросаться на него сзади, имитируя атаки. Сельдь запаниковала и помчалась вперед, к воротам тралов. Надо только проследить, чтобы Вздорная Банда не увлеклась и не нырнула в сеть, с них станется.
В этой гонке можно и поучаствовать. Наперегонки с черно-белыми силуэтами мы мчимся вдоль потока живого серебра, направляя его. Устья тралов надвигаются призрачными стенами, косяк пытается собраться в облако, но тут снизу вверх его распарывают косатки Холодной Бухты, разбивая на пять, по числу тралов. Рыбы в панике бросаются прочь, туда, где опасность выглядит наименьшей — и все до одной оказываются в сетях. Ну, может и не до одной, я вижу, многие косатки кормятся.
* * *
Подготовка затянулась на шесть лет. На руку сыграло то, что нейрохирургия была отлично отработана на людях, а мозг косатки, говорят, очень похоже устроен. Самым сложным был сам контакт. Это было, как взрыв в памяти. Полнейшая дезориентация, ужасающее чувство глубины, давления, невозможности вдохнуть, паника оказавшейся на берегу косатки. Мой первый контакт длился четыре секунды и две недели я приходил в себя. После чего попросил о новом контакте. Как оказалось, мой напарник попросил о том же тремя днями раньше. Интересно, что после отключения интерфейса у меня осталось немного воспоминаний напарника. Думаю, это помогло, я смог рассмотреть их внимательно, понять, распробовать. Второй контакт прошел мягче. Помогла способность к визуализации, я когда-то учился серфингу в Калифорнии, а у косаток она врожденная, что ли. Я и косатка Яркие Пятна каждый вышли из своего дома и встретились на нейтральной территории, в виртуальном пространстве интерфейса. На третьем контакте мы решились поплавать в бассейне, а прошел всего месяц, и мы вышли в океан. Еще четверо пастухов вскоре присоединились к нам.
На кого похожи косатки, когда узнаешь их настолько близко? На людей. Они простые, спокойные, прямолинейные. Знавал я когда-то одного парня с Гавайев, здоровенного улыбчивого молчуна. Яркие Пятна очень похож на него. Настолько похож, что мне постоянно приходилось напоминать себе, что косатка — не человек. Не надо пытаться увидеть в косатках людей, только больших, без рук и ног, но с плавниками и хвостом. Они — другие, хоть и не полностью чужие людям. Не надо воспринимать как людей даже нас, морских пастухов. Мы не люди, но и не косатки. Мы новый, искусственно созданный вид. Так или иначе, едва мы начали привыкать к обществу друг друга, нас отправили на переговоры.
Встреча с кочевниками прошла... странно. Вряд ли я когда-нибудь забуду то ощущение жути, которое вызвали у меня эти два молчаливых силуэта, неподвижно висящие в толще воды. Яркие Пятна тоже слегка нервничал. Мы рассказывали им, торговались, умоляли. Они выслушали нас и уплыли, а вернулись через сутки, большой группой. Первым вопросом с их стороны было — как они смогут убивать корабли? Проект очень не хотел использовать боевое оружие. Да, браконьеры обычно вооружены, все так. Но давать кочевникам магнитные мины или мини-торпеды? Ну нет, мы даже сейчас не настолько им доверяем. Сошлись на транспортируемом контейнере с прочной плавучей сетью, которая должна стопорить винт корабля. Гуманно, безопасно, а вопрос, куда девать пойманных нарушителей, решим, когда проект начнет работу. Наметки были. Тот, кто все это затеял, имел неплохие контакты в ООН. В составе ООН есть ФАО, международная продовольственная организация. На них-то вся эта история и была ориентирована. Рыба в обмен на защиту и ресурсы.
Хотите знать, что косатки с этого имеют? Во-первых, доступ к медицине. У них ее никогда не было, и драка с крупной акулой иногда заканчивалась дурно. Да и люди умудрились так загадить океан, что отравления и кожные болезни стали у них обычным делом. Во-вторых, постоянный источник пищи. Для косаток это очень много значит. Рыбы в океане стало меньше, они тоже знают, что такое голод. Что еще — лакомства и развлечения, конечно. Серьезно, многие ждут не дождутся отпуска. Телевидение людей восхищает косаток, пусть даже без напарников они не могут понять в нем практически ничего. А уж креветочные брикеты, поджаренные на оливковом масле, они выше всяческих похвал. Вот только не надо сентенций об обмене золота на зеркальца. Когда у тебя есть понимание, что зеркальце вещь полезная, но зеркальца нет, и нет даже представления, как бы его соорудить, зато золота в избытке — можно и поменяться. Знаю, знаю, очень многие... мягко скажем, критикуют Острова принцессы Марии за то, что во время глобального продовольственного кризиса мы не раздаем еду бесплатно. Раздачей еды занимается ООН, а мы, — наш проект еще не завершен, нам нужны ваши зеркальца. Пожалуйста, перестаньте воспринимать нас, как дикарей, благородных, но примитивных. Людям принадлежит суша. Треть поверхности планеты. Две трети принадлежат косаткам.
* * *
В воде разносится грохот корабельных лебедок, тралы закрываются и медленно уходят вверх. Сначала Вздорная Банда, следом Длинна Отмель, за ними другие семьи устремляются к поверхности. Море вокруг траулеров вскипает, лоснящиеся черно-белые тела взмывают в воздух, бьют хвостами, танцуют в воде. Люди на кораблях машут им руками, что-то кричат.
Завтра на место этой флотилии придет следующая. Погода обещает быть спокойной, должны успеть загрузить и ее и еще одну. А на сегодня — все. До заката осталось часа полтора, мы возвращаемся к островам.
* * *
Кое-чем пришлось пожертвовать. Работа морских пастухов требовала возможности действительно глубоких погружений, человеческое тело не рассчитано на такие нагрузки. Я, Брайан Мур, отказался от своего тела, пребывая в здравом уме и трезвой памяти. Теперь я мозг в банке, помещенный в прочный герметичный корпус и оснащенный небольшой систему жизнеобеспечения. Это корпус вшит под кожу мне, косатке Яркие Пятна, между головой и спинным плавником. Сначала это было похоже на легкую шизофрению, раздвоение личности. Но кажется, постепенно это проходит. С каждым днем остается все меньше "я" и "я", но все больше "мы", Брайан Яркие Пятна. Мы потихоньку обзаводимся и другими устройствами, которые можно подключить к моему контейнеру. Яркие Пятна, покопавшись в моей памяти, на полном серьезе хотел установить тактическую лазерную пушку. Я отговорил его, сославшись на непрактичность, но небольшую аудиосистему мы все-же поставили, нам обоим по душе тяжелый металл. Но кое-что мы бы удалили, например, устройство лояльности, позволяющее дистанционно отключить нейроинтерфейс. Эта штука, вместе с привязкой к станции медицинского и технического обслуживания, это самый настоящий рабский ошейник. Не помню, чтобы это было упомянуто в контракте, наверное, мелким шрифтом. Я придумаю, как от этого избавиться. Косаток очень интригует человеческая изобретательность и способность изготавливать предметы. Они так не умеют. И это третья важная причина, по которой косатки решили помочь людям создать нас, морских пастухов. Мы — нечто новенькое в океане. Но в океане есть еще кое-что старое.
Когда косатки познакомились с человеческой культурой, вера людей в богов привела их в легкое замешательство. Они не могли понять, почему люди верят в невыразимо могущественных существ, которых, скорее всего, нет. Не то чтобы понятие веры было им неизвестно. Просто косатки знают, что такие существа, скорее всего, есть. Они древние, невыразимо могущественные и абсолютно чуждые. Они называют их Те-Кто-Внизу.
Когда люди объяснили косаткам, что такое экосистема океана, и попросили перестать убивать китов, не все кочевники согласились. Когда кочевники убивают кита, они выедают язык и вскрывают грудную клетку, чтобы выпустить воздух из легких. Это не охота, это жертвоприношение. Так тело кита быстрее затонет и погрузится в глубину. Многие семьи кочевников придерживаются старых традиций и продолжают приносить китов в жертву. Они опасаются, что Те-Кто-Внизу почувствуют голод и поднимутся, чтобы насытиться. Косатки не знают, что или кто они. Косатки не ныряют так глубоко. Знают кашалоты, которые уходят в глубины, чтобы говорить с Теми, и эти беседы делают их безумными. Люди тоже слышат их, но ученые считают их песни подводными землетрясениями, звуками айсбергов, задевших дно океана, эхом от раскола полярных ледяных полей. Люди видят по ночам световые узоры на поверхности океана, но считают их галлюцинациями.
Мы, пастухи, не будем пытаться переубедить людей. Мы неплохо знаем вас. Если вы поверите, то можете попробовать бросать в глубины атомные бомбы. О да, мы уверены, уж это точно привлечет их внимание. Кашалоты поют о том, что Те-Кто-Внизу стары, почти так же стары, как стар океан. Что Те-Кто-Внизу помнят времена, когда планета была подобна куску льда. Кашалоты поют, что Те в прошлом уже не раз переделывали планету. Не думаю, что всем нам это понравится. Кто знает, может быть морским пастухам получится изменить дела на планете так, чтобы спящие не пробудились ото сна?