Пляски вокруг убийства И. Рабина Культ личности

  ПЛЯСКИ ВОКРУГ УБИЙСТВА И. РАБИНА И КУЛЬТ, В КОТОРЫЙ НАС ВТЯНУЛИ

Аннотация:

Этот рассказ — не о заговорах. И не о слепой вере. Это история очевидца, который стоял на площади, слышал выстрелы, чувствовал, как над толпой опустилась завеса лжи. Это — о культе личности, выросшем на крови, о спектакле, в котором у каждого была отведена роль, и о праве не участвовать в нём.


  В начале девяностых, когда в Израиль хлынула большая алия и каждый день в страну прибывали сотни, если не тысячи новых репатриантов из разваливающегося Совка, я была среди них — с сумками, дипломом и верой, что начну жизнь с чистого листа.

В Союзе уже вовсю цвело время «шаром покати»: нищета, пустые прилавки, обесцененные рубли и бесконечные очереди — за всем, буквально по талонам. А здесь, в Израиле, — переполненные полки деликатесов, упаковки с иностранными названиями, колбасы в десяти видах и молоко в тетрапаке. Глаза разбегались, но начинать приходилось с нуля: язык, документы, жильё, работа — и главное, искать своё место в этой новой, странной и не совсем понятной реальности.

Клинику я открыла не сразу. Сначала пришлось получить разрешение на альтернативную медицинскую практику, оформить документы, пройти собеседования. Но база у меня была. Акупунктуру я выучила ещё в Тбилиси, у нашего соседа — Сьен Джо Шана, в миру просто дяди Юры. Он говорил на смеси ломаного русского и древнекитайской тишины. Лечил молча, почти не касаясь — иглой, как кистью. От него я научилась слышать тело — по дыханию, по дрожанию кожи. Где иглой, где словом.

Слава Господу, мои знания и опыт были востребованы в стране обетованной. Открытая мной клиника зажила. Люди шли — с болями, страхами, воспоминаниями. Спина ведь болит у всех — и у профессоров, и у политиков, и у заезжих телезвёзд. А где боль — там и человек.

Юрий Сенкевич (светлая память), тот самый, с экрана, открывающий нам мир по ту сторону железного занавеса, был одним из первых моих пациентов. Лечились и спортсмены по приглашению, и журналисты из единственной тогда русскоязычной газеты «Наша страна».

Один из них, вдохновлённый моими мануальными чудесами, решил написать обо мне статью. Ну, думаю, будет что-то в духе: «новая репатриантка, открыла клинику, лечит народы». Когда принёс на согласование — я онемела.

Выяснилось, что по версии статьи, я замужем — за идеями социализма. Цитата: «Молодая советская женщина, воспитанная на положительном влиянии…». Про лечение — два абзаца для приличия. Остальное — подобная политическая паста. После этой галиматьи я напрочь отказалась, чтобы обо мне публично писали чушь, не соответствующую моему мировоззрению ни на йоту. Я сказала: «Нет». Он кивал, соглашался — и всё равно... опубликовал.

С тех пор меня начали звать на «вечера интеллигентов», собрания, чтения. Я стала «узнаваемой». Хоть и не по своей воле.

Когда в стране началась истерика после убийства Ицхака Рабина — про меня вспомнили. Позвали в иерусалимскую библиотеку выступить с осуждающей речью, не предполагая, что я была живым свидетелем. Я отказалась.

В те времена я, как и многие олим, голосовала за Рабина и его «Аводу», бывший МАПАЙ.

4 ноября 1995 года мне позвонила знакомая:
— Пошли на митинг. Рабин будет выступать.

Я согласилась. Мы оказались на Площади Царей Израиля. В гуще толпы. Рабин говорил. Кто-то махал флагом. Шаломный хор во главе с запевалой пели про шалом. Рабин держал бумажку с текстом. Вдруг — выстрелы. Паника. Крики:
— Срак! Срак! — вопило несколько человек с разных концов.

За нами стояло несколько скорых. Рабин шёл к машине в окружении телохранителей. Их было несколько. Они прикрывали его. Мне казалось, что даже как-то подталкивали его не к Скорой помощи... а к премьерскому авто.

Я не поняла ничего. Дома спросила у мужа, что значит "срак". Он, помолчав, прошептал:
— Молчи. И никому не говори.
— Почему?
— Потому что так надо.

— Мы потеряли отца нации… Что теперь будет, — причитала моя знакомая, заливаясь слезами.

И тут меня накрыло. Это всё — уже было. Коллективное рыдание. Культ. Всенародный траур. Только там, в стране исхода — по Сталину. А теперь — здесь — по Рабину.

После этого началась истерия. Правые объявлены виновными. СМИ вопили. Телевизор рыдал. Все, кто не скорбел, автоматически становились «подстрекателями».

Улицы, площади, скверы, аллеи, школы — всё в честь Рабина. Тотем. Символ. И никакого права на вопрос.

А вопросы были. Много.

Например: почему сразу после выстрелов агент ШАБАКа Авишай Равив (псевдоним — «Шампания») позвонил в новостные редакции и сообщил:
«На этот раз не удалось. В следующий раз получится».

Карми Гилон, тогдашний глава ШАБАКа, уехал в Париж аккурат на день убийства. В своей книге позже писал:
«Сообщение Шампании было катастрофой».

Когда скандал с Авишаем Равивом всплыл, Гилон заявил, что вообще впервые слышит о таком агенте. Правда, вскоре выяснилось, что именно Равив организовывал митинги «правых» у его дома. Он же распространял карикатуру с Рабиным в форме эсэсовца.

Секретарём комиссии по расследованию убийства был назначен… как вы думаете кто? Родной братец Гилона. Всё в семье.

После этого «сакрального» убийства страна ушла в шалом-пляску. Истерику. Обвинили в подстрекательстве весь правый сектор. Телевизор визжал. Газеты пели «Шалом хавер». Никакой альтернативной версии — только культ и вина. Под песни, караоке, лозунги.

На фоне происходили события, изменившие страну. Медийная расправа над Моше Кацавом. Левые усиленно делали из него серийного сексуального маньяка. Сначала одна свидетельница, потом вторая, потом десятки изнасилованных. Устранение — как по нотам. Судебный переворот Аароном Бараком...

Место президента, обещанное Далии Ицик — глубоко замужней даме из «Аводы» — занял... по щучьему велению, по левому хотению Шимончик Перес.

Великий интриган Шимон, соорудил Центр мира имени себя. За «мир», которого не было, нет и не будет. За шампанское. За голливудских гостей. За гостиницы в Париже, спортивные тачки сосальщицам и балы в стиле «Анна Павловна Шерер». И потекли баблосы в фонд рекой. Только из США поступили 40 миллионов долларов от демократов. Журналист Йоав Ицхак выяснил: на эти деньги Перес приобрёл акции палестинской телеком-компании — и оформил их на себя лично.

Жена его знала всё — отказалась быть похороненной рядом. Детишки — пошли по стопам. До сегодняшнего дня сидят на миллионах фонда про ничто и про никого.

Хочу всё-таки вернуться к теме убийства «спасителя нации».

Это был спектакль. Режиссура — тонкая. Исполнители — дрессированные. Амир — не герой. И не одинокий убийца. Он — часть конструкции. Средство.

Цель была не Рабин. Цель — правые. Чтобы молчали. Чувствовали вину. Не задавали вопросов.

Прошло почти 30 лет. Культ жив.

Но я — не участвую в хоре. Не плачу по указке. Не верю на слово. Давно протрезвела...

Я не кровожадная. Но и не слепая. Я просто помню. И — говорю. И в этом спектакле с культом и псевдоюбилеями я — не участвую.

Н.Л.(с)