Реципиент

1

На перекрёстке, в потоке измученных людей, шнырял юркий малец. Он раздавал флаеры, но не всем: сначала кидал взгляд на ноги. Никто не скрывал вериг. Они были у каждого третьего. Сонные люди равнодушно брали красный листок глянцевой бумаги и, дождавшись разрешения, переходили дорогу.

«Надоели магнитные вериги? Попробуй их снять!
Не веришь? Отсканируй код и перейди по ссылке.
Начни новую жизнь прямо сейчас».

На обратной стороне листка язвительно кричала надпись:

«Преступил закон по глупости? С каждым годом ноша будет тяжелее.
Не тяни — шагни в своё будущее,
разоблачившись!»

Джейсон, еле волоча ноги, шёл со смены в кабак, где он обычно просиживал с завсегдатаями.

«Заключить сделку с корпорациями и их фондами — это лотерея. Вот если бы они предлагали ещё и деньги, тогда можно было бы говорить», — так думал, наверное, каждый Уставший, но Джейсон не был дураком. Разоблачиться — это первый шаг к свободе. Он носил вериги уже второй год, и да, в начале каждого года ноша увеличивалась. И перспектива пугала. «Нет, я не по глупости преступил закон, я по глупости нарвался. Жизнь полна ещё возможностей и шансов, нельзя вот так просто взять и отвернуться от них».

Джейсон убил человека. Ну ладно — почти человека. Тот давно был Уставшим. Судя по тому, с каким трудом он передвигал ноги, можно было понять: жизнь ему уже не мила. И к тому же он сам нарвался: сначала они мирно пили за свободу, затем бедняга долго ныл о несправедливости, потом обвинял маму, а после ни с того ни с сего швырнул стакан из-под виски в лоб Джейсону, и всё произошло само собой.
Раскаянья не было. Была только злость. Надо же, какая глупость: из-за какого-то жалкого ублюдка лишиться права распоряжаться своей судьбой! А ведь Джейсон верил, что его ждёт блистательное будущее. Правда, планов-то у него никогда не было. Он всё ещё ждал случая. И, возможно, пахнущий типографской краской кусок глянца — это и есть тот самый билет в завтра.

2

Сначала перейти по ссылке, а потом высылается маршрут. И роскошное такси фирменного красного цвета без водителя со «слепыми» стеклами, через которые нельзя разглядеть дорогу. Зато можно побывать внутри любимого ток-шоу (виртуально, естественно). И за счет фонда — что, несомненно, приятно.
В свой законный выходной Джейсон проснулся в хорошем настроении. Он без труда получил маршрутную ссылку и, готовый к любым поворотам судьбы, с лёгким сердцем уселся в машину.

— К чему такая секретность? — проворчал он.

Такси ответило приятным женским голосом:

— Господин Стейтем, ради вашей же безопасности. Выбирайте программу, время поездки составляет один час тридцать две минуты.

При слове «господин» Джейсон хмыкнул. «Ну да, кто ж я машине? Так и есть — господин…» Он хотел было познакомиться с искусственной дамой, развлечь себя беседой, но передумал, увидев анонс. Новый вестерн Джейсон ещё не смотрел, а оказаться внутри сюжета и с хорошим качеством — это ж самый кайф. В котором он отказывал себе целую вечность. А когда ему в руки упали два револьвера, предлагая поучаствовать в погонях и перестрелках, вопросов, чем себя занять, больше не возникало.

Из рабочего гетто, где жил господин Стейтем, где он родился и, скорее всего, умер бы, такси прибыло в другую часть города — вернее, в пригород. Дверца неслышно распахнулась, и первым делом Джейсон увидел густую ярко-зелёную траву необъятного газона. И высоченные ели, высаженные строгими рядами. Да, так и было. Много зелёного и небесно-голубого, и посреди просторного земельного участка небольшое двухэтажное здание. Чисто-белого — благородного — цвета.

«Некоммерческая организация «Бета».
Содействие программе частного фонда
«Новый счастливый гражданин»
По вопросам сотрудничества обращайтесь:
«…»

А ниже, на небольшом баннере, диссонируя с золотом букв, пестрел квадратик штрих-кода.
«Приятно иметь дело с солидными людьми», — подумал Джейсон, вообразив себя сопричастным к чужому богатству, неизвестно каким образом нажитому. Это было неважно.
Он ступил на дорожку, ведущую к дому, и та повезла его. Джейсон опять хмыкнул, вспомнив, что его сегодня назвали господином.


3

М-м-м, знакомый запах. Будто окунулся в далёкое детство. Сладко-терпкий дурман каннабиса. От которого сердце начинает учащённо колотиться. Пахнет бунтарством и дерзостью. Это настраивает на приключение.

Джейсон шёл по коридору, гадая, что за контора и чем эта организация занимается. Он вообще-то ожидал увидеть солидных господ, ученых, менеджеров, но…
Дверь в приёмную была раскрыта. Три подростка не совсем аристократической внешности, развалившись в цветастых креслах, передавали друг другу косяк, утопая в тягучем психоделическом саунде.

Это настолько диссонировало с когнитивными установками Джейсона, что тот стоял как болван, забыв, зачем явился. Да и кто он такой, тоже забыл. Сознание его как бы улетучилось от неожиданности.

— Эй, ну что растерялся? Заходи, ты точно по адресу. Эм, передай господину сканер, пусть зарегится.

Дрогнул хвост на макушке, сонные «смоки айз» с трудом распахнулись, мешковатые джинсы и чёрная майка зашевелились. Девушка нехотя поднялась, вяло махнула рукой, приглашая подойти поближе. Порылась на низком столике, заваленным всякой всячиной, отыскала сканер и, не глядя на пришедшего, протянула нехитрое устройство. И было хорошо заметно (Джейсону уж точно), что она сейчас очень далеко.

«Ну и конторка. Я такой ерундой занимался лет в тринадцать. Плакаты, демонизирующие искусственный интеллект, самый тренд был лет двадцать назад. Надо же — оказывается, это неисчерпаемый источник вдохновения. Раз тема жива до сих пор», — Джейсон пришёл в себя и не торопясь осматривался, пока сканер изучал отпечаток его указательного пальца. Вниманием его завладел яркий постер с изображением раскрытой черепной коробки, с разноцветными расщеплёнными отделами мозга и провокационной надписью: «Где ты, асинхронный триггер?» «Интересные ребята, однако», — мелькнула тревожная мысль. Но додумать он её не успел.

— Господин Уставший, прошу, проходите, располагайтесь, — бодро произнёс юноша, кольнув Джейсона в больное место: так вот сразу опустил гостя на самое дно социальной лестницы, обозначив их неравенство. — Спасибо, что откликнулись на наше предложение. Надеюсь, когда вы ознакомитесь с проектом, он вам покажется разумной платой за свободу. Итак…

«Мажоры, — с досадой подумал Джейсон, — я для них подопытный кролик. Ничего святого у таких, хуже уголовников». И тут же его взгляд вперился в ещё один постер социальной направленности. Христос с ликом, полным сострадания, протягивает пастве устройство для подключения мозга к божественному компьютеру. И цитата, естественно: «Аз есмь Альфа и Омега».

— Итак. Это Эм, — юноша показал на блаженную, сидевшую в кресле. — Это Чарльз, мой ассистент. — Парень слабо помахал рукой. — Меня можешь звать Доктор Всё.
Последовал взрыв смеха, но Джейсону было не до всеобщего веселья. Понятно, что у сопляков есть деньги, связи, и сотрудничество обещает быть перспективным, но что-то захотелось побыстрее отсюда свалить.

— Эм, передай господину пяточку.
Супротив своей воли Джейсон принял косяк, раскочегарился, лёгкие обожгло смолянистым дымом. После четырёх затяжек ребята показались ему вполне симпатичными.

— Док, а почему бы не вставить в мозг тиристор удовольствия? Дёшево и сердито. К чему эта возня с каннабисом?

Ребята переглянулись. Джейсон понял, что облажался. Это в гетто тиристоры в ходу, а элита о здоровье заботится.

— Господин Стейтем, — растягивая слова, начал вещать Доктор Всё, — только между нами. По статистике, тиристоры приобретают паразитарные свойства через двенадцать лет, а через пятнадцать девяносто процентов счастливчиков погибают от оргазмических судорог. Средний возраст погибших составляет тридцать пять лет. Это закрытая информация. Так что…

— А остальные десять?

— А остальные десять — погибают, пытаясь удалить его.

— А-а-а, — вяло протянул Джейсон.

Получается, те пять лет, которые он провёл в тюряге, по сути, спасли его. А то б…

— Ну что ж, плавно переходим к делу. — Док неожиданно резко вскочил, отрубил музыку, откинул шторы и раскрыл окна, проветривая помещение.

Волшебство психодела быстро развеялось.

— Сразу к сути. Мы с ребятами работаем над курсовой — «Роль зеркальных нейронов мультиплексора в построении Глубокой Сети Доверия современного общества». Где в качестве мультиплексора выступает человеческий мозг.

— Ого, как быстро наука-то движется вперёд! — выпалил ошарашенный Джейсон. — И что же требуется от меня?

— Самая малость, — хмыкнула Эм с нотками раздражения в голосе, — вы становитесь реципиентом для зеркальных нейронов вашего дуала и одновременно донором для него.

— А если у меня нет дуала?

— Не волнуйтесь. Мы его вам подберём, — холодно и по-деловому ответила девушка.

— И с зеркальными нейронами проблема: не уверен, что вы их у меня найдете.
Ребята молча уставились на него. В их взглядах читалось недоумение, переходящее в презрение.

— И насколько это опасно?

— Для здоровья? — саркастично поинтересовался Чарльз.

— Ну, как бы для жизни! Пню же ясно, я для вас просто тело с работающим органом под названием мозг. Где гарантии, что я выживу? — Джейсона накрыло злостью. Он стоял, здоровенный детина, матёрый, можно сказать, уголовник перед детьми. Перед наглыми детьми. Загнанный в западню бизон, а эти, оскалив блестящие белые зубы, были готовы его разорвать. И они не торопились: знали, что этот здоровяк — просто их обед. Хорошая, здоровая пища. Им же курсовую защищать. А у него вериги.

— Без паники, бро, — начал Док, — нам доверять можно. Два года назад мы выиграли гранд на исследования. В тендере участвовали на равных, не подумай чего. Пойдём, убедишься сам.

Проходя по узкому коридору в дальнюю часть дома, Джейсон с любопытством крутил головой. Путь казался бесконечно длинным, оторванным от времени и пространства — было такое чувство, будто они ходят по кругу. И когда сквозь стеклянную дверь увидел кабинет явно медицинского назначения с двумя креслами, как у стоматолога, он вздрогнул. А потом краем глаза заметил робота с несколькими конечностями манипуляторов. Внутри похолодело глобально и неотвратимо, словно там образовался ледник. Он уже видел, как наяву, свой распотрошённый мозг.

Доктор Всё обернулся и ободряюще похлопал Джейсона по плечу. И когда тот вошёл вслед за ребятами в помещение, то ахнул от неожиданности. С улицы не было заметно купола, под которым они сейчас стояли. Здесь был воссоздан кусочек тропического леса, с какофонией птичьих звуков, массой диковинных растений, небольшим водопадом. С влажным запахом перепревшей земли. Всё настоящее!
Пролетела пара летучих мышей, а Джейсон с грустью подумал, что не хватает в этом рае ещё одного косячка. Что б уж наверняка оторваться от суровой реальности и поверить в происходящее.


4

Когда и как Джейсон сел в автомобиль, он не помнил. Он словно очнулся: сидел неподвижно, как ошарашенный, и смотрел на свои колени, изучая рубчик ткани на вытертых джинсах. Тысячи тончайших ниточек диагональными рядами были сплетены в ровные дороги и поля, рисовые поля, бесконечные, нарезанные на ровные участки, тянущиеся до самого горизонта. Как же он не замечал эту сложность формы и движения? Эту красоту? Когда и где была потеряна эта грань между внешним и внутренним? Между реальностью и вымыслом? Хороший вопрос, да.

Что-то щёлкнуло внутри, и Джейсон погрузился в поток воспоминаний последних нескольких часов. Как оказалось, тропический лес был создан не просто по прихоти богатеев. Он являлся частью программы. Потому что — эксперимент! И весьма успешный. Лес был домом для трёх пар приматов, которым сделали пересадку нейронов друг от друга. Они жили в этих роскошных джунглях, и видно было, что душа в душу. По крайней мере, выглядели они довольными. Пара шимпанзе, пара орангутангов и пара мартышек. Они мирно дремали, обнявшись, каждая пара на своей территории, и интереса к пришедшим не проявляли.

— Наши подопечные находятся на разной стадии привязанности, — с гордостью произнёс Доктор Всё. — Наша цель — это интеграция агрессивных особей в общественный процесс путём естественного уменьшения гормональной нестабильности. Лоялизация, можно так это назвать.

Молодые люди стояли и смотрели на Джейсона, ожидая его реакции. Но ему как-то сложно было понять, какой именно реакции от него ждут.

— Не пойму так сразу, в чём достижения? Что вы хотели показать мне? — выдавил смущённый господин Уставший.

— А прогресс в том, тупица, что обе особи в паре были неспособны жить в своём сообществе, — вмешался Чарльз, напрочь забыв про манеры. — Одна из них была слишком агрессивна, а другая нежизнеспособна ввиду чрезвычайной эмпатичности.
Оскорбления Джейсона не трогали, он всё ещё не мог догнать: какая связь между приматами и его скромной персоной?

— Давайте я помогу растолковать, — Эм подошла ближе и чуть ли не по слогам произнесла: — Наши подопечные — дуалы. Они обменялись кусочками своей нервной системы. А по сути — матрицей себя. Они дополнили друг друга. И теперь — счастливы. Ты ведь хочешь быть счастливым? А свободным? А? Чего ты смотришь на меня как придурок?

Такой напор вывел Джейсона в пространство, где мыслей нет, есть только реакции. Вериги стали как будто тяжелее. Лучше окоченеть сейчас, а то зашкаливший норадреналин замкнёт цепь между нервной системой и пультом управления единой системы слежения, и Уставшего прошьёт нехилым электрическим разрядом.

— Дружище, отомри, — Док похлопал Джейсона по плечу. — Пойдём, покажу ещё кое-что. Тебе понравится, я уверен.

Дальнейшее он вспоминал сквозь розовый туман.

Тропинка в тропических зарослях, двухметровые взъерошенные кусты с тонкими зубчатыми раскрытыми ладошками листьев, растёртая в кашицу зелень каннабиса… Ходящая по кругу самокрутка и ноль печалей. Все много смеялись и что-то говорили. Ярче всего, пожалуй, Джейсону запомнились слова Эм:

— Пока проблема актуальна, ты готов платить за неё большую цену, разрушать свою жизнь, сворачивать горы. Но нужно ждать… — Глубокая затяжка, задержка дыхания — и струйка густого белого дыма, словно змея, покидает тело девушки, длинная, витиеватая. Медленно, хищно. — Потом накал страстей спадает, и ты смотришь на проблему, как на уценённую вещь… — Она передаёт косяк Доктору. — Но тебе всё ещё не подходит цена… — Откуда-то доносится пронзительно-небесная музыка ситара, а из кустов выглядывает Ганеша из красного дерева. — Однажды проблема уценяется настолько, что перестаёт существовать. Остаётся ситуация без проблемы. Вот тогда и нужно брать… — Косяк переходит к Джейсону.

Несомненно, вдохновенная речь девушки являлась ключом к чему-то важному, к какой-то двери в секретную комнату. И сколько бы Джейсон ни пытался уловить смысл, тот от него упорно ускользал. И это тревожило. «Записать бы. Ладно, запомню. Обязательно запомню. Так что меня так триггернуло?» — и он опять погружался в розовый туман воспоминаний. А там было много всего интересного.
Например, Доктор Всё назвал Чарльза «ваше величество». Шутка это была или нет? Во всяком случае Чарльз разозлился. «Послышалось тебе, болван», — это он Джейсону кинул. А Доктору показал неприличный жест. Хм, любопытно.

И ещё всплыло из тумана:

— Чё за название такое — «Бета»? Назвали бы конторку «Дельта-9-татрагидроканнибол», — это господин Уставший так пошутил. Просто верх остроумия. И глухо рассмеялся, довольный собой.

— Независимая «Бета», укурок, — по-доброму ответил Чарльз.

— От кого независимая?

— Не от кого, а от чего. От страстей человеческих.

— Глубокая мысль. А мне обезьянку выдадут? Хочу здесь остаться навсегда…

Укуреная молодежь чуть не подохла от смеха:

— Опыты на людях ещё не проводились, ты в курсе? Тебе особая выпала честь — умереть за науку!

Хорошие ребята, в общем. И юмор отличный. Джейсон вынырнул из тумана, осознав, что опять смеётся над этой шуткой. Сидя в такси.

Там было красиво. Тысячи ярких бабочек отталкивались от листьев и цветов — как-то он не сразу их заметил — и устремлялись к сияющему своду купола. Там, наверху, ослепительно вспыхивали и просыпались то ли дождём, то ли алмазами.
Внезапный голос Доктора Всё порвал восхитительные картины онейроидного галлюциноза:

— В жопу себе засунь эти данные! — А, вот что триггернуло Джейсона! Как-то пронзительно стало ясно, что мир — это лабиринт из лотерей. Да, правильный такой лабиринт с правильными лотереями. Счастливый билет уже в руках.

— Я в деле, хулиганы. Говорите, когда.


5

Две недели низкие тучи висели над Нью-Йорком, ноябрь заканчивался, но ничего не происходило. Все ждали декабря с его утренним морозцем, свежестью и приветливым солнцем. В конце года жизнь выходила на финишную прямую и заметно ускорялась, петляя среди гирлянд и рождественских венков. Рукой подать до Иксмэсс, а там и длинные выходные.

И в этот ноябрьский вечер, когда уже опускались сумерки, Лиз пришлось оторваться от книги и включить освещение в небольшой антикварной лавочке на Вест-Виллидж. Она только что избавилась от вериг и ждала удобного случая рассчитаться со своей судьбой, кинуть Богу обратно его дар. В её теле уже начала шевелиться змея всепожирающей тоски, которую она подкармливала жуткими образами из книг и фильмов. Лиз была чрезвычайно одинокой, и это одиночество было априорным. И любимым.

— Принимайте работу, мэм, успеть бы ещё в контору — и домой.
Вместо того, чтобы спуститься в подвал, Лиз быстро заплатила рабочим и проводила их до двери. Она невольно задержала внимание на тугих бицепсах парней, которые несли ящики с инструментами, и тут же вытеснила из сознания в сумеречную зону. А то слишком волнительно.

Странный предмет этот — боксёрская груша. Неожиданное приобретение девушки. Лиз посмотрела на потолок, на крюки крепления, потрогала тугой красный дерматин, достала боксёрские перчатки. Пару раз стукнула по снаряду. И рассмеялась тихонько. Что это с ней?

Лиз воспитывала бабушка. Когда она родилась, исчез отец, а вслед за ним и мать. Их отсутствие мало волновало девочку: бабушка очень рано научила её читать, и лет с трёх малышка ушла в другой мир. Мир литер и знаков препинания. В её распоряжении была огромная библиотека покойного дедушки. Так, лет в десять, она прочитала всего Шопенгауэра, Ницше, Сартра. Любимой книгой была «Шагреневая кожа». А самой страшной — «Лёгкое дыхание» Бунина.

Детство Лиз было беззаботным, лёгким и интересным (так она считала). Проблемы начались лет в тринадцать. Мир рухнул. Он рушился каждую ночь, каждый день шатко отстраивался, а ночью опять рушился. Обломки смыслов, чувств, желаний причудливо лепились в уродливые строения, чтобы потом заново низвергнуться в бездну. Лиз сражалась, пыталась отстоять себя у безумия. Но бездна расползалась, и смыслов уже не хватало.

Первая попытка суицида была в пятнадцать лет. «Жизнь — это воздушный шарик, я просто протыкаю его, воздух из него выходит медленно и безболезненно», — Лиз не боялась смерти. И её нисколько не волновало, что будет после её ухода. Но, скорее всего, в глубине души она всё-таки умирать не хотела, раз попыток было целых восемь. Выйдя из комы после очередного недостаточного усилия отправиться на тот свет, она узнала, что бабушка скончалась. А на ноги ей надели вериги.
И теперь она одна, и спасать её никто не будет — нужно жить, хозяйничать в антикварной лавке. И следить за гормональным фоном. Если уровень серотонина падает до критической отметки, её бьёт нормальным таким разрядом. «Живи, детка, и радуйся» — такой вот девиз.

Какой самый простой способ поднять уровень удовольствия? Правильно — пирожные. Всю жизнь Лиз была тощей и бледной — смотреть не на что. А теперь? Теперь она еле протискивалась во входную дверь. Жизнь не стала лучше на сладостях, она стала тяжелее, вернее сказать — невыносимее.

И когда у девушки в руках оказался красный флаер с заманчивым предложением, она без раздумий тут же согласилась на всё. Избавиться от вериг, а потом от жизни…


6

Господин Уставший получил новый официальный статус. Теперь он — Умиротворённый. Таким можно выбирать — работу, место проживания, наполненность потребительской корзины. Можно даже попробовать завести семью. Но это всё в перспективе. Жизненные планы всегда упираются в деньги. Сбережений пока что не было — приходилось принимать то, что есть.

Уже через неделю после операции Джейсон начал замечать изменения. Появился интерес к тому, что он делал, и это благотворным образом сказывалось на работе. Он отлично управлялся с вверенной ему техникой на заводе по очистке сточных вод. Если раньше он изнывал от никчёмности проживаемой жизни, то сейчас ему открылся смысл. Не смысл жизни, конечно, но его больше не тяготила мысль, что время проходит мимо. А в своей работе он разглядел миссию: он — Ассенизатор, Чистильщик, и ему вдруг стало ненавистно несовершенство. И человеческое в том числе.

По вечерам после работы Джейсона начала донимать тоска. Что-то нужно было делать, но он не мог понять, что именно. И тогда он просто давал волю ногам — они вели его сами. Он носился в людском потоке по переполненному Сити, как пёс, который ищет своего хозяина. Но воспоминания и запах уже позабыты, а цель так и не достигнута. Мучительное чувство.

Пробегая по Вест-Виллидж мимо антикварного магазинчика с давно не мытыми серыми витринами, с выцветшей вывеской, с раскрошившимся бордюрным камнем парадного входа, господин Умиротворённый зачем-то взялся за латунную ручку двери, опустил её до упора и потянул на себя. Звякнул колокольчик, и Джейсон оказался внутри. Шум улицы не проникал сюда, здесь был другой мир — ветхий, громоздкий, кожано-деревянно-фарфоровый. Пока соображал и осматривался на предмет того, что он тут забыл, всё чётче начинал различать звуки мерного глухого стука.

Любопытство и воображение — вот что сделало человека тем, кто он есть. Джейсон шёл на звук, нисколько не опасаясь последствий. Может произойти что угодно, его даже могут пристрелить. Он ведь на чужой территории, вторгся — его сюда никто не звал. То ли тоска, которая измучила Умиротворённого, то ли бесшабашность по жизни толкали его вперёд, в чужое пространство. Но он никого не встретил, пока не спустился в подвал. И, конечно же, сильно удивился, когда увидел её.

Толстая, неуклюжая, она отчаянно и смешно била слабыми руками по груше. Тело в сером спортивном костюме колыхалось при каждом движении, а после удара так вовсе дрожало студнем. Спина у неё была мокрой, маленькие ступни ног, казалось, едва выдерживают массу её огромного туловища. И она упорно избивала спортивный снаряд. Неизвестно, сколько времени.


7

Неизвестно, сколько времени Джейсон пробыл там. То, что он испытал при виде этого жуткого зрелища, не передать. Дикое, бешеное отвращение. Хотелось оторвать подлокотник от стоящего рядом кресла из красного дерева — и бить, бить эту тупую корову, пока она не испустит дух. Но он побежал. Выскочил на улицу и понёсся, а через полчаса обнаружил, что находится у Эмпайр-стейт-билдинг. Далёкое серое небо грохотало всполохами грозы. Ещё через час он добрался до метро «103 Cтрит Стейшн». Были бы на нём вериги, Джейсон даже прочувствовать это всё не смог бы — получил бы разряд на первой минуте злобного отвращения. Вместо этого — бегство.
Про то, что вериг нет, он вспомнил, когда успокоился, уже в вагоне метро. Чего было так кипишиться? Там больше никого не было. Ну прибил бы он её. Неужели кто-нибудь всплакнул бы по ней?

«Неужели кто-нибудь всплакнул бы по ней?» — прочитала Лиз последнюю строчку главы и отложила книгу. Неинтересно. Что ей от этой истории, придуманной кем-то? Есть дела намного важнее. Но эту новую мысль тело не поддерживало. Тело сопротивлялось, болело и ныло. Оно не хотело страдать. Но у Лиз будто бы появился внутренний стержень — и теперь она знала, кто она такая. Сильная и дерзкая. Совсем другая.

Повезло. Эксперимент удался. Надо будет сказать что-нибудь приятное Доктору Всё и другим. И хочется увидеть ребят, поспрашивать, но придется ждать ещё три недели. Раз в месяц у них тестовые встречи. Желание покончить с собой улетучилось без следа, будто его никогда и не было. Лишь уродливые шрамы на запястьях да едва зажившие пролежни на теле напоминали Лиз о страшном периоде её жизни. Теперь она Умиротворённая, теперь можно выбирать.

Теперь можно выбирать. Джейсон получил первый свой аванс и тут же съехал с крошечной каюты на старой ржавой посудине, где он прежде ютился, в рабочий район. Своя маленькая квартирка. С диваном, большим монитором и холодильником, который тут же был набит пивом. Вот же жизнь!

Первым делом он сел за клавиатуру и накатал отчёт в «Бету». По контракту, каждый день нужно было отчитываться о произошедшем: мысли, чувства, желания. Конечно же, Джейсону интереснее было писать о восторгах своего нового восприятия, а неприятное купировалось, упоминалось вскользь. Он даже не упоминал бы его вовсе, если бы не анализ крови, который нужно было отправлять. Гормоны разве обманешь?
На Умиротворённого накатило вдохновение. У него появились планы, он хотел служить обществу. Он так и написал: «Открыл в себе гениальность в диагностике потенциальной утилизации». В полицию, что ли, пойти? Вот так мысль! Конечно, как-то уж слишком внезапно… Сначала нужно переспать с этой мыслью, завтра будет виднее. Джейсон прикоснулся к автоматическому ланцету забора крови и нажал на иконку «Отправить». Хороший был день, и бежать никуда не хочется. А в холодильнике много холодного пива…

В холодильнике много холодного пива. У Лиз поменялось что-то во вкусовом восприятии. Сладкое отвращало, а вот пиво было в самый раз. И мясо — много мяса. Она тяготилась грузностью своего тела и не жалела сил, чтобы избавиться от всего лишнего. А сил было на удивление много, и она не выдерживала замкнутости привычной с детства антикварной лавки — и бежала. Неважно куда. Просто вперёд.
Так она обнаружила себя у метро, зачем-то села в первый попавшийся вагон, отдышалась под шум и скрип метрополитена и вышла на первой же станции, как только восстановилось дыхание.

Район был незнакомым. Серый, унылый. Сгоревшие автомобили тут и там, замкнутые уставшие люди, исчезающие в подъездах многоквартирных домов. Колючие, неприветливые взгляды… Она накинула капюшон серой толстовки на лицо и побежала. Истязание, которое прорастает в свободу. Преобразовывается в силу. Ярость жить, вгрызаться в реальность, вырывать пространство для дыхания. Лёгкого дыхания. Или как там у Ницше? «Здесь львом становится дух, свободу он хочет себе добыть и господином быть в собственной пустыне. Своего последнего господина ищет он себе здесь: врагом он хочет стать ему, и своему последнему богу, ради победы он хочет бороться с великим драконом».

«Ради победы он хочет бороться с великим драконом», — раздалось из динамиков визора. Джейсон щёлкал каналы, пытаясь выбрать что-то по душе. Остановился на сказке. Вот так выбор! Сколько же всего необычного можно открыть в себе! Благородный рыцарь собирается в поход спасать прекрасную принцессу. «Да, кстати, а где моя принцесса?» — задавался вопросом Джейсон. Их обещали уже через месяц познакомить, якобы нужно время для адаптации. Отчётливо осознается, насколько комфортнее стало жить, значит — девушка что надо! Поскорее бы…

Резкие звуки рекламы оторвали Джейсона от приятных мыслей. Он взял из холодильника бутылочку пива и, прислонившись к оконной раме, посмотрел на улицу. Начинало темнеть, из освящённой комнаты улица казалась дивно фиолетовой. В доме напротив горел свет в окнах, обнажая чужое бытие, ежедневное, рутинное и простое. Кто-то ел на кухне, уткнувшись в телефон, кто-то сидел у визора неподвижно, где-то были просто пустые комнаты — и всё та же неподвижность и бессодержательность.

На улице он заметил движение: по тротуару бежал человек. Издалека было видно, что бегущий очень устал: ноги медленно отрывались от земли, казалось даже, что передвигаться шагом было бы проще и быстрее. Но уставший человек упрямо мучил себя процессом. И когда он оказался под светом окон дома напротив, Джейсона прошибло узнаванием: да это же та самая толстуха с Вест-Виллидж! Откуда эта ненависть? Он с ужасом чувствовал, как ворочается в его теле желание — бешеное желание убить её. В висках застучала кровь, а в глазах потемнело.


8

В висках застучала кровь, а в глазах потемнело. «Всё, хватит на сегодня, — подумала Лиз, — пора возвращаться». Она остановилась и отдышалась. И заметила вдруг, что темноты стало слишком много. Громыхая, проезжали редкие автомобили, под тусклым фонарем пробежала собака, которую тут же проглотила ночь, какая-то тень выскочила из ближайшего подъезда и исчезла.

Лиз вцепилась в телефон, вышла на страницу автоматического такси. Одним кликом сделала заказ — и тут же неведомо каким чутьём осознала, что нужно бежать, спасаться. Она слышала его дыхание, поспешный топот его быстрых ног. Она понимала, что тот, который её преследует, намного сильнее, выносливее… Он схватил её за толстовку, но она отчаянно дёрнулась — и, чуть не упав, вмазалась в фонарный столб. Не заметила боли удара, рванула с ещё большим усердием. Где-то внутри она с ужасом кричала себе: «Тебе не уйти, ты слишком слаба!» — но приходилось давить этот предательский голос и нестись вперёд.

Загнанная, не помнящая себя Лиз резким движением опрокинула за собой мусорный бак. Сначала она расслышала грохот, падение, скрежет, звон разбившегося стекла, а потом в этом адовом шуме к ней подлетело спасительное такси. Дверца автоматически распахнулась, и девушка, словно гигантская торпеда, на бегу врезалась в салон автомобиля.

Кровь мучительно и гулко билась в висках. Хотелось кричать, захлебнуться рыданиями. Но эмоций было так много, что Лиз едва не задохнулась от невозможности выплеснуть всё сразу, исторгнуть из себя пережитый ужас. И это неуклюжее тело!.. «Ненавижу, ненавижу!»

Девушка начала приходить в себя, когда увидела знакомые улицы квартала, в котором она выросла. Здесь было безопасно и уютно. Здесь можно плакать, здесь можно пожаловаться бабушке на одиночество, на жестокость и непонятность этого мира. Но Лиз вспомнила, что бабушки уже нет, что смерть, которую она упрямо искала ещё совсем недавно, оказалась гротескной, совершенно неуместной сейчас. Что жить очень хочется. И что вдруг неожиданно отказали многократно проверенные механизмы самообмана.

Это всё самообман. Кто ты, дорогая Лиз?

Через два дня девушка приобрела абонемент в «Темпл-Джим», расположенный в Адской кухне Нью-Йорка, и очень быстро нашла единомышленников среди бывших толстяков. Джейсон же бесцельно слонялся по Сити, ища себе применение, и наконец прибился к одной волонтёрской организации, очищающей пляжи в промышленных районах и спасая местных птиц от продуктов жизнедеятельности человека. До их встречи в «Бете» оставалось чуть больше двух недель…


9

День перед Иксмэсс выдался по-настоящему зимним. Серость утреннего Нью-Йорка долгожданный снег только подчёркивал, а вот пригород — это да, он преобразился. Хотя внутри салона такси это было незаметно. Джейсон всю поездку смотрел рождественский мультфильм и чувствовал себя ребёнком — приятно воскрешать забытую веру в чудо. А вот вспомнить момент, когда произошёл слом веры, он никогда не мог.

Дверца распахнулась, Джейсон ступил на мокрый асфальт. Гомон радостных птиц, капель подтаявшего снега, солнце, ослепительное и беззаботное, бьющее в щедро укутанное северным атмосферным фронтом пушистое одеяло, — уже только это могло сделать человека счастливым. Но жаль, что ненадолго. Едва Джейсону вспомнилось, зачем он сюда приехал, как тут же пришло  осознание: перед ним развернулась вся панорама сложной и непонятной жизни, и волшебство предрождественского утра оказалось подгажено утилитарностью его собственного бытия.

Как и в прошлый раз, Джейсона никто не встретил. Уже подходя к «секретной» лаборатории, он услышал голоса неторопливой беседы.

Она восседала в самом роскошном кресле кабинета, а ребята — Эм, Чарльз и Доктор — располагались подле.

— Вот и наш второй экземпляр! — бодро произнёс Чарльз. — Проходи, господин Умиротворённый. Поздравляю с успешной социализацией! Прошу, фанфары! Исторический момент! Познакомьтесь: Джейсон, это Лиз; Лиз, это Джейсон.

Джейсон подошёл к девушке и неуверенно протянул руку для пожатия. Она слабо улыбнулась и тоже протянула свою мягкую ладошку. Немного странно прикасаться к дуалу. Осознавать, что она часть тебя.

Он отметил, что девушка выглядит старше своих лет. Всё из-за лишнего веса. Но сапфирового цвета платье сидело на ней идеально, осанка была безупречной, прямо царственной, макияж и причёска — не придраться. Эмоций у неё на лице он прочесть не смог — только внимательность и спокойствие.

«Что делать-то?» — смутился Джейсон, но ситуацию спас не в меру болтливый Чарльз.

— Ну что ж, господа, вот и прошёл первый тестовый месяц. Мы внимательно изучили отчёты, которыми вы нас снабжали. Отличный материал. А вот обезьяны, безголосые твари, многое от нас скрыли.

Эм хихикнула, Лиз улыбнулась. Напряжённая атмосфера постепенно разряжалась.

— Пока что всё идёт по плану. Ваш гормональный фон, — оратор сделал паузу и посмотрел на Джейсона, а потом на Лиз, — стремится к блаженству.

— Хватит заливать, Чарльз, а то оштрафую за неуместные жаргонизмы. Блаженство ещё нужно заслужить, а сейчас ваш гормональный фон соответствует норме здорового человека, — сухо произнёс Доктор Всё. — Было интересно наблюдать за изменениями, наш заказчик очень доволен.

«Кто заказчик, интересно?» — Джейсон кое-как себя сдержал, чтобы не ляпнуть глупость. О таком обычно не спрашивают, как не спрашивают, например, о том, сколько зарабатывают твои успешные родители на подобных экспериментах.

— У меня есть вопрос, если позволите, — произнесла Лиз. — В сети нигде не смогла найти о пересадке зеркальных нейронов. Как это работает и почему именно зеркальные? Конечно же, если это не закрытая информация.

«Странно, что мне в голову не пришёл такой вопрос», — подумал Джейсон и с симпатией посмотрел на Лиз.

Та немного смутилась и чуть заметно нахмурилась.

— Дорогая Элизабет, нет, это не тайна. Кое-чего, естественно, мы раскрыть не можем, поскольку данные ещё не обработаны. Исследования ведутся по всему миру, разрозненно и очень, очень стремительно. Все же пытаются построить идеальное общество, — развёл руками Доктор Всё. — Отсутствие гласности на данном этапе — это политический момент (наверное, вы понимаете). Конечно же, рано или поздно информация будет обнародована. Но лишь тогда, когда мы будем на шаг впереди. Наш институт занимается энергоинформационными технологиями. Именно зеркальный нейрон несёт импульс, матрицу личности. Как по капле можно узнать об океане, так по нейрону — о человеке. Трепанопункция — очень простая операция, как вы заметили, даже и следа уже не осталось.

Джейсон невольно прикоснулся к веку левого глаза: да, действительно — зажило.
Эм кивнула. Это под её руководством робот Да Винчи проделал все манипуляции с лобными долями.

А Доктор Всё между тем продолжал:

— Не буду углубляться в нейрохирургию, много ли вам скажут такие слова, как «электрохимический импульс», «нейромедиаторы», «нейросекреция»? Объясню на пальцах. Донор делится частью своей электрической системы через «каплю» мозга, а «капля» эта нужна лишь для импульса определённой частоты и интенсивности, которая у каждого человека индивидуальна. Нейроны донора тут же отмирают, но импульс успевает распространиться, образуются синапсы, и вся нейронная сеть перестраивается. Как камень, брошенный в воду, оставляет круги на поверхности. Вот и всё. Надеюсь, понятно я выразился?

Поток новых слов, связанный в сложный осмысленный процесс осознавания, ввёл Джейсона в состояние, близкое к обмороку. Его мозг, изрядно прокачанный более качественной нейронной сетью, всё ещё не справлялся с интеллектуальными задачами.

— Каков предел изменений? — не унималась умная Лиз.

Джейсон не выдержал, вскочил и пробежался взад-вперёд по комнате.

— А давайте перейдем к неформальной части нашей встречи, — вставила Эм.

— Ещё один момент, — произнёс Доктор Всё. — У нас кое-что изменилось, пришли новые данные. Сначала мы планировали, что знакомство наших подопечных перейдёт в дружбу. Но на данном этапе лучше от этого воздержаться. Вам выдадут браслеты, они будут отслеживать ваше местоположение. Встречаться будете только здесь, под нашим присмотром. Вне этой территории приближаться друг к другу нельзя. Понятно я выразился?

Джейсон и Лиз посмотрели друг на друга.

— Из соображений безопасности? — спросила девушка.

— М-м-м, чистота эксперимента, скорее. А чтобы вам комфортнее было переносить разлуку, мы будем выплачивать вам стипендию.

— Ого! — Джейсона взбодрила эта новость. — И много?

— Нет, не много, воспринимайте это как маленький подарок к Рождеству.

— Ну что, кто проголодался? — теперь Чарльз вскочил со своего насиженного места и, вопросительно посмотрев на окружающих, направился к выходу.


10

Попасть из зимы в лето — это было давней мечтой Лиз. На улице дремлющая природа, а здесь буйство красок. И море запахов, и попугайчики под куполом, и стрекочущие тропические насекомые. Жизнь прекрасна, всё очень, очень просто: стремись к красивому и комфортному, наслаждайся и радуйся.

Небольшой пятачок среди зарослей, небольшой сервированный закусками и вином столик, несколько плетеных кресел.

«Как-то много чести оказывают нам, бывшим Уставшим, эти ребята, что-то подозрительно», — подумал Джейсон.

Но его мысли будто бы угадал Чарльз (наверное, на лице у Джейсона отчётливо читалось это недоумение):

— Мы очень рады, что эксперимент удался. Вы для нас как семья. Скажи, Эм! Ой, и не надо так ошарашенно смотреть. Садитесь, год проводим, а то через несколько часов мне уже у родственников нужно быть.

— Да ладно, просто официоз напрягает, — произнёс Доктор Всё, — тестовая встреча ещё не закончена. Так что располагайтесь.
Все расселись за столиком.

— Интересны ваши планы на будущее, — разливая вино, ненавязчиво предложил тему для беседы Док.

— Ну-у-у… всего же месяц в новом состоянии, и меняется всё, — неуверенно начал Джейсон. — Сначала думал в полицию пойти, потом дальнобойщиком или уехать куда-нибудь китов спасать…

— А блогером стать не хотел? — со смешком спросил Чарльз. — Сделался бы знаменитостью!

— О, нет. Не выношу публичности. А сейчас тем более.

— И почему?

— Ну как вам сказать? Свою жизнь хочется построить. Сначала понять, что там у меня внутри. Честно говоря, много стал замечать того, чего не видел никогда раньше. Мир, можно сказать, открывается. Интереса больше. Сил и веры в себя, наверное, прибавилось.

— Ну а вы, Лиз?

— А я хочу стать киллером, — спокойно произнесла девушка и отпила из бокала.

— И отчего же? — так же невозмутимо спросил Док.

— Наверное, тоже — хочется спасать человечество. Метафора это! — рассмеялась Лиз. — Не нужно на меня так смотреть! Да, есть силы, да, их много, и нужно сначала понять, что с этим всем делать. Когда у нас следующая тестовая встреча?

— Через месяц.

— Вот, наверное, через месяц ясности будет больше.

Тем временем Эм достала ещё одну бутылку, и Чарльз её разлил. Лиз раскраснелась и перестала сидеть с ровной спиной. А Джейсону было неуютно. Конечно, нечасто можно вот так вот потусить, поболтать. Но как-то вот некомфортно… Он тихонько спросил у «его величества», где тут туалет, и под общий шумок не торопясь отправился искать техническую комнату.

Где-то недалеко слышался переливчатый плеск водопада, и почва под ногами была натурально скользкой из-за влажности. На стволах незнакомых деревьев цвели орхидеи, а в кронах пересвистывались птицы. «Вот же кайф — быть богатым! Почему-то никогда не приходила в голову мысль, что иметь много денег — это хорошо и желанно. Может, пора ставить большие цели?» И тут Джейсон почувствовал чей-то колкий взгляд. Аж дыхание сбилось. Он поднял голову и увидел мохнатую оранжевую обезьяну. Вид у неё был совсем не дружелюбный. Хорошо, что дверь в искомую комнату была вот-вот — руку протянуть. А то казалось, что встреча с приматом окончилась бы невесело.

Обратно Джейсон на всякий случай решил пойти другим путём и взял ближе к водопаду. Там, в зарослях, в вольере сидела одинокая мартышка и, увидев проходящего мимо человека, оскалилась. Джейсон отпрянул и огляделся, ища взглядом других потенциально агрессивных особей, которые были на свободе. Вместо них сквозь заросли он увидел со спины гуляющую Лиз с бокалом вина. Как электрическим током, его в который раз прошибло осознанием. Это ведь та — с антикварной лавки! Он схватился за ствол дерева и попытался не шевелиться в надежде, что ничего не произойдёт и что его не накроет волна неконтролируемой ненависти. Прошло сколько-то времени, Джейсон отдышался и нашёл в себе силы вернуться.

— А что будет, если один из дуалов умрёт? — первое, что услышал Джейсон, подходя к накрытой полянке. Это толстуха Лиз не унималась.
 
— Я пойду, пожалуй, можно мне такси?

— Умиротворись, дружище, — начал было Чарльз.

Но Джейсон его перебил:

— У меня что-то живот болит, совсем скрутило. Давайте в чате пообщаемся.
Ребята пожали плечами и отпустили его с богом, пожелав счастливого Рождества.


11

Через несколько дней Лиз и Джейсон получили уведомления, что следующая тестовая встреча намечается только через полгода. «Ну и хорошо, — подумали дуалы одновременно, — можно запросто заняться своими делами, планы на будущее обдумать». И жизнь потекла своим чередом.

Джейсон, помаявшись немного, сменив несколько занятий, устроился на перекрёстке в деловом центре Сити в точке быстрого питания, взяв в аренду прицеп для торговли. Он продавал кофе и блинчики, вечерами подкармливал собак и бездомных.
 Весь день он наблюдал бегущих, погружённых в свои мысли и заботы людей и радовался тому, что его жизнь теперь вне этого сумасшедшего потока. По вечерам он смотрел мелодрамы и разговаривал с приблудившимся к нему старым котом.
Элизабет не жалела сил на строительство своего нового тела, а доставшуюся ей в наследство антикварную лавку полностью перестроила. Рухлядь подреставрировали, и магазинчик превратился в модный дамский салон, где можно было отдохнуть, сделать стрижку, попить кофе из фамильного сервиза и прикупить пару баночек крафтового крема для лица и тела.

Джейсон почти не вспоминал свою вторую половинку, «ту толстуху с антикварной лавки»; можно сказать, он отпустил своё прошлое: ведь у него было теперь вполне комфортное и осмысленное настоящее, а о будущем он не волновался. Он здоровался с покупателями и желал им хорошего дня, таял от улыбок хорошеньких женщин и взглядом провожал их до перекрёстка, пока они не сливались с общим людским потоком. Он начал отпускать бороду, залысины на лбу скрывал под модной ирландской кепкой-восьмиклинкой, и, вопреки недавнему отвращению к несовершенствам, у него начало увеличиваться брюшко. Критически осматривая себя в зеркало, он отмечал, что новый образ вполне гармонирует с его нынешним состоянием. И его это устраивало.

Так продолжалось до тех пор, пока в одно прекрасное своей предсказуемостью утро, когда основной поток спешащих людей иссяк, на руке у Джейсона вдруг не ожил подаренный на Рождество браслет. Он тревожно мигал красным и противно попискивал. Господин Умиротворённый не сразу сообразил, что это значит. А значило это одно: она где-то рядом. Сердце гулко забилось, Джейсон нехотя посмотрел на улицу. Но своей толстухи он не увидел. На той стороне перекрёстка стояло несколько человек, и, когда загорелся разрешающий сигнал светофора, одна хрупкая в чёрном спортивном костюме девушка не стала переходить улицу. Она подняла руку, и Джейсон заметил такой же браслет с тревожно бьющимся красным маячком.

В это сложно было поверить, дыхание застряло где-то в рёбрах, а девушка развернулась и ушла, растворившись среди людей и машин. И всё, её не стало. Браслет утих, а мысли заметались внутри черепной коробки. С этих пор Джейсон начал считать дни до встречи в «Бете». Оставалось совсем немного — десять дней.


12

Элизабет Мосс обдумывала свой план несколько дней. А ночами размышлять об этом было ещё лучше. Она ложилась в широкую постель и где-то между сном и явью погружалась в особый мир — чёткий и логичный. Она тщательно готовилась, рассматривала каждое своё движение, учитывала малейшие нюансы. Её тело запоминало программу действий вплоть до дыхания: оно должно быть ровным, а голова пустой, без единой ненужной мысли. И инструмент для инициации уже выбран. Он, как скальпель, должен отсечь лишнее. Перерезать пуповину.

«Однажды проблема уценяется настолько, что перестаёт существовать», — ни одной ненужной мысли, только рассудочная ясность.

Нью-Йорк плавно погружается в ночь. Особое, ни на что не похожее время. Затухающий гул улиц распутывается в отдельные нити звуков: цокающие быстрые каблучки с металлическими набойками по плитке тротуара, нервно и устало звенящий колокольчик над дёрнувшейся дверью, доносящиеся издалека звуки водительских разборок — протяжный крик, вырывающийся из-под напряжённых рук, еле слышный шёпот крадущейся «тойоты». Из которой выходит девушка со свёртком в руках. Девушка поднимается по пожарной лестнице, останавливается на уровне четвёртого этажа и, развернув покрывало, достаёт винтовку. Целится. На запястье у неё бьётся маячок нежелательного приближения к нейронному близнецу.

Приблудившегося пса Джейсон назвал Люпус.

— Откуда вы такие берётесь, здесь, в этих бездушных каменных джунглях? — спросил пса добродушный толстяк и подсыпал корма в миску.

Собака вильнула хвостом и принялась за еду. Маячок рождественского браслета запульсировал точно в такт с сердцем. Джейсон поднялся с корточек и стал оглядываться. И остановился, всматриваясь в темноту между домов.

Выстрела никто не услышал. Он смешался с засыпающими звуками улиц, с цокающими каблучками, шаркающими ботинками, со звоном колокольчиков, с сигналами светофоров и машин…

Девушка заворачивает винтовку, её руки не дрожат — тело ещё не осознало, что убит человек. Близкий, почти родной. Она спускается, садится в машину и уезжает…

— Знаете, что сегодня написала Элизабет? — спросил Чарльз у Доктора и Эм. — Открыла в себе гениальность в диагностике потенциальной утилизации!

— Она что, убила Джейсона? — со смешком в голосе предположила Эм.

— Да, как ты догадалась? На курсы ясновидения сходила?

— Ну, это ж предсказуемо было! Наши Уставшие были слишком агрессивны. Ты понял, как теперь нужно подбирать дуалов? Чтобы в паре только один был агрессивен, а другой нет.

— Ну и где, по-твоему, взять не агрессивного Уставшего?

— Откуда я знаю, у Доктора спроси!

— Док, что скажешь?

— Считаю, что нужно перефразировать название курсовой. И мы отлично её защитим. Такие, как Элизабет, тоже нужны обществу. Позвоню отцу, даму-то нашу с ружьём нужно прикрыть, а то веригами она уже не отделается. А Джейсона жаль. Неплохой был мужик. Эм, твой косяк! Следующая работа — дипломная, инженерия будет сложнее! Там нужно будет вырастить не просто вменяемого гражданина, а космонавта-смертника или военного, например.

— Да ладно, солдата вырастить проще простого! — зевая, ответила Эм. — Меня дома ждут, хватит трепаться, поздно уже. Встретимся завтра в универе.

Нью-Йорк одевался в ночные огни, дома Джейсона ждал старый голодный кот. Лиз спокойно выпустила из себя жизнь и сдувшимся воздушным шариком опустилась на пол…