Уитмор Эдвард Иерихонская мозаика глава 4

   ЧЕТЫРЕ

   С того момента, как Таяр встретил Йосси, он прозревал, что Йосси однажды станет самым-самым агентом, которого он когда-либо знал. Всё в Йосси говорило об этом. Например, удивительная зрительная память, которая выходила далеко за рамки фотографической. Он запоминал всю атмосферу видимой сцены, объёмно и с изменениями во времени.
   Запоминал и детали объектов, и движения. Уникальное чувство момента!
   Как раз такой способ наблюдения за миром Таяр упорно пытался привить своим агентам, а Йосси уже его имел.

   - Как ты себя чувствовал, Йосси, когда совершал эти вылазки к египетским позициям в Газе? - Спросил его как-то Таяр.
   Йосси весело рассмеялся, а Анна, нарезая овощи на ужин, сказала с улыбкой:
   - Именно так он себя и чувствовал. Он всегда смеялся, потому что для него это была игра. Да ещё и с секретностью, и костюмированная: рваная кеффия на голове и грязный плащ бедуина на плечах и новый диалект на языке. И каждый раз другое племя, потому что так веселее, сложнее и опаснее. Признайся, что тебе это нравилось, Йосси.
   - О да, - сказал Йосси и, смеясь, вскочил на ноги и обнял Анну со спины. - Это была игра, и, конечно, я любил её, и единственное, что я любил больше, так это возвращаться к тебе. Признайся, что пока меня не было ты не смыкала глаз.
   - Дико романтичный шейх пробирался в мою палатку прямо сразу по возвращении от…, - Анна завизжала от щекотки, - Хватит, Йосси, пора обедать…

   Анна не хотела принять то, что Йосси, которого она любила, не был приспособлен к оседлой жизни в качестве мужа и отца. А для Таяра не было ничего удивительного в том, что Йосси не смог найти себя "на гражданке". Его темперамент совершенно не подходил для беличьего цикла дом-работа. Его таланты были предназначены для других целей.
   В отличие от Таяра, Йосси был настоящим одиночкой, и с возрастом его "волчность" - если так можно сказать - только усиливалась. Таяр нуждался в общении, особенно с близкими людьми. Без этого жизнь казалась ему скучной, и ему не доставало душевного спокойствия. А для Йосси всё было не так. В сердце Йосси имелись обширные ландшафты, где он всегда может и будет бродить один, независимо от того, какую жизнь проживает внешне.
 
   Таяр видел это в Йосси. Рождённый в других обстоятельствах, в другую эпоху, Йосси мог бы стать отшельником или какой-то светской версией такового. Таяр легко мог представить себе Йосси исследователем девятнадцатого века, одним из тех гонимых роком людей, которые отправлялись в пустыню и джунгли на поиски истоков Нила или остатков исчезнувшей цивилизации. А в Средние века он мог быть одним из тех странников, которые называли себя купцами и ходили с караванами по Шёлковому пути сквозь Центральную Азию. Или ещё раньше, в первые века нашей эры, Йосси мог быть одним из тех провидцев, которые отправлялись в египетскую пустыню и, подобно св. Антонию, десятилетиями жили в одиночестве, исследуя концепцию души и укрепляя берега нового религиозного течения.

   Итак, время другое, но Йосси-то - подлинный одиночка. И Таяр, с его особым знанием тайных путей тайных миров, распознал это задолго до того, как Анна или даже сам Йосси заподозрили правду.
   Ветхий грузовик с овощами остановил время, отведённое Таяру судьбой на полевую работу. Но Таяр себе на замену нашёл Йосси, человека, который мог сделать больше, чем кто-либо.



   ***

   Таяр был терпелив.
   Когда они с Йосси встретились в начале 1950-х годов, - вскоре после того как Таяр снова научился ходить и вернулся на работу в Моссад, - Йосси был молодым человеком двадцати пяти лет, примерно на десять лет моложе Таяра. Это самый подходящий возраст, чтобы начать обучение на шпиона, но Таяр считал, что исключительным талантам Йосси подойдёт только очень специфическая, особенная карьера. Для которой понадобится зрелость.
   Йосси хотел сунуться в разведку, но в те дни молодой человек не мог выбрать Моссад, Моссад сам выбирал нужных. Когда усилия Йосси на гражданке ни к чему не привели, Таяр нашёл ему бумажную работу в армии, переводить документы с арабского. Йосси смог, чтобы поддерживать себя в активном состоянии, совместить это дело со службой в десантных войсках. Но был совершенно недоволен жизнью, и на этой почве изговнякал свои семейные отношения.
   Больше, чем когда-либо, Йосси хотел участвовать в тайных операциях, но Таяр колебался, ожидая подходящего момента, какого-то окончательного прорыва в жизни Йосси.

   Таяр не знал, какую форму это примет, но был уверен, что это произойдёт обязательно. И это произошло после развода Йосси и Анны. Однажды вечером Таджар сидел с Йосси на берегу, они разговаривали и смотрели на море, и Йосси тогда сказал, что больше не хочет жить в Израиле. Он был набожным евреем и верил в государство и в предначертанную ему судьбу, но он не чувствовал себя дома. Йосси попытался объяснить причины своего желания уехать: непривычность складывающегося общества - страна формировалась по образу стран Запада и была ему чужда.
  Большую часть этого нытья Таяр уже слышал, как и Анна, потому что Йосси всегда был откровенен с ними обоими. Но идея не жить в Израиле была новой и важной.

   - К чему сводятся все эти мои чувства? - сказал Йосси. - Что я родился в другом месте, вот и всё. Что я привык жить по-другому.
   - Среди арабов, - сказал Таяр.
   - Можно сказать и так, - ответил Йосси.
   - Как еврей среди арабов, - добавил Таяр. - Как белый козёл в стаде чёрных баранов. Конечно, быть «нитаким-как-все» может быть приключением для молодых людей, так же как носить чужую личину - приключение. В тайном знании есть сила, и это ощущение бодрит. Но сколько времени пройдёт, прежде чем ты решишь вернуться домой?
   - Домой… Мне почти тридцать, я достаточно взрослый, чтобы знать, кто я, и я не чувствую, что здесь мой дом… Или я это уже говорил?
   - И не раз.
   - Я не могу найти работу, которая меня интересует. И не могу успокоиться. Конечно, я знаю, что сейчас невозможно жить в арабской стране. Антагонизм зашкаливает. Но я также знаю, что не хочу жить здесь, поэтому чувствую себя потерянным. Короче, я не знаю, что делать.
   - Понимаю, - сказал Таяр, - и думаю, что могу предложить решение, работу, которая будет не только интересна тебе, но и полезна для общества. Чрезвычайно полезна. Я имею в виду работу на будущее, на идеал. Когда у нас есть идеал, к которому мы стремимся, жить стоит, не так ли? Он может храниться в наших сердцах, чистый и цельный, и что может быть прекраснее в жизни человека, чем это? Подумай о том, как выглядит Иерусалим для тех, кто представляет его издалека, откуда-нибудь из Сибири. Он сквозь века и километры сияет сокровищами духа, изысканная мечта об искуплении и надежде, наш святой город. - Таяр рассмеялся. - Мы ещё поговорим об этом, Йосси. А на сегодня хватит.



   Таяр уже несколько лет совершенствовал свой план. Он был необычайно сложен, но, работая над деталями, Таяр смог заставить его казаться ничем не примечательной «дорожной картой» для глубокого проникновения шпиона в арабскую страну; последовательность шагов была прямой и логичной, а истинная цель скрывалась далеко в грядущем.
   Правда, обучение Йосси длилось гораздо дольше обычного, более двух лет. Он должен был овладеть новыми методами шпионажа. Он должен был выучить испанский. Он должен был изучить тонкости ислама, чтобы казаться рождённым и воспитанным мусульманами. И он должен был изучить и запомнить своё новое прошлое, тщательно выстроенное для него Таяром. Были и длительные учебные миссии за границей, - в Бейруте, Каире и Европе, - поскольку в плане Таяра секретным инструментом было само течение времени. Йосси следовало полностью приспособиться к новой жизни и личности, потому что преображение в араба планировалось единственное и окончательное, до гроба.
   Об этом Таяр подопечному не говорил. Йосси подозревал, но… Но ведь никто в Моссаде не мог предвидеть такого будущего для израильтянина: проникнуть в арабскую культуру так глубоко, что там и остаться.



   Ближе к концу обучения Йосси, в 1956 году, на Синае вспыхнула война. Смерть Йосси во время специальной миссии была задокументирована и объявлена; и никого из его знакомых не удивила - война. И только Анна лелеяла печальные мечтанья, которые держала при себе. В Моссаде личное дело Йосси отправили в архив, и личность «Стайера» - как его отныне будут называть в донесениях - была известна только Таяру, как куратору, да ещё непосредственному начальнику Таяра и, по-совместительству, Моссада.
   В начале следующего года Таяр начал получать отчёты из Буэнос-Айреса, где Стайер потихоньку совершенствовал аргентинский акцент, знание города и его большой арабской общины.
   После примерно шести месяцев в Буэнос-Айресе Стайер наконец-то был готов предстать в новом обличье.

   Теперь Йосси звали Халим, и он был начинающим бизнесменом родом из Сирии. В последующие недели он встречался с нужными людьми и заключал новые контракты в ходе расширения небольшого экспортно-импортного концерна, который недавно унаследовал.
   Сам бизнес, основанный двоюродным братом Халима перед Второй Мировой войной, был хорошо налажен. Семья Халима покинула Сирию когда ему было три года и переехала в Ирак, где зарабатывала на жизнь мелкой торговлей купи-продай. Двоюродный брат Халима проживал в Аргентине. Он писал семье о возможностях Буэнос-Айреса и предлагал свою помощь. По достижении пятнадцати лет, Халима отправили в Буэнос-Айрес, где он стал учеником бухгалтера в маленькой компании двоюродного брата. Кузен был пожилым вдовцом, заботливым и добрым, вторым отцом для Халима. У него хватало идей для расширения своего дела с выходом из-за печки прямо на Северную Америку, но он чувствовал, что слишком стар, чтобы браться за такое. Халим изучил бизнес и унаследовал компанию после смерти кузена. Он воплотил идеи старика в жизнь и со временем начал зарабатывать большие деньги.
   Бедность и труд, верность семье, пересечение океана и преданное служение старшим – эти вещи были хорошо знакомы и потому поняты в Сирийской общине Буэнос-Айреса. Со временем Халимом стали восхищаться и уважать не только за успех в бизнесе. Люди инстинктивно тянулись к нему, потому что он был очень обаятельным человеком, скромным и искренне доброжелательным. Говоря о себе, он был сдержан в словах, пожалуй даже застенчив, и когда люди хвалили его за успех, он всегда со страстью вспоминал о своём мудром и добром кузене, который был первым отцом для бизнеса и вторым отцом для Халима.

   В Халиме не было ни коварства, ни высокомерия, только спокойная уверенность и прямая и открытая манера говорить, которая естественно вызывала доверие. Он был щедр с друзьями, которых, кстати, слегка удивлял его про-сирийский патриотизм. Однажды он заявил, что вернётся в Сирию и поможет построить лучшую страну; теперь, когда он так преуспел в Новом Свете.
   - Ах, Халим, - ласково сказали ему друзья, - ты настоящий идеалист, который посрамит всех нас. Но если ты вернёшься в Сирию, то что будешь оттуда экспортировать? Там есть только политические дрязги и лишние люди. Нет ни пампасов, ни гаучо, а значит и говядины там нет.

   Этот разговор состоялся в кафе во время игры в шеш-беш (нарды), которой арабы Буэнос-Айреса увлекались так же, как и их родственники на Ближнем Востоке. В ответ Халим сверкнул улыбкой. Он бросил кости и рассмеялся:
   - А почему бы не шеш-беш? Я буду экспортировать наборы в Европу и сделаю это любимым времяпрепровождением всех бабусек. Пуркуа па? В этой игре в равной мере важны как умение, так и случай; как и в жизни…



   Пожилые люди поражались такту Халима и его умению понимать человеческий характер (очень впечатляющему умению для человека его возраста). Согласно биографии, которую Таяр составил для Халима, он был на пять лет моложе Йосси, а значит Халиму было около двадцати семи лет, когда он стал известен сирийской общине Буэнос-Айреса. У Йосси от природы была моложавая внешность, и возраст Халима ему подходил: красивый молодой человек, в усах, нужных для придания молодому лицу оттенка зрелости, что в бизнесе было полезно.
   Было несколько причин, по которым Таяр сделал Халима моложе Йосси. Во-первых, это объясняло, почему Халим не появлялся раньше в арабских мужских клубах и кафе Буэнос-Айреса - молод был ещё. А во-вторых, Халим и на Ближнем Востоке не мог в силу возраста быть в одно время там, где бывал Йосси.
   Но была и более тонкая причина.
   Таяр считал, что молодой человек, обладающий знаниями не по годам, имеет естественную привлекательность для людей с большим опытом, обладающих властью и влиянием. При общении с обаятельным вундеркиндом у человека с сединой в бороде происходил небольшой психологический сдвиг. А когда вовремя сказанная умеренная лесть укрепляла доверие, старые пердуны охотнее поддавались убеждению; Таяр проверил это во время своих секретных миссий. А узнал он этот психологический приём не от кого иного, как от каирского благодетеля Анны, одноглазого британского офицера; офицер научил его тем методам шпионажа, умением применять которые Таяр славился в Моссаде. И теперь эта маленькая деталь, которую Таяр узнал много лет назад от одноглазого англичанина в Каире, должна была дать Халиму дополнительное преимущество в поиске нужных и важных связей в Буэнос-Айресе.
   Одним из партнёров Халима по игре в шеш-беш был грустный генерал, военный атташе Сирии в Буэнос-Айресе. Но, к сожалению, его звание и должность не имели здесь никакого значения. Генерал находился в изгнании, потому что его политическая фракция была в немилости в Дамаске. Шебутной генерал нашёл в Халиме сочувствующего. И когда Халим заговорил о том, что собирается в Сирию: посмотреть, сможет ли он найти там место для себя, генерал, естественно, предложил рекомендательные письма.
   Таким образом, через полтора года после прибытия в Аргентину Стайер впервые отправился в Дамаск.
   Таяр прилетел в Женеву, чтобы встретиться с ним.



   ***

   Таяр и Йосси оба были вне себя от радости, увидев друг друга и снова оказавшись вместе. Они обнимались каждый раз, когда встречались и расходились в дверях санузла на конспиративной квартире близ Женевы. И много часов на протяжении нескольких дней вели разговоры за столом в гостиной.
   - Чудесно выглядишь, - сказал при встрече Таяр. - Усы придают тебе солидности. Но как ты себя чувствуешь? теперь, когда ты наконец-то в пути?
   - Как в детстве, - ответил Йосси, расплываясь в улыбке. - Как в те времена, когда я после школы отправлялся на работу в соседний город, и  бежал и бежал к тому, что меня ждёт, бежал так быстро, как ветер, бежал пока не заболит в груди. И сейчас я бегу увидеть жизнь, дышать ею и глотать творение Аллаха.
   - Ага, и мух, - пробормотал Таяр, поправляя затёкшие больные ноги. - Да будет так, мой друг, пусть так будет всегда, иншаллах. С божьей помощью.


 
   ***

   Патриот Халим, преуспевший в Новом Свете и отсутствовавший на родине с трехлетнего возраста, очень понравился Дамаску. Друзья генерала были полезны, и Халим решил переехать в Сирию и развернуть здесь экспортно-импортный бизнес. Он завязал несколько многообещающих деловых контактов в Европе и вернулся в Аргентину, чтобы свернуть дело кузена и перевести средства в Швейцарию.
   Генерал был доволен решением своего молодого друга.
   - За то, чтобы я поскорее последовал за вами, - сказал генерал, поднимая тост на устроенной им для Халима прощальной вечеринке.
   - И ради блага нашей страны, - ответил Халим, - пусть это свершится скоро, иншаллах.


 
   ***

   Фракцией генерала была Баас или «Партия Арабского Возрождения», в программе которой радикальный национализм сочетался с политикой социальных реформ. Она была влиятельна среди офицеров сирийской армии, но пока далека от власти.
   - Поэтому тебе не следует слишком близко отождествлять себя со своим другом генералом, - предупредил Таяр, когда они снова встретились в Европе. - Нет никакого способа прозреть будущее, и если генерал проиграет, ты не должен проиграть вместе с ним. Есть только один способ выжить в таком воровском логове, как Дамаск, - продолжил Таяр, - и это не только быть неподкупным, но и быть известным как неподкупный. Вы занимаетесь бизнесом, Вы практичный человек и патриот, и Вы не связаны с какой-либо политической группой. Арабский Ренессанс? Хорошо. Это именно то, что Вы хотите, но Вы не хотите ничего больше и ничего для себя. Вы - совесть революции, вы живёте ради воплощения идеала, а политикой пусть занимаются другие. Вы служите своей стране, Сирии, никаких сомнений! Поможет ли это Сирии? Вот вопрос, который вы всегда должны задавать себе и другим, когда к вам обратятся за помощью: чтобы вы что-то сделали или попросили совета или поддержки или денег. И: не в коррупции ли причина арабской революции? послужат ли наши действия арабскому возрождению? правильно ли это? это «по-правде»? это по-арабски? Совесть, мой друг, вот кем ты должен быть для окружающих. Быть сильным и неподкупным. Остальное - для тех, кто придёт и уйдёт, приобретая власть на время и теряя её навсегда. Пусть капитаны станут полковниками и свергнут генералов; и будут свергнуты, в свою очередь, новыми капитанами, метящими в полковники. Но совесть не строит козни. Это чувствуется на расстоянии. И именно так ты будешь жить в логове воров и потворствующих ворам хапуг и искателей власти. Как видение, идея в сердце. Как Данко и Павел Корчагин. Как наши отцы, Йосси, с их мечтой о Сионе и их видением Иерусалима. И для любого мужчины в этом нет ничего стыдного. Втайне все люди видят сны наяву. Даже у воров и попустителей есть в сердцах это скрытое место.
   «Последнее вряд ли, но бог с ним. Стареет командир», - подумал Йосси.



   ***

   Халим открыл в Дамаске бизнес по экспорту в Европу изделий ювелирных и из кожи. Вскоре он добавил в прайс-лист наборы шеш-беш и инкрустированные столики, которые стали его самым прибыльным товаром. Халим завёл в Дамаске новых полезных друзей, образовались у него и хорошие контакты в Европе, особенно в Бельгии. Бизнес процветал.
   Раз или два в год он ездил в Европу.
   Дома, в Дамаске, Халим жил спокойно и скромно, домой кого попало не водил. Обаятельный человек, настоящий патриот с постепенно растущим кругом знакомых.
   В Сирии это было время безудержной нестабильности, когда страна вышла из союза с Египтом. Один государственный переворот следовал за другим, а партия Баас постепенно укрепляла своё влияние в армии. В 1963 году Баас захватила власть, и новым правителем Сирии стал давний партнёр Халима по игре в шеш-беш.