Кормилица, глава 5

   Валентина не предполагала, что маленький живой комочек под названием Александр буквально с первых дней своей жизни полностью оккупирует её квартиру. Орал по поводу и без всякого повода, из торчащей между ног его сморщенной пипетки в самый неподходящий момент, как из фонтана, вырывалась тугая струя жидкости. Наученная горьким опытом, она, беря на руки сына, опасливо отворачивалась, чтобы уберечь лицо от этой напасти. Так само неожиданно он пачкал пелёнки, и она только и делала, что стирала их да сушила. Бегала, суетилась и чувствовала себя больше прислугой этого маленького бесцеремонного господина, чем матерью.
   
   Спать приходилось урывками, то есть тогда, когда Александр ей позволял. Поэтому Валентина с нетерпением ждала воскресенья, когда приходила Бронислава Карловна и на несколько часов становилась прислугой внуку, а она спокойно уходила в город за покупками или в парикмахерскую.
   
   В воскресенье Бронислава Карловна явилась с маленьким чемоданчиком. Прошла в комнату, поставила на стол чемодан, сняла крышку и Валентина с удивлением увидела пишущую машинку. Посмотрела на мать, снова на машинку и не удержалась от улыбки:
   
   - Мама, что это?
   
   - Пишущая машинка.
   
   - Такую игрушку ты принесла Александру?
   
   - Эту игрушку я принесла тебе, - с подчеркнутой серьезностью ответила Бронислава Карловна.
   
   - Мне? – не поверила Валентина.
   
   - А чему ты удивляешься? Не вечно же ты будешь сидеть дома с Александром. Я тебе каждое воскресенье буду приносить пишущую машинку, чтобы ты училась печатать.
   
   - Печатать? – совсем опешила Валентина. - Зачем мне это?
   
   - Для любой женщины умение печатать на машинке не помешает. Я вот научилась в молодости шить, и сама видишь, как нам это помогло в жизни.
   
   - Но шить – не печатать.
   
   - Не скажи. Я тебе скажу, что толковая секретарь-машинистка – второй человек после директора на любом предприятии. Ей всё вне очереди – и квартира, и путёвка…
   
   - Мама, я не собираюсь работать секретарём-машинисткой, - перебила Брониславу Карловну Валентина. – Я этим летом собираюсь поступать в университет.
   
   - Куда ты собираешься поступать? – не поверила своим ушам Бронислава Карловна. – А кто с Александром будет? Няньку наймёшь?
   
   - Я поступлю на заочное отделение.
   
   - На заочное? Ну, так что тогда такого! Одно другому не мешает: пойдёшь работать секретарем и будешь учиться.
   
   Валентина враждебно посмотрела на черную неуклюжую машинку с круглыми клавишами. Как можно сидеть и целый день тыкать в них пальцем? С ума сойдёшь…
   
   Она задумалась, подыскивая нужные слова, чтобы поделикатнее отказать матери и не обидеть её. В противном случае придётся распрощаться с теми тремя воскресными часами свободы, которые дарила ей мать.
   
   - Мама, - начала она тихо, - ты меня любишь?
   
   - Что? – не поняла вопроса Бронислава Карловна.
   
   - Ты меня любишь? - повторила Валентина.
   
   Бронислава Карловна оторвалась от машинки и подозрительно посмотрела на дочку:
   
   - К чему ты это?
   
   - К тому, что я никогда не научусь печатать. Для меня это не пишущая машинка, а пыточный агрегат.
   
   - Всё с трудом дается. Ты научись и пусть будет это с тобой.  Его за плечами не носить.
   
   - Когда же мне учиться?! – начала нервничать Валентина. – Мне даже не хватает времени готовиться к вступительным экзаменам.
   
   - А ты захоти! Когда человек чего-нибудь захочет, обязательно найдёт и время.
   
   - Но я не хочу…
   
   - Тогда так и скажи! – рассердилась Бронислава Карловна. – И не дури мне голову! Я вижу, ты уже сама всё решаешь и мать тебе не нужна! Ну, что ж: сама, так сама.
   
   Бронислава Карловна накрыла машинку крышкой, взялась за ручку и пошла к выходу. Валентина на секунду растерялась, а, очнувшись, бросилась к двери и преградила матери путь:
   
   - Мама, ну, как ты можешь? Я же тебе не чужая…
   
   Бронислава Карловна остановилась, внимательно посмотрела на Валентину, а потом буркнула:
   
   - Ещё что скажешь?
   
   - Я тебя очень люблю. Ты у меня самая дорогая, самая родненькая… Ну, прости меня…
   
   - Ладно, - неожиданно смилостивилась Бронислава Карловна, - иди шляйся.
   
   Валентина не шла по городу – летела. Она чувствовала себя вырвавшейся из клетки птичкой, - свободной, лёгкой, переполненной радостью. Она верила и не верила, что мать её отпустила на волю. Но похоже на то. Вспомнила в один миг расслабившееся, уставшее её лицо и смиренный взмах рукой – иди шляйся…
   
   Она решила в парикмахерскую не идти, да и магазины сегодня обойдутся. Улыбнулась пробравшемуся сквозь тучи прибалтийскому солнцу и последовала совету матери – пошла просто шляться по городу. Без цели, без мысли. Ведь ей только восемнадцать! И для полного счастья у входа в зоопарк купила себе мороженное – пломбир в вафельном стаканчике.
   Продолжение следует.