Зачем пишу

 Глава 1. Начало
1
   Зачем пишу? Сколько разных причин я находила, чтобы объяснить себе, зачем я пишу. В молодости это было неосознанное желание - описать чувства, приходящие ко мне. Пыталась записывать и события, но - мучаясь скукой, бросала. Казалось: события никуда не уйдут, их всегда можно перечислить, а чувства - так преходящи, но именно они оживляют всё твоё существо. Мне нравилось их испытывать, и в своей жизни я шла им навстречу. Записывала испытанное словом, фразой, строчкой, потом возвращалась к ним в освободившееся от обязанностей жизни время. И происходило чудо: я могла возвратиться в то же состояние, переживание и продолжить его, отыскивая новые слова, рифмы, которые подворачивались именно в этом состоянии. Это стало моим хобби: перебирать исписанные листы, ища слова, которые возжигали во мне огонь вдохновения.
   С детства я поняла, что рождена для любви - потому что писать можно было лишь пребывая в состоянии любви - к природе ли, к занятию, к человеку.
   Чтобы испытывать чувства, нужно было идти им навстречу, даже зная, что последствия погружения в чувства могут быть нерадостными.
   Вначале я искала искры в чужих стихах: проза увлекала, но не зажигала. Но поэты чувствовали как-то не так или недочувствовали или пере-, оставалась неудовлетворённость: порох души не вспыхивал. Я начала переделывать "Цветаеву", других поэтов "под себя", устала, бросила и начала своё.
   2
   Как я с детства не заметила этой своей тяги? Всё искала призвание "на стороне". Возможно, потому, что в семье все любили писать, сочинять - как мать и отец, но никто в то время не выдвинулся на этом поприще. Мама - Софронова Мария Георгиевна - всю жизнь вела дневники, даже к нам домой приезжали за записями о детях для педагогического музея. Папа постоянно отправлял в республиканские газеты заметки, и их печатали. Но их задачи по жизни от этого не менялись: они продолжали работать в школе учителями, чтобы кормить семью.
   Живя в Среднеколымске, я считала, что это их выбор: они отдавали себя работе полностью, были успешными, уважаемыми. Лишь в Якутске, куда мы переехали позже (ради образования нас, детей) я была удивлена действиями родителей. Маме, как филологу, не хватало часов, но она не хотела вести домоводство, хотя успешно с этим справлялась (теорию учебника она освоила досконально), меняла школы - далеко от дома оказалось трудно отдавать себя работе полностью. Взяли в редакцию газеты "Молодёжь Якутии". Почему-то мама обращалась ко мне "за материалами", пришлось напрягаться писать.
   Потом настало мамино звёздное время: её взяли в детский журнал "Колокольчик". Но, мельком слыша обронённые родителями фразы, я поняла, что это им стоило сложных переговоров, даже удачи. Всё было очень шатко. А так как дело происходило в Якутии, то приветствовались произведения с национальным уклоном . И началось творческое сотрудничество мамы с папой. Папа рассказывал маме якутские сказки, она их литературно обрабатывала и - в печать.
   А позже, на пенсии, папа сам стал записывать свои истории, легенды. И я умиротворилась ими обоими: родители нашли своё новое призвание. А ведь тот факт, что отец - историк - пошёл работать в специнтернат воспитателем, очень меня смутил. Я не думала, что 56-летний отец мог устать, захотеть простоты жизни. Став студенткой, я познакомилась с преподавателями - папиными сокурсниками. Они не стали кандидатами наук, но были "на вершине". Университет - что может быть выше? А ведь папа был почти отличником среди них. Почему он не пишет диссертацию, не хочет их обойти? Человек, наделённый столькими талантами, не движется вперёд, не развивается. Что это? Неужели он сломлен, сдался, смирился, что новая вершина не для него?
   И, только начав слушать его литературные пробы (он любил читать мне только что написанные отрывки), я озарилась пониманием: университет - это не та высота, которую он жаждет. Его новая высота - получится ли из него писатель: ему было что рассказать, чем поделиться. Жаль, жизни не хватило.
   Хотя - он стал работником университета - рабочим и ушёл на пенсию, будучи их сотрудником. Так что все знаковые вершины своей жизни он "посетил".
   3
   Всё же внешних побед родителей на поприще писательства не хватало, чтобы помчаться по их стопам. Но меня удивляло мамино упорство: даже живя в Доме престарелых (это был её выбор, возможно, ошибочный), она продолжала писать заметки в газеты, вести дневники, сочинять рассказы. Лишь после её смерти 11 февраля  2002 года я узнала из её записей, что она сомневалась, нужно ли это кому-нибудь, не прекратить ли, но брала себя в руки по принципу: делай, что должно, и пусть будет что будет.
   И я буквально вчера приняла для себя этот девиз. Решила посмотреть в Инете, как далеко распространилась моя слава. Нашла пару сайтов, где "крутится" пара моих песен - "Среднеколымск" и ещё какая-то - независимо от меня, есть прослушивания. Значит, я на правильном пути: твори, что можешь, а мир примет, что сможет.
   Легко сказать "твори", а ведь творить  совсем не легко. Вот хоть я и мечтала о сокрушительной славе - а выше себя не прыгнешь. Пусть не было возможностей, никто не распахивал дверей, а лишь запахивали. Пусть зарабатывание на жизнь и детей не давало времени на творчество. Пусть жизнь была сера и негероична. Пусть не удалось прочитать или собрать материал об исторических событиях и людях. Пусть не удалось сделать такого важного для народа, чтобы ему легче жилось. Пусть не удалось обогатить свой язык чтением классиков и талантов. Но хотя бы один роман жизни мог быть написан - кто не давал? Сейчас бы сидела спокойно, зная, что миссия моя на земле выполнена. А то у меня ощущение и амбиции писателя, а предъявить мало что есть.
   Если бы я была молода, то первый рассказ, первая повесть возносили бы меня до небес: я сделала это! Впереди было бы время для роста. А в 57 перевешивают сожаления "о бесцельно прожитых годах". Но - делай что должно, и я, наконец-то, поняла, что писать - это моё дело.
   Но не могу не вспомнить, сколько раз я это понимала, освобождала время, садилась за тетрадь и скучала: не писалось. Пусто было внутри, ничего не просилось на бумагу. И я вновь приступала к жизни, заполняла её чем могла, насыщала её чувствами, эмоциями, содержанием. Эти переезды - туда-сюда - поиски красивой природы, красивой музыки, поиски действий, интересных телепрограмм, желание участвовать в политических делах, искать подвига, искать медитации, присутствия Бога в себе и в мире - вот мои заботы, чтобы почувствовать, что во мне "зарождается" творение.
   Сегодня пришло вдохновение, потому что вчера звонила сестре, и она сообщила о готовящемся праздновании 100-летнего юбилея нашего отца Софронова Гаврила Георгиевича - историческом событии в жизни Среднеколымска, и я, как дочь, оказалась причастна к творящейся на моих глазах истории.

1.02.2012

Глава 2. Кабинет
  И вот я, пенсионерка 58 лет, так и не достигшая славы в любом её понимании, пытаюсь разобраться в своём жизненном пути, оглядываясь назад и смотря вперёд.
   Моя старшая (на полтора года) сестра Алла Куляндина ещё в мои 50 лет сказала, что наши достижения можно считать законченными. Я тогда взроптала: мол, выйдя на пенсию, мы можем наверстать упущенное.
   Но за последующие восемь лет не много я нашла времени и возможностей для навёрстывания. Отбрасывая одну за другой неосуществимые цели, осталась с единственной - быть писателем.
   Никто не отбирал ручку, не отнимал тетрадь: время от времени нахлынывало что-то, что позволяло выложить в Интернете рассказ, стих, позмку, песню. Даже пыталась писать роман.
   Но когда спрашивала себя, не пора ли уже назваться писателем и ожидать лавров славы, ум стыдил меня:
- Где у тебя произведение для аттестации, где шедевр?
- Нету, - отвечала пристыженно и бралась за новое произведение в надежде довести его до состояния шедевра.
   Но всё время приходилось вспоминать пословицу: "Выше себя не прыгнешь".
   Мне нравились мои творения, но размах творчества был невелик. Признания тоже не было. Я следила в Интернете за количеством прочтений, просмотров и ждала, когда количество перейдёт в качество.
   Отсутствие славы я воспринимала как временное явление. В любой момент обстоятельства могли поменяться, и я должна быть готова: к интервью, съёмкам, встречам. Поэтому голова всегда должна быть прибрана, а в шкафу обязан висеть парадно-выходной наряд.
   Наверно, всем сегодня известен принцип визуализации будущего. Вот и я всегда пыталась представить себе кабинет для творчества. Почему-то в нём за письменным столом сидел Иван Андреевич Крылов. Наверно, потому, что я пробовала себя в жанре басни. Это были 70-е годы 20-го века, социализм, и высказываться прямо в лоб было нереально, даже если это не политика.
   Басня для меня стала средством для выражения чувства, а не только житейской мудрости. В этом понимании я почувствовала себя первопроходцем: вот где я скажу своё слово в литературе!
   Здесь я могла бы удариться в воспоминания: как читала свои басни в литобъединении "Горизонт" города Якутска; как мне не дали выступить перед мэтрами из Москвы на съезде поэтов Якутии, не напечатали в журнале "Полярная звезда", хотя я сдала рукопись в Комиссию съезда. Возможно, я не была достаточно привлекательна в 18-20 лет - так я думала тогда. Но это оправдания "в пользу бедных", из серии "плохому балеруну всегда что-то мешает".
   Итак, я всю жизнь пыталась высвободить для себя личное пространство, представляя, как я буду работать в своём кабинете. Садилась за тетрадь, но писать было не о чем. Поэтому  всё время подготавливалась к писательству: убирала, прибирала, перебирала тетрадки.
   Вообще-то это прекрасное состояние - быть готовой к творчеству. Как медитация: находишь место и время для уединения, отбрасываешь все лишние мысли, заботы, беспокойства, прислушиваясь к себе - к чувствам, словам. Но это удаётся редко. Вот и сейчас, взялась за перо, а из головы не идёт: скоро придёт сын, займёт компьютер, телевизор, надо срочно почитать твиттер - ополчение, получив подкрепление, не пошло уже в наступление?
   Так вот, сидя мысленно в своём кабинете (стыдно признаться, но нет ни кабинета, ни своей крыши над головой), раздумываю над сюжетами будущих произведений, а также над тем, будут ли они вообще. И над тем: если я не буду мечтать что-либо написать, о чём вообще я буду мечтать? Ведь, как сказала моя сестра, все достижения уже в прошлом.
   Можно, конечно, начать читать, чтобы, наконец, расширить свою литературную грамотность. А тогда когда сочинять? Ведь неизвестно, сколько лет старости отпущено мне Богом. Хотелось бы, покидая этот мир, не сожалеть об упущенных возможностях. Видимо, беспокойство, не оставляющее меня, свидетельствует о недореализованности. Я могу не написать больше ничего, но право творить я за собой оставлю.
Глава 3. Сравнение
   Как любой человек, я осознаю свою индивидуальность. Поэтому у меня нет комплекса похожести на кого-то даже в литературе. Всю жизнь мы учимся у кого-то, подражаем в чём-то, сравниваем.
   У меня сравнение вначале проходило по количеству. Думала: вот напишу сто стихов, тогда я и поэт. После сотни считала, сколько у меня общественно-значимых. Сперва не было ни одного. Наконец, удалось сочинить несколько искренних стихов о родине, родном городе и т. п..
   Тогда я подняла планку: если напишу поэму, то уже точно я поэт, сравнимый даже с Пушкиным. Написала уже десять. Решила заняться прозой - для количества. Да и с годами на поэзию вдохновение поиссякло.
   Так же, как и с поэмой: написав первый рассказик, ощутила эйфорию - да, я сделала это, я могу!
   Опять погналась за количеством. Потом решилась на роман. До этого не хватало терпения долго писать. И вдруг осенило: не надо всё сразу, а тихонько двигайся себе по главкам.
   И вновь встал вопрос качества. Сравнение с другими писателями было не в мою пользу. Я даже не говорю о бедности языка: на регулярное чтение за взрослые годы так и не нашлось времени, всё урывками, да что придётся. Где эти долгие зимние вечера? То работа, то усталость, то дети, то внуки. Сперва некогда, потому что всё время занято проблемой выживания. А потом привыкаешь освободившиеся минуты заполнять полезными бытовыми делами - зашить, помыть, прибрать, поесть, полежать перед телевизором.
   - И пусть весь мир подождёт! - говоришь, лишь идя курить.
   Глава 4. Сюжеты
   Если время как-то ещё можно выкроить из стремительно пролетающих суток, то с сюжетами потруднее.
   С поэмами повезло: люди сами рассказывали то, что представлялось мне поэмой. А с рассказами и романами так не получалось. Даже ведение дневника жизни не помогало, потому что ничего интересного, связного не происходило: так, хаотично разбросанные заурядные события.
   Не было судьбоносных встреч с выдающимися людьми, не говоря уже о дружбе с ними. Ведь если писать об известных людях, можно обрести популярность.
   Я пыталась прорваться в элитные круги, изображая из себя журналиста. Но мои интервью не были особо замечены. Точнее, за ними не последовали звонки из редакций, приглашения на работу.
   Однажды я попыталась сделать журналистику своей стезёй, но тут уже жизнь постаралась снести меня с этой дороги. В одной и в другой редакции мне сказали, что я пишу слишком много и не по теме, а народу нужна бытовуха.
   Я понимала, что надо вписаться как-то в литературную тусовку столицы (Якутии, а не России), даже соседка-журналистка пригласила ко мне известных и мне поэтов. Но на новые застолья у меня не было средств (это были голодные 90-е).
   Я тогда ещё не понимала, что в литературном мире тоже существует конкуренция, и занятые позиции никто добровольно не уступит. Понимание пришло, а годы-то уже пролетели.
   Жизнь прошла в борьбе за выживание, и я выбрала себе литературную героиню из той среды, в которой пребывала сама. Но оказалось, что я не готова выкладывать на страницы приключения моих знакомых. Я очень боялась, что они будут узнаваемы: город - хоть и столицв - был слишком мал.
   Самое безопасное было писать о себе, но для этого надо было наполнить дни какими-то событиями. Какими - вокруг одна бытовуха?
   Я меняла работы, уезжала-переезжала, знакомилась с новыми людьми, но это не были связанные сюжетом события. Всё начиналось, потом бросалось или кончалось само. А я хотела привести свою лирическую героиню к успеху, удовлетворению жизнью, но поводырь из меня получился не ахти.
   Вот вся эта глава посвящена доказательству того, что писательство - не моё предназначение. Да, в математике дела у меня обстоят лучше. Я до сих пор востребована как репетитор в своём окружении, но я-то знаю, как не люблю ходить на уроки. Хотелось хотя бы старость посвятить приятным занятиям, чтобы понять, была ли у меня какая-то миссия прихода на Землю? Или поиск пути - это и есть мой путь?
   Глава 5. Талант или бездарность?
   Спорт, литература и музыка - вот три сферы, которые я обожаю. Пребывание в спорте регулярно показывало, что я могу быть первой, но только с конца. Поэтому спорт я только смотрю.
   В музыке я долго была только потребителем. Даже думала, что надо жить для музыки: слушать, погружаться в неё - вот это вершина существования (кроме любви). Так как я не получила музыкального образования (напрасно умоляла маму отдать меня на класс баяна), то дальше самодеятельности не продвинулась.
   Помню: живя с мужем и имея уже троих детей, случайно прочитала в журнале, что певец и композитор Юрий Антонов не женат. Буря грёз и сожалений лишила меня сна в ту ночь: о, если б я была холостая и вдруг встретилась с певцом, и он бы меня полюбил! Я жила бы рядом с творцом! Жила бы во имя музыки!
   Наутро я вернулась к реальности. А через несколько лет, работая на Колыме (в 2000-е годы), решила, что кратчайший путь к успеху лежит через песни. Музыка ведь в обществе востребована всегда.
   Как раз наступило лето. Комары ещё не так буйствовали, и я понеслась по знакомым с детства дорогам на поиски смысла жизни. Это с ранних лет у меня такая страсть - идти куда-то, осматривать окрестности.
   Вот спрашиваю себя сейчас, что я любила делать больше всего в осознанном "младенчестве"? Ответ: гулять, идти куда-то - на берег, в лес, плыть на лодке а неизвестность, петь песни у костра, как геологи.
   Геолог и географ из меня не получились: я на них не училась. Но - идти, не зная, куда - это моё.
   Так вот: гуляя по колымским просторам, я решила сочинять песни. Пробовала на все лады - нет, всё не то. Вернулась домой, взглянула краем глаза на один стих и вдруг поняла, как его петь. Ну, дальше и пошло.
   И сейчас, где бы ни жила, хожу в разные дали и иногда обнаруживаю, что напеваю какую-то новую мелодию. Перебираю стихи: какие ложатся на эту музыку? Если нет подходящих, подбираю новые слова, строчки, текст. И - счастье творенья - новая песня готова!
   Пусть нет возможности предъявить слушателям песню "во всей красе" - я счастлива, что пою! Пою - значит, живу! Живу - значит, пою!
   Но, может, я обычная графоманка, и нет у меня - даже выстраданного - таланта?
Да, я отправляла стихи в разные годы в разные журналы. Получала ответы о недостаточном качестве своих творений. Недавно вообще прочитала, что "автор не владеет жанром поэзии, настоятельно рекомендуем ознакомиться с учебным пособием "Литературоведение". В стихах автором нарушаются требования композиционного характера. Отсутствует ритм, не согласуется размер четверостиший".
   Что ж, отправлюсь читать "Литературоведение".
   Ну, вот почему я всё время нарушаю ровное течение ямбов и хореев? Я ведь иду на это сознательно: я так чувствую гармонию. Считаю, что это проявляется моя творческая индивидуальность. Скучно же - всю дорогу "ля-ля-ля" - убаюкивающий ритм. Надо как-то его взорвать, а потом уже приглаживать вспенившиеся строки.
   И как мне себя убедить, что я серая посредственность?
   Лет шесть назад на Совещание поэтов Якутии я привела своё литобъединение "СтихиЯ". Мои коллеги по перу (Комиссия) высказались, типа - Римма просто выразительно читает свои стихи, а на самом деле там нет ни ритма, ни содержания. Посоветовали моим ребятам найти другого руководителя - настоящего поэта. После этого в газете вышла статья "Талантам нужно помогать, бездарности пробьются сами", где о "Стихии" - ни слова.
   И всё равно я не поверила, что я - бездарь в литературе. Просто возраст для начинаний у меня слишком пожилой.
   Мне мечталось быть социально более значимой, но моё творчество осталось только моим. И объём его невелик (опять я переживаю за количество!). Так что на сегодняшний день смирюсь: лавровый венок я ещё не заработала.

   Глава 6. Светить
   "Светить всегда, светить везде -
до дней последних донца!
Светить - и никаких гвоздей -
вот лозунг мой и солнца!"
     (В. Маяковский)
   Да, светить - вот смысл творчества, да и существования тоже. И сравнение с другими в этом контексте нужно для развития. Светить - как светят звёзды на небе: некоторые просто мерцают на фоне ярких светил, но не перестают сиять, потому что в этом их предназначение.
   Я беспокоюсь, нервничаю, потому что срок моего "мерцания" приближается к финишу. И, если раньше у меня была в запасе уйма лет, чтобы усилить или ослабить свечение, теперь я стою у края всего земного, боясь прыгнуть вперёд, а мосты позади уже все пали.
   Сегодня солнце пробило окошко в ноябрьских тучах, а позже вообще заголубело далёкое бесстрастное небо. И пришла мысль: погрязла я в земных заботах и страстях, не поднимая глаз в небо, не замечая многомерности мира. Но вот - я снова причастна к чему-то большему, чем заботы о хлебе и славе.
   Возможно, это сигнал из иного мира, где я в иной ипостаси не так буду отделена от окружающих меня душ, где для меня найдётся всё же группа единомышленников и место, которое, наконец, я назову своим домом.
   А пока я просто благодарю всех, кто разделял со мною жизнь, и прошу простить за то, что всё рвалась куда-то, всё искала чего-то лучшего. Не зная, что те, кто рядом - это и есть мой кружок, моя земная стая.
   Конечно, если душа улетит в иные миры, может, я не буду сожалеть о своей нереализованности? Пока же надо использовать остаток земного времени.
   Если бы я с группой людей оказалась вдали от остального человечества - без книг, Интернета - разве бы думала я о сравнении, о славе? Просто пробовала бы себя по принципу "не боги горшки обжигают". Кстати, судьба подарила мне такое окружение людей, где я ни с кем не сравниваюсь: я являю себя для них писателем.
   "Делай, что должно, и будь что будет" - вот принцип, спасающий от самоуничижающих сравнений. Но откуда это самоуничижение? Ведь многие графоманы совершенно не рефлексируют на критику.
   Я уже упоминала о своей сестре, чьи логика, глубина мышления, умение находить и сопоставлять факты и делать выводы, меня поражали. Но приводили в уныние, потому что мои заключения часто оспаривались (но не в моём "кружке"). В общем, я замолкала и затаивалась.
   То есть логику и ум я не могла поставить во главу угла в своём творчестве. Зато я открыла для себя другой способ познания жизни - озарение. Я любила монологи своего ума, но терялась в доводах, отстаивая свои суждения.
   И как-то прочитала про внутренний голос - голос души. И даже использовала методику его обнаружения. Типа, спрашиваю себя:
- Ехать мне туда-то?
Потом вдыхаю глубоко, задерживаю дыхание, а при выдохе ловлю первое слово, что "вылетает из груди":
- Да (или нет).
   А потом привыкла: задаю себе вопрос о чём-то - сделать мне это? - и внутри такое отторжение, тоска - значит, нет. А если радость, ликование, мечтание - значит, да.
   А бывает: повернёшь голову или резко остановишься - и - бух! - озаряет какая-то мысль, чувство, понимание, желание, импульс. И вот этот сигнал (с неба, наверно) я пытаюсь потом интерпретировать, перевести на земной язык.
   Иногда физически ощущала в груди энергетический шар и сильный порыв творить. Порой это жажда шить, мыть, идти, не обязательно "сочинять". Но какая радость - получить импульс и интерпретировать его! - заменяет и славу, и признание: прикасаешься к божественному, можно сказать.
11.11.2014
   Глава 7. Путешествие
   "Путешествие создаёт цель. Путешествие есть цель", - слова Ошо - подсказка для меня. Или объяснение того, что - когда я в пути - чувствую, что жизнь удалась. Даже когда никуда не еду, мне нужно долго идти куда-то. Поэтому в быту хожу в магазин, когда надо куда-то идти или ехать, а некуда.

Глава 8. Стать писателем
   Я с детства вела дневники жизни. Дневники - потому что они всё время терялись, и приходилось заводить новую тетрадь. Для чего мне нужен дневник жизни, я и сама толком не знала. Разные причины. Например: вдруг  стану знаменитой, люди начнут интересоваться моей биографией, и тут как раз - дневники.
 Как-то, перечитывая старые тетради, я обнаружила закономерность. Запись открывается фразой: "Начинаю новую жизнь", затем - "Мои принципы", после - две-три заметки и годичный перерыв, и снова - "Начинаю новую жизнь"... Отсюда следовало, что дневник нужен был мне для работы над характером, поступками.
 Третья причина - записать чувства. Записывать события было скучно. Чувства ведь забываются, потому что испытываются. А события можно и сочинить. А какой же роман без чувств?
 Почему-то я считала, что необходимо написать роман. Ведь вон сколько романов уже написано.
 Ну, во-первых, в чужих книгах часто встречаются "лишние страницы", где подробно описывается столько "нужных" вещей, что никаким усилием воли не удаётся вникнуть в их смысл. Глаза собираются "в кучу", а голова падает в страницы.
 Во-вторых, героини чужих романов обычно оказываются или слишком красивыми, или слишком умными, и в них влюбляются такие же редкостные мужчины, а события вокруг них разворачиваются - совершенно непредсказуемые. И просто обидно становится за обыкновенных женщин, живущих среди обыкновенных обстоятельств и обыкновенных мужчин. Возникает желание написать роман о том, как обыкновенная женщина сумела добыть для себя необыкновенные события, необыкновенного мужчину и необыкновенное богатство.
 Так как себя я причисляла к этим обыкновенным женщинам (в смысле, не очень красивым и не очень умным), то для написания такого романа собиралась реализовать этот сюжет в своей жизни. Надо же его прочувствовать. А трудно чувствовать то, что не испытал, тем более, ещё и выразить это словами.
 Жизнь не слишком-то спешила навстречу моим желаниям. И задача реализации сюжета перешла в задачу отыскания способов взаимодействия с этим миром. На это ушли "лучшие" годы жизни. Жизнь прошла в поисках пути. Но поиск пути - это тоже путь. И нельзя считать этот путь безуспешным. Потому что привычка быть в поиске даже старость не делает концом пути. Человек пытается заглянуть за горизонт жизни. И смерть открывает ему двери в непознанное.

26.07.2006