Киона Асгейр. Часть 2. Глава 1

Итак, он твой. Теперь судьба моя
Окажется заложенным именьем,
Чтоб только он – моё второе я –
По-прежнему служил мне утешеньем.

Но он не хочет, и не хочешь ты.
Ты не отдашь его корысти ради.
А он из бесконечной доброты
Готов остаться у тебя в закладе.

Он поручитель мой и твой должник.
Ты властью красоты своей жестокой
Преследуешь его, как ростовщик,
И мне грозишь судьбою одинокой.

Свою свободу отдал он в залог,
Но мне свободы возвратить не мог!
У. Шекспир

Часть 2.
Пролог.

Люди, спешащие заниматься своими разнообразными бесполезными делами, не могли и подумать, что, существуя и плодясь в своём маленьком человеческом мирке, они подвергаются слежке и исследованиям существ, куда более развитых, сильных и практически неуязвимых.
С безграничным самодовольством бродили люди в своём мире, уверенные в господстве над всей Вселенной. И когда они, эти смертные существа, до краёв наполненные амбициями и чувством собственного превосходства, нашли проход между пространством и временем, который смог открыть им величайшую возможность объединиться с существами, образом им подобными, но гораздо более развитыми и сильными, люди не захотели обретать в их лице союзников и верных друзей.
И люди сделали первые шаги к войне. Великой войне, за несколько лет переросшей в самую глобальную и уничтожительную за всю историю существования мира бессмертных.

Глава 1.
Кровь.


Рядом со мной что-то упало. Я перевёл взгляд на небольшую воронку в земле, образовавшуюся от падения этого странного предмета, и резко перестал бежать, ноги заскользили по грязи. Я остановился и нагнулся над странным снарядом, оказавшимся одним из самых примитивных орудий, какими пользовались люди во время последней битвы. Пришлось оглядеться в поисках того, кто мог швырнуть этот стальной конусообразный кусок металла, но дымка ещё не улеглась, и высматривать в ней что-либо было бессмысленно.
Разогнав туман перед глазами ладонью, что ничуть не помогло, я крикнул изо всех сил:
- Есть живые?
Ответом мне стало глухое молчание, накрывавшее ещё неостывшее после битвы поле.
Последнее сражение было особенно кровопролитным, причём и в наших рядах полегло немало. Как мне казалось, выжил я и ещё пара сотен бессмертных из тех нескольких тысяч, что пришли на бой. Иномирцы, люди, практически такие же, как я, считавший себя одним из них, даже несмотря на то, что моей матерью была эльфийка. Я верил, что быть смертным - это какое-то своеобразное счастье, полагая, что если  буду знать, какой мне отпущен срок, то смогу найти своё место в этом мире.
Но я ошибся. Мне не нашлось места ни среди смертных, ни среди эльфов, потому что я не был ни тем, ни другим. Полукровка. С самого детства был изгоем, и даже в городе, где все могли ужиться друг с другом, городе Силы, в Айноне, я чувствовал себя лишним, слишком слабым и слишком могущественным одновременно. Ощущал неудобные взгляды, какие мне бросали в спину.
Я уже не мог сосчитать, сколько раз был близок к смерти во время битвы. И всегда мне удавалось выжить. Я чувствовал себя бессмертным, хотя и был уязвимее всех моих товарищей, друзей и командиров. Но я был равен им там, в пылу сражений.
Я вновь перешёл на бег, стараясь издавать как можно меньше шума. Оружия у меня не было, Сила уже давно не была так послушна, как раньше, а я даже не знал, есть ли поблизости кто-то из моих врагов. Люди всё-таки нашли способ убивать бессмертных. Их оружие и доспехи были отлиты из какого-то странного сплава, не пропускавшего и впитывавшего в себя Силу, и запах которого даже Киона не мог определить. А уж нюх дракона было сложно недооценить.
Мысли о Кионе вызвали грустную ухмылку – наши отношения стали слишком сложны, и, наверное, ещё запутаннее. Киона шёл в каждый бой одним из первых, и я думал, что понимал, почему: люди убили его родителей и были близки к расправе над тогда ещё не родившейся Акирой. Воспоминания о том, как я вынес малышку из горящего дома, вызывали во мне нервную дрожь даже спустя годы.
Но несмотря на то, что мы вместе успели пережить, я не доверял ему так, как в городе Силы, хотя и не мог до конца объяснить самому себе почему. У меня были лишь смутные догадки, хаотичные мысли и не дававшие покоя сны, верить в которые  даже самому себе казалось паранойей. Я всё ещё любил его, но на расстоянии, которое допускало моё сознание.
Пока я бежал, дым от последнего заклинания почти рассеялся, и я снова остановился. Но теперь не из любопытства, а от ужаса.
По всему полю сражения, насколько хватал взгляд, были распростёрты тела убитых. Глаза мои расширялись от ужаса, обуревавшего мной, когда я видел знакомые лица. Там была и Дараи, которая даже после смерти, казалось, улыбалась, и мой командира, Никелон. Из его груди торчали пять или шесть стрел с наконечниками из того самого странного сплава. Но я сейчас почти не думал о них - боялся увидеть застывшее лицо Кионы.
Внутри всё замерло, когда я заметил длинные белоснежные пряди, выглядывавшие из-под тела какого-то убитого воина, и я ринулся вниз по склону, страшась увидеть их обладателя. Ноги подкашивались, я упал пару раз, пока бежал. 
Рухнув на колени возле павшего, что скрывал от меня того, чьё имя было страшно увидеть в списке невыживших, я с трудом приподнял его тело, закованное в латы из серебра. Но под ним оказалась лишь чёрная от крови земля, на которой лежали белые срезанные пряди. Я истерично захохотал, и смеялся так долго, пока не охрип.
Похоже, во время битвы Киона лишился части своих роскошных волос. У меня не было никаких сомнений по поводу того, что эти волосы принадлежат именно моему полудракону, потому что белоснежный цвет был отличительной чертой рода его отца, и подобных я ни у кого не встречал.
На душе стало безгранично тяжело, потому что взгляд упал на лицо воина, которого я только что потревожил. Это был Лиан.
Лиан был первым, кто встретил нас, когда небольшой отряд выживших из Айнона из последних сил бродил в поисках убежища. В итоге он стал мне наставником и другом, и постепенно отношения наши переросли в нечто большее. Это стало одной из причин, почему я отдалился от Кионы, о чём последний, надеюсь, не догадывался. Я не был влюблён в Лиана, но безгранично восхищался им, дорожил его доверием и нашей близостью. А теперь его нет. Мы потеряли Лиана. Я потерял Лиана. И мог бы повторить это имя тысячи, миллионы раз, но оно бы не вернуло мне эльфа.
В глазах вскипели жгучие слёзы, но я сердито смахнул их. Оплакивать его можно будет только когда найдётся Киона.
Я медленно переступал через груды мёртвых тел. Мне было уже двадцать два года, и я перестал верить всяческим предрассудкам и суевериям, потому не испытывал особой тяжести на сердце, перешагивая через тех, кого уже нельзя было разбудить. На моём плече было много запёкшейся крови – кто-то всё-таки рассёк мне его.
Я остановился и опять посмотрел на Лиана, сделал к нему пару шагов. Сердце будто оборвалось, в груди что-то тупо болело. Я опустился на колени возле него, осторожно повернул смертельно-белое лицо глазами к небу, затянутому серыми тучами. Его чёрные волосы длинными прядями рассыпались по моим рукам, я медленно запустил в них пальцы и провёл наподобие гребня, как делал множество раз. Из-под пальцев, медленно скользивших по волосам, сыпалась запекшаяся кровь.
Я наклонился и прикоснулся губами ко его, кожа показалась мне невероятно холодной. Потом, осторожно прикоснувшись к щеке павшего, я поднялся и пошёл дальше, чтобы искать Киону. Сердце судорожно колотилось в груди. Лиана убили. Его больше нет, и никогда больше не будет. Слёзы всё-таки хлынули из глаз, плечи сотряслись в рыданиях. Боль пронзала мою душу, хотя разум ещё и не до конца понял, что эльф, занимавший в моей жизни одно из главных мест, никогда больше не скажет мне ни слова. Никогда больше не зазвенит его весёлый смех.
Я шёл, на ходу вытирая слёзы. Вскоре глаза высохли окончательно, заболели, и я стал часто моргать. От этого обзор стал ещё хуже. Неподалёку от меня показалось дерево, ствол его был опалён и совсем лишён веток. В пылу битвы воины рубили всё подряд, даже растения. Я горько вздохнул. Слишком много бойцов полегло сегодня утром. Слишком. Несмотря на то, что смерть не вызывала во мне страха, я бы не хотел стать свидетелем падения нашего мира. Смертные иного мира будто стремились разрушить всё, на что бросали взгляд, и это делало их похожими на какую-то стихию, болезнь, которая набирала силу с ужасавшей скоростью. 
Плодятся, как крысы, говорил Киона. И в последнее время я с ним соглашался.
Я стремительно приближался к дереву и заметил высокую стройную фигуру возле него. Волосы этого существа развевались наподобие флага, и я едва не вскрикнул.
Киона!
- Почему не поймал ту металлическую штуку, которую я кинул? – насмешливо крикнул он. Я подбежал достаточно близко, чтобы увидеть на его лице радостную улыбку. Он тоже был счастлив узнать, что я выжил.
После того, как он прошёл Наречение (а случилось это пару лет назад), Киона стал ещё прекраснее. Теперь в его облике сквозила не ребяческая сила, а едва сдерживаемая энергия, приводившая в трепет. Голос его обрёл стойкое твёрдое звучание, тело развилось, он стал настоящим мужчиной.
Я подбежал к нему и крепко обнял. Внутри у меня будто что-то снова встало на место, я понял, что могу и дальше жить. С упоением вдохнув чудесный запах его волос, я пробормотал:
- Знаешь, я видел часть твоих волос. И подумал, что тебя ранили или вообще убили. А это оказались лишь дурацкие волосы, - я тихо засмеялся, не разжимая объятий. Киона тоже улыбался.
- Просто я поспорил с Лианом, что если меня ранят, то он отрежет мне часть волос, - объяснил инкуб. Имя эльфа больным ударом отозвалось внутри.
- Тебя ранили? – голос предательски дрогнул, но пришлось взять себя в руик. Киона захохотал и, немного отстранившись от меня, показал свою правую ладонь. На ней был небольшой порез, который с натяжкой можно было назвать царапиной.
- Лиану хватило и этого, - он вновь улыбнулся. У меня сжалось сердце. Я не знал, как сказать Кионе, что мой друг сейчас лежит в крови, с пронзённой стрелами грудью. Руки мои непроизвольно сжались в кулаки, и Киона это почувствовал и осторожно спросил:
- Тебе больно?
Сначала я не понял, к чему он это спросил. Потом до меня дошло.
- Нет, я не ранен. Только плечо. Но оно не болит.
Тяжёлый вздох вырвался у меня из груди, и я сдавленно произнёс:
- Лиана убили.
Почти десять секунд Киона смотрел мне в глаза, и я не видел в его лице никакого выражения. Схватившись руками за голову, он отошёл от меня на пару шагов. Его молчание говорило больше любого крика.
- Мы найдём его, - внезапно сказал инкуб, оборачиваясь ко мне. Его прекрасное лицо было наполнено удивлением, он будто не мог поверить в смерть наставника.
- Киона, там тысячи тел. Мы не найдём его, - сказал я. Но Киона не слушал меня, его глаза блуждали по земле.
- Лиан, Лиан, - твердил он, как заведённый. Он опять начал ходить взад-вперёд. – Мы найдём его.
Я подбежал к нему, схватил за плечи и встряхнул.
- Киона, послушай меня! – крикнул я. – Поиски ни к чему не приведут.
Я судорожно вздохнул. Киону невозможно переубедить. Хотя я и сам хотел похоронить своего лучшего друга так, как того требуют обычаи, а не под слоем крови, пыли и земли, среди гниющих останков смертных и нетленных тел вечных.
- Пойдём, - я взял Киону за руку. Длинные пальцы сжали мои, и я взглянул ему в глаза. Киона выглядел таким потерянным, таким беззащитным. Я поддался внутреннему порыву и вновь обнял его. Моя голова едва достигала ему до груди, волосы его щекотали мне щеки. Киона прижал меня к себе. Я поднял голову и встретился с ним взглядом. Инкуб наклонился ко мне и поцеловал в лоб.
- Не бойся, - прошептал он, и я ощутил его горячее дыхание у себя на коже. – Я не собираюсь умирать, пока ты жив. Да и тебе не дам умереть. Ни за что.
Я был немного удивлён этой репликой, в основном из-за её неуместности. Лиана не стало, а он опять тревожится обо мне, хотя в том не было никакой нужды. Но в то же время я знал, что он вряд ли сможет жить без меня, просто потому, что слишком сильно любил меня. Да и нужно признаться, что он был недостаточно уравновешен, чтобы встретить кого-то, кроме меня, к нему привыкшего, чтобы его выносили. А от одиночества Киона бы быстро потерял последнюю связь с реальностью.
Теперь уже Киона потащил меня к полю битвы. Мы медленно шли среди павших, и как только я узнавал кого-то, с губ срывались судорожные вздохи. Уже начали слетаться падальщики, и я в ярости отшвыривал их ногами, как только те приземлялись.
Мы, запинаясь, брели в ещё не осевшем мареве тумана, который сгустился после какого-то особо сильного магического выпада. Я пару раз упал, и Киона брал меня на руки, пока сам не выбивался из сил. Да, раньше Киона мог не спать неделями, теперь же ему был необходим почти ежедневный сон. А ещё он нуждался в регулярном обращении в дракона: кости его, некогда переломленные тварью из Леса, срастались только во время превращения, и то временно. Он всё больше времени проводил в облике рептилии, исчезая из Крепости глубоко ночью, чтобы никто не увидел. Он был почти неживым, хотя никогда не признавался в этом. Но я видел, всё видел: он стал еле заметно прихрамывать – кости начинали болеть даже в дневное время. Мне казалось, он потому иной раз не мог улавливать реальность и контролировать себя, что боль застилала его и без того нездоровый разум. В конце концов, он был полон животных инстинктов, которые лишь до поры мог подавлять.
Киона вдруг остановился, и я едва не уткнулся ему головой в спину. Он замер неестественно, с приподнятой для шага ногой, и я осторожно спросил:
- Что такое?
Но инкуб мне не ответил. Его тело дёрнулось, и он понёсся вниз по склону. Я пригляделся к тому месту, куда он побежал, и заметил тело Лиана.
Ноги будто одеревенели. Киона встал рядом с нашим другом, пристально глядя ему в застывшее лицо, а потом присел рядом. Его серебряные доспехи зазвенели, и от этого звука сердце моё пропустило один удар.
- Лиан, - прошептал Киона, поднимая эльфа на руки. Туманные слёзы инкуба упали Лиану на закованную в латы грудь. Я почувствовал, как судорожно сжалось горло. Ноги сами понесли меня к Кионе, и я положил руку ему на плечо. Но он, казалось, не заметил моего присутствия. Его губы зашевелились, и я прислушался.
- Хейн, я не хочу его оставлять здесь.
Я кивнул, потому что не хотел, чтобы поле битвы стало последним пристанищем нашего друга. Инкуб встал, подняв Лиана, будто тот не весил ничего, и пошёл куда-то на север, словно точно знал, что там устроились остатки нашей армии. Я смотрел ему в спину, не в силах сделать ни одного шага. Оцепенение сковало всё тело, и я не мог пошевелиться. Киона остановился и обернулся, чтобы посмотреть на меня.
- Хейн, пойдём, - тихо попросил он. Я едва смог качнуть головой. Правая нога, левая – я медленно двигался в сторону инкуба, но когда подошёл к нему вплотную, конечности изменили мне, и я рухнул в грязь, перемешанную с кровью павших бойцов. Голова кружилась, я хватал воздух, как рыба, вытащенная из воды.
- Хейн! – в ужасе воскликнул Киона. Последнее, что я смог разглядеть, было узкое лицо Кионы, с тонкими чертами, перекошенное от страха, ужаса и горя.

… Мы гуляем втроем по Айнону, я, Киона и маленькая Акира. Всё наполняется шумом, криками, вокруг нас бегут существа. Оборачиваюсь - западная часть Айнона в дыму, где-то проглядывались языки пламени, а в паре сотен метров от нас – люди, сотни людей, со всевозможными орудиями…

До меня долетали обрывки разговора на грубом непонятном языке. Даже с закрытыми глазами я мог определить расу обладателей этих тихих, осторожных голосов.
Чёрные эльфы сидели на своих узких койках. Вид у всех троих был настороженный, почти испуганный, когда я открыл глаза. Во рту пересохло, и я попытался попросить воды, но из горла вырвалось что-то подобное хрипу. Самый крепкий на вид посмотрел в мою сторону, и улыбнулся.
- Ну хоть ты в сознание пришёл, - сказал он. – Лежишь уже три дня, мы думали всё, труп. Тут были ваши соседи, всех похоронили. Дракон попросил за тобой присмотреть.
Я мысленно поморщился. Грубый акцент чёрных эльфов никогда не был приятным для слуха. Эти существа не принадлежали к Высоким расам, хотя и были эльфами; из-за того, что они считались отщепенцами всего мира, никому в здравом уме не пришло бы в голову попросить их о чём-то. Разумеется, кроме Кионы, и я вновь убедился в том, что полудракон нестабилен. Когда туман в голове немного прояснился, я понял, что лежу в общей спальне, где мы с полудраконом и ещё четырьмя бессмертными проживали не первый год. На мне была белая сорочка, какую обычно надевали на тяжело раненных. Когда прикоснулся к своей груди, почему-то казавшейся сдавленной, почувствовал грубую ткань бинтов. Похоже, весь торс был перевязан.
Я откинулся на подушку.
- Ты потерял много крови, Хейн, - заметил один из эльфов. – Лежи спокойно, а то потом совсем худо будет.
- Где Киона? – спросил я, едва выговаривая слова. Язык не слушался, и я подумал, что чёрные эльфы вряд ли поняли мой вопрос. 
- Многие сейчас ушли в пустыню - пытаются разобрать тела. Смертных необходимо похоронить, их трупы гниют. А Киона помогает. Уборка после победы.
На слове «победа» голос чёрного эльфа зазвучал едко. Но я разделял его чувства: как можно назвать победой бойню, во время которой полегла большая половина всей армии, собранной бессмертными для выступления в прошедшей битве. А потом перед мысленным взором встало мёртвое лицо Лиана. Показалось, комната наполнилась холодом.
- Эй, ты чего? – настороженный вопрос прозвучал для меня как будто издалека. – Мутит?
Я молча смотрел на него. Не хотелось отвечать. Накрыло чувство вины, казалось, что смерть Лиана лежит на мне, ведь это я смертный, необученный войне, должен был умереть сегодня, задыхаясь в дыму заклинаний и сгибаясь под градом стрел.
- Знаешь, тот, кто умер, чувствует себя намного лучше, чем мы здесь и сейчас, - пробормотал кто-то из эльфов, видимо, посчитав, что моё молчание было лишь проявлением отвратительного самочувствия. В тот момент что-то остро заболело в рассечённом плече, и мне едва удалось подавить стон.
- Киона так возился с тобой, я думал, он сожрёт лекарей. Чего он так волнуется?
Мне едва удалось не закатить глаза. Все прекрасно знали, что я был смертным получеловеком, а Киона никогда не скрывал ни своё отвращение к людям, ни свою жалость и снисхождение к короткому веку. Потому со стороны его забота выглядела довольно странно особенно для тех, кто не был в курсе нашей истории.
- Мы с ним многое пережили вместе, - туманно сказал я. – Мне было шестнадцать, когда мы встретились.
У меня не было желания рассказывать им личное ни о смерти родителей Кионы, ни о нашей недолгой, но счастливой и спокойной жизни в Айноне, полной радости и любви. Воспоминания об этом были затуманены кровью, потерями, а память о городе Силы померкла, казалась далеким сном, который даже не вызывает грусти в силу забвения.
- У Кионы вроде дочь была, - неуверенно сказал один из эльфов, поглядывая на своих черноволосых соплеменников. - Мне кто-то рассказывал из выживших Айнона.
- Акира, - прошептал я, прикрывая глаза. И кто тянул меня за язык? Мы с Кионой договорились, что не будем вспоминать её, пока не кончится война, и я был верен слову до этого момента. - Она сестра Кионы. Они с ней очень похожи, только у неё синие глаза.
Я вспомнил её серебристый заливистый смех, то, как она бегала тогда в Айноне, в последний спокойный день в нашей жизни. Её длинные белые волосы развевались на тёплом летнем ветру, босые ноги легко плескали воду чистых луж. Я шёл рядом с Кионой – Акира обогнала нас. Мысли наши были далеки от смертей и боли, несмотря на то, что дух войны подбирался и к Айнону. Просто мы не знали в тот день, насколько близко.
Люди пришли внезапно. Никто не был готов. Я был сильно ранен, и Киона унёс меня из города, но Акиру спасти не успел, чтобы укрыть от вездесущих лап недругов. Во всяком случае, я надеялся, что он хотя бы пытался найти ее. Очнулся я через некоторое время, почти бессильный. Киона сидел рядом со мной, лицо его было непроницаемым, и я не смог вспомнить, что же произошло, и Киона с горестью признался, что Акиры больше нет с нами. Его сестра, ставшая мне дочерью, была вырвана из моих рук, рук её семьи.
После того, как мы пришли в Лиафел, Киона хотел мне что-то рассказать, но никак не решался; у меня тоже не было сил и желания жить в воспоминаниях, потому я решил забыть прошлую жизнь. Больше мы об Акире не заговаривали. Ни разу. Это было мучительно, ужасно и несправедливо. Но я думал, что ее исчезновение гораздо больнее сказывается на Кионе, чем на мне, ведь, в отличие от меня, он помнил события тех ужасных двух дней. Поэтому я как мог старался следовать негласному правилу молчания.
-Она пропала, когда война пришла в Айнон, - сказал я.
Самый разговорчивый эльф покачал головой, остальные промолчали. Бессмертные знали, что это такое, лишаться члена семьи, потому что его забрали или убили во время нападений; каждый из нас кого-то петрял. У меня резко заболела голова, видимо, я побледнел, потому что эльф пробормотал:
- Тебе точно плохо. Лучше спи.
Я даже не стал спорить. Мне действительно было плохо, и перед глазами заплясали красные пятна, кожу где-то в районе плеча будто обожгли.
 - Что это?– услышал я изумлённый вопль кого-то из моих соседей. – Лекарь! Зовите лекаря!
Я понял, что ничего не вижу, только через пару секунд. До меня даже не дошло, что лекаря хотят вызвать для меня. Но когда что-то тёплое потекло по моему телу, я понял: непонятно, каким образом, но рана вновь открылась, и кровь обильно хлещет из пореза.
Потом чьи-то руки подхватили меня, я чувствовал себя так, будто кто-то дал мне  сон-травы – в голове был туман, перед глазами всё плыло. Всё казалось таким лёгким, невесомым, абсолютно равнодушным.
А потом всё резко наполнилось болью и темнотой.
- Держи ему голову!
Я попытался открыть глаза, но веки будто стали каменными, а всё тело налилось такой свинцовой тяжестью, что я застонал. После мгновений, проведённых в блаженном забытьи, я не мог понять, как так вышло, что боль наполнила меня до краёв.
Я старался произнести хоть что-то вразумительное, но с губ срывались лишь хриплые звуки, отдалённо напоминающие тяжёлое дыхание умирающего. Почему мне так больно?..
Я вспомнил лицо человека, пронзившего мне плечо. Он смотрел на меня так победоносно и торжествующе, что я почувствовал отвращение даже к своему отцу, ведь тот точно также смотрел на меня, когда в пьяном бреду избивал меня, много лет назад…
Плечо было рассечено мечом из разновидностей сплава иномирцев, который никто не мог определить. Он отравлял тела существ нашего мира, медленно поражая органы и причиняя боль, пока не ослабляли нас до потери рассудка. Остановить процесс было под силу лишь самым искусным лекарям, но даже их не всегда ждал успех.
- Он не дышит! – послышался женский вопль. Не знал, что у нас есть лекари-женщины. И тогда меня удивило: как это, "не дышит"?
Действительно. Не дышу.
Я стал духом? Неужели правдой оказались все эти россказни о загробной жизни и истории о том, как призраки не замечали своей смерти и продолжали следовать за живыми?
Мысленно сплюнув, я заставил себя думать о том, что действительно могло помочь мне выбраться из этого оцепенения. Разум был ясен, но я чувствовал странную отрешённость, будто мне больше не было дела ни до чего, но я яростно отбрасывал это ощущение и поносил себя всеми ругательствами за то, что на какую-то долю секунды подумал о загробном мире, и что я мог оказаться там.
Я жив?
Эта неуверенность меня самого раздражала. Я судорожно думал о том, как заставить тело шевелиться. Оно не двигалось: я чувствовал, что шевелю руками, но они оставались на месте, ко всему прочему, мне казалось, я ощущал едкий запах лекарственной травы, которой  смачивали рану, хотя не дышал.
- Хейн!
Этот голос.
Киона.
Страшно хотелось откликнуться.
- Киона! – крикнул я. Тело будто ожило, но я всё ещё не чувствовал его. Спина выгнулась дугой, а с губ сорвалось шипящее «Киона».
- Я здесь, - он положил мне длинную ладонь на грудь и прижал к кровати. – Не двигайся.
Но почему в голосе столько стали? Что я сделал не так, кроме того, конечно, что залил кровью, наверное, всю комнату?
Мы потеряли Лиана. И теперь Киона видел меня почти при смерти, думаю, он был в ужасе от того, что я тоже сейчас могу покинуть его. Воздействие оружия иномирцев начало достигать разума - вихрем проносились неясные образы, странные мысли.
В голове всплыли картины: я, Лиан и ещё пара бессмертных, сидим на краю балкона, свесив ноги, кто-то из нас наигрывает мелодии на флейте, мы вместе. Лиан потерял жену и сына, я потерял Акиру и былое тепло с Кионой, и впоследствии мы с эльфом черпали друг в друге то, чего нам не хватало, чего мы лишились. Лицо Лиана опять возникло перед глазами, и  что-то надломилось. Голос Кионы звучал всё дальше, а я медленно терял силы на возвращение в реальность.
Лиан. Одно это имя стоило того, чтобы потерять волю к жизни. Уже несколько дней мы проживали вечность без него. Это понимание отбросило волю к борьбе за жизнь ещё на десяток шагов назад. 
Когда мне было семнадцать, жизнь казалась такой простой и ясной. Мы жили в Айноне, растили ребёнка, это была настоящая любящая семья, о которой я всегда мечтал. Но в итоге всё обернулось полнейшим крахом. Я отдалился от Кионы, не сберёг нашу семью, не уберёг Акиру, и сейчас даже не знал, жива она или нет. И Лиан. Мой наставник, любовник и близкий друг погиб. Чувство вины отягощало, хотя не тронутая ядом часть моего разума настойчиво повторяла, что это абсолютно не моя вина, что даже при желании я бы не смог ничего сделать, и нужно вернуться к живым. Но поток мрачных, даже жутковатых мыслей опять волной накрывал меня. 
Киона не спас Акиру. Киона не спас Лиана.
Игра разума вышла на новый круг, в котором я видел хаотичные картины, где Киона оставлял Лиана в окружении врагов, где он отбрасывал Акиру в пыль дороги Айнона, отдавая её на растерзание захватчикам. В каждом видении полудракон выглядел монстром, ночной жутью с бледной почти перламутровой кожей и ярко-красными горящими глазами.
- Хейн!
Голос прорвался как будто сквозь толщу воды, но я вдруг вернул себе частицу сознания. Киона бы не бросил Лиана. Их отнесло далеко друг от друга, когда особо сильные отряды армии иномирцев пошли в атаку. И точно так же Киона не мог бы спасти Акиру, падение Айнона было стремительным, а захватчиков слишком много.
Цепляясь за образ Кионы и эхо его голоса в голове, я старательно продирался сквозь хаос отравления.
И тогда я почувствовал тяжесть собственного тела, а, попытавшись двинуть рукой, почти достиг успеха и сжал кулак. Звуки начали возвращаться, и почти удалось разглядеть силуэты за пеленой, в которой я находился во время своей агонии.
- Я же сказал, что он не умер, - тон Кионы был преувеличенно спокоен, как всегда бывало, когда он сильно волновался. Он никогда не жаловал лекарей, потому что они не смогли вылечить его кости. 
- Я живой.
Эти слова сорвались с губ прежде, чем я успел продумать нормальное предложение. Но, думаю, и этого вполне хватило: лекари засуетились, к ране опять легла повязка, смоченная травами. А потом я почувствовал прикосновение чего-то прохладного ко лбу. Я больше нигде не витал, полноценно ощущая всё происходящее.
- Я же говорил, что не дам тебе умереть, - раздался голос Кионы прямо возле уха. Он прошептал мне эти слова, и я почувствовал, как волна всепоглощающего спокойствия затопила меня.
Когда до меня дошло, что он поцеловал меня в лоб у всех на виду, я слегка смутился. Но буквально через секунду все мои чувства пропали, мне показалось, что я вновь отделился от тела, с которым незаметно для себя самого воссоединился.
Киона целовал меня.
Его губы нежно прижимались к моим, и я с трудом мог сделать вдох. Меня наполнило тепло, и стало ясно, что таким странным способом Асгейр решил передать мне часть своей энергии. Когда он всё-таки оторвался от меня, его лицо оказалось единственным, что я мог различить вокруг себя.
Оказалось в комнате было около десятка бессмертных, часть из них лекари, но пришли и чёрные эльфы. Никто не прокомментировал действия Кионы - в мире бессмертных мало кто обращал внимание на пол, это было уделом смертных со всеми их предрассудками.
На рану мне вновь легла вонючая повязка, запах которой казался просто убийственным. Я сморщил нос, и Киона сказал лекарям:
- Уберите это от него.
- Но кровь, - попытался возразить кто-то из них тоном, не терпевшим возражений.
- Он одолел отравление. Я сказал убрать эту дрянь, - ледяным голосом бросил инкуб. Я улыбнулся.
С плеча будто сняли горячий компресс, но лекарственная вонь осталась.
- Что это было со мной? – вяло поинтересовался я, приподнимаясь на кровати, и было очень здорово, что никто не попытался меня остановить, хотя на пару секунд в глазах потемнело и закружилась голова.
Один из лекарей – эльф, с двумя длинными чёрными косами – скептически оглядел моё лицо, явно стараясь найти причину напичкать меня ещё тремя мешками сушёных лекарственных трав. Я взирал на него с холодным равнодушием.
- Рана неожиданно открылась. Ты смог преодолеть отравление, это, конечно, хорошо, но ты потерял много крови, сейчас и подавно тебе необходима эльфийская медицина.
Я услышал, как тихо зарычал Киона. Его лицо сделалось суровым настолько, что стало немного жаль лекаря, неуверенно замявшегося при взгляде на полудракона.
- Теперь я могу идти? – спросил я. Нестерпимо хотелось оказаться подальше от всеобщего внимания. 
Лекарь поджал губы. Я чуть не усмехнулся, когда он, неуверенно поглядев на Киону, с опаской произнёс:
- Неплохо было бы ещё пару дней…
- Идём, Хейн, - заключил Киона и протянул мне руку, чтоб я смог подняться. Эльф, залечивавший мои раны, смотрел на нас с нескрываемым ужасом: почти умирающий буквально пару минут назад получеловек едва пришёл в себя, а его уже куда-то уводят.
Я встал на ноги, оказавшиеся неожиданно неустойчивыми. Сделал шаг, потом ещё один. Плечо болело, голова кружилась, но я был рад убраться подальше.
Комната, в которую меня перенесли, оказалась маленькой, неуютной, но чистой. Аккуратно сложенные травы наверняка имели кучу целебных свойств, но их запах и скрюченный внешний вид не придавали комнате лишнего шарма. В помещении был лишь стол и деревянная кровать без подстилки, стоящая в самой середине – на ней-то я и лежал. Под босыми ногами была холодная земля, не застеленная даже соломой.
Киона, придерживая меня, помог добраться до выхода из комнаты. Присутствующие расступились, и мы вышли не оборачиваясь.