Лошадиная доза. Часть 1

Люси

...

Только-только прибывший в наш лагерь этапник из Москвы, как правило, испытывал перед неизвестностью лёгкий страх. Непонятно было: будут бить - не будут. Опасения исчезали быстро - лагерь оказывался «чёрным», и на карантине встречали чифиром. Однако вскоре на смену боязни приходила брезгливая недоумённость.

И правда, после отремонтированных столичных изоляторов с горячей водой было сложно не поражаться уличным туалетам с прогнившими деревянными полами, полчищам наглых крыс, заплесневелой бане с ржавыми тазами и бурой воде из под крана, где с лёгкостью можно было обнаружить не только водоросли, но и длинных тонких червей.

Обвыкшись с деревенской обстановкой и приноровившись к особенностям лагерного быта, зек дожидался свою первую посылку от близких, но на вахте слышал загадочную фразу от дежурного: «Ждите лошадь!»

При чём тут лошадь и моя посылка? - волновался новичок, не догадываясь, что за МКАДом гужевой транспорт всё ещё в почёте.

Через пару часов его ожидания в потной очереди зеков, у крыльца появлялась понурая кобылка с выпученными мутными глазами. «Люська приехала!» - кричал кто-то, и толчея одинаково худых людей в белюстиновых пластмассовых робах, наступая друг на друга и оттирая медлительных в конец очереди, стремилась поскорее разгрузить телегу с синими коробками.

Настоящее имя лошади было «Люси» с ударением на последний слог. Её шкура цвета ржавчины напоминала старый палас в советской хрущёвке, местами затёртый и выеденный молью. Запрягали лошадку в зелёную телегу и ежедневно возили в ней не только посылки, но и стройматериалы, и готовую продукцию в промзоне, и даже хлеб в столовую лагеря.  Видя, как хвост Люси веником охаживал плохо пропеченные буханки, зеки не удивлялись странным находкам в хлебной пайке.

Каторжане любили лошадь и кликали её по-простецки — Люська. Частенько её подкармливали сахаром и белой булкой, а возницу угощали сигаретами. Неразлучную пару уважали за их труд, считали, что они «шевелят груза на порядочных арестантов», и редкий зек мог равнодушно пройти мимо застрявшей в весенней грязи телеги. Вместе с кучером зеки тужились до хруста, тянули-толкали донельзя гружённую телегу, а вытянув, хлопали вечно уставшую Люси по потному лоснящемуся крупу и довольно закуривали.

В один из таких перекуров мимо них проходил молодой инспектор в новенькой униформе. Он отпустил ругательство в адрес кучера, дескать хватит бездельничать.

«Своей дорогой идите, гражданин начальник!» - тщательно выговаривая каждое слово, ответил Пётр Ильич. Маховик агрессии раскрутился мгновенно. Молодой сотрудник, ещё не ведающий о тонком чувстве компромисса, прыгая через борозды, растолкал зэков плечами и схватил конюха за руку: «Что ты мне сказал, залупа?!» Кольцо людей тут же сомкнулось. Прозвучало слово - «Кипиш!» - то самое заветное слово, услышав которое, каждый зек был обязан бежать на призыв о помощи.

«Кипиш! Кипиш!» - разнеслось по зоне. Зэки плотно окружили незадачливого инспектора. Все что есть сил толкались и громко возмущались «ментовским беспределом».

Сотрудник администрации, хоть раз побывавший в бараке полном разъярённых зеков, уже не рисковал без нужды хамить и, тем более, открыто хватать или бить арестантов. Значительно позже, когда о кипише в «жилзоне» забывалось, самые агрессивные зеки выдёргивались в штаб и там «подлетали и разбивались», но это уже потом, как последствия, как священные страдания каторжан за «дело общего характера».

Но на этот раз главным героям кипиша стала  Люси. Словно верный цепной пёс она извернулась и большими жёлтыми зубами цапнула инспектора за плечо. Тот от неожиданности взвизгнул, увидел вокруг себя угрюмых зеков и, матерясь, поспешил уйти прочь по хлюпающей жиже.

С тех пор Люси считали заступницей порядочных арестантов, с Петром Ильичом — пусть он был и из «козлятника» - не чурались здороваться за руку, а инспектора звали не иначе, как «Укушенный».

Поговаривали, что кусает Люси только плохих людей. Плохих, естественно, по лагерным понятиям, где среди «хороших» могли попасться насильники и убийцы.

Бывало, некоторые зеки шли в штаб на суд по условно-досрочному освобождению. Встречая по-пути Люси, они старались угостить её заранее припасенными гостинцами. И тот, к кому довольная лошадь тянулась за угощением, проходил УДО со стопроцентной вероятностью. В это верили настолько, что зеки заблаговременно договаривались с конюхом, и Пётр Ильич, якобы по-делу, за пару пачек сигарет выводил Люси в жилзону.

В промзоне Люси обретала полноценную свободу. На просторах полузаброшенной промки Люси паслась среди развалин бывших цехов, задорно гонялась за пугливыми телятами и, бывало, нагло перегораживала путь идущим мимо работягам, пока те в качестве пропуска не задабривали игривую лошадку каким-нибудь лакомством.

Частенько зеки наблюдали из окон швейного цеха за небесной колесницей и Ильичём - Пророком, стоявшего на ней в замызганной робе.  Люси бешено несла своего возницу по ухабам промки.

...продолжение следует...