Примета

Старшему Любаниному сыну выдали, наконец, первую зарплату, а вернее – за всё лето  студенческую халтуру. По  такой радости захотелось устроить семейный праздник. Только  виновник торжества решительно заявил:
- А в чём наши пацаны зимой в школу пойдут? Сама всю дорогу вздыхаешь. И у тебя одергушка со времён царя Гороха. Уж лучше на вашем льготном комбинатовском автобусе скатайся в столицу и выбери там что-нибудь.
- А может, лучше оставим на жизнь? Всё равно моей зарплаты и на полмесяца не хватит. Да и… - женщина замялась, а про себя подумала, что не лишними были бы вообще-то и алименты. Она посмотрела на сына и покраснела от его взрослого взгляда. - Ладно, Паша, - вырвалось у матери…
Уже поздно светало, нудный дождь заливал пожухлую листву на тротуаре.  И пока Любаня шла до автобуса, втянув голову в  худые плечи, её полинялое пальтецо  успело основательно намокнуть.
- Дождичек в дорогу, – ободряюще кивнула ей соседка в автобусе, доставая домашние котлеты, - хорошая примета.
 А  Любане и кусок в горло не лез.  Это ведь не поездка в Москву с экскурсией, где бывала в прежние счастливые годы, а страшно подумать: рынок!
Утром, выйдя из автобуса, женщина опешила: ничего себе столица нашей Родины! Вокруг сновали то ли китайцы, то ли корейцы, размахивали руками абхазы, важно глядя по сторонам, и тут же сосредоточенно раскладывали товар смуглые индусы в чалмах. А на стоянках, где шикарных иномарок было как поганок после ливня, тоже сидели граждане разной смуглости. Любаня заслонилась локтем от нахлынувших впечатлений, но через час уже бродила по рынку. В сутолоке она пыталась получше разглядеть сказочные шапочки и шубки, не понимая,  как можно на всё это накопить денег, тем временем прижимая через карман висящий на теле кошелёк.
Наконец, женщине повезло. У какого-то услужливого китайца она почти по оптовой цене выбрала две стёганые куртки «на тройном синтепоне» - добротные и красивые  и такое же пальто для себя аж с меховым воротником! Теперь надолго хватит. И даже немного денег, предусмотрительно отложенных во внутренний карман, осталось на еду.
 Такая удача, как лучик света, обогрела Любаню, и Москва  не казалась больше чужой и пугающей.
Женщина повеселела и полезла за деньгами, но в кошельке ничего не было. И только сейчас Любаня заметила, что пальто и кошелёк ловко разрезаны… Сердце у бедняжки захолонуло, в глазах потемнело.
- Друга, тебе плохо? – спросил продавец-китаец.
 Кто-то участливо дал таблетку. Женщину оттеснили от прилавка другие покупатели и, наконец, начали поглядывать с неудовольствием, норовя посильнее задеть замершую не на месте тётку.
Обратную дорогу женщина боялась думать о том, что скажет детям. Сладко спала довольная соседка, и всё вокруг словно бы тоже дремало под шум бесконечного дождя и привычно-занудную тряску автобуса. Устав от борьбы с собой, Любаня тоже впала в дремоту, и ей приснилась, казалось, навсегда забытая поездка с мужем в «Третьяковку» в солнечные счастливые дни…
Вечером, приехав домой, женщина зашла в магазин  и купила еды,  денег ещё осталось на пару дней.
- Чего опять пускаете? - хозяйка магазина любовалась блеском своей чудесной шубки, недовольно поглядывая на продавщиц. – Ишь, повадился!
Выйдя на улицу, Любаня по привычке подняла глаза на свои окна - они горели тёплым домашним светом - и  перевела взгляд на застывшую фигуру человека в тени. Тот стоял в куцем пальтишке, нахлобучив потёртую ушанку чуть не до самой щетины на щеках. Струи холодного дождя стекали по шапке за воротник. Но человек, словно неподвижная тень, стоял, молча придерживая грудь. Так же молча проходили озабоченные люди.
Любаня вдруг встрепенулась, выгребла из кармана оставшиеся деньги и сунула в его холодную ладонь.
- Благодарю, - услышала она тихий человеческий голос.