Лиеккиё

Дыша затхлыми болотными испарениями и без того пьяный Мика пробирался, словно медведь – шатун, сквозь густую чащобу. Треск ломавшихся веток и свадебные песни в исполнении гуляки звучным эхом наполняли пространство. Казалось, во всем лесу нет ни одной живой души, только он да старые изъеденные временем дубы. Солнце уже закатывалось за горизонт, едва проглядывая между кронами мерно спавших деревьев. Скоро на небе появятся звезды, и наступит ночь. «Да, повезло этому Виртанену. Илза дородная баба. Я бы с такой и днем и ночью за грибами ходил», - рассуждал на ходу во весь голос Мика. Мне бы двадцать коров в хлеву, да мельницу, уж я бы тогда…». Болото, отравлявшее жизнь близлежащим деревням, началось неожиданно, во всяком случае, неожиданно для пьяного Мики. Под его ногами уже вовсю хлюпала темная болотная жижа, земля стала вязкой, воздух полнился удушливым прелым смрадом. «Мы Корхонены. Нам все нипочем. Здесь должна быть тропа, я точно помню, - успокаивал он себя.«Perkele…Да где же она?!».
Свадебный хмель окончательно выветрился из головы, когда Мика осознал, что стоит по пояс в трясине, и выбраться из нее уже не получится. Глаза начали привыкать к темноте. Судорожно ощупывая вокруг себя густую топь, Корхонен все еще надеялся выбраться, хотя и понимал, что поможет ему только чудо. Ухватиться было не за что. В сумраке на расстоянии десяти шагов и дальше были различимы вековые дубы, росшие буквально из болота, укрытые густым мхом и осокой. Лес наполнился ночной могильной тишиной, только где-то вдалеке ухала сова. Чавкающее болото, медленно смакуя, поглощало Мику. «Вот это я сходил на свадьбу! Vittuperkele! Saatan Helvetti!», - проорал он во тьму. Будь проклята эта свадьба и эти гребаные болота!». Из предсмертного исступления в реальность его вернул ворон. Самый обыкновенный ворон. Прилетел из ниоткуда, сел на плечо и стал каркать во все горло. Затем прилетел еще один и сел на второе плечо, тоже орал и бил Мику огромными крыльями. Спустя мгновение их было уже не перечесть, одни взлетали другие садились на его шею и голову. От карканья неожиданных гостей Мика совсем оглох, огромные когти воронов казалось вот - вот разорвут его на части. Когда холодная жижа подступила к горлу, уже совсем отчаявшись и обессилев Корхонен истошно проорал: «Старый Лиеккиё! Помоги!». Вороны, как по команде, поднялись в ночное небо и исчезли. Во тьме, на расстоянии двадцати шагов, ожил и с неимоверным скрежетом и хрустом стал расти ввысь громадный дуб. Сбивая ветвями остатки земли и грязи с ног-корней, Старый Лиеккиё поднялся ото сна и со злобным ворчанием медленно приближался к Мике…Из того, что происходило дальше, Мика Корхонен запомнил лишь то, как ветвистой рукой Леший вытянул его из болота, поднял высоко в небо да со словами «Убирайся прочь с моих болот, пьянчуга» швырнул заплутавшего гуляку с такой силой, что того нашли полумертвого на следующее утро в стогу сена на его собственном дворе.