Пойдем дочка вязать ему узду

/ продолжение "Мамон, огурчиком угостишь?"/
-------------------------------------------
Нет мама, погоди. Дай я его по головке поглажу.
- Погладь, погладь дочка коль заслужил.
- Мамон почувствовал подвох… привстать хотел … и выразил недовольство, как умел.
-Мама! Прикуси язык! А то…
-Что, то?
- Он станет еще длиннее.
Более Мамон не успел добавить. Говорят, мина два раза не попадает в одно место… а вот кулак жены попал в цель дважды. Мамон остепенился… и видимо, как выразилась Горемиха; - «Он в коме!»   
-Азартна ты дочка,- вся в меня. Меня приводит этот водевиль в восторг. 
-Просвяти!    Петровна приблизила к ценительнице искусства ухо.
Горемиха как всегда опередила: -Он подобен Христу.
-Вот как! А мы здесь кто? Неверующие? Или его паства?
Горемиха как замполит продолжила, презрев реплику тещи Мамона
-Он посвятил себя служению народу, добро делал людям.
- Кому, кому? Теща побагровела. - Людям? - ****ям! Он что, шурфы копал, или хлеб выращивал?
-Вот, вот! - шурфы пробивал. Если бы не Мамон, у Кати Мусиной дыра мхом поросла.
Пятровна подмигнула Горемихи. - А тяперь: она цвететь и пахнеть…  и всем даёть.
- Вот, вот! Роковая женщина. Сельская красавица
- Постой дочка, мы остаемся. Она Шалава! Сельская красавица? Персонаж из старых сказок. Кто мужиков гонореей наградил? Запамятовали небось. Теща Мамона лютовала, дергалась в нервном припадке.  Кизяк запустила с силой в лежащего без чувств Мамона,- попала в мотню… сплюнула в его сторону. Пятровна, у тебя не осталось? Налей! Все нутро горит,-душа кипит. Выпьем за этот персонаж.
-Да! Да! чтоб ожил. Бешенная закваска в нем.
- Его губит страсть и не… воля.
Пока Бабы пили за тостуемую   и отрицательный персонаж. Мамон очнулся, и что он слышит?
Жена спорит с мамой, тещей.
-Не надо меня мама еженедельно сватать
-Расстроила ты меня дочка. Под венец со свечкой…- никогда!
-Раздолье для злорадства очевидно.
-Теща вкось глянула на Мамона… -Ничтожества я чую аромат. Здесь нам дерма не доставало.
-Тщеславен, спасу нет, а вы дочка с ним, как две капли похожи…
- А могила роковая врозь.
Горемиха смягчила напряжение иронией,- Разумно, болтунов и блатных здесь не искать.
А, где? Теща поправила подол.
- В своей дыре.
- Услышанное меня не вдохновило! Как-то странно высказался Мамон. Публика повернулась в его сторону.
Он продолжил: Теща, жена поднятые с постели - равны мегере. У меня к вам раздражение и неприязнь.
-Пятровна, посмотри!  Очухался. У сволочи румянец на лице. А скромен, учтив… а речь: Фюети, фюети.
-Мама! Как член его в моче не полощи и не крути, он всегда при нем.
-Ах баба, сука! Взревел неожиданно Мамон. Не то слово…- ****ь! Сплетня ваша,- тухлый товар.
-Прелестно, прелестно, зааплодировала теща. У чудака дверь в душу без петель…прическа собачья.
-Бетховен! Уточнила Горемиха.
-Вот, вот! тандем говна и меда.
-Много званных…но мало избранных. Мамона понесло.
Тёща парировала мгновенно: Раскатал манду… ты на свою губу. И продолжила…хотя особой глубиной её мысли не отличались… добавила исходные три буквы, объявив гарде ему и мат. Без нареканий присутствовал в её речи навозный сельский парфюм.
- Мамон же от ее речей отстранился… и вышел на авансцену. Сам задавал вопрос жене: - Где сука была? Кому дала? И где, моя бритва.
- Жена отвечала кратко, - рифмуй милай!
Пятровна слушала и сделала вывод: в семье Мамона много алкоголя, неравный брак. Жена спить на жаргоне…а муж тюфяк- дурак! - спить на чужих грудях.
Нюра, жена Мамона допила компот, и была уже под хорошим наклоном. Бабу от слов Мамона пошатнуло в сторону. Куда? В сторону битья стекла. Она ударила рюмкой оземь. Удивляясь: Крепкая какая, не разбилась. А ты сволота держись! Доску на шею тебе подвешу и напишу: «****ун!»
Ты же изгадил мне, бабе, жизнь. Пятровна налей еще. Нюра выпила и хрясь Мамона по морде кулаком.
- Так его, так. Дочка хватит, успокойся, пойдем обмозгуем… пусть полежит сволочь. И взяв дочку под руку мама повела ее в дом.
Мамон плохо соображал…. А Пятровна давала наказ: -Тебя пытать будуть, а ты молчи. С тихони, что взять? Перегар для вони.
-Теща дверцу в душу вырвала с петлей. Там поселилась жинка со свиньей,- любимой тещей.
Расширили каркас, мне два ребра сломали. Я не могу взять в толк, что им от меня надо?
Топчу их как гусынь… для времени… не часто. Наверное, напрасно я импозантным был…Теперь, как дрын валяюсь. И мной ворота подпирают. А кто воду замутил? Теща!
Нет! не хрена я им не скажу, хоть голову пусть рубят.
Теща с дочкой появились неожиданно, чуть- чуть правда были  не в себе. И как во сне зашлепали губами.
- А это кто здесь пьяненький лежит? Не уж-то твой муженек?
- Мама, не обижайте малого младенца.  Ты, бля, паскуда, - где шатался?
- Я, я безотказный. В лес ходил.
-Небось грибочков беленьких набрал? -или соврал?
-Было так, но не так, как думаете вы, мама.
-Не мама,- теща! Особнячком живешь, того не ведаешь, иль не знаешь…весь лес гудел… когда ты ее… и сам орал, как бешенный на всю округу. Что зритель- слушатель признал и глашатая. Уличил в разврате.
-Какой разврат? Лишь откусил кусочек яблочка. У Мизгиря спроси.
Спрошу, спрошу. А вот и он идет, говно в штанах несет. Мизгирь, малой, поди сюда.
-О! какие бабу- бенки…изуми…ми. Мамон, а ты чего лежишь? Яйса прищемил, иль пуля дура их пробила?
- Я в плену иллюзий. У Шерлока. При офисе,- прости... на дыбе.
- Поди прыщ сюда. Выпить хочешь?
-Конечно с…
-Рассказывай! Где с кем, и где?
- Ссс кем?
-  С ним! Теща глазами стрельнула в сторону Мамона.
-А! Кого?
- Её!
-Где? - когда?
-В лесу!
- Не помню…У Гопыша? Нет! В лесу? ... туманно…- плохая видимость.
- Кто она? Имя! Адрес!
- Мама не мучь его, налей Мизгирю. Я сам всю правду расскажу.
Мизгирь пил компот, благодарил Мамона, подмигивая ему.
Мамон начал из далека… -Судьба косая, и баба косая и босая. Пошли мы с Мизгирем с лес. Шли окольным путем. Зашли к Гопышу. Он человек хлебосольный. Нас угостил по достоинству. Мы чуть - чуть выпили спирта… помянули первую его жену. Помянули вторую и третью. Выпили за здоровье четвертой его жены. Гопыш упал под стол на пол и уснул.  Мы с Мизгирем направились в Митинский лес. Был вечер и было утро, точно не помню, когда мы вошли в лес. Грибов не нашли… а ягодника столько… тьма. А ягод нет. Вдруг   от щедрот ли леса, пред нами явилась прекрасная Диана, девица небесной красоты. И что удивительно,- голая. И пальцем нас манит, подзывает к себе. А фигура с изгибом, и талия на месте, как у тебя мама. -Простите теща. - Мизгирь, подтверди.
- Да! Голая! Я о такой мечтал… но Мамон меня опередил.
- Стоп! Теща притянула Мизгиря к себе и тихо шепнула; - меня хочешь?
- Да!
- Тогда рассказывай, кто был с вами.
-А я хочу.
- Попозже.
-Лиц баб не помню…- был пьян. Голых было три. Мамонов голых пять.
Мамон прервал их беседу… продолжил: Я онемел, немного правда возбудился, вспотел.
-От чего вспотел?
Как же, совесть гнетет, как стыдно, женушки милой придется изменить… и что теща скажет?
 Она ведь ясновидица, от нее ничего не скроешь…-  дайте руку, я привстану. Мамон привстал на колени, крепко обхватил тещины бедра и лицом уперся в ее живот. И притворно зарыдал, слюнявя её текстиль.  Мама! Коль я виноват, - секи. Теща слегка огрела его по ребрам нагайкой.
- Вот хорошо, так мне и надо…Аж холодок по телу.
- Не слюняв мне юбку. Рассказывай, что было дальше.
- А что рассказывать. Взяла она меня за руку. А рука у нее холодная… а передок теплый, аж жаром пышет и вывела меня с Мизгирем на поляну. Поляна вся в цветах и столько ягоды … от яркости цвета глаз ломит. Я ее спросил: кто ты такая,-девица? Она отвечает: Я твое вдохновение. И мило так, растворилась меж кустов.
Теща оцепенела. Такого Брехунца она еще не встречала… Мизгирь, стоящий с ней рядом, опьянел и предался воспоминаниям, память к нему возвращалась, а чувство товарищество исчезало вчистую. Мизгирь, притулившись к теще Мамона, ощупывал ее, искал вход в душу…
И нес как будто ахинею.
-Лежу на спине… и что вижу: Мамон,- твой зять прет, несет к пню косую.
Горемиха шепнула Пятровне:- Это кто же?
- Манька Косая!
-Комолая? - что ли?
-Она!
-Как бы не наградила его…
-Усе возможно. Отсель и отчет. Перейдя на тихий шепот, Пятровна поделилась сокровенным. Хведора она вшами лобковыми наградила. Мандавошки ядреные… пока ему и себе дебри не сбрила… замучили. А зуд такой, будто у них там клуб по интересам, пляшуть без передыха.
А Мизгирь не унимался.
 - Мань Косых было пять, Мамонов три… Мамон ловко с ними управлялся.
- А ты?
 -Я наслаждался развратом. И видимо тогда, когда увлекся триллером и обоссался.
Теща с дочкой слушали лепет Мизгиря внимательно. При этом кровь прибывала к их лицу. Лица становились пунцовые, с серебряными пятнами на шее.
Первой опомнилась жена. - Так ты что мне здесь манду языком чешешь?
Мамон находился в прострации. И новый удар кулаком в лоб для него ничего не значил… всего лишь злобный укус комара
Пока рассеянный взгляд его приобретал реальные очертания. Сознание перевернулось и его понесло. В сторону.
Очнувшись от галлюцинаций, выдал на-гора: - Мама и вы здесь? Дайте я вас поцелую.
 -Чеши языком дальше.
-Я к ней в трусы…
-Она же голая?
Мамон улыбнулся блаженно щербатым ртом… и продолжил. Я к ней в трусы… а она не против … все как в сказке…  я блажен, она на мне … ох как было сладко. Уснул, сон ясный, птички щебечут… тепло. Во сне прозрел. Видеть стал, даже ночью. Как сейчас. Ночь! А я  Вас мама вижу! Она волшебно так меня зовет… иди сюда, мой милый к краю. Взяла за руку и ведет, ведет к пропасти. А запах, аромат горный. Я одурел от счастья… штаны на ходу растягиваю, гимнастерку снимаю… прижал ее к себе, а страсть такая хоть зверем вой. Но что за шутки? Она вся в иглах … как святая при распятие. Как будто я  проснулся, ощупал ее тело,своё, удивился... я сам опутан колючей проволокой весь. стою на посту у знамени, а коза мой хрен жует. Я из карабина выстрелил, коза и убежала. Явился патруль. А у нас  ночь. Я в ночи … себя потрогал,- голый.  Ощупал место,- перина. Ощупал вокруг…- баба рядом. Тело теплое, жаром пышет. Вопрос? Где я.
 Вдруг, как в библии… тьма - свет. Стало   светло и ярко. Я аж подскочил. И он стоит рядом.
- Кто? Кто стоить?
Майор, замполит… и пальцем манит… иди мол сюда. Одевайся сукин сын и марш в казарму.
Я быстро собрался, посмотрел: а красавица спит… во сне постанывает, только тогда я до кумекал… -это она меня к себе голая звала. Наверно и в лесу она была. Я бегом в роту.
- Я бы, была мужиком, там же тебя и пристрелила!
-Я мама тоже не дурак. Вразумило, допёр, что снимет он с меня штаны и впендюрит… или пристрелит. Жду день два… неделя прошла, думал пронесло. Вызывает меня на 10 день майор в штаб и говорит: поедем в горы, посты проверим.
- А ты где служил?
В Афгани мама, в Афгани. Я за рулем. В зеркало смотрю, на заднем сиденье «душманка» с кляпом во рту, в красных туфлях, каблуками - шпильками брезент подпирает. И что удивительно, как вы мама…без трусов.  Ноги, руки связны. Подумал: видимо так надо. По серпантину поднялись на самую высь. Справа обрыв в километр- полтора, слева терраса на возвышении. Майор приказал остановить машину. Мы вышли  из  машины… он говорит:Солдат раздевайся. Я уточнил: - совсем? - До гола. А сам пистолет вытаскивает, с предохранителя снимает. Ну думаю: прости жопа, что тебя не уберег. Трижды перекрестился, разделся, жду. Он открывает дверь и велит: - бери эту ****ь и неси на серпантин… на террасу. Поставь ее раком и сочетайся пока не пристрелит вас снайпер душман. Если он вас пощадит- ваше счастье. Живите хоть порознь, хоть вместе.
Горемиха руками всплеснула. Небось,- русская рулетка?
-Это Афганская рулетка. Мамон прокашлялся, со злобой сплюнул.
Останетесь говорит живы,- ваше счастье. Мстить не буду. Взвалил я ее на плечи и понес на эшафот. А сам думаю: неужто снайпер не даст мне песнь закончить… последний раз блаженство в страхе испытать. Кляп из рта ее вытащил. Она как заверещит. Сволочь, скотина, недоносок. Майорррришко поганый. Как я тебя ненавижу. И так поцеловала меня сладко, прилипла ко мне… и шепчет в ухо: хочу перед смертью до сумасшествия дойти в оргазме.  Что удивило меня: - страха я не испытал… и радости тоже. Раздел я ее, поставил в позу, к солнцу лицом, к обрыву боком. Вечерело, луч солнца слепит… перекрестился я и начал соитие. А майор орет. Как петух ее топчи. Пусть кукарекает. Чтоб на сто километров духи слышали какие у нас жены ****и.
 А она кричит, прижми сильнее. Так помирать легче, -не трудно… а время летит, от страха ли, иль страсти не помню…- кончил быстро.
- Это на тебя непохоже!
Грянул выстрел. Жду! Неужто так долго пуля летит. Голову в сторону пропасти повернул. А там, по другую сторону пропасти душманы стоят… и тишина. Их там тысячи и все в ладони хлопают. А один кричит: - Ивашка продолзай. А то пристрелит. Пришлось мне до заката, всю ночь и утро ее бодать. Я как дикарь уже реву, она – лахудра лохматая, как волчица воет. Жду вот, вот убьют.
И вдруг как гром средь ясного неба… голос: Шурави! Досиданья! Прийзжай ещо.
Мы с ней быстро скатились вниз. А наш майор сидит в машине и попивает кубинский ром… -слушает блатные песни…- запасливый сволочь. Машину завел и уехал.
-А вы?
-Мы остались!
-Неужто пешком до своих добирались?
- Нет! майор машину прислал. Мамон умолк и протянул дрожащую руку к стакану.
-Доченька! Как прекрасно эта сволочь врет.  У него же белый билет. Он в армии не был. Но такие уроды нам нужны.  Пятровна, плесни ему в стакан.
- Я сон рассказывал.
Мамона от выпитого «компота» развезло. В ушах шум, звон, писк. Он в космосе. Летает с бабами меж облаков.
Голосов их он вестимо не слышит. Пьянея, с хрипом дышит. На руках жены и тещи обмяк, повис тяжестью свинцовой.
-Безумие какое, тащить жеребца в гору… так это же горе.
-Горе доченька, но свое!