Завалило, занесло, замёрзло

 
     Подросшая и возмужавшая Саша долго с перемежающимися воспиминаниями разглядывала свой перебинтованный палец, который она  гордо держала    прямо перед  объективом  фотокамеры, и  который выделялся крупным планом на ее детской, слегка поблекшей  фотографии.


Она хорошо помнила те годы, когда в дачном кооперативном посёлке почти на самом  берегу морского  залива, совсем на другом конце длинной  песчаной косы жёлтого цвета, от того места, где она выросла, где находился курортный   городок,    строилась их новая будущая дача.

Помнила,  как дедушка с бабушкой, сидя на обломках разбитого  белого и красного кирпича, который предназначался для будущей постройки, переводили дыхание в час отдыха, закусывая взятыми с собой из дома бутербродами  и запивая их  не остывшим  ещё  чаем из термоса, с тем,  чтобы  снова  чуть позже засучив высоко  рукава, взяться за занозливые доски, железные  лопаты и  кирки.  Они планировали поселиться здесь надолго,  навсегда. 

       И вот, спустя какое-то время,  уже гулко гремя колесами   электричка, попыхтев  около часа  парами  и   испустив последний скрежечащий    звук, больше напоминающий звон металла,   открывает двери  и толпа пассажиров,  чуть не задохнувшаяся от неимоверной духоты и  тесноты,   желающая  отдохнуть и  погреться в коротком  лете,  почти выпадает, вываливается из зелёных   железных    вагончиков длинного состава.

   А от  этой  жутковатой людской  сутолоки отделяется Саша,  держащая за руку  маму. С тяжёлым  вздохом наступившего   облегчения, втянув, наконец-то,   в лёгкие знакомый  морской, прибрежный,  восхитительный своей свежестью,  воздух, они  медленными шагами направляются совсем в другую, в противоположную  сторону от прибывших вместе с ними пассажиров зелёной электрички, и двигаются   в направлении своего  состоявшегося всё же, такого долгожданного   дачного оазиса.

 
  И вот,  уже почти налегке они  пересекают железнодорожные пути, усыпанные то ли белой щебёнкой, то ли красным гравием, почти не цепляясь за деревянные, основательные тяжёлые   шпалы, и держат путь по направлению к узкой, почти что тропинке,  асфальтированной дороге, вьющейся своей серой лентой между огромных, могучих, разлапистых елей, зелёных, ершистых кустиков, усеянных разноцветными ягодами и радужными цветочками. Это же лето!


   Дорога предстоит   довольно длинная, но вовсе не утомительная, успокаивающая  своей первозданной природной красотой, спускающаяся вниз, а потом  поднимающаяся в гору, уходящая  то вправо, то влево, и,  наконец, приводящая к высоким железным резным воротам, одна створка  которых, повисла как-то нелепо  в своей разломанности, но при этом, широко и гостеприимно улыбаясь, пропускающая желающих   пройти во внутрь.


      Теперь уже  в преддверии скорого достижения такой  желанной  цели, совсем приободрившись и   ускорив шаг,  женщина с ребёнком, держащимся за руку матери,   отмеряют последние метры дачного посёлка, проходя мимо выросших почти одновременно с их дачей   домов, коттеджей и даже почти замков в несколько этажей.


Уже виднеется знакомый, последний поворот, за которым угадывается  поблескивающая  водной гладью маленькая кривая  речка, протекающая так, словно разрезав  на пополам   всю дачную  местность, последние гулкие шаги по деревянному, шаткому мостику,  и они на месте!


    А здесь уже десять   раз и больше   родная, чугунная  калитка приветливо, с дерзким  скрипом широко раскрывается и пропускает дачников в небольшой огороженный сетчатым забором дворик.

Взгляд сразу упирается в двухэтажное красно-белое кирпичное строение, подведенное под черепичную краеугольную крышу, за которым огромной  зелёной территорией  раскинулся    большущий   сад-огород,  засаженный всеми мыслимыми и немыслимыми грядками с овощами, бугристыми рядками клубничных кустиков, высокой земляной кучей, увенчанной  будущими кабачками и тыквами,  и  завершающийся  массивной  теплицей с просматривающимися сквозь почти непрозразрачные стекла зеленью.


     Мамина   бабушка, а Сашина прабабушка  в повязанном кухонном в веселый горошек передничке,  стоя на деревянном желто- коричневом крылечке,    ласково распахнув  мягкие, пухлые объятия, встречает приехавших, а потом  спускается  вниз,   с крыльца,    увитого  широкими виноградными  почти чёрно-зелёными   листьями  с   уже намечающимися    плодами-ягодками, правда ещё не созревшими, не тёмно-синими, а  совсем зелёными и   не зрелыми, такими же гладкими, как  и совсем   не  изборожденное  морщинами лицо пожилой женщины.

И тут же, зацепившись длинным, пушистым, чёрным хвостом о  её  ноги, будто вытанцовывая,   огромный кот по имени Василий, весь  на радостях распушившись, став  ещё  больше  похожим от этого на шар, сначала  тихо, потом  постепенно переходя на более громкие ноты, урча и мяуча, трётся уже рядом с прибывшими, выпрашивая и  одновременно намекая   на то, чтобы дали ему то, что  привезли своему любимчику  в качестве долгожданного гостинца. Он это точно знает.


          А в этот  момент,  как на призыв, на все эти громкие, радостные, приветственные возгласы и восклицания из ворот гаража, уходящего глубоко вниз под каменный дом, высосвывается седая, уже почти лысая голова дедушки и дед тоже приветсвует вновь прибывших.


   А потом  они  все,  дружно  и весело, под громкий семейный разговор, объединившись за  старинным  круглым  орехового дерева столом,  передают друг-другу тарелки,  наполненные  дымящимся рассыпчатым белым рисом, накрытым сверху  золотистой, покоричнивевшей на огне, хрустящей  корочкой кавказского гозмаха, и тут же рядом, лежит, как сыр в масле купается,  блестящий жиром желтоватый прозрачный  изюм, перемешанный с кольцами поджаренного лука, и   густо-оранжевая, овальной формы курага.

И вот  всё  это богатство кухонного, кулинарного искусства с огромным аппетитом, нагуленным лесным и  свежим воздухом, почти деревенским запахом пшеничного, колосящегося поля, виднеющегося из-за реки, поглощается, пережёвывается и запивается.

      А уже   после сонного, замершего в своем молчании и тишине  отдыха,  почти сиесты, дедушка ловкими движениями сильных, мускулистых рук, подхватив тяжёлую, нагруженную до верху   трёхколесную тачку, такими же увереными, маневрирующими движениями передвигается вдоль заросших  узких тропинок сада, по разные стороны от которых выросли угольно-чёрные  ежевичные и малиновые с жёлто-красными ягодами   кусты.


    Всё это помнила повзрослевшая давно  Саша, рассматривающая сейчас ту старую фотографию, где она забинтованным пальцем почти тыкала в фотокамеру и кому-то улыбалась с пожелтевшего снимка ещё будучи ребёнком.


     Но, не одна настигшая глубокая с разноцветными листьями осень, а потом и с совсем победневшими голыми деревьями, сменилась на белые, холодные краски наступившей за ней  зимы.

   И всё  так же, как и  раньше, отчеканив   жёсткий стук колес, электричка выпустила Сашу с мамой в теперь уже совсем   заснеженный с поседевшими деревьями  лес.

Пройдя по знакомым и не полностью   узнаваемым зимним тропинкам, минуя  те самые,  так  и не развалившиеся до конца ворота, так же, как и прежде,  со скрипом пропустившие их вперёд, они увидели перед глазами, весь  полностью   покрытый снегом дачный   посёлок, выделяющийся одним сплошным белым пятном от того, что его   занесло ураганом  из   густого липкого снега.

  И  уже с трудом  пробираясь по пояс в снегу   через всё  это искрящееся на ярком солнце заснеженное сугробное богатство, испытывая при этом  крайнее неудобство в передвижении, неловкими движениями  отгребая от себя  плотный  белый покров,  женщины наконец, подошли к ставшей давно родной,  но   обледеневшей до самого  основания калитке.

И   встретила  родная калитка    их совсем  не радостно и   доброжелательно, а поприветствовала  суровой молчаливой тишиной, гулко отдающейся в ушах.  Знакомо, как прежде,   не скрипнула, а только хрипло, звонко и  натужно зазвенела, и тут же  застыла в своём суровом ледяном покрове,  так и не открывшись перед хозяевами.

       Глядя сквозь  чугунные прутья решётки на милый домик с красной черепичной крышей,  почти спрятавшийся   под шапкой густого белого  снега, на  покрытые,  кажущейся  вечной мерзлотой   тропинки, Саше с мамой виделась совсем другая, прежняя, красочная картина, из яркого жаркого   лета,   и знакомая   трёхколесная тачка, подталкиваемая вперёд  сильными мужскими руками.  Но всё это, что выглядело сейчас миражом того зелёного сочного  оазиса из прошлого, стояло  не только у них  перед глазами,  оставшись прекрасной картиной былых дней и лет,  но и запечатлелось у них  в голове   и в сердце, правда   уже никогда она, эта картина,  не будет повторением будущей весенней намечающейся оттепели, радостной   капели и жаркого предстоящего летнего зноя, всё оно так и  останется навсегда в той желтоватой фотографии, на которой была не только маленькая Саша,  но и её жизнь за этой калиткой, которая сегодня не открылась, дав понять, что один период жизни закончился, навсегда   оставшись в том милом дачном домике, построенном руками дедушки и бабушки.

05.09.2019 г
Марина Леванте