Схватка. исповедь из пекла-3

Книга «Калибр победы». Фрагмент рассказа «Схватка. Исповедь из пекла»

Северо-Западный фронт.
Новгородская область. Старая Русса-Рамушево-Демянск.
Западный берег реки Полисть.
19, 20, 21 августа 1943 года.


          ...Вся территория поля боя хорошо просматривается и простреливается немцами. Справа – река, слева – болото, впереди – враг. Нет никакой возможности миновать или обойти передовой рубеж. Именно там, на солдатском кладбище, за пирамидами вонючих трупов, зловонных костей пластаются ещё оставшиеся в живых друзья, непокорённые боевые товарищи. Среди атакующих бойцов должен быть корректировщик, ефрейтор из второго взвода, балагур и весельчак, любимец санбатовских девок, Стасик Кулёмин. Жив он или нет уже, неизвестно. Но кто-то же отстреливается на «передке» от наседающих фашистов? Если Кулёма всё-таки убит, место наблюдателя предстоит занять мне, наводчику. До месторасположения ротного баловня по грудам смердящей падали тянется перебитый сталью телефонный кабель.  Во что бы то ни стало и как можно быстрее предстоит восстановить разорванный контакт связи. На крае, словно воздух нужна огневая поддержка миномётной роты.
          Чтобы выполнить приказ, надо ползти по лишённым жизни телам. Гадко. Побеждая блевотную тошноту и отвращение, заставляю себя пластаться сквозь ядовитое зловоние, между истлевающими, распадающимися, гниющими кусками мертвечины. Безропотно не раскрывают рта, помалкивают, не возмущаются потревоженные боевые товарищи-кореша, а сейчас дохляки бездыханные.
          С ужасом, отчаянием и безнадёжностью озираюсь. Хоть вешайся, в округе только костенеющие субстанции. Омерзительно распухшие туши местами навалены в три-четыре слоя. Мерзко. Людской перегной, разложившиеся и вздутые истлевающие фрагменты кишат пожирателями пропащей человечины, испускают тошнотворный сладковатый трупный запах, распадаются в прелую биомассу.
          Ни ветерка. Над мамаевым побоищем нависла пелена из гремучей смеси тухлятины, пороховых газов, чёрных облаков сажи от горящей резины, омерзительного духа заживо тлеющих белковых субстанций. Ужасное дыхание боя. Кровь стынет в жилах, настолько страшно своим нутром чувствовать по соседству неприкрытую, разлагающуюся мерзость неизбежного преставления. Вдруг и моя череда дойдёт околеть бесславно? Тогда грош цена душеньке, растворится тело без остатка под летним испепеляющим светопреставлением.
          Страх берёт, когда продвижению вперёд мешают разрубленные осколками синюшные клочья. Плоть убиенных сотоварищей, ставшую комками мяса, истекающую алым клейстером со сгустками хрящей приходится отталкивать в сторону, откидывать руками. Как же иначе подготовить свободный пятачок земли для очередного рывка? Бросок-то вперёд должен быть неожиданным для фашистов, резким и быстрым. Если возюкаться, ерундой маяться – это будет полный облом, кранты немыслимым стараниям. При таком раскладе лучше не начинать пахнущую смертью отчаянную попытку.
          Неожиданный разрыв мины загоняет под штабеля мерзопакостных останков. Почва содрогается. Осыпая червями, смердящие тела валятся на спину. В лицо и ноздри бьёт фонтан тяжёлого духа. От чудовищного тлетворного зловония хочется очистить легкие и вздохнуть глубже, полной грудью. Однако не дышится всей диафрагмой, липко и мерзко. Комок в горле. Погано.
          Поблизости оглушающе грохнуло. Взрыв! Ещё взрыв! Снова бьёт фонтан раскалённого воздуха. Как назло струя рокочущего жара оглушающе ударила в перепонки. Звон в ушах. Над головой, облачёнными в стальную одёжку, провизжали осколками тысячи смертей...