Ансамбль

   Началось с песенки. Хотя нет, за пару лет до колокольчик уже прозвонил.
   Неля. Из пятого вэ.
   Ближе к зиме понравилась. Вроде, сама тоже посматривала. С задней парты. Одиночными. Весной разгорелось.
   Куба - любовь моя. Танец. Четыре на четыре. Камрады. Белая рубашка, черные брюки, закатанные рукава и красный галстук. Под Маслина Магомаева. На карьере в парке культуры и отдыха.
   Что вы хотите, революцию за партой не сделаешь.
   Двигались в такт, твердо, наступательно выставляя вперед левое плечо. И, гордым разворотом подбородка подъемом, по кругу возле нее.
   Сильная доля - резко на одно колено, и уже она, крепко держа за руку, бедром вперед кругом тебя. Четко, возвышенно и отстраненно.
   Вива, Куба! Вива Фидель!

   А на следующий день контрольный в сердце. "Ты мне нравишся". Крупным почерком на аккуратно оторванном клочке трубочкой.
   Чуть язык не откусил. Перечитал раз двести. Снова и снова, каждый раз заново. Заныло, засосало, закружило. Скатал и съел. Никому и никогда.

   На Ленкином дне рождении стыдливо сели рядом. Не глядя друг на друга. Будто вообще не знакомы, а вместе оказались случайно - с кем не бывает.
   По страшному секрету, шепотом, на кухне кто-то из девочек передал:
 - Она хочет, чтобы ты ее..., как-бы сказать...
 - Что, ну, говори!
 - Поцеловал.

   Грохотнуло, сбило дыхание, пыхнуло жаром, перепутало мысли, чувства, желания. Стыдно, страшно, сладко, непонятно. Невероятно, в конце концов. Смурно, туманно, а главное, боязно. И как это вообще, целоваться.
   Перепутал трамвай, уехал к черту на рога, опоздал, получил от домашних втык, и не смог заснуть. Никак. Проклятый поцелуй.
   Дома быстро заподозрили неладное. Пристали расспросами.Тупо молчал в пол сжимая кулаки. Короче, запретили все, а тут и летние каникулы подоспели. Феодосия, море, кукуруза. К сентябрю как рукой сняло.
   Чужие люди, никаких намеков. И поцелуй завис.

   Мы вам честно сказать хотим, на девчонок мы больше не глядим...
   Знакомьтесь - Боря Саматов. Змей-искуситель.
   В пятом, с его подачи, демонстративно заявились на ленинский субботник в джинсах-клеш, чем привели в полнейшую экзальтацию Ольгу Витальевну.
   А в седьмом, тож с его, начали курить. По-взрослому. И сразу Яву-100. Длинные. На Алом поле. В кустах, но до одури. Перед уроками. Иногда после.
   Борька немного играл - научился у старшего брата. Поначалу кузнечика. На одной струне. Потом Цветы - про не глядим больше.

   В восьмом накрыло всерьез. Страстно захотел играть. Прям до ночного бреда. 
   Правдами-неправдами накопал восемь рублей, и бегом в Ритм. Магнитогорская шестиструнная.
   Тогда в ходу были семиструнные. Народ перепиливал порожек и убирал лишнюю нитку - какой дурак теперь играет на семи.
   Корнеев включился. Настроил, принес песенник. Наполовину битловский, на другую - ариэлевский. Девушка и смерть.
   Ре-минор, ля-минор и ми-мажор. Великие и ужасные. Карабкал как мог. И камлал. Фальцетом.
   Валера Архипов, одноклассник, поразил. Купил гитару на пару недель раньше, но уже считался виртуозом. И спел заразительно:
 - Лайди-дайди, лайди-лайда, музыка громче - громче играй...
   Потом показал. Все четыре аккорда разом.
   Уперся - два дня с утра и до утра. И вдруг случилось. Пальцы стали перескакивать без запинки. С аккорда на аккорд. Победа. Полдня, и научился настраивать без камертона.

   В семьдесят шестом приподняло уже всю страну.
   По волне моей памяти Тухманова, раз, и фильм Розыгрыш, два.
   Ласточки летают, ласточки.
   Дима Харатьян - молоденький, романтичный, одержимый. Плюс бедная Саша (или Лиза) с больными железками. Потом, уже в семьдесят девятом, она сыграет дочу в фильме Москва слезам не верит.

   Все, дальше ждать было некуда. Сговорились с пацанами, распределились - соло, ритм, бас и ударные. Но только свои песни - никакого плагиата. Как в кине.
   Засел, и сходу написал пару сонгов - набрал аккордов из самоучителя и под них сотворил текстовку: "...в воде весенней свое находим отражение мы и жизнь становится еще проникновенней..."
   Отражение-проникновение, кеды-полукеды. Плевать, главное, свое.
   Но место в школьной каптерке оказалось занятым. Другим ансамблем. Чайлд ин таймом. Нас не поняли.
   А вот в 121 школе - там, где учился раньше, - ансамбль был. Даж, два - постарше и помладше.
   Младшие - это два Бори, Вадик и Шура Медведев. Познакомились поближе, стал ходить на репетиции. Именно тогда, впервые, в школьном исполнении, случился Алмаз - встреча с ангелом Самаэлем. Слушал, будучи оглушенным, и не верил ушам.
   Не может быть - такого просто не может быть. Откровение, музыка сфер, вершина. Метафизика. Шайн он ю крэйзи даймонд. Он и засветил.

   Ребята играли справно, весело и азартно. Школьные вечера - пару раз в четверть. Шейки и медляки. А сбоку учителя. Так, на всякий случай.
   Народу - тьма. Восьмые, девятые, десятые. Плюс пришлые.
   Правда, главные красавицы туда не ходили. Не по чину. А мне нужна была именно главная. Самая главная.
   Интеллигентная, музыкально образованная, со вкусом и прекрасными манерами. Говорящая чуть хрипловатым голосом, начитанная и поэтичная. Загадочная и недостижимая. Девушка с небытовыми глазами и джазовым абонементом в филармонию. Богиня с другой стороны луны.
   Догадались, - та, что близ кинотеатра Пушкина зашла в глубину моего глупого сердца.