Встреча

Год восьмой второго тысячелетия. Следственный изолятор. В камеру вошел молодой парень среднего телосложения и роста, в синих джинсах и светлой шерстяной кофте. На ногах резиновые тапочки, в руках огромный баул – сидор. Осмотревшись и увидав знакомое лицо, заулыбался:

– Здарова, Саня! – он подошел и протянул руку одному из нас. – А я на этап, в лагерь собрался, смотрю – ты.

Камера этапная. Все сидельцы днями разъедутся по зонам. Я курил недалеко от них. Саня повернулся:

 – Васёк, познакомься. Это тёзка мой. Из Железногорска, как и я. Правильный пацан.

Мы обменялись рукопожатием.

Звали вновь прибывшего Александр Рябинин. Просидели мы вместе всего три дня, а в память врезался. Был он вежлив, немного замкнут, в споры никогда не встревал. Но была в нем какая-то внутренняя сила, вызывающая уважение. Тогда я ещё не знал, при каких обстоятельствах мы встретимся, а пока…

…а пока две тысячи девятый год. Лето. Всё цветет и пахнет. Мне до звонка чуть больше двух месяцев. Настроение – сами понимаете. И как раз в это время в нашей колонии проходит краевой чемпионат по мини-футболу среди осуждённых. А я тружусь в клубе худруком, готовим концерт для гостей лагеря. В назначенный день выхожу на сцену и вижу в первом ряду Саню Рябинина. Кивнул ему. Поприветствовал.
После выступления спустился в комнатку под сцену. Не столько концерт – подготовка вымотала до предела. Не успел я присесть, как появился Рябинин.

– Здарова, Васёк! – протянул, улыбаясь, руку. – Ну, ставь чаёк за встречу! – Саня огляделся. – Молодец! Неплохо устроился.

– Да. В клубе хорошо. Только суеты много. А ещё я в церкви, певчим и старостой. Так что работы хватает. А ты где?

– А я рядом. На 31-й. Тоже в храме старостой.

Закипела вода. Я засыпал заварку, и пока чай томился, Саня попросил:

– Вася, у вас тут батюшка постоянно бывает. Попроси его про нас не забывать. Рядом же находимся. У меня списки на крещение уж за сотню перевалили.

– Конечно поговорю. Какой вопрос.

Позже я поговорил с батюшкой, и каждую неделю он привозил мне приветы и гостинцы от Сани, а ему от меня. Эта дружба на расстоянии длилась до моего освобождения, потом, по разным причинам, мы потеряли связь.

И вот ноябрь семнадцатого. На воле я давно. Начали забываться тюремные будни. Но навалились серьёзные проблемы.

К алкоголю я пристрастился быстро, и всё бы ничего, если бы не стал терять человеческий облик. Пропала уверенность в себе,  ничего не светило в завтрашнем дне. Потерялись связи, а былые надежды моментально превратились в раздуваемый ветром пепел. Я скатился на самое дно, но, очутившись там, понял, что кроме как на Бога и на себя, надеяться мне не на кого.

Я сидел на остановке автовокзала, в грязной, оборванной одежде, небритый и пьяный. За пазухой грела сердце бутылка водки, моя подружка и безотказная создательница хорошего настроения. Мысли были невеселы. Жилья нет. Работы нет. Кругом долги. Извечные проклятые вопросы – как быть и что делать?

Хорошо одетый парень подошел ко мне  и представился волонтёром благотворительной организации "Возрождение".

– Поехали в реабилитационный центр. Хватит бичевать, – сказал он. И много всего другого ещё сказал, в этом же духе.

Терять мне было нечего, и я пошел с ним. Реабилитационным центром оказалась обычная трёшка на первом этаже типовой девятиэтажки возле вокзала.

Четыре дня я отлёживался там, болея с похмелья, прислушивался и приглядывался. И понял систему "реабилитации", вся суть которой заключалась в том, чтобы пахать как лошадь за чашку супа и крышу над головой. Меня это не устраивало, но уговаривать они умеют. Также мне объяснили, что реабилитацию лучше проходить не в родном городе, а где подальше. Мне предложили Иркутскую область, город Братск. Договорились с дальнобоем, и отправили в путь, за тысячу вёрст от дома.

Мы отъехали от краевого центра только двести км, но я попросил водилу остановиться на окраине Канска. Я подумал, а что буду делать без документов в незнакомом городе. У благодетелей, у них свой расчет. На чужом горе они наживаются. Плевать им на твои проблемы, главное – набить свой карман.
 
Так я оказался в Канске, без копейки в кармане и с вопросом – что делать? Где-то здесь должны жить знакомые, но где точно, я не знал. Поразмыслив, я решил найти храм и попросить там работу.

В частном секторе нашел красивую деревянную церковь. Зашел, стянул головной убор и осмотрелся. Храм был пуст, и только в свечной лавке копошилась немолодая женщина в платочке, с приветливой улыбкой. Я рассказал ей, в какую ситуацию попал. Она посоветовала мне сходить в кафедральный собор в центре города.

Не помню, как я шел. Но долго. У прохожих дорогу спрашивал, так и добрался.
Белокаменный старый собор я увидел на центральной городской площади. Рядом отреставрированные торговые ряды некогда знаменитого сибирского купца Гадалова, могила которого на Троицком кладбище Красноярска. Короче, красотища! И даже настроение поднялось, жить захотелось.

Начиналась вечерняя служба. Несколько десятков верующих молились, не обращая внимания на вошедшего меня. Батюшка служил. Хор пел. Всё, как обычно. Только лицо батюшки показалось очень знакомым.

Служба закончилась. Верующие двинули к амвону для целования креста, и я встал последним. Подойдя к священнику, спросил:

– Батюшка, вы меня помните?

– Нет. А почему я вас должен помнить? – улыбаясь, ответил он вопросом на вопрос. Я не сдавался:

– Вас зовут Александр Рябинин. Вы из Железногорска, – твёрдо сказал я, и он, всё также улыбаясь, ответил:

– Да. А вы кто?

– А я Вася Майский… – и я хотел ещё что-то сказать, но увидел в его глазах столько всего, что стало страшно. Не за себя. За него.

Это были печаль, растерянность, удивление… и боль.

Он быстро развернулся и ушёл в алтарь. Я понял – он не хочет возвращаться в прошлое. Ни словом, ни помышлением. Был он в клобуке, а значит, принял не только священство, но и монашество. Поменял жизнь полностью. И имя поменял.

Я развернулся и пошел на выход.

Воистину – пути Господни неисповедимы.

А день спустя я вернулся в свой город. Одна сердобольная женщина помогла, купила билет и посадила на автобус. Дай ей Господи всего-всего.

Аминь.