Она была всех лучше. Пока другие облачались в чулки и искали туфли с каблуком повыше, она делала на голове гульку, одевала обувь на тонкой подошве и завоевывала умы. Мой, так точно. Она никого не ждала. По ней это было видно. Она не плелась глазами за другими людьми. Не выискивала в них к себе интерес. Ей было плевать, воспринимает ее кто-то или нет. Кто о ней думает, что о ней думают — ей было плевать. Она ни за что не держалась: будь то мужчины, деньги, блага или чье-то внимание. Ей дороже всего была лишь одна вещь — свобода. И она отчаянно со мной за нее воевала. Она не ждала меня. Не звонила. И не писала. "Гордая, надменная и высокомерная" - сказали бы люди. А я смотрел на нее и понимал: "Именно такая, нужна мне", чтобы моё сердце не рвалось по борделям. Когда я жаждал ее целовать, она красила губы алой помадой, назло, зная как я не люблю ее вкус. А я ее все равно целовал. Потому что даже с привкусом помады, эти поцелуи было слаще всех. Эти губы не нуждались в украшение. Я любил их "обнаженными", больше чем "одетыми", а ее любил, больше одетой, потому что в предвкушении ожидал: как оголю от шифона ее плечи, как спадет с бедер капризная юбка с бахромой, ненужный хлам гипюровых бретелек на плечах... Я любовался, ее костлявыми плечами, выпирающими ключицами и обнаженным позвонком, словно натянутая струна, что дрожит под руководством моих пальцев. Когда я впервые ее увидел и ей не обладал, я уже знал: "Эта женщина, с магнетизмом Вселенной и гордостью сотен кошек — будет моей женой!"
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.