Дневники Барнби, 5 сентября

5 сентября

Жара, наконец, спала. Осень заголила свой зад, с утра было даже слегка прохладно с открытой балконной дверью. Местные аборигены любят осень, как время, когда можно вздохнуть спокойно и выпасть из бесконечной суеты курортного сезона. Набережные вечерами беспощадно пустеют, карманы ушлых торговцев уже не набиваются звонкой монетой до предела. Жизнь на планете Земля в умеренных климатических поясах сильно привязана к временам года. Это не тоже самое, что жить например на планете Та-Вэкс 12 близ коричневого карлика сразу за водородной заправкой на двенадцатой луне, куда любят садиться дальнобойщики.  Там сто лет пройдет и температура едва колыхнется на два градуса выше или ниже,. Всю жизнь проживешь, а так и не поймешь, что такое злющий холод или адская жара. В определенном смысле землянам повезло с временами года. Колебания температур и внешние метаморфозы флоры и фауны украшают бесконечный бред бытия и вдохновляют сердца на высокие и где-то даже поэтические мысли.  Я же был просто рад, что больше не придется потеть, как свинья на пути до пляжа и обратно.

Сегодня я отправился на пляж, несмотря на тревожную холодину и пасмурное небо, обещавшее дождь. Но меня – попавшего недавно под тропический шквальный ураган с градом – такой фигней не спугнуть. На прибрежном шоссе мне открылась чудесная картина. Дорога была абсолютно пуста. Ни одной машины у обочины и редко проедет кто-то туда или обратно. Наверное, именно так должен выглядеть Армагеддон, когда все люди разом не проснуться и не пойдут из домов по своим делам. Так выглядит рай.

На моем пляже не было вообще никого, не считая двух человек рабочего персонала, которые по должности продавали здесь напитки, мороженное и разные снеки. Но я знал, что море теплое, оно не может остыть по щелчку пальцев и поэтому будет еще теплым несколько дней, даже если жара не вернется. На пляже накрапывал мелкий дождик, я окинул взглядом небо и не увидел ничего угрожающего.  Пока я шел к воде дождик перестал. Без яркого солнца море казалось жидким свинцом, хотя и прозрачным, как серная кислота. Я не ошибся, когда вошел в воду. Она была теплой и успокаивающей. Я сплавал не так далеко, но и не близко, наслаждаясь чудесными видами облачного неба. Временам солнце пробивалась из-за облаков и поверхность моря загоралась тысячами ярких солнечных бликов.

Вчера примерно в тоже время здесь было достаточно много народу и я встретил свою старую знакомую пудилиху Лору, которую не видел ровно год. Она очень привязана к своей хозяйке – женщине в возрасте, которая обычно приходит на пляж с таким же возрастным мужем и каким-то третьим мужчиной, который вероятно тоже какой-то родственник или близкий друг семьи. Я пощелкал языком, чтобы привлечь собаку, но она сидела на теплой гальке прямо у головы своей хозяйки и демонстративно не поворачивалась на мои щелчки. Тогда  я стал бросать гальку в нескольких метрах от собаки и она живо поворачивала голову, пытаясь угадать куда упал камешек. Я знал, что пудилиха любит играть с камушками по прошлому году, поэтому успешно использовал эту уловку сейчас. Я поймал момент, когда мы с Лорой встретились взглядами, при этом у меня в руках была галька. Я показал, что собираюсь её швырнуть и Лора с интересом встала на все четыре лапы. Тогда я слегка замахнулся и кинул камешек в воду. Пудилиха бросилась за камнем, но потеряла его в воде. После я стал бросать другие камешки и Лора бегала за ними, а некоторые даже приносила. Хотя приносила она их мне не охотно, все время искоса поглядывая на хозяйку и испытывая чувство стыда за то, что она изменяет мне с каким-то незнакомцем из галактики Головастик.
 
После сегодняшнего моря я сразу обтерся полотенцем до суха, а потом прямо на пляже под полотенцем сняла плавки и переоделся во все сухое. Потом я посидел немного под пасмурным небом и почитал о том, как Скот Фицджеральд попросил Хемингуэя посмотреть на его член, не слишком ли он его маленький, а то жена его постоянно унижает этим. Хемингуэй отвел его в туалет и сказал, что с членом у него все в порядке, а женщины просто любят так уязвлять мужчин. Особенно сумасшедшие женщины. А Зельда- жена Фитцджеральда – была сумасшедшей, если верить Хемингуэю. Все эти вещи происходили почти сто лет назад, когда писателям не было еще тридцати, поэтому их мысли, убеждения и поступки обрели какую-то глянцевую ауру Голливуда, словно хорошо могло быть только тогда, в очень далеком прошлом, а сейчас одна грязь, один разврат и все люди суки. Но к  счастью люди суки были всегда, поэтому легко не было никому. Хоть это радует. 
 
После книги я решил изменить привычной пешей прогулке и дождаться автобуса. К тому же в небе назойливо гремел гром, напоминая о том, что сейчас на меня сваляться все хляби небесные. Автобуса долго не было, а гром гремел все настойчивее и я уже морально приготовился промокнуть, как увидел свой транспорт из –за поворота. Как только я зашел в салон, на пыльный асфальт упали первые крупные капли, а после хорошенько заморосило. 

Ближе к вокзалу я стоял уже в переполненном автобусе напротив двери и рядом с сексапильной молодой женщиной в теле. Она не была полной в прямом смысле слова. Просто казалось налитым спелым фруктом. На ней были белые штаны в черную вертикальную полоску, плотно обтягивающие крутые соблазнительные бедра и свободная рубашка, вздутая впереди от больших сисек, которые торчали, как форштевень атомного ледокола. Огромная грудь почти касалась моей руки и когда касалась, это было приятно. Мы стояли так близко, что одна большая кочка на дороге и наши губы бы точно слились в бесконечном поцелуе. Когда я поворачивал голову и наши взгляды, шурша, проскальзывали мимо, я чувствовал, что хочу прижаться к ней и попробовать какой этот фрукт на вкус, но вот автобус остановился и я вышел в пасмурный день, который уже не казался таким пасмурным.

По пути домой я купил сочную говяжью вырезку и сделал превосходные отбивные с чесночной приправой. Девушка с грудью все еще жила в моей голове.

Вечером было прохладно и идти никуда не хотелось, но я все равно пошел. Пропустить прогулку по набережной, это как прожить день зря. Да, курортного народу сейчас меньше, но контингент интересный. Не такой, который бывает в пик сезона. В сентябре на море приезжают те, кто ценит природу, кому далеко за сорок и просто неудачники, которым никогда не дают отпуск, как нормальным людям.

На набережной я с удовольствием узнал девушку в бело-синем платье-колокольчик и с длиннющими каблуками. Она, как и вчера, гуляла с пожилой матерью. Самой девушке было не больше тридцати. Её походка и умиляла и забавляла. Было видно, что она не привыкла ходить в такой обуви, поэтому при ходьбе раскачивалась, как диковинная фарфоровая кукла в разные стороны, а подол платья-колокольчика только усиливал эту ассоциацию. У неё была длинная крепкая шея, крупное симпатичное лицо, стрижка типа каре и длинные крепкие прямые ноги деревенской девушки. Она не расставалась со своим телефоном и всегда была под небольшим хмельком. Я думаю, она приехала откуда то с глухой провинции. Современные городские девушки не станут так одеваться, но я не против таких нарядов. Платье ей действительно шло и то, что она походила на ожившую гжелевую куклу, было очень мило. Она была кровь с молоком, из тех, в кого запросто влюбится какой-нибудь арабский шейх, который в жизни не видел, что такое настоящая руская женщина. 

Потом я остановился у уличной группы музыкантов-старичков, которые тренькали классический рок , ну и иногда и исполняли по заявкам ретро-попсу из девяностых и нулевых. Поздним вечером они собрали приличную толпу повеселевших мужчин и женщин из категории 50 + . Человек десять танцевало под «рюмку водку на столе». Все они выглядели очень мило и я постоял две или три песни, наблюдая за блеском счастья в глазах людей, которые приехали сюда отдыхать. Они искренне радовались живой музыке и тому, что она захватила их. Многие были под алкоголем, но это не портило праздника , а только подчеркивало его. Люди, проходившие мимо танцующих, оборачивались и улыбались.

Вот проехала мама, толкающая дочку в инвалидной коляске. Девочке было лет четырнадцать или больше. Она улыбалась во весь рот, когда ехала мимо этого шума и веселья. Чуть позже я нагнал их на улице с картинами и художниками. Девочка уже не была в коляске, она толкала её, держась за ручку. Было понятно, что неё церебральный паралич или что-то в этом роде. Она была не уродиной, я бы сказал симпатичной , в цветных лосинах и какой-то смешной шапочке. Она передвигала ноги с трудом, но довольно бодро. Я шел позади и слушал, как она что-то говорит рядом идущей матери. Что-то о том, что скоро приедет какой-то артист…Речь её была понятной, хотя и с дефектами, которые бывают при такой болезни. Я вижу здесь таких людей постоянно. Обычно это молодые люди, чаще дети. Мне вдруг захотелось обнять эту девочку, просто так, но меня скорее всего бы приняли за извращенца, хотя в этом порыве не было ничего связанного с сексом. Такие дети меня всегда умиляют и трогают что-то глубоко внутри. Болезнь сделала их уязвимыми и отчасти беспомощными, но одновременно дала им что-то взамен. Какую-то редкую доброту и чистоту мыслей, которой не бывают у здоровых алчных людей, занятых своей здоровой алчной жизнью. Когда они смотрят тебе в глаза, то прожигают насквозь. Смотреть им в глаза трудно, если в тебе есть то, за что стыдно. Они похожи на ангелов, которых нельзя обмануть.