Три книги. 18

ВОСЕМНАДЦАТАЯ  КНИГА  РАССКАЗОВ

Содержание
-На автовокзале
-О Кате, Лиле и обо мне
-О хорошем отношении к Ленину
-Совет Артемия
Ум, глупость и наши ошибки
____________________________________


На автовокзале

Эту весну я провожу в одном из южных городов: прохожу военные сборы и, если верить офицеру,  призвавшему меня на службу, может быть, "дослужу до винограда",  то есть, до сентября.

Город  понравился!
Мне, почти северянину,  прибывшему сюда с  пятьдесят шестой параллели,  кажутся удивительно милыми, даже трогательными зеленые улочки, усаженные абрикосовыми деревьями.  Обилие  частных одноэтажных домов. Грушевые, черешневые. яблочные рощи….

Все готово к Празднику Цветения.
В моих краях такого раздолья нет:
У нас этой роскоши не увидишь!

Хорошее место!  К тому же,  "сокровища"  моря и гор — недалеко, в пределах досягаемости на пригородном автобусе.

Даже автобусы в  дивном городе  не простые, а чудесные: способны  в течение  полутора часов подарить путешественнику, быть может, самые на всем свете волшебные волшебства: море и горы — щедрые дары южной природы!

Выходные  у меня  не заняты, я  свободен, немного скучаю по дому  и  стараюсь использовать  время для знакомства с краем: поездить, покататься,  полюбоваться на красоты великолепной природы. На людей посмотреть и себя показать.

Сегодня воскресенье. С утра  я уже на автовокзале.  Пассажиров собралось много:  город большой, погода замечательная, и все куда-то едут. Кто   на море, кто в горы, но, большей частью, "на землю", потому что весна уже на дворе, и земля зовет!

Купил билеты. Встал сбоку, у стены, чтобы никому не мешать. Наблюдаю за живописной толпой путешественников, великих и просто "на пути к даче". 

Взгляд скользит вместе с группой людей от выхода из кассового зала к площадке автобусов. Взгляд забирается на горку, съезжает вниз, как на саночках и… вдруг замирает, уткнувшись в маленького, очень маленького малыша. Особенно крохотным мальчик кажется по сравнению с огромным колесом автобуса, под которое он забрался, как котенок, и играет там во что-то  интересное.

Автобус вот-вот отправится. Мотор гудит, ревет со все нарастающей интенсивностью, — это нога водителя опустилась на педаль газа и "пробует" ее. Колесо уже вывернуто в направлении движения. Сейчас шофер выжмет сцепление, правой рукой  включит скорость…

Бросаюсь к автобусу. Что-то кричу. Машу руками, сводя их в крест...

Умница водитель! Он все понял правильно! Понял главное: ехать нельзя!

Подлетаю к колесу, выхватываю из-под него ребенка, поднимаю. Прижимаю к груди!

"Ах, ты, сокровище мое! Как же тебя в такое место угораздило заползти?! И куда твоя мамка смотрела!?"

Мальчик улыбается. Наверное, думает, что дядя  с ним тоже играет.

Иду вдоль перрона, показываю ребенка всем встречным и поперечным. Мать должна быть где-то рядом!

А вот и она. Переносит очередной "двадцать седьмой" чемодан к куче таких же чемоданов.

Я не способен ругаться! Ни читать ей морали! Плохо путешествовать без мужа!   И  вообще, без мужчины плохо. Неполно как-то. Даже за малышом посмотреть — выходит что некому!

Вручаю ребенка. Он уже соскучился по маме. Передаю из рук в руки.

А вот и мой  автобус подошел! Сегодня я увижу море…


О Кате, Лиле и обо мне

У Кати был очень скверный характер.  У меня — просто плохой!
А  уж у нее!..

Девушки из ее группы спрашивали подруга подругу  в полном недоумении:
"Как же ей самой не жалко  людей, с которыми она "разговаривает?!"

Катя, действительно, была не сдержана на язык и, в определенных ситуациях, умела наговорить много такого, о чем люди обычно не говорят.

Вы, разумеется, уже догадались, что я в Катю влюбился. И как меня угораздило, — сам не знаю. По контрасту, наверное.  Тихий возлюбил громкую. Так бывает.

 Эта история продолжалось недолго, но почему-то надолго запомнилась.
Я был старше Кати на два года, поэтому она,  вполне обоснованно,  обзывала меня "старой лошадью. Быть  "старым" совсем не обидно, когда  вам девятнадцать лет! И я не обижался. На переменах Катя носилась по коридорам, вся устремленная в светлое будущее наших буфетов, туалетов, лекционных залов,  аудиторий, классов… Энергия в ней так и бурлила.

Катя никого не любила…  Кроме мамы, возможно. И это меня удивляло. Я в ее годы был чрезвычайно влюбчивым молодым человеком. Быстро влюблялся. Быстро разочаровывался.

Однажды, товарищ по студенческой группе  сказал мне:
"Ты ставишь девушек на пьедестал, чтобы  потом удобнее было сбрасывать!"

Так что и я хорош был гусь: тоже трудный, но с какой-то другой стороны…

Пошли мы как-то с ней в театр на вечерний спектакль.  У меня тогда что-то вроде гастрита начиналось. Капусту вовсе нельзя было есть: желудок отказывался переваривать щи, салаты.  А  в тот день я днем поел все же капусты, которую обожал. Это был мой запретный плод! Мое лакомство. Поел! Ну, как назло…

И вот, сидим мы  с Катей рядом в партере, а у меня в пузе урчит, хоть из зала беги. Я ерзаю на  сидении. Катька  злится. Съежилась. Был бы браунинг, убила бы меня прямо на месте №32 в восьмом ряду.

Я понимал! Хорошо понимал Катю!   Ей хотелось блистать, быть ослепительной, успешной, неповторимой и удачной всегда и во всем!  А тут…  Несовершенный кавалер подкачал. Подвел по части совершенства!
"У-у,  "старая лошадь!"

Но все хорошее и все плохое рано или поздно заканчивается. Закончилась и пьеса, показавшаяся мне слишком долгой.

Я поехал провожать Катю на окраину города, в Теплый стан. Она быстро остыла и уже не сердилась на меня. У подъезда я хотел ее поцеловать, на прощание. Но она приложила палец к губам, сделав интересный поцелуй технически невозможным.

Я знал почему: ей еще не было восемнадцати! У Кати были свои незыблемые принципы. И это мне в ней очень нравилось!

…С начала нашего знакомства прошло уже два месяца. Наступил  Новый год. Я встретил его с родителями. Первого января к нам из Кузьминок приехала моя сестра с дочкой, моей племянницей. А с Катей мы, тем временем,  договорились  сходить куда-нибудь третьего января. 

Праздник проходил замечательно. Моей  племяннице Лиле было двенадцать лет. Разница в  семь лет  вовсе не мешала нашей дружбе. Мы  играли, общались, я рассказывал ей о занятиях, знакомых и, разумеется, о Кате, которая занимала тогда львиную долю  всех моих мыслей и поползновений. 
Лиля слушала очень внимательно, реагировала  на каждую деталь и, как ни странно, особенно сильно ее занимали мои рассказы об отношениях с Катей.

Третьего января, когда я стал собираться на свидание, Лиля вдруг закапризничала: глаза налились слезами, голос задрожал, на устах зазвучали слова горечи, упрека и печали:
"Мы так редко видимся, а ты!..  Что, не мог на другое время договориться? Какой праздник, если ты уедешь…"

Дальше — больше. Слезы. Грусть. Тоска. Тревога.

Что ж мне делать? Разорваться между двумя дамами?!
.
Понял я, что не могу  уехать из дома: в самом деле, — нехорошо получается!
Позвонил Кате. Сказал буквально следующее:
"Кать, извини! Ко мне родственники приехали! Не могу  их оставить одних! Давай  перенесем встречу на следующий раз!"

Она приняла информацию, как тогда мне показалось, спокойно: даже "старой лошадью" не обругала.

А на следующий день, в институте, когда мы встретились в коридоре за несколько минут до зачета,   Катя со мной НЕ поздоровалась. Пронеслась мимо, как паровоз, отвернув к стенке курносый нос свой, в порыве ледяной ярости и презрения!

Понял я, наконец, почему она никого не любила! Самолюбие сжигало ее: искало, алкало, жаждало поводов для обиды и мести, пусть  до  смешного мелкой и вздорной!

Но  Радой она не была! Не была она Радой, слава богу! А я не был Лойко  Зобаром! И, к счастью  для нас обоих, в ногах у нее валяться не стал!

Наши отношения закончились. На  ближайший миллион лет, по крайней мере!

…Когда мы  увиделись с племянницей в следующий раз, она спросила меня про мои дела с Катей
Я рассказал ей о том, что произошло между нами.

Лиля вздохнула с облегчением:
"Ну, и очень  хорошо! У тебя не было с ней ни одного шанса! Ни единого! Промучила бы она тебя еще месяц, год…. Или Пятьдесят Лет… Вот и все. Ничего другого тебе с ней не светило!
Хватит  грустить!  Лучше  поиграем  в "Море волнуется раз…"

А мне тогда вдруг подумалось, что и в прошлый раз моя Лиля тоже немного со мной играла! Что хныканье, упреки, всемирная печаль были не то что не настоящие, но  выстроены, представлены и сыграны под определенную  цель! Девочке  хотелось отвадить меня от  "дуры" Катьки! Операция прошла блестяще!

Не зря ведь говорят, что все женщины, маленькие и большие, —  великие актрисы,  и сама реальность  у них театральна!

…А я иногда все-таки вспоминаю — хорошую Катю! Вдыхаю полной грудью ту лунную ночь. Вижу дом у парка, облицованный зеленой плиткой. Стою перед девушкой с пальчиком возле губ: Ей еще нет восемнадцати лет!
"Не надо в губы! Для этого есть щека!"

Вот и все!


О хорошем отношении к Ленину

Ленин весь пронизан идеей полезного Труда.  В этом он близок  Чехову, Толстому, Горькому,  любому творцу из семьи "детей солнца", чем бы тот ни занимался: политикой, музыкой, литературой, повседневным трудом пружинки от часов — ведь работает пружинка, и ничего! — не жалуется!..

Только вера в Труд, в  людей Труда  — святая. Любая другая вера неизбежно скатывается в фальшь. Неотвратимо ведет в бездну преступлений: лжи, деспотизма, паразитизма, идеи превосходства ("бог наш"), затягивает в пучину самообожествления и прочего маразма.

Святость есть, да не там, где ищите! Не в бирюльках лукавцев, желающих навсегда задержать людей в мифах и легендах первобытного детства,  — надо ее искать!
Не  в мощах и  не в культе немощи   
живет  святая правда!

...Ленин  — разный. У каждого — свой!
Ленин — знамя хороших людей.
И  —  страшилка для испуганных собственной глупостью, низостью,  корыстью...

Пусть Он остается таким!
Разным!
Он таким и останется...


Совет Артемия

Артемий был круглым двоечником. Меня однажды попросили "подтянуть" его по некоторым школьным предметам.

Ему было всего  двенадцать лет, но выглядел он крепким юношей: высокий, красивый парубок с южнорусскими корнями, правнук известного советского писателя.

Артемий не хотел учиться. Любил  спорт.  Игры тоже, конечно.  Постоянно строил себе виртуальные домики и украшал их всяческим дизайном.

Скорость открывания программ, окон и вкладок была у него поразительная.
А вот в смысле подумать, запомнить, решить  — полный ноль.

Оказывается природа такая же лентяйка, как и мы: отдыхает не только на детях гениев, но также на внуках и даже правнуках!

Артемий быстро уставал,   поэтому мне приходилось часто прерывать занятия, делать паузы, — устраивать что-то вроде звонков на перемену.

В  один из перерывов я рассказал юноше, что с меня чуть не сорвали  сумку недалеко от станции метро. Даже не вор, а просто полупьяный идиот какой-то. Они ведь сейчас такие: хлебнут джин-тоника, почувствуют в себе силы богатырские и инстинкты соловьев-разбойников —  и давай чудить!

Впрочем, в тот раз все закончилось для меня хорошо. Сумку я отстоял.

Этот случай заинтересовал Артемия. Он оживился. В глазах отразилась напряженная работа мысли, которая быстро нашла свое выражение в совете — "разумном и благом":
"А вы купите себе вещи со спортивной символикой!
Майку с надписью: "Карате"!
Сумку  "Дзю-до"!
Еще что-нибудь в этом роде!
Они прочитают надпись и, скорее всего, предпочтут не связываться!
На улице ведь один миг всегда все решает! То мгновение, когда решение принимают:  "бить или не бить"!
Купите! НЕ пожалеете!"

Я внял совету! Маскируюсь под физкультурника.  Артемий прав: с моим телосложением,  непременно быть мне битому  при каждом четвертом явлении моего носа на улице!
Пока помогает! 
Может и правда, символы — не такая  уж пустая вещь, как я привык думать?

А  что если и тебе взять эту несложную  хитрость на вооружение? Ведь чем черт не шутит…


Ум, глупость и наши ошибки

Чем отличается
Умный человек
От глупого?
Сложный вопрос, правда?
Ведь ошибаются и умные, 
И…
Все остальные!

Мудрецы заблуждаются,
Потому что мыслят
Шире,  дальше
И глубже
Иных Прочих,
А на просторе моря, увы, 
Куда как
Легче заблудиться,
Чем в луже.

По-моему,
Главное  отличие,  —
Вот какое:

Умный способен учиться 
Не только на собственных,
Но и на чужих ошибках!

А дурак...
Он всегда прав!
И учиться ему поэтому —
Совсем не обязательно!
И даже довольно зазорно!



ВОСЕМНАДЦАТАЯ  КНИГА  СКАЗОК

Содержание
-Непослушная матрешка
-Дети и взрослые
-Сказка старого дуба
________________________________


Непослушная матрешка

У Большой Матрешки было двенадцать детей, мал-мала меньше.

Все дети были послушные, умные, только самая маленькая-премаленькая девочка доставляла своей маме много хлопот и огорчений.

Еще бы! Пойдут матрешки гулять по комнате, обязательно одной не досчитаются. И кто эта одна? Да, конечно, самая маленькая Матрешечка! Опять она засмотрелась на какую-то вещь да и отстала.

Все одиннадцать сестер принимаются искать ее повсюду: за вазой, под часами или за статуэткой. Ну, а в коробке для шитья можно совсем потеряться! Сколько там всяких предметов!

Глаз да глаз нужен за Матрешечкой.
Ведь малышка озорная, беспокойная, все-то ей надо видеть, все необходимо знать. Вот и сегодня, уже вечер, но ей не спится. Ее сестры собрались вокруг Мамы-Матрешки и тихо беседуют, одна только Матрешечка отправилась гулять и опять потерялась.
Беспокоится мама: нет ее маленькой дочки и нет!

Что же случилось? А вот что! Побежала Матрешечка к окну вечер провожать, и засмотрелась на месяц молодой. Пока смотрела, совсем стемнело. Месяц скрылся за тучами, в комнате темень, люди еще не пришли с работы, поэтому и свет в окнах еще не горит.

Вдруг занавеска зашевелилась, ветер подул; со стола, шурша, слетел лист бумаги и мягко шлепнулся на пол, а за ним соскочил карандаш.

Боязно стало Матрешке.

А тут струна пианино загудела,

«б-жжы-зс», ветер ударил в стекло «бум!»,

Ой, как страшно! Заплакала Матрешка. Где же ее родные?

И как раз в этот миг донеслись до нее крики: зовут ее сестры, ищут везде. Вот уже совсем рядом вся ее семья: добрая мама и одиннадцать сестер, ищут малышку!

«Мама, я больше никогда не буду теряться!» — говорит Матрешечка. —
«Я никогда не буду больше огорчать тебя!»

Поцеловала Большая Матрешка свою дочку, успокоила ее и заснула малышка, только и слышно, как носик сопит.


Дети и взрослые

Жили-были в одном королевстве две девочки, две сестры-принцессы. У одной, старшей, волосы были соломенные, у другой, младшей, льняные. Глаза у одной были голубые, а у другой карие.

Королевство это было таким маленьким, что могло бы уместиться на обыкновенном тыквенном семечке. Поэтому все там было крошечным и едва заметным.
Казалось бы, в жизни сестер все должно было быть хорошо!
В самом деле, какие заботы могут быть у принцесс такого маленького государства! Да вот беда: взрослые и здесь, как и в некоторых больших странах, занимались целый день важными неотложными делами и не хотели играть с детьми. Им было всегда некогда.

Когда принцессы в очередной раз пришли к королю и пригласили его поиграть с ними в мячик, он ответил:
«Вы же видите, что я занят! Вон лужайка перед дворцом! Там и играйте самостоятельно, как большие!»

Сказал, и снова уткнулся в газету.

«Неужели на целом свете не найдется ни одного взрослого, который умел бы играть с детьми!» — воскликнула принцесса с соломенными волосами.

«Наверное, нет такого!» — грустно прошептала ее сестра льняной головкой.

В это время над королевством на своей жемчужной тучке пролетал один очень добрый волшебник. Больше всего на свете он любил детей, поэтому не мог оставаться равнодушным к их плачу и жалобам.

Он ловко соскочил с тучки прямо на лужайку перед дворцом и стал таким же маленьким, как все жители королевства. Он собирался подружиться с принцессами и вовсе не хотел испугать их, явившись пред ними в образе великана.
«Здравствуйте, милые девочки! Давайте поиграем во что-нибудь!» — предложил волшебник сестрам.

«Ура!» — закричали принцессы.

И тут началось веселье. Весь день неразлучная троица резвилась на зеленой лужайке: то играли в лошадку (ею, конечно же, был волшебник, а наездницами принцессы), то в птицу.
Волшебник в этой игре превращался в орла, сестры садились ему на спину, и он взмывал высоко-высоко, выше горных вершин и сверхзвуковых самолетов. А когда пришло время полдничать, они ели клубничное варенье, разделив его честно, поровну, на три части.

Прошло несколько дней. Принцессы привыкли к волшебнику; с ним им жилось веселее, чем раньше.
«Я очень-очень тебя люблю!» — говорила ему девочка с соломенными волосами и улыбалась, и ямочки на ее полных щеках тоже улыбались.

А ее сестра с льняными волосами молча глядела на волшебника добрыми-предобрыми глазами или принималась расчесывать ему волосы серебряным гребешком.

Но однажды король рассердился не на шутку, а очень даже всерьез. Это было, когда принцессы слишком расшумелись и помешали ему читать газету. А если королю мешали читать газету, значит, берегись! Быть большой грозе!

Если говорить правду, то родители-короли сердятся ничуть не реже простых родителей, а, пожалуй, даже чаще.

«Немедленно улетай из моего королевства!  Ты  мешаешь!» —грозно приказал король волшебнику.— «Ты мешаешь мне правильно воспитывать дочерей, балуешь их, поощряешь всякие шалости!»

«Но они привыкли ко мне!» — возразил волшебник.

«Ха-ха! Может, ты еще скажешь, что они любят тебя!» — сострил король и повернулся к дочерям:
«Мои деточки, девочки мои! Ведь вы не любите никого, кроме папы? Правда?
Вы мое казначейство, мои налоги и сборы, моя политика, я работаю только для вас, мои ненаглядные! Тружусь без устали!»

Принцесса с соломенными волосами сразу же отошла от волшебника, встала рядом с королем и нахмурилась на Волшебника: «Раз ты не хочешь, папочка, я больше не стану дружить с ним!»

Ее сестра с льняными волосами осталась рядом с волшебником и сказала ему:
«Я не хочу, чтобы ты уходил! Папа скоро перестанет сердиться, и мы снова поиграем в лошадку и птичку!»

Потом Принцесса помолчала, затем прошептала чуть слышно:
«Не уходи. Я тебя очень люблю!»

«Сейчас же иди ко мне, непослушная девчонка!» — закричал король.

«Он хороший, он сластена! Пусть остается!» — сказала младшая принцесса, и с ее ресниц закапали светлые слезы.

«Я тебя никогда не забуду!» — сказал волшебник принцессе с льняными волосами.

«И я не забуду!»—  ответила принцесса.

«До свидания!» — сказал волшебник принцессе с соломенными волосами. Она посмотрела на короля, можно ли ей ответить, но тот отвернулся, и она промолчала.

Волшебник знаком подозвал жемчужную тучку, запрыгнул на нее, как на коня, и в королевстве снова стало тихо: на лужайке никто больше не шумел.


Сказка старого дуба

Сказка старого дуба

Ты уже приготовился слушать сказку, о, мой Медвежонок? Надеюсь, тебе удобно на моей ветке? Видишь, смеркается, и густые синие тени легли на пруд и старые ветлы. Самое время для сказки…

Слушай же!

НАСТЯ И ОДУВАНЧИК

Однажды, одним прекрасным, но довольно ветреным днем девочка по имени Настя приземлилась прямо на опушку Волшебного Леса. Правой рукой она держалась за огромный седой Одуванчик, размером с хороший подсолнух, а левой приветливо махала всем встречавшим ее: зайцам, медведю, лисе, белкам, сороке, лесному голубю и другим обитателям леса. Всем было интересно узнать, как и откуда появилась в лесу эта девочка.

Настя забралась на пенек, чтобы видеть всех сразу, и рассказала, что живет в городе с папой и мамой. А в лесу она оказалась вот как: вышла во двор на прогулку и увидела большой-пребольшой Одуванчик, ярко-желтый, веселый, смешливый… Подошла к нему Настя, сорвала, подняла над собой, как зонтик, и подпрыгнула. Вдруг, откуда ни возьмись, налетел ветер, и Настя полетела!
Дети во дворе только и успели заметить, как мелькнули ее белое платье и желтые туфельки. Еще через миг девочка скрылась за крышей пятиэтажного дома.

Долго ли летели Настя и Одуванчик? Не знаю. А чего не знаю, того не говорю! Может быть, и долго, потому что Одуванчик из желтого успел стать седым.

Наконец, Настя увидела красивый, высокий и могучий старый дуб. Ты догадываешься, о, мой Медвежонок, что это был я?

Вдруг подул сильный ветер, закружил Настю вместе с Одуванчиком и сдул с цветка ровно половину седых пушинок. Одуванчик медленно опустился на опушку, с чего я и начал свой рассказ.

Ты, может быть, спросишь меня, почему девочка прибыла в наш лес столь чудесным способом? Скажу, не тая, что здесь не обошлось без моего участия. Мы, старые дубы, все немножко волшебники…. Вот я и придумал этот фокус с Одуванчиком! Мне так хотелось, чтобы девочка пожила у нас!

Когда Настя закончила рассказ, вышел вперед медведь, остановился у пня и проревел:
«Милости просим, девочка, в наш Лес Чудес! Мы рады тебе! А сейчас отдохни с дороги. Встретимся вечером на поляне».

Звери ушли. Птицы улетели. Настя села на пенек и свесила с него ноги. А пенек-то был не простой, а волшебный. Дело в том, что он раньше тоже был дубом, а все дубы, особенно старые, чуть-чуть волшебники, хотя я, кажется, об этом уже говорил…. Но Настя этого не знала, и, ни о чем не подозревая, беззаботно болтала ногами.

Поэтому она очень удивилась, когда пень вдруг стал быстро расти. Не успела Настя опомниться, как снова оказалась в небе.

Вообрази себе такую картину, о мой медвежонок: старый трухлявый пень, скрипя и шатаясь, вырос до небес, а на нем девочка в белом платье высоко-высоко над землей. Не забудь представить и меня, с тревогой следящего за тем, что вытворяет пень-озорник.

Настя как закричит:
«Опусти меня скорее на землю, противный пень! Немедленно опусти! Мне сегодня надоело летать!»

Рассердился пень за то, что его противным назвали, заупрямился. Не хочет девочку ни опускать, ни отпускать.

Сидит Настя прямо в небе и плачет. Думает, что никто на свете не в силах ей помочь.

«Никто, кроме меня?» Ты прав, мой медвежонок! Именно я и пришел Насте на помощь. Моя самая верхняя ветка дотянулась до девочки, бережно обхватила ее за талию и передала другой, нижней ветке. Так и опускали ветки Настю до самой земли, пока, наконец, она сама не спрыгнула на траву.


ОРКЕСТР

Итак, Настя стала жить в лесу. Бобры сделали для нее на лесной опушке маленький, но очень красивый домик. День и ночь возле домика толпились лесные жители. Днем они с Настей играли, а ночью охраняли ее. Лес наш хоть и волшебный, но опасностей и здесь немало.

Насте было весело, но все равно она часто скучала о маме, папе и музыке. Да-да, и о музыке тоже, ведь Настя уже успела целый год проучиться в музыкальной школе.

Девочка мечтала познакомить лесных зверей с музыкальной грамотой, но не знала как это сделать. Ведь в лесу не найти музыкальных инструментов. Один я, старый дуб, догадался, о чем думала моя гостья, и решил ей помочь. Как? Это секрет, медвежонок! Могут же быть у волшебников свои маленькие профессиональные тайны!

Однажды утром Настя вышла из своего домика и увидела уложенные на зеленой траве: барабан, гитару, скрипку, контрабас, два бубна и трубу. Тогда Настя позвала друзей и сказала:
«Выбирайте, кому что нравится. Вы все теперь будете музыкантами!»

С этого дня на опушке ежедневно проводились репетиции. Медведь играл на контрабасе, бобер на трубе, заяц выбрал гитару, лиса училась игре на скрипке, а волк плясал, держа в пасти бубен и крутя хвостом.

Маленькая девочка управляла мохнатыми артистами. Она энергично размахивала руками, раскачивалась и отбивала ритм правой ногой. Лесной оркестр под управлением  Насти.
очень полюбился жителям нашего  Леса.


ГРИБЫ

Однажды отправилась Настя по грибы. С ней пошел ее верный друг, заяц, которого девочка называла Крокусом. Заяц захватил большую косу, раз в пять больше его самого.

«Зачем тебе коса?» —  спросила Настя.

«Грибы косить!» — важно ответил заяц и надул щеки. — «Нам без косы никак нельзя: грибов будет много, поверь, ведь я профессор по части грибов!»

«Как же тебе удается так много их набирать, что без косы никак не обойтись??» — спросила Настя.

«Места грибные знаю, Настенька!»  — важно произнес заяц.

«А мне покажешь?»

«Конечно, покажу! Для этого и иду с тобой!»

Настя и Крокус спустились в овраг. Там тек веселый ручеек, и росло много папоротников. Из-под одного из них выползла змея, прямо под ноги зайцу.

«Стой! Скажи пароль!» — грозно прошипела змея.

Крокус на миг задумался и сказал:
«Дальний Лог!»

«Проходи!» — милостиво разрешила змея. — «Постой, а кто это с тобой?»

«Настя! Разве ты с ней не знакома?» — спросил заяц.

«А! Это та самая девочка, прилетевшая на цветке? Как же, как же… О ней сейчас говорит весь лес…. Ну, идите, я не трону!»

Когда Крокус и девочка перебрались по упавшему дереву через ручей и выбрались из оврага, заяц сказал:

«Настя, да ты вся дрожишь! Испугалась змеи?»

«Нет, просто холодно очень в овраге!» —чуть слышно прошептала девочка.

Скоро они вышли в светлый березовый лес. Крокус поднял с травы маленькую дудочку и заиграл. И сразу во всей округе пошли в рост грибы. Вот шевельнулся первым ярко-желтый листочек, и из-под него показалась шляпка подосиновика, словно огонек загорелся, потом другая, третья…

Тесня друг друга могучими ножками, толкая шляпками, поднялись белые грибы-богатыри. Загорелись желтые огоньки лисичек, раскрылись белые чаши груздей. На пни забрались опята. По опушкам столпились маслята.

И стало грибов видимо-невидимо, столько, что даже заяц испугался и дудочку уронил. Музыка стихла. Грибы перестали расти.

Взял заяц косу и стал косить грибы! Целый стог из грибов сложил. И стали грибы, как сено, на солнышке сохнуть.


ПОЛЯНКА

Звери рассказали Насте про Полянку Счастья. Кто бы ни пришел на ту полянку, на всю жизнь счастливым становится.

Захотелось Насте посмотреть на Полянку Счастья. Проводил ее медведь до заветного места и оставил одну. Смотрит-смотрит девочка, нет ничего необыкновенного на полянке. Трава невысокая, негустая. Листики земляники в траве, какие-то красные цветочки. Сквозь ветки берез солнце светит. Нежаркое, ласковое. Почему же глядит-не наглядится Настя на полянку? Словно шепчет девочке полянка на ушко:

«Смотри, Настя! Лучше смотри! Не забыть тебе меня никогда!»

Легла девочка на спину, на узорчатый мох, и на небо загляделась. Долго смотрела на птиц и облака, а потом заснула.

Приснилось Насте, будто идет она по полянке и видит сразу все четыре времени года. В одном уголке весна. Распускаются подснежники, набухают почки; чуть дальше ландыши; вьют гнезда птицы; пахнет весенней сыростью. Полянка словно только что проснулась в хорошем настроении. День едва начался, и столько в нем еще будет хорошего и интересного, столько всего, очень похожего на счастье!

А вот и уголок лета. Созрела земляника. Лес весь пронизан солнечными лучами, и прогрет, и пахнет сосновой корой. Жужжит комар, прячась от ветра под елочкой. Ветки берез весело шумят. Пролетел между белых стволов осторожный лесной голубь. И все это очень похоже на счастье.

Идет Настя дальше. Все ближе уголок осени. В красочные наряды оделись деревья и кустарники. Поднялись красавцы грибы, до чего же хороши они в желтеющей траве! Воздух стал суше. В лесу тишина. Блестит на солнце кружево паутины, вытканной старательным мастером-пауком на сухой ветке. Осень тоже так похожа на счастье!

Подошла Настя к уголку зимы. Спят деревья, околдованы метелью, убаюканы снегом. Снегири расцветили лес красными грудками, добрые сны навевают они спящему лесу. Хлопочут клесты. Они выводят птенцов зимой, много забот у них в зимнюю пору! Красив зимний лес. Пробуждает он в человеке светлое чувство, чувство счастья.

Проснулась Настя. Сказала полянке:

«До свидания» — и побежала скорее ко мне, Старому Дубу, чтобы поделиться со мной Счастьем, о Месте Чудесном поведать.


САРАНЧА

Волшебный Лес в тревоге: приближается беда. С далекого жаркого юга наступают полчища саранчи. Они уже покорили Великое Поле, Веселую Дубраву, Большой Бор. И теперь спешат добраться до Волшебного Леса.

Первыми против неприятеля выступили отряды Иван-Чая. Эти неприхотливые цветы всегда держались вместе. Они охотно обживали пустоши, росли по лугам и опушкам. В июле, в пору цветения, их розовые копья поднимались выше других трав и цветов.

На помощь Иван-Чаю вылетели птицы. Они встретили передовые войска саранчи возле лесной речки Боровинки. Завязалась жаркая битва. Отряды Иван-Чая выстроились вдоль реки. Розовыми метелками они сбрасывали саранчу в воду; птицы прямо на лету клевали врагов.

Однако некоторым отрядам разбойников все же удалось прорваться к Волшебному Лесу.

Ох, и досталось мне тогда, о, мой Медвежонок! Вот эта была битва! Я раскачивался из стороны в сторону и махал ветвями. Поднялся ураган: вихри срывали саранчу с моих листьев, уносили вдаль, разбивали о землю. Да, я сражался, как лев, но все новые и новые полчища врагов налетали и поедали мои листья.

Плохо бы мне пришлось, если бы не дубовый пень, старый волшебник, мой давний знакомый. Он вырос, как по мановению волшебной палочки, и обратился в великана с огромной седой бородой. Борода была густая, как щетка, и доставала прямо до земли.

Старик завертелся волчком. Вместе с ним раскрутилась и его борода. Закружил вихрь. Ударил гром. Блеснула молния. Даже я, могучий Старый Дуб, никогда ни перед кем не склонивший головы, содрогнулся и зашатался. Буря взметнула саранчу в воздух, закружила и бросила со всей силы о землю. Так закончилась битва Волшебного Леса со злой саранчой.

Настя, звери и птицы, прятавшиеся в лесу, вышли на опушку, чтобы поблагодарить Старого Волшебника за находчивость и смелость. Много добрых слов довелось услышать и мне. Из скромности я, пожалуй, не стану их повторять, о, мой Медвежонок. Ты все равно догадываешься, как я был доволен!


ЗАПИСКИ

Ты, наверное, думаешь, что Настя очень скучала по дому, по маме и папе? Ты прав, Медвежонок! И хотя Насте было интересно жить в лесу, ей все больше и больше хотелось домой.

Каждый день лесные голуби летали в далекий душный город. В клювах они несли записки Настиным родителям. Записки эти девочка писала на дубовых листьях. Листки были маленькие, а надписи на них короткими:

«Целую, Настя», «Все в порядке. Настя», «Не скучайте. Настя». Обратно голуби приносили ответы и гостинцы: конфеты, лимонные дольки, печенье.

Настя делилась подарками с друзьями, а из блестящих фантиков от конфет делала красивые гирлянды. Она нанизывала фантики на прочную траву-осоку и украшала ими мои ветви.

Однажды Настя получила записку от папы. В ней говорилось:
«Настенька, мама сильно скучает. Возвращайся скорее!»

И Настя засобиралась домой.


ПЛОТ

Я, Старый Дуб, решил помочь Насте вернуться домой к родителям. Но как это сделать? Одуванчики давно отцвели, а других подобных цветов у меня под рукой не было. Думал-думал, и наконец, придумал!

Мне было известно, что Настин город стоит на большой реке. Ты спрашиваешь, Медвежонок, что из этого следует? А вот что! В земле под моими корнями тек подземный ручеек. Он давно просил выпустить его на волю. Посмотри вниз. Да-да, именно о нем я и веду речь. Я подсказал ему, как выбраться на поверхность. Родничок заструился по ложбинке, весело журча и блестя на солнце. За двумя лесами, за тремя полями он соединился с той самой рекой, по которой можно доплыть до Настиного города.

Потом я позвал бобров и попросил сделать для Насти деревянный плот. Бобры отлично справились с заданием. Скоро плот был готов, не плот, а загляденье: круглый, ладный, с резной мачтой, парусом и перильцами по краям, чтобы Настенька случайно в реку не упала.

Провожать ее вышли все жители Волшебного Леса. Всем хотелось сказать ей что-нибудь доброе на прощанье, пригласить приехать в гости еще раз.

Настя поднялась на плот. За ней туда взобралась команда бобров в тельняшках и бескозырках. Двое сели на весла, один встал у паруса. Взмахнули бобры веслами и:
«До свидания, Волшебный Лес! До встречи, друзья!» — крикнула Настя.

Звери махали девочке лапами, а потом, как по команде, взяли в лапы музыкальные инструменты, заиграли и запели песенку Волшебного Леса, которую разучили накануне по секрету от Насти:

Расскажи мне, музыка,
О стране чудес,
О тропинке узенькой,
Через темный лес,

Где на соснах бархатных
Птичий хор поет,
А под веток арками
Ручеек течет!

Ручеек уносил плот все дальше. Я долго махал ему вслед ветвями. Наконец, плот скрылся за деревьями. Можешь себе представить, о, мой Медвежонок, как я скучал без Насти. Хорошо, хоть голуби выручали, приносили мне записки от моей девочки.

И вот вчера я получил радостную весть: может быть, следующим летом Настя снова посетит наш Волшебный Лес. Надо только подождать, пока вырастут одуванчики.

Ну, а тебе уже пора спать, Медвежонок! Медведица заждалась тебя в берлоге. Видишь, уже совсем стемнело, и лес затих до утра.

Спокойной ночи!  До завтра!



ВОСЕМНАДЦАТАЯ  КНИГА  ТЕАТРА

Содержание
О  БОГЕ  И  ЛЮБВИ
_____________________________


О  БОГЕ  И  ЛЮБВИ


1. ГАЛЯ И CЕРГЕЙ
(Сергей, друг аж  со школьной скамьи, — в гостях у Гали.  Пьют чай на кухне.)

Галя. Кончается Великий пост. Посмотри за окно! Каждая травка улыбается! Какие светлые дни. Пойдем на службу в церковь, Сережа?
Сергей. Я бы рад,  да работы полно. Не успеваю к сроку,  к двадцать шестому, рассказ надо сдать в редакцию, а у меня… Конь не валялся!  И, потом, Галя……..
Хотя и нравится мне бывать в церкви, только все равно я там чужой. Красиво, трогательно, но… без веры не плачут иконы, и тускло свечи горят.
Галя. Окрестись, Сережа! Неужели не боишься   того, что будет с тобой после смерти?
Сергей. Ничего не будет. Все там тихо.
Галя. Почему так уверен?
Сергей. Рассудок говорит!
Галя. Он может и ошибаться! А что,   если гордыня в тебе говорит, а не рассудок?  А сердце, как раз наоборот, верит не в смерть, а в жизнь вечную!
Сергей. Мое, к сожалению, не верит.
Галя. Переживаю за тебя очень! Понимаешь, есть ошибки на время, заблуждения на час, день, неделю… А твое неверие… Это ошибка на вечность. Неужели не страшно?
Сергей. Извини, мне, правда, некогда, надо сегодня доделать рассказ!
Галя. О чем твой рассказ? Ты так долго его пишешь…. Толстой, наверно, быстрее сочинил «Войну и мир», чем ты свое "великое" произведение.
Сергей. Трудно он мне дается, этот рассказ, хотя и ни какой он не веливий! Никак не могу свести концы с концами.
Галя. Так о чем же он?
Сергей. О тебе, обо мне, о Нем…
Галя. Может, отложить?
Сергей. Нет-нет, я обязан закончить. Хочу поскорее сдать его в редакцию и освободиться… Забыть о работе… До следующего рассказа!
Галя. Бедные вы, сочинители, бедные! Никогда не отдыхаете. Ни ночью, ни днем! И зачем все это напряжение сил, мысли, воображения? Ради чего мучения?
Сергей. Я и сам задаю себе этот вопрос!  Разве мир стал лучше после изобретения письменности и книгопечатания? Титаны: Толстой, Пушкин, Гете и Диккенс не смогли изменить его! Куда  же мне, рассказчику завиральных историй с моим бедным усталым мозгом? Говорю себе это, но снова и снова с трепетом беру ручку, смотрю на белую чистую поверхность бумаги, и… пишу, надеясь на что-то!    
Галя. Какой же это все-таки соблазн — творчество!…
Сергей. Да, это искушение, и многие из пишущей братии не обрели, а потеряли душу… Наш век — это век открытий в технике, изобретений, новых удивительных возможностей. Но это и век невиданных ранее потерь, одичания, духовного оскудения! Мы и не заметили, как затоптали грань между прекрасным и уродливым, святым и низким, разумным и безумным. Мы разрешили писать всем! Всем, а не избранным, не тем, кто хочет и может нести словом добро. Сейчас искусство напоминает огромную свалку миллионов самовыражений, где нет ни красоты, ни правды, ни Бога, если угодно, а есть выражение состояний, комплексов, безобразий, взлетов и падений, грубых инстинктов, — словно искусство стало инструментом научившихся пользоваться словами кичливых, крикливых животных. Это ужасно. Нет, Галя, для меня высокое искусство осталось в 19 веке, несмотря на все его ужасы: там оно было занятием избранных, творивших для близких по духу…
Галя. А сегодня?
Сергей. А что сегодня? Пишут все, кому не лень….Родился и закрепился жанр «ниже пояса». А какое распространение получили детективы? Но ведь в их основе лежит преступление! Вся интрига  завязана на нем!  Страшно жить в обществе, где людям привито "детективное" мышление!
Сейчас все или почти все умеют читать. Да не в этом дело! В том, что читают, вот в чем дело! Будят ли  слова — мысль, чувство, совесть? Высокое оно,  слово, или ниже-поясное? Чтение или чтиво?


2. ГАЛЯ  И   О. АРТЕМИЙ

Галя с о. Артемием, молодым помощником настоятеля большого прихода, во дворе церкви.)

О. Артемий. Бог начинается там, где начинается Душа.
Галя. У Сергея есть душа. Почему же он не пришел к Богу?
О. Артемий. В человеке живут и борются, по крайней мере, три начала: тело, рассудок и душа. Здоровый рассудок с цельной душой и крепким телом творят разум, разумную жизнь, а она и есть залог вечности, пропуск к жизни вечной, к пониманию разумности природы, созданной Высшей Силой.
Галя. Так что же мне делать с ним, отец Артемий? Как приобщить его к церкви? Почему я верую, а он нет? Почему сердце его не проснулось?
О. Артемий. Будь терпелива. Молись за него!
Галя. Уж я ли не молилась: и свечки ставила, и в Дивеево ездила… Иногда меня просто отчаяние охватывает.
О. Артемий. Отчаиваться грешно, Галя!
Галя. Грех, знаю, что  грех, — но как подумаю, что гореть в аду такому человеку…Меня  сразу трясти начинает! Поговорили бы вы с ним, батюшка! Наставили бы на путь истинный. Помрет ведь, ох, и помрет же он! И прямо в ад прямой дорогой! Жалко! Может у меня слов не хватает, либо мыслей. Он ведь образованный, многое знает. С ним нелегко разговаривать!
О. Артемий. Хорошо, поговорю. Хотя, пока Господь не вразумит, что можем мы, малые да сирые…


3. О. АРТЕМИЙ  И СЕРГЕЙ

(во дворе церкви.)

Сергей. Здравствуйте, батюшка!
О. Артемий. Бог в помощь! Ну, так что, голубчик, наконец, решили обратиться к Богу? Устали от безверия?
Сергей. Не совсем так. Мне уже поздно менять мысли… Нет, нет,  не могу поверить… А пришел, потому что нужда привела.
О. Артемий. Расскажите все откровенно. Со мной можете говорить открыто. Мы ведь с вами почти ровесники!
Сергей. Я хочу говорить о Нем, о Боге! У меня ощущение такое, будто я чего-то недопонимаю!…
О. Артемий. Ах, вы, хитрец! Хотите обрести Бога в словах? А мне кажется, что нет Его в разговорах о Нем, как нет Его и  в слепом преклонении перед Ним.
Сергей. Так в чем же Он, батюшка? Где он? Покажите мне его! Предъявите!
О. Артемий. Легче сказать, где Его нет!  Нет там, где отсутствует разум и сердце.
Сергей. Вы хотите сказать, что Бог — это Совесть, Разум?  "Истина", может быть?
О. Артемий. Бог во всем, что исходит от Него, в том числе и в тех общих понятиях, которые вы только что упомянули.
Сергей. Ох, батюшка, как же мало тогда места на Земле оставили люди для Бога!
О. Артемий. Вы хотите сказать, что на свете мало людей, несущих Бога в душе?
Сергей. Да! И  еще меньше тех, кто всегда и везде действует разумно, по совести и по правде.
О. Артемий. Вы разочарованы в людях… Почему? Вам часто приходилось сталкиваться со злом?
Сергей. Да, батюшка. Самое обидное, что оно и во мне тоже есть, и Бог не может помочь, потому что я в вашего бога не верю! Ну, как можно верить во всю эту фантастику? Хотя бы вот в воскрешение из мертвых?  Сомнения одолевают. Все воскреснут? Кто ж их помнит, всех-то, кто помер за сотни тысяч лет?
О. Артемий. Бог помнит!
Сергей. А хватит ли места для воскресших? Или их разместят не на земле, а на каких-то неведомых планетах? Без Космоса все же не обойтись? И почему воскресят только людей? А собак, кошек, муравьев и божьих коровок? Нет, что ни говорите, а уверовать в такие измышления можно, только потеряв разум. А терять его мне не хочется. Хотя бы ради того, чтобы искать хорошее, того же Бога, например, искать! Моего Бога!
О. Артемий. Мне тоже иногда кажется, что любой миг неповторим, и воскресить его невозможно, потому что будет уже другой миг, и никто не в силах вернуть растаявшее мгновение, да и зачем? Но я гоню эти мысли, как неправильные и незаконные!
Сергей. Давайте, батюшка, я лучше изложу суть дела, как теперь говорят, конкретно! Вы знаете Галю, она поет у вас в хоре. Я ее очень люблю. Она тоже ко мне хорошо относится, и согласна выйти за меня замуж, но только при условии, что мы обвенчаемся.
О. Артемий. И правильно! На все должно быть благословение божье, тем более на брак,  на рождение детей.
Сергей. Но ведь я не верующий…
Как же быть?
О. Артемий. Окреститься!
Сергей. Без веры?
О. Артемий. Да что вы заладили: «Верю-не верю!» Какой догматик, тоже мне, подумаешь… Я, может, и сам не всякую минуту верую. Зуб заболит, уже начинаешь сомневаться, разумно ли устроено мироздание! Слаб человек! Не нами сказано! Но не в том дело. Обычай важен, порядок! Жизнь без рамок, без ограничений — это площадка над бездной! Церковь — единственное ограждение, парапет перед провалом! Убери его, сломай его по недомыслию или злому умыслу, и миллионы рухнут в чудовищную эту яму! А там, на черном дне, костры пылают, клещи железные щелкают, острые зубы рвут, и нет ужасу конца и края, и смерть как избавление там давно отменили!
…Сломай порядок, оскверни веру, что тогда будет? А??? Человек без Бога  — это человек без Образа, не способный ни к чему хорошему, тоскующий и в конце концов убивающий себя от мук пустоты, осознающий безобразие свое и томящийся им.
Что проку, если Человек в своем безумии возомнит себя равным Богу, и погубит, в конце концов, погубит и землю, и себя?!
Сергей. Батюшка, согласен  с вами и роль церкви не оспариваю! Ведь есть и другая сторона вопроса. Беда в другом. Мне кажется, что вера в Бога, подразумевает еще и веру в Человека, в то, что человек способен понять и принять Бога. А я сегодня — в человека не верю. Не верю, хоть убей! И рад бы, да не могу. Потому что вижу, сколько людей гадят там, где едят. Как с ними-то быть? Сколько пустых, жестоких, расчетливых сердец! Бредут они во тьме, к только им ведомым целям. Может быть, и у них есть бог. Но он такой же,  как они!  Идол: воровства, стяжательства, пустого механического существования!
Если бы у мира нашлось только одно Божество, ребенок на троне добра, света, красоты, справедливости! Отец Артемий, дорогой вы мой! Я бы уверовал! Ох, как бы  я тогда  поверил бы! Поверьте и вы мне:   больше всего на свете я желаю иногда  именно этого!   Если бы мне сказали: "умри, чтоб было так!" —  умер бы, не колеблясь ни секунды!
 Но  нет Ребенка на Троне у людей, и места для благого и светлого мало на земле. Уж простите меня за то, что откровенно…
О. Артемий. Что вы извиняетесь… Не надо. Говорить нужно или откровенно, или совсем молчать, а иначе и рот-то открывать не стоит!
Мне понятно, о чем вы говорите. Отчасти я даже разделяю мысли ваши… Но только отчасти. В начале нашей беседы я сказал вам, что Бога нельзя искать в словах. Их применение ограничено… Ведь словами мы умеем выразить только то, что нам понятно… А высшая сила — обязательно тайна. И если тайны нет, если все ясно, как дважды два, то нет и высшей силы и преклонения перед ней…
Сергей. Да, здесь я с вами согласен. Я, литератор, упорно работаю со словом,  мне знакомы и сила, и слабость слов. Наверное, о "Высоком" лучше говорить на языке музыки…
О. Артемий. Да, пожалуй… А в церковь, знаете ли, приходит много разного народа. И полуграмотные старушки, и кающиеся преступники, и музыканты, и  просто любопытные. И я вижу, что соединить этих людей может только обряд. Нравится нам это или нет, но в обряде воплощена магическая сила. Покушение на обряд — это покушение на веру, на Бога. Наши мудрые предки прекрасно понимали это! Уверен, что вы знаете историю.
Сергей. Вы имеете в виду раскол?
О. Артемий. Именно! Да и Крещение Руси тоже. Ведь тогда, если верить преданию, именно красота обряда покорила предков наших! Поэтому  я убежден, что нельзя верить в Бога вне церкви, вне обряда, вне чина! Примите вначале наш обряд, а потом  и  к Вере придете! Обязательно придете! Через красоту, тайну. В мерцании свечей, вдыхая воздух храма, душный, пряный, погружаясь  в глубины древней речи, воспарив на  крыльях наших песнопений. И вы почувствуете то же, что чувствуют все верующие.
Сергей. Что же?
О. Артемий. Как душа обретает крылья. Бог жив, — он живет в нашем обряде. Я от души желаю, чтобы простая эта истина открылась бы вашему сознанию, и тогда все остальное придет следом… И вы с Галей будете счастливы во Христе.
Сергей. Значит, вы не одобряете идеи Толстого?
О. Артемий. Нет, конечно! Я, кажется, достаточно связно изложил свои мысли, хотя и не уверен, что вы правильно поняли…
Сергей. Вы говорили вполне логично. Но может быть и другая точка зрения. Вы никогда не задумывались, почему все-таки многие предпочитают верить вне церкви,  «сердцем», стихийно?
О. Артемий. Вы собираетесь рассказать мне об ошибках церковных иерархов? Но они люди, а человеку…
Сергей. Да не только об ошибках…
О преступлениях! Вот, например, отлучение Толстого? Я всегда с болью думаю об этом позорном решении. Если Толстого отлучать, кого же оставить? Надо смотреть на суть, судить о человеке по-хорошему, по сделанному им для жизни, а не по его заблуждениям!
О. Артемий. С церковной позиции он схизматик, раскольник, и должен был быть отлучен.
Сергей. С церковной позиции, батюшка… А с позиции Бога? Мудрого и милосердного?
О. Артемий. Говорил я вам, что правда тонет в словах, как в проруби!
Сергей. А вы поэт, батюшка!
О. Артемий. Работа у меня такая, сыне! Ну, а сейчас мне пора. Дела ждут в храме. Заходите! Точка в нашем разговоре еще не поставлена!
Сергей. Хорошо! Не стану больше вас задерживать. Мне было интересно с вами, отец Артемий! До свидания.
О. Артемий. Если будет желание, приходите. Душа человеческая часто страждет, томится. Не держите груз и боль внутри. Жду вас! Храни Господь!


4. ПОКАЯНИЕ  О. АРТЕМИЯ

Помилуй мя, Господи. Прости грехи мои! Даруй мне глубину и высоту, чтобы мог стать хоть чуточку ближе к Тебе: недостойный слуга твой молит Тебя о спасении! Мне открылось, что я хуже всех, Господи, порочнее любой твари земной. Мысли мои — грешные. Чувства ложные. Нет во мне сильной правды, чтоб вести к тебе паству мою.
Тело мое тоже грешное, но в нем больше естества, правоты, чем во всех моих помышлениях вместе взятых! Бывают минуты, когда мысли путаются и воля слабеет, и мнится: лучше бы не верить совсем, чем в пол силы, в четверть накала! Не умею, не могу я объяснить тем, кто приходит ко мне, почему так много черной злобы, слепой ненависти, безумия в людях. Почему их ничто не объединяет, даже мысль о Тебе?
Боже правый! Прояви себя, Господи, еще ярче, явись в могуществе Славы Твоей. Ты нужен здесь и сейчас. Ты — воздух и вода, ты хлеб наш насущный. Нет Человека без Тебя, без мысли о Тебе, а есть только одна прожорливая саранча, сметающая все на своем пути, уничтожающая все живое и доброе, опошляющая все высокое и святое.
Я вижу Тебя в зелени мая, среди первоцветов на весенней опушке! Зрю сердцем, переполненным молитвой, на просторах твоих, что открываются с холмов и в заречных далях. Слышу тебя, Господи, в шуме волн, в раскатах грома, в жужжанье пчелы и в пенье птиц.
Ты разлит в природе, как аромат березовых листьев после майского дождя.
Чувствую тебя и в заснеженном поле, и на пустынной дороге: жду встречи с Тобой, и радуюсь, и страшусь этой встречи. Отец наш милостивый! Боже милосердный! Отбери волю мою, дай силу отринуть звериную мою природу, убей и воскреси меня для жизни новой, яркой, исполненной света и правды!


5. СЕРГЕЙ  И  ГАЛЯ

Сергей. Галя, ты должна, наконец, решиться! Пойдешь за меня или нет?
Галя. Будет венчание, — тогда пойду! Не будет?  И  мысль эту забудь. Ничего нового, Сережа, я тебе не скажу,
Сергей. Я в церковь не пойду.
Галя. Что же ты за нехристь такой, что так церкви боишься?
Сергей. Я что у тебя за любовь такая, что не может без проформы?
Галя. Вера  не проформа!  И у меня  тоже есть основания  засомневаться в тебе и твоей любви! Любишь ли ты, если отказываешься от венчания? Может, я тебе нужна только на время, как эпизод, для утехи?
Сергей. Все всегда на время…
Галя. А я верю в вечную жизнь, верую и в любовь за гробом…
Сергей. Ну, что же… Найди себе святого и венчайтесь у попа, и ходите в церковь хоть каждый день.
Галя. Это последнее слово?
Сергей. Да, последнее.
Галя. Жаль. Не вымолила я тебя у Бога. Ведь свечки ставила. Сколько их сгорело зря! Просила, чтобы быть нам вместе. Видать, за грехи мои…
Сергей. Откуда у тебя грехи? Если ты грешна, то что ж остальные, что же про них  сказать!
Галя. Ах, Сереженька, о  наших грехах да не нам судить! Есть кому распорядиться и решение принять… Ну, что же, совместной жизни у нас не получилось… Все равно прошу, не становись мне чужим. Не дичись меня. Никогда я тебе врагом не буду! И равнодушной к тебе тоже… Я тебе еще пригожусь!
Сергей. Интересно, как? В чем?
Галя. Ты ведь один остаешься.
Сергей. А ты?
Галя. Со мной Бог. Моя вера. Я не одна. Ты мне вот что скажи: рассказ дописал? Интересно, чем ты его закончил?
Сергей. Там все закончилось хорошо. Девушка вышла замуж за священника. И тела их и души соединились. Соединились в любви к Богу и Природе. И правильно сделали.
Галя. Ты меня о. Артемию не сватай! Про священника, небось, только сейчас выдумал?
Сергей. Нет, правда, в рассказе именно так! И никакой Артемий там не упоминается. Ты, Галя, выдала мне свои тайные мысли!
Галя. Нет у меня никаких тайных от тебя мыслей! Так, о чем мы… Возвращаясь к твоему, рассказу… Будет он напечатан?
Сергей. Нет. В редакции сказали, что рассказ не пойдет.
Галя. Почему?
Сергей. Длинноты, не разработана тема …  Не понравился, короче говоря, мой рассказ!
Галя. Расстроился?
Сергей. Совсем наоборот. Мне самому кажется, что лучше бы его не печатать. Никому, кроме меня, не интересно!
Галя. Тебе надо жениться. Совсем ты  одинокий. В пустоте живешь И рубашка у тебя плохо поглажена. Мужчина не может один. Женись, хоть на козе хромой!
Сергей. А надо ли?
Галя. Не понимаю… Что ты имеешь в виду?
Сергей. Не уверен, что буду счастлив в браке. По-моему мне или никого не нужно, или нужно много, очень много женщин.
Галя. Ишь ты, какой! Тоже мне Осман-паша в гареме!  А здоровья-то хватит?
Сергей. Не понимаешь ты…
Галя. Да уж где мне…
Сергей. Если ты имеешь виду жеребячье здоровье, то его у меня нет. И вообще никакого нет. Часто хожу по стенке. Думаю: не упасть бы… Я о другом… Мне скучно с одной будет. Будь она хоть прекраснее самой Афродиты и умнее Софьи Ковалевской….
Галя. Но ведь ты сам все придумал… Все эти комплексы… Они не в жизни, а в твоей чудесной голове!
Сергей. Мне от этого не легче.
Галя. Кончай дурить. Выбери девушку, чтобы к тебе хорошо относилась и женись! Женись хоть на козе! Только один не будь.
Сергей. Ну, вот опять на круги своя. Далась тебе эта коза!.. Ладно, иди Галя. Тебе, наверное, пора в церковь?
Галя. Не хочешь разговаривать? Ну, ладно, не буду навязывать тебе советы. Пойду, помогу сестрам. Сегодня в храме большая уборка. А я только языком моим грешным с утра сегодня работала! Надо и руки натрудить.
Сергей. Ладно, Галина, пока… Увидимся еще!
Галя. Сережа, приходи сегодня к храму к пяти часам. У нас служба будет. Сирень вовсю цветет. Птички божии щебечут. Ты у нас сердцем отдохнешь. Приходи. Хорошо?
Сергей. Ладно. Приду! Галя. Тогда, до вечера.


6. ЧЕРЕЗ  ДВА  ГОДА

(Сергей входит в ворота храма. Он худ и бледен. Одет, как бродяга. У ограды "волонтер" Николай штукатурит забор.)
Сергей. Бог в помощь!
Николай. Здравствуйте!
Сергей. Меня Сергеем зовут, а вас?
Николай. Меня Николаем.
Сергей. Вы здесь работаете?
Николай. Помогаю в меру сил моих во славу Божью…
Сергей. Галину знаете?
Николай. Вы про матушку? Она у нас в храме хором руководит. Одним из лучших, кстати, в епархии нашей… Они недавно обвенчались с отцом Сергием, и о. Сергий теперь у нас  настоятелем вместо о. Михаила… Хотите с ней поговорить?
Сергей. Да нет, я это так, поинтересовался просто… Вам помочь?
Николай. Да нет, спасибо, я сам тут помощник. Прихожу по выходным и тружусь.
Сергей. Вы хороший человек…
Николай. Не знаю. Не уверен. Кто из нас хороший, то одному Богу ведомо. А с церковью этой у меня много воспоминаний связано. У вас время есть?
Сергей. Да. Чего-чего, а времени у меня сейчас навалом. Расскажите, что вас привязало к храму. Люблю слушать разные истории. Это меня еще от прошлой профессии осталось.
Николай. А кем работали?
Сергей. Писателем.
Николай Ух, ты! Ну, тогда слушайте. Недавно я овдовел. Прожили мы с женой около сорока лет, душа в душу, можно сказать. Я ее очень любил. А познакомились мы здесь. Да, в самом этом храме! В годы нашей молодости в здании церкви размещался клуб. По вечерам молодые парни и девушки приходили сюда на танцы. Потанцевал я с Настенькой несколько раз, и на всю жизнь сделал выбор.
Прожили мы вместе во всей полноте счастья, и не заметили, как годы пролетели. Жили душа в душу. Хороших детей воспитали. Они сейчас уже взрослые, самостоятельные. Сын военный инженер, а дочка в школе преподает, математику… Но ничего человеку не дается навеки. Стала болеть моя Настя. Лечение не помогало. И в прошлом году  не стало ее... А здесь, как раз, уже и церковь открыли. И отпели мою Настеньку именно здесь, в новой церкви, в бывшем клубе, где мы когда-то познакомились.
Сергей. Жизни круг завершился!
Николай. И прихожу я сюда каждый раз, как на встречу с моей Настенькой. Только  выпадет свободная минутка, а я уж тут как тут. Все делаю, что ни скажут. И по строительной части, и хозяйственные поручения выполняю. У церкви мне и дышится легче, и про хворобы свои забываю, и боль-тоску мою….
Сергей. Если бы вы мне раньше вашу историю рассказали, я бы хороший рассказ написал. Я ведь сочинял когда-то, Много всего понаписал, каждый день бумагу марал… Потом бросил все ё и ушел. Нет у меня такой церкви, как у вас, Николай, чтобы каждую свободную минуту там проводить.
Николай. Да как же вы живете: один, без дома?
Сергей. Хорошо живу… Что человеку нужно? Новые впечатления и спокойную совесть.
Николай. А зимой как? Холодно ведь!
Сергей. А я приспособился. Ухожу на зиму на юг, добираюсь аж до Черного моря. Там сильные холода редко бывают. А к лету возвращаюсь в Подмосковье. Здесь легче кормиться. В одних помойках столько всего: и поесть можно, и одеться.
Николай. Да что же это за жизнь: по помойкам рыться! Нет, такая житуха не по мне. Да и вам живется неважно. Сразу видно. Давайте я вас устрою. У меня знакомых много. Всех почти здесь знаю.
Сергей. Нет, спасибо, Николай! Мне на одном месте никак нельзя. Я уже привык — словно перелетной птицей быть. Пойду я. Мне на одном месте даже стоять как-то не так…
Николай. Да куда же ты пойдешь? Оставайся. Накормим тебя, приоденем. У нас в храме всем помогают. Батюшка добрый человек, матушка тоже. Останешься, а?
Сергей. Нет. Прощай, Николай, я не забуду твой рассказ. Красиво ты его рассказал…
Николай. До свиданья, брат. Если надумаешь, приходи все же, слышишь? Тут мужчины нужны.
Сергей. До свиданья.
Николай. Матушке Галине передать чего, может быть?
Сергей. Да нет, не стоит, пожалуй. Будь счастлив, Николай!
Николай. И вам тоже всего хорошего.
(Сергей уходит. Николай снова берется за  работу.)


7. ЧУДЕСА  СТРАННИКА  СЕРГИЯ

Со мной случилось чудо. Я поверил. Поверил тогда, когда ушел из дома, когда голодал. Помню, как это было! Меня избили и выбросили из электрички. Я упал, скатался с откоса и долго лежал, глядя в небо. Я знал, что никому не нужен, что умру сейчас, и мое тело обглодают бродячие собаки.
Я лежал и плакал без слез.
Пошел дождь. Я приподнял голову и увидел, как на нитях дождя с неба спускается икона  Божьей Матери.
И вдруг я почувствовал никогда не испытанную ранее душевную полноту. Неведомая мне сила наполняла меня так, что гудело в ушах, перед глазами возникали яркие, цветные картины, каких никогда мне не приходилось еще видеть.
Я встал и полетел по дороге. Ноги были легкими! Тело невесомым! Казалось, что я могу без  труда взмыть под самое небо!
Через какое-то время гул в ушах стих, видения померкли, но ощущение полноты и силы остались. По земле шел новый человек, возрожденный к жизни чудесной силой.

Так уверовал я, и ничего мне теперь не страшно. Жаль только времени, что я потерял, лежа на диване, в теплой пыльной квартире! Стыдно мне стало за выдумки, которыми пытался заполнить  собственную пустоту и никчемность!
Но прошлого не вернешь!
Заново не переделаешь!
Что бы сказала сейчас Галина, благоверная отца Артемия?…
Возрадовалась бы моему преображению, если бы узнала!..

Конец