Квант на удачу. Глава 1. 2

Солнце можно было искать глазами сколько угодно, но его не было, само небо, синее и безоблачное, излучало свет. В одно и тоже время, как по расписанию, шли дожди, и комнату наполнял запах озона и осени. Громов не помнил почему, но был уверен, что осень – его самое любимое время года. Не та промозглая осень, с затяжными ливнями, слякотью под ногами, и насморком, а осень с нарядными, золотисто-багровыми листьями. И птицами, улетающими на юг. Туда, где тепло, где можно перезимовать и потом вернуться «домой». Легкая, похожая на тюль занавеска едва заметно зашевелилась, Антон посмотрел на противоположную от окна стену комнаты: пять минут тому назад контура восьмиугольной двери не было. Антон мог поклясться чем угодно, что именно так всё и было. Не «просочился» сквозь стену робот, не происходило никаких медицинских обследований Громова, которые ему изрядно надоели. Единственное дополнение к произошедшему изменению: на выдвижной пластине серебристого цвета находились два туба. Первый, зелёного цвета, был чуть больше и толще второго, цвета неба.

«Еда и питьё», – понял Громов. – Если это так, то карантин, скорее всего, окончен и хозяева лечебного модуля разрешают своему пациенту совершить небольшой променад. Только одного они не учли: Антон не знал куда идти и что, или кого, искать. Но движение, как известно, это жизнь и двигаться, неважно в какую сторону, для человека вполне нормальное и обычное дело. Даже не так: это привычное состояние души человека. Иди не знаю куда, принеси то, не знаю что. Мудрые были предки, очень мудрые. Антон взял зелёный туб, посмотрел на яркую наклейку: производители рекомендовали делить содержимое туба на три части, отмеченные на наклейке поперечными пунктирными линиями. С водой было проще, на голубом тубе не было никаких поясняющих рисунков, кроме изображения огромной капли воды. Вода есть вода, её капля, скорее всего, олицетворяет самое важное в природе химическое соединение, основа жизни во всех мирах, в любой точке Вселенной.

Антон провёл рукой по белоснежной стене, по ней пробежали сполохи света, стена из матово-белой превратилась в зеркальную. На Антона смотрел знакомый и незнакомый мужчина лет тридцати. Неужели он так выглядел там, в другой жизни? Светловолосый, с ярко-голубыми глазами и упрямой складкой между бровей? Об этом можно было только догадываться: своей прошлой жизни Громов почти не помнил. Только имя, только то, что он родился на далёкой планете Земля. И ещё: он когда-то давно, может быть много миллионов лет тому назад, умел перемещаться от одной звезды к другой, управлял тяжёлыми и мощными кораблями. Но как он ими управлял, Антон не помнил. Не помнил он и того, как попал в медицинский модуль, что с ним произошло, почему его, на протяжении тридцати дней, не выпускали «на волю». Только таблетки, обильное питьё, два раза в день – обследования организма, дневной сон и сон ночью. Еда невкусная и однообразная, но никакого голода Громов не ощущал. Взрослый мужчина в пижаме нежно-голубого цвета – зрелище не для слабонервных. На пижаме было множество линий, которые переплетались, образуя при пересечении множество геометрических фигур. Они, в свою очередь, при изменении угла зрения, становились объёмными. Кубы, сферы, объёмные треугольники, восьмиугольники. Как понял Антон, даже изображения на пижаме должны его к чему-то подталкивать, к каким-то воспоминаниям.

— Что, и в этом мне разгуливать по улице? – Антон замолчал: он первый раз за тридцать суток произнёс слова вслух.

Общение с «хозяевами» медицинского модуля, в основном, происходило на ментальном уровне: хочу есть, хочу спать, мне холодно, или мне жарко, хочу принять душ. Открывались невидимые для глаз ниши, или двери и Антон получал желаемое. Так произошло и сейчас: Громов представил платяной шкаф, мысленно открыл дверцу, чтобы прикоснуться к разнообразной одежде. Раздался мелодичный сигнал, в отражении зеркала Антон увидел противоположную стену, в которой четко очерченным контуром просматривались прямоугольные двери. Да, шкаф был именно таким, каким и должен быть: левая внутренняя часть – три полки с нательным бельём, носками, платочками, правая часть – на блестящей перекладине, сбившись, как шпроты в банке, на плечиках висели вещи. Из разнообразия всевозможных костюмов, деловых и спортивных, Громов выбрал комбинезон на лямках, на полке нашёл белоснежную футболку, носки белого цвета. А вот с нательным бельём он не знал что делать: оно было прозрачным. Хмыкнув, Антон начал одеваться. Здесь же, в шкафу, он нашёл матерчатые тапочки кремового цвета и чёрный, вместительный рюкзак.
— Ты посмотри, всё предусмотрели, – тихо произнёс Антон, рассматривая содержимое рюкзака. Два полотенца, смена белья, две футболки синего цвета, три комплекта тубов, аналогов лежащих на выдвижной пластине, и много-много разной мелочёвки. Моток тонкой верёвки, крючки для ловли рыбы, жидкость для розжига костра, нож со множеством лезвий. И самая главная находка – оружие. Привычный для землянина станнер.
— Поход в неизвестность должен получиться отменным, – произнёс Громов, рассматривая своё отражение в зеркале. Антон подмигнул Антону, оба улыбнулись. – Пора в дорогу, парень.
Только сейчас Громов увидел на комбинезоне яркую прямоугольную нашивку: жёлтый луч света, попадая на плоскость параболического зеркала, отражался и уходил в бесконечность.
— Зеркало, но почему?
Восьмиугольная белоснежная дверь бесшумно исчезла в стене.
— Зеркало!
Дверь оказалась на своём месте.
— Это что, какое-то слово-маркер? – бросил в никуда Громов. Ответа, как и ожидалось, не последовало. – Понятно. Происходит процесс самообучения.
Антон посмотрел на кровать, на окно, потом, тряхнув головой, словно прощаясь с комнатой в модуле навсегда, произнёс:
— Зеркало.

За открывшейся дверью был длинный, восьмигранный коридор. Каждая грань имела свой цвет.
— Каждый охотник желает знать, где сидит фазан, – пробормотал Антон. – Только чёрный цвет не гармонирует ни с чем. Хотя.. чёрный со всеми цветами гармонирует. Универсальный цвет.
Человек стоял как раз на грани чёрного цвета. Слева от Антона грань искрилась красным цветом, справа – переливалась фиолетовым, меняющим свои оттенки.
— Мир радуги, не иначе, – пожал плечами Громов и сделал первый шаг по коридору. Пройдя метров пять, он остановился: двери для выхода наружу не было.
— Вот незадача, – Громов почесал затылок. – Попробуем встать на красную грань. Вдруг да и.. Получится.
Громов поставил левую ногу на красную грань, потом перенеёс на неё центр тяжести тела, и только потом поставил на грань правую ногу. Тело находилось в вертикальном положении, фиолетовая грань стала выше, её место заняла чёрная.
— Ух, как, а ведь получилось! Мы плевали на все законы физики. Ну-ну, так даже интереснее. Только возник вопрос: в каком же я сейчас мире нахожусь?
Дверь красного цвета была нестандартная: она состояла из сегмента октагона, то есть в форме треугольника. Антон попытался найти глазами элементарную дверную ручку, но лишь выругался, потом произнёс всё тоже слово «зеркало». Открытие двери для человека – понятие давно устоявшееся и почти ритуальное. За дверью дома человека ждали какие-то открытия, возможно, приключения, начало какого-то пути. На ту же работу. Сейчас же сегмент восьмиугольника просто исчез и Антон увидел голубое небо, ярко-зелёную траву, в коридор ворвался птичий гомон и ветер с запахом… Антон задумался.. запахом свободы? Неужели так пахнет свобода? Одурманивающе-сладостно и желанно? Возможно-возможно. В голове появилось очень знакомое, но почему-то забытое слово «тамбур-шлюз». Посмотрев на стены коридора, Антон чуть пафосно произнёс:
— Отныне и навеки веков коридор именуется тамбур-шлюзом. Аминь, мать вашу.

Степь, огромная и безграничная, запах разноцветья и ласковое солнце. Высоко в небе едва различимая паутина облаков. Антон оглянулся: медицинского модуля с тамбур-шлюзом нет, путей к отступлению нет, вообще ничего нет. Только бесконечная степь. Порыв ветра колыхнул траву и она, как огромная волна тёмно-зелёного цвета, разошлась по степи, сама степь ожила, наполнилась пением жаворонка, нестройным хором цикад. Впереди, в метрах ста от Громова, находилось нечто, что отражало лучи солнца. Ослепительно-белый луч света уходил в безграничное небо, растворялся в его синеве.
— Скорее всего, и там зеркало. Что же может..
Громов от неожиданности даже присел, посмотрел по сторонам: он находился в тамбур-шлюзе медицинского модуля на грани красного цвета.
— А что, очень удобно. Сказал слово и ты дома. Нужно привыкнуть слово-маркер не произносить, иначе.. Теперь попробуем открыть дверь-не дверь оранжевого цвета. Хм.. хоть бы никуда не влипнуть, чёрт побери.
Сегмент оранжевого цвета исчез, когда Громов стал двумя ногами на грань октагона цвета апельсина.
Мела метель, куда глаз хватало был снег. Температура, по ощущению, была в районе нуля. Антон зябко поёжился, хотел вернуться «домой», но пронизывающий насквозь тело ледяной ветер стих, из-за пелены снега показались стройные ряды низкорослых зеленеющих деревьев.
— Это что же получается? Здесь зима, там лето? Интересно.
«Включён режим адаптивной терморегуляции», – прозвучал в голове женский, приятный голос.
— Это что-то новое, – покачал головой Антон. – Голоса в голове – это не к добру. Как сказала Алиса «Всё страньше и страньше! Всё чудесатее и чудесатее!»
От тела исходил жар и снежинки, не долетая до человеческого тела, таяли.
— Вперёд, мой верный копьеносец! Нас ждут великие дела!
Громов прошёл метров триста, оглянулся: следов, которые, по идее, он должен оставить за собой великое множество, не было.
— Всё страннее и страннее!

Не доходя до границы зима-лето метров пятьдесят, дорогу Антону перегородило небольшое застывшее озеро. Между льдом и берегом была вода, в которой копошилась шуга. До льдины – метров пять.
— Герои не идут в обход и не ищут лёгких путей.
Антон отошёл от воды на десять шагов, разогнался и оттолкнулся ногами от раскисшего берега.
— Ох, ну ты посмотри! Как в сказке! – удивился парень. – Метров десять пролетел аки птица. То ли пониженная гравитация помогла, то ли с телом что-то не так. Впрочем, радоваться должен, что не в воду приземлился. Не помогла бы тебе, Антон, адаптивная терморегуляция. Вообще бы ничего не помогло. А с твоим иммунитетом, который, скорее всего, слетел к чёртовой матери, пришлось бы несладко.
Прыгнув ещё раз, только оттолкнувшись от льдины, Громов оказался на противоположном берегу озера. Воздух был значительно теплее, с неба сыпал мелкий снег, больше похожий на острые льдинки, переходящий в ледяной дождь. Лето наступило сразу, как только человек пересёк невидимую границу: солнце ударило кулаком по макушке, Антон задохнулся от горячего воздуха, закашлялся. Ровные ряды деревьев, ветви которых ломятся под тяжестью странных плодов. И не груши и не яблоки. Но размер плодов впечатлял. Антон один плод взял в руку и прикинул вес. Получилось что-то около трёх килограммов. Захотелось сорвать грушу-яблоко, вонзить в мякоть зубы, захлебнуться соком, кисловато-сладким и терпким. Но пробормотав «бережённого бог бережёт», Громов пошёл по междурядью туда, где виднелся силуэт дома с красной крышей. Возле одного дерева Громов остановился, присвистнул: если нижние ветки были усыпаны чудо-плодами, то верхние только-только выпустили ярко-зелёные, молодые листочки. На некоторых деревьях плодоносящие ветви соседствовали с ветвями, на которых распустились цветки ярко-розового, персикового цвета. Завывая своими крыльями трудились пчёлы, порхали разноцветные  бабочки.
— Земных бы селекционеров сюда, – произнёс Антон. – Этот мир для них покажется раем. Да и мне он кажется раем, главное не ошибиться и не попасть в чистилище.. а это что за чудо?
За деревом, усыпанном плодами, похожими на земные баклажаны, в междурядье стоял комбайн. В привычном для землянина смысле этого слова это был именно он: самоходное колёсное шасси, огромный, усиленный рёбрами жёскости, бункер, застеклённая кабина, поворотный рукав. Кабина была открыта, словно незадачливый комбайнёр, увидев что-то страшное, покинул кабину, даже не закрыв дверь. Антон, по небольшой лестнице, поднялся в кабину, сел в кресло. Именно, в кресло. Оно, вздохнув, подстроилось под анатомию человека и.. ничего не произошло. На выносной панели Антон увидел тревожно мигающий красный светодиод, под ним был закреплён шильдик с какой-то надписью.
«Включена система адаптивного перевода»
Громов подскочил на месте и непроизвольно посмотрел по сторонам. Рядом никого не было. Буквы, похожи на арабские, исчезли, на шильдике появилась надпись: «недопустимо низкое напряжение в бортовой сети, необходима полная зарядка аккумуляторных батарей».
— Что же это с хозяевами произошло, интересно? Бросили технику, изверги.
Антон знал, именно знал, что в подобной технике должен быть резервный источник питания. И он его нашёл, точнее, нашёл переключатель с основного элемента питания на резервный. Бортовой компьютер, расположенный справа от водительского кресла, ожил, пару раз пискнул. На небольшом дисплее появилось изображение клетки сада, местоположение комбайна, отмеченное зелёной точкой, и пульсирующие красные точки – местоположение трёх комбайнов. Компьютер опять пискнул, на дисплее появилась надпись:
«Коммутация с остальными машинами?» и две кнопки красного и зелёного цвета. Громов, естественно, выбрал зелёный цвет. Новые надписи Антона заставили задуматься: «База?» и «Продолжить движение?»
Если с комбайном, в котором находится Громов, произошла поломка, то она не исключена и на других трёх. После нажатия на кнопку «База», комбайн ожил, медленно, почти бесшумно, поехал в сторону двухэтажного дома. Руля нет, джойстика управления нет. Кто комбайном-то управляет? Антон невольно посмотрел на небо. Возможно, где-то высоко, в чёрном от ночи звёздном небе, находились спутники управления. Возможно, что база управления комбайнами находится в доме. Или или, как говорится.