След глава 4

      Мало помалу болезнь отступала. Возможно, подействовал мох, а возможно мысли и воспоминания о своей молодости. Ох уж эти мысли! Мысли, которые не дают нам спать по ночам, мысли, которые бередят наши душевные раны и мысли, которые нас согревают и дают нам   силы. И Александр хранил в душе это тепло, которое проросло в его  сердце белой лилией. Для него было не так важно, что снаружи: холод, голод, мрак и океан пустоты, людская злоба или зависть. Ему было важно то, что он хранил внутри, то, что ему давало силы и заставляло жить и согревать своим теплом этот белый цветок, чтобы он с годами, как старик не почернел и не порос мхом, словно старый пень.
    Ему  было хорошо и спокойно на душе, когда он думал о ней. И он вставал и шел за березовым соком для нее. Потом он пойдет и наловит рыбы для нее. Потом он возьмет топор и срубит избу, чтобы зимовать с ней в тепле. А если он умрет, то завянет и почернеет лилия и умрет память о ней. Поэтому он должен жить, а чтобы жить он должен работать.
     Александр взял топор, свою снасть для рыбы и пошел добывать еду. Чтобы перегородить ручей, срубил две нетолстые березки и перекинул через  него. Потом нарубил кольев и загнал их плотно друг к другу вдоль кладки, оставив посередине ручья промежуток на ширину буча. В этот промежуток установил буч и обложил еловыми лапками вокруг, чтобы рыба не проскочила мимо ловушки. Второй буч точно также поставил на другом ручье, который впадал в речку ниже по течению.
     Работы у Александра было много. Лето короткое, а к зиме нужно срубить избу. В этом лесу он был свободен, но формула свободы: «Свобода - это ни когда ты делаешь то, что захочешь, а когда ты можешь не делать то, чего не хочешь делать» не всегда работала. Его никто не заставлял валить лес   , но он заставлял себя сам. Когда болели старые кости, и не хотелось браться за топор, он говорил себе надо.
       Старик расчистил площадку под строительство дома. Камнями выложил фундамент, скрепив их глиной. Свалив несколько не толстых стволов и, отрубив по семь аршин, перетащил бревна к фундаменту. Уложить первый венок проще, чем остальные. Нужно только окарить и вырубить чашки по углам двух бревен. У последующих венков надо было вырубать желоба и закладывать в них мох. Старик не торопился. Каждая неделя добавляла по одному венку.
       Весна отшумела талою водою, брызнула свежею зеленою листвою и наполнила воздух запахами и ароматов цветов. Дедушка отмерял время подснежниками, сон-травою, ландышами и, наконец, цветущей липой. Александр сидел, прислонившись к срубу из семи венков, и смотрел на реку. «Скоро зацветут лилии, -подумал он, - надо собрать букет для Аннушки». У его ног возились подросшие волчата. Рыбы из двух бучей было достаточно не только для старика, но и для  них. Он каждый день проверял бучи, и каждый раз трепыхалось сердце, когда вытаскивал снасть из воды, и в ней поблескивала серебром чешуи рыбешка. Часть пойманной рыбы Александр нанизывал на проволоку, чтобы высушить на зиму.
        Старику нужен был небольшой отпуск. Он порядком устал на своей стройке и собрался в поход. Накормив как следует  своих питомцев, взял   топор  и отправился обследовать левобережье. Срубил толстую ель, одиноко стоящую у воды, так, чтобы она упала через реку и переправился по ней на другой берег. На другом берегу был такой же лес, не было ни кокосовых пальм, ни стройного бамбука. Пройдя по лесу  верст пять, он вышел к небольшому лесному озеру, поросшему  камышом, за которым желтели кувшинки и белели лилии. Старик не удержался, разделся и вплавь стал собирать лилии. Будь это сказкой, он должен был выйти на берег добрым молодцем, а на берегу его уже должна была поджидать красна девица. Но это была просто жизнь, которую, увы, не обратить вспять. И он вышел на берег все тем же стариком с белым букетом. Александр стоял с цветами и не знал, что с  ними делать. И зачем он их собирал. Возможно, в этом букете было четное количество цветов и, если бы он знал о судьбе его Аннушки, то возложил бы на условную ее могилу. А так он просто подбросил их вверх и пока они были в воздухе, перенесся на мгновение в то далекое лето его молодости.
       Пока лилии не упали, поговорим о любви. И снова о любви. Кого мы любим на самом деле? Кого любил Александр? Любил ли он Аннушку? А может тот придуманный им образ. А может он любил себя молодого и красивого или свою влюбленность. Ведь наша любовь всегда преломляется через наше сознание, раскрашиваясь новыми красками. У каждого своя палитра и наша память старается стереть все мрачные цвета. И когда к тебе, к мальчишке, прикасается девчонка своей грудью. Грудью, которая только начала расти и ей еще далеко до третьего размера и прожигает этим прикосновением твою кожу, ты это помнишь не мозгами, ты это помнишь кожей. Ты помнишь дрожь в коленях и замирание сердца, и как перехватывает дыхание. И это прикосновение дано нам для продолжения жизни, другой, новой жизни. Нужен ли ты природе после этого? Нет, не нужен. Но ты всю оставшуюся жизнь гоняешься за этим чувством. У каждого своя погоня. Иногда ты меняешь свою пятидесятилетнюю на две по двадцать пять и льстишь себе, что юной красавице нужен ты, а не твой кошелек. И борешься со скукой в зависимости от толщины этого самого кошелька. Мы все куда-то едем, бежим, встречаемся, общаемся. Только бы не погружаться в бездну своих мыслей. Растворяемся в суете. И вокруг не то и не те. И ты уже не тот. Нов душе остался таким же мальчишкой. И если память подводит, то кожа помнит то прикосновение.
       Вода старика взбодрила  и он, одевшись, пройдя вдоль озера, повернул к своему еловому мосту. По дороге встречались цветущие липы, и аромат их цветения  наполнял воздух и пьянил. Старик, стоя под липами, вдыхал запах малой родины. Такие же липы были посажены возле его дома. А еще липы гудели тысячами пчел, которые суетились у цветков. Протрезвев, Александр подумал. Что если есть пчелы, то где-то есть мед. И он начал планомерно обходить вокруг лип, увеличивая круги. Старик искал то дупло, где пчелы хранят мед. После долгих поисков он заприметил на дереве рукотворную колоду, привязанную проволокой. На вес колода выглядела пудов на десять. Знать люди здесь побывали, отметил про себя Александр. Он даже не понял, чему больше обрадовался: меду, проволоке или возможности увидеть людей. Делая на деревьях зарубки, пошел домой, чтобы потом вернуться за медом и проволокой.
       Старики живут прошлым. И дорожка нашей памяти удлиняется. Местами образуются провалы, но самые яркие впечатления и события нашей жизни сохраняются до конца наших дней. И чем больше наполнена наша жизнь, тем меньше провалов в нашей памяти. Длина жизни меряется не провалами, а яркими впечатлениями и событиями. А время ожидания чего-то просто вычеркивается из нее. Старик уже ничего не ждал от жизни. Он просто жил и выживал, чтобы донести своим потомкам историю своей жизни, все, что он накопил внутри, все что пело, отболело, отцвело и почернело.
     И так же как теломеры наших хромосом с годами укорачиваются и клетки теряют возможность обновляться, так и мы становимся скупее в желаниях, перестаем о чем-то мечтать. Мечтал ли Александр? Да, он мечтал вернуться домой. Обнять своих дочерей, поняньчить своих внуков и правнуков. Но в настоящем надо было  выжить одинокому стрику в этом глухом лесу. Впрочем, не такому одинокому. Возле стены будущего дома его ждали Серый и Серая. Так  незатейливо он назвал своих питомцев. Возможно, они ждали не его, а еду из его рук. А он, оставив их без матери, чувствовал за них ответственность. Хотя и понимал, сколько волка не корми, все равно в лес смотрит. Ну так или иначе, они признавали в нем вожака, спали с ним в одной берлоге, а он делился с ними своей добычей. Возможно, в будущем, они отблагодарят его за это.
       Серый и Серая не разговаривали, но зато внимательно слушали и не перебивали старика. Он рассказывал им, что видел на том берегу. Ну а на этом берегу нужно было достраивать дом, чем он и занялся. Дорубив еще к своему срубу два венца, стал мастерить крышу. Сделал накат бревен на последний венок, застелил толстым слоем мха, установил стропилы, прикрепив к ним жерди лозовыми веревками. Чтобы жилище было непромокаемым, ходил на озеро заготавливать камыш и, связывая в снопы, укладывал на обрешетку, проливая жидкой глиной. Дом был почти готов. Чтобы жизнь в нем была послаще, Александр решил ночью раскулачить пчел.