Схватка. исповедь из пекла-4

Книга «Калибр победы». Фрагмент рассказа «Схватка. Исповедь из пекла»

Северо-Западный фронт.
Новгородская область. Старая Русса-Рамушево-Демянск.
Западный берег реки Полисть.
19, 20, 21 августа 1943 года.

          ...Фы – фы – фырррр... Фыррр... Фыррр... 
          В этот раз касатики пролетели мимо. Со мной случилась небольшая контузия, пришлось разинуть скособоченный рот. Надолго ли привалило счастье грешной душе?
          Вновь полоснул жуткий грохот!
          Ударной волной в лицо наотмашь хлестануло пламенным смагом от вспышки и детонации, в глотку на коренные зубы кинуло пригоршню опарышей. Гладкие, белые, хрустящие гусеницы. Безвкусно. С души воротит – муторно. Противные на привкус личинки заполонили рот и шевелили мохнатыми ножками. Нет сил терпеть, как гадко. С отвращением вытолкнул прилетевший «урожай» языком, отхаркал в изуродованное лицо нависающего трупа с разрубленными костями черепа и выбитыми глазницами. Это вятский учитель математики, рядовой Викентий Палыч Неклюдов. Из раскроенной железной сечью, искромсанной черепушки предметника прямо на мои плечи сочится сукровица смеси растекающегося мозга, крови и лимфы. Как собака, встряхиваюсь, шевелю промокшими, липкими от пота закорками. С поясницы сбрасываю кровавые ошмётки речного ила.
          Вот, говорят, умный – неумный мозг. Да кому какая разница. Содержимое костяной репы у всех одинаково вонючее и мерзкое. Варит котелок или в отстой лобастый бубен послать, всё одна хрень для пули дуры. Цвиркнет и не уведомит, когда снесёт полбашки.
          Дрянную погань, тошнотворную суспензию приходится соскребать с плеч ногтями. Она быстро пропитала сырую гимнастёрку, и совершенно очевидно, что солдатское рубище будет мешать выполнению поставленной задачи. Вот только надобно поднатужиться и сбросить с себя навалившийся тяжеленный труп разбухшего товарища. Поверх изувеченных тел распластался красноармеец Славка Паршиков из первой гвардейской стрелковой роты. Храбрец и ура-патриот в числе первых ломанулся в атаку. Смелый парень. Однако не повезло: слякотный труп разбухшего товарища разлагается на солнце. Эх, Вячеслав, Славик… Верный и добрый мой друг. Скользкий, неразлейвода чертяка.
          От вспухших форм у закадычного брательника гимнастёрка и портки лопнули по швам. В разрывах одежды видно, как под палящим зноем блестит и плавится человеческий жир. Разжиженное протеиновое масло, словно парафин затекает в укромные места, капает и застывает хрусткой корочкой на обрубках низлежащих трупаков. Куски кожи сползли с его шарообразной головы тёмно-фиолетового цвета. Скальп искромсан клочьями. Сквозь оборванные и объеденные губы виднеются абсолютно белые ровные молодые зубы. Улыбается бывший неразлейвода побратимец, наяву – усопший бездыханный жмурик.
          Надо же, быстро получилось столкнуть мертвеца. Со стороны выгляжу, наверное, кошмарно: весь в сдобренной чужой кровью грязевой корке из засохшего болотного киселя. Одно слово, чучело болотное...